Текст книги "Легион Альфа"

Автор книги: Ришар Бессьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Они были самых разных размеров – громадные, средние, совсем крохотные. Их венчики переливались гаммой бесчисленных оттенков – бархатных, почти абсолютно черных, ослепительно сверкавших, покрытых фосфоресцирующими пятнами, пурпурных, фиолетовых. Малиновые лепестки были исполосованы перламутровыми или охряными прожилками. Растения выделяли агрессивный, одуряющий запах. Все это наступавшее на Смита воинство колыхалось, мельтешило и извивалось в каком-то подобии сумасбродной, завораживавшей симфонии бредовых красок и ароматов.

Старший пилот, сохраняя полное хладнокровие, отступил на несколько шагов, не спуская напряженного взгляда с этой надвигавшейся на него лавины цветов, чувствуя, что они готовы броситься на него. Он потверже ухватился за рукоятку термического пистолета.

Теперь он был уверен, что "эта штука" наделена органами чувств или сверхчувствительного восприятия, поскольку "она" тоже отступила колыхающейся волной к аэроджету.

У Смита крепло странное ощущение, что в него тяжело и неподвижно уперся чей-то взгляд, подстерегая малейшие жесты.

Он решил известить обо всем Перкинса и включил портативный ондионический передатчик. Конечно, далось ему это нелегко, но выбора уже не было.

Он кратко сообщил Перкинсу о случившемся. Командирский голос в наушниках тут же отозвался:

– Отступайте к центру города... Держитесь... Идем на подмогу.

Выключив рацию, Смит повернулся в сторону эспланады. Видя, что эти грозные растения сгруппировались вокруг корабля, он не смог удержаться, чтобы не пальнуть ещё раза три.

Немало агрессоров полегло под его огнем, остальные отступили обратно к руинам.

Однако в тот же миг появилась новая группа и, проскакав между камнями, сменила прежнюю вокруг аэроджета.

Смит физически чувствовал, как вибрируют тянущиеся к нему буравчики-щупальца, словно полные смертельной угрозы клиники. И тогда он осознал, что ситуация сложилась исключительно опасная.

Крупп и Маршал, не теряя ни секунды, бросились на выручку Смиту. Перкинс же, обращаясь к ставшему мертвенно-бледным Ковачу, проскрежетал:

– Говорите, что у нас нет ни единого шанса выпутаться! Значит, вы все время знали об этом? Что же, в конце концов, тут происходит?

– Это – хорелии. Они окружают город. Именно они господствуют в этом мире.

Перкинс и Врасков тотчас же вспомнили о появлении одного из этих растений перед аэроджетом во время посадки в Азии.

– Это земные растения?

– Нет, их родина – Марс. Вероятно, их споры или семена были заброшены на Землю в телеуправляемых ракетах и распылены на всех пяти континентах. Марсиане продумали все до мелочей.

Перкинс и Врасков устремились вслед за Круппом и Маршалом на эспланаду.

Вскоре они заметили Смита, продолжавшего отстреливаться от накатывавшегося на него вала растений. Ветер тут же озорно подхватывал обугленные лохмотья взрывавшихся монстров.

Киборги взяли в кольцо аэроджет и открыли сокрушительный заградительный огонь по хорелиям. Те явно не ожидали подобной атаки и быстренько ретировались, оставив на месте схватки обгоревшие останки своих неудачливых сородичей.

Команда землян сразу же бросилась к кораблю и принялась освобождать от наполовину скрывшей его растительной массы.

Преодолевая охватившее их чувство отвращения, они наконец сорвали последние ошметки, препятствовавшие входу, и прошли в аэроджет.

Спустя несколько секунд были запущены антигравитационные механизмы, и аппарат, неспешно поднявшись в воздух, спланировал к мертвому городу.

Заметив Ковача, киборги приземлились рядом с ним. Посадка получилась далеко не мягкой.

Оказалось, что один из реакторов был серьезно поврежден. Буравчики-щупальца проникли в главное сопло, а затем их затянуло во вспомогательные системы двигателя, что и послужило причиной достаточно серьезной поломки.

Ковач приблизился к легионерам.

– Здесь вам ничего не грозит, – заверил он их. – Так что прошу пожаловать ко мне домой. Это всего в двух шагах отсюда.

Дом Ковача и впрямь стоял у самой площади.

Это было изумительное двухэтажное строение, окруженное хорошо ухоженным большим садом и украшенное широкими окнами из поляризующего плексигласа.

Но едва киборги ступили под сень сада, как тут же невольно попятились, завидев на отгороженном и примыкавшем к зданию участке несколько трепетавших на ветру хорелий.

Ковач поспешил их успокоить.

– Не бойтесь, – сказал он, – они ручные. К тому же, ограда находится под током, так что никакой опасности не существует.

Его попросили рассказать об этом подробнее, и он принялся объяснять, что ему удалось подобрать несколько зерен хорелии. Ученый намеревался тщательно и в спокойной обстановке изучить поведение этих растений с Марса, когда те станут взрослыми особями.

Они привыкли к его присутствию и не причиняли ему никакого вреда. Мирное сосуществование достигло такого уровня, что Ковач мог без малейшего риска подходить к ним и вволю исследовать.

– Видите ли, я отнюдь не уверен, что хорелии являются растениями в полном смысле этого слова, – пояснил он. – Результаты моих наблюдений над ними в сущности потрясают сами основы классической ботаники. К примеру, я обнаружил у них нервную систему, они чувствительны к боли и даже обладают неким образованием, напоминающим растительное сердце. Есть у них и орган зрения, снабженный сетчаткой, намного более совершенной, чем та, что в свое время обнаружили у selaginelles tropicales, довольно известных из-за этой своей необычной особенности растений. Они улавливают радиацию, которую мы даже не ощущаем, и способны при желании легко выскакивать из почвы. Слава богу, что они не могут продержаться без подпитки из земли более пяти минут. Именно по этой причине они не в состоянии добраться до центра города. Вот почему я с такой уверенностью заявил вам, что вы ничем не рискуете... оставаясь здесь.

– А что ещё вам удалось обнаружить? – полюбопытствовал Диас.

– Они порождают взрывающиеся плоды, разбрасывающие свои твердые и мелкие семена на сотни метров, причем те летят с такой сумасшедшей скоростью, что лучше не попадаться им на пути. Они поглощают сложные органические вещества в виде крупных насекомых или редких, но все ещё встречающихся на этой планете птиц. Порой они убивают их просто так, из чистого удовольствия, даже не употребляя в пищу.

– Эти существа, несомненно, обладают какой-то формой разума, – заметил Смит. – Я убедился, что, нападая на меня, они действовали вполне сознательно.

– Это неоспоримо. У них нет центрального нервного органа, схожего с мозгом человека. Зато по всему стволу разбросано множество ярко выраженных нервных пучков, играющих эту роль. И это придает им очевидное превосходство над людьми, потому что при случайном уничтожении одного или нескольких таких периферийных мозговых центров они полностью сохраняют присущий им уровень сознания.

– Как им удается перемещаться?

– В нервных каналах происходит перепад давления, что вызывает различного рода натяжения, позволяющие корням совершать нужные действия.

Поразмыслив, задал вопрос и Перкинс:

– А какую роль они играли на Марсе? Почему там они не стали хозяевами планеты?

– Эти существа создала не природа. Они являются своеобразными гибридами или, если предпочитаете другой термин, мутантами, полученными марсианскими ботаниками после многовековых усилий по увеличению количества кислорода в атмосфере планеты. Хорелии, выступая в роли растений, используют в качестве основной энергетической базы своего существования солнечный свет, а подвижность вынуждает их усиленно поглощать углекислый газ, что, в свою очередь, дает компенсационный эффект в виде дополнительного выделения кислорода. Должен, однако, уточнить, что эти растения разводились на Марсе в соответствующих и строго определенных местах, и там они не достигали таких громадных размеров, как на Земле. Я пришел к выводу, что местные условия должны были существенно повлиять на их морфологию.

Повернувшись к хорелиям, возвышавшимся в центре огороженного участка, Ковач добавил:

– Неужели вы думаете, что они позволят вам так легко отобрать освоенные ими пространства?

– Ничего, мы отыщем средство вывести их.

– Лично я пока не нашел ничего эффективнее огнемета, что позволяет мне безбоязненно бывать и на городских окраинах.

– Для меня остается непонятным один момент, – вмешался Врасков. – Они никогда не нападали на нас во время предыдущих наших остановок. И даже сегодня ночью, когда мы вплотную приблизились к черте города, они никак на это не прореагировали.

Ковач, казалось, задумался на некоторое время, а затем прошептал:

– А, собственно говоря, с чего бы им на вас нападать? Ведь у них не было контакта с землянами в течение двух столетий. Они искренне полагали, что отныне весь этот мир принадлежит только им. Понадобилось определенное время, чтобы хорелии уразумели ваши намерения и решили отреагировать. В случае со мной дело обстоит иначе: они уже давно осознали, что я не представляю для них никакой опасности. Но теперь они поняли. Именно это меня и тревожит.

Дом Ковача оказался весьма комфортабельным и ухоженным. Старик признался, что у него были богатейшие возможности при выборе жилища.

Все свое время он проводил, читая, занимаясь различного рода исследованиями, которые ему приходились по душе, а также играя единственно ради собственного удовольствия на фортепьяно.

Он превосходно организовал свою жизнь в мертвом городе, и Перкинс даже невольно подумал, не испытывает ли тот сожаления в связи с их внезапным появлением, похоже полностью нарушившим столь четко налаженный жизненный ритм.

Иногда Ковач полностью замыкался в себе, уходил в только ему ведомые мысли, как если бы рядом с ним никого из людей не было.

Естественно, эти восемнадцать лет полного одиночества глубоко повлияли на его рассудок и вообще на склад его личности.

Но киборги считали, что он, возможно, ещё понадобится им, особенно сейчас, когда они оказались в довольно уязвимой позиции с поврежденным аэроджетом. Починить его было делом достаточно трудным.

Все же Крупп и Смит решили заняться этим, и как можно скорее, и начали демонтировать поврежденный реактор.

Не могло быть и речи о том, чтобы добраться до стартовой шахты пешком. Быстрый подсчет, проведенный Перкинсом, показал, что от этого места их отделяло около двух тысяч километров.

Сейчас они находились на территории бывшего штата Миссури, точнее, в Рок-Сити, городе, стремительно разросшемся где-то в начале третьего тысячелетия.

Следовательно, было жизненно необходимо починить аэроджет. Иначе им грозила перспектива окончить свои дни, как и Ковач, в качестве пленников хорелий.

Нельзя было также не считаться с тем, что их энергетические ресурсы не были неисчерпаемы и что в один прекрасный день все их искусственные органы неизбежно перестанут функционировать.

Защитные скафандры тоже имели определенный ресурс действия, а запасных было всего несколько штук, ровно столько, сколько требовалось по расчетам, данным для их пребывания на поверхности.

Но самым печальным и важным в сложившейся ситуации было то обстоятельство, что у них не было никаких средств связи с Сообществом.

Перкинс хладнокровно проанализировал положение, затем собрал всех членов группы в гостиной дома Ковача.

Первым делом следовало ввести режим строжайшей экономии энергоресурсов, и Перкинс отдал распоряжение сократить деятельность их искусственных органов на весь ночной период.

Другими словами, киборги переходили на естественный сон вместо постоянного использования восстановительных пилюль, которые тем самым предполагалось сохранить как можно дольше.

Отключение биоэлектронных устройств можно было произвести постепенно, чтобы за какое-то время организм привык к новым условиям существования.

Что касается питания, то проблема не представлялась столь уж сложной. С этой стороны им ничего не угрожало благодаря накопленному Ковачем запасу питательных таблеток.

К концу дня Перкинс решил поговорить с Ковачем, находившимся в тот момент на террасе. Ученый мыл свежесобранный салат в тазу с чистой водой. Старик повернулся к нему лишь тогда, когда Перкинс поравнялся с ним.

Он вышел из глубокого раздумья и на минуту прервал свое занятие.

– Да, у всех нас свои проблемы, не так ли? – полуусмехнулся он. – Мои, например, ограничиваются тем, чтобы подготовить пищу для бедного желудка. Не за горами и час ужина.

Он кивнул подбородком в сторону хорелий, сбившихся в кучку посредине огороженного участка.

– Я уже не раз задавал себе вопрос, что думают они о том, что я питаюсь земной растительной пищей со своего огорода. В их представлении вегетарианец должен соответствовать нашему образу людоеда. Так что, как видите, и в этом вопросе все выглядит весьма и весьма относительным.

Он проследил за взглядом Перкинса, рассматривавшего самую рослую из хорелий. То было великолепное растение примерно в два с половиной метра высотой с багровыми, в желто-черную крапинку лепестками. Оно расслабленно колыхалось, возвышаясь над своими сородичами, и почти касалось стены дома.

– Самый прелестный экземпляр из всех, – произнес Ковач изменившимся тоном, – как, впрочем, и самый смекалистый.

– Красота в сочетании с разумностью всегда опасна.

– Но эта хорелия безвредна. Подождите, пока она привыкнет к вам, и я убежден, что вы сможете тогда проходить в их зону совершенно беспрепятственно.

Перкинс с большим трудом отвел глаза от величественного растения, которое, казалось, завораживало его.

Ковач, безусловно, был прав.

Эта хорелия действительно была самой прекрасной из всех.

Глава 9

Наступил вечер первого дня пребывания исследователей-киборгов в мертвом городе.

Солнце садилось, окаймленной оранжевой дымкой, а на небо ветер нагнал крупные облака, внезапно принявшие свинцовый оттенок.

Дело шло к грозе, и киборги смутно опасались этого разгула стихии, совершенно для них необычного и порождающего где-то внутри трудно преодолимое чувство безотчетной дурноты, великого, унаследованного от далеких предков страха, невероятно древнего, связанного с самыми первоистоками рода человеческого.

От раздавшегося громового раската, казалось, всколыхнулась вся планета. На севере полыхнуло голубым, затем лиловым пламенем.

Все небо внезапно озарилось паутиной молний, и в оглушающем звуковом сопровождении на город обрушилась сплошная стена воды, как бы объединяя небо с землей.

Ковач позакрывал все входы-выходы из виллы и спокойно продолжал готовить свой ужин.

Где-то неподалеку зазвонил колокол, перекрывая шум грозы, но Ковач, по-видимому, не придал этому никакого значения.

Маршал удивленно произнес:

– Вроде бы звонил колокол. Вы разве не слышите?

– Да-да, это к вечерней мессе. Я же говорил вам, что здесь все происходит автоматически.

И он снова с присущей ему беззаботностью занялся мелкими бытовыми делами.

А снаружи словно разверзся ад, стихии не на шутку разбушевались. Бурные потоки воды низвергались на город. Ветер завывал так, что полностью заглушал колокольный звон, как если бы голоса, вырвавшиеся из преисподней, стремились свести на нет призыв к Богу.

Яростные всплески молний отчетливо высвечивали силуэты мертвого города – с его куполами, башенками, посадочными площадками, памятниками, сохранившимися зданиями и нагромождениями развалин.

Буря длилась около часа, затем как-то сразу кончилась. Лишь слегка пришептывал потерявший былую силу ветер, да там и сям выстукивали последние дождевые капли.

Перкинс все это время провел в небольшой комнатке, примыкавшей к гостиной. Растянувшись на мягкой и удобной кровати, он на какой-то миг почувствовал себя снова нормальным человеческим существом.

Он принялся мало-помалу отключаться от своих искусственно вживленных органов, стараясь вернуться к естественным, чисто человеческим рефлексам.

В таком состоянии он пробыл более часа, чувствуя, как его постепенно охватывает сладкая дрема.

И вдруг неожиданно он уловил неведомо откуда возникший в его мозгу нежный, убаюкивающий голос:

"Майкл... Майкл... друг мой... ничего не бойся... не надо, раз я нахожусь рядом с тобой... ты знаешь, я ведь все время здесь... за чертой земной жизни... за границей смерти... ты же помнишь, не так ли?"

Мэри!

Это был голос Мэри.

Перкинс замер. Он напряженно вслушивался, испытывая одновременно всепоглощающую радость и необъятную тревогу. Голос зазвучал снова. В нем слышалась столь знакомая ему нежность, пробуждавшая самые радужные воспоминания.

Подчиняясь её требованию, Перкинс открыл глаза и увидел за окном окутанный сиянием силуэт.

Мэри!

Не было никаких сомнений: то был образ Мэри!

Он ясно различал её почти детское личико. Она улыбалась ему, охваченная самой нежной страстью.

"За чертой жизни... За границей смерти... Майкл, ты ведь мне тоже нужен..."

Разум Перкинса протестовал изо всех сил:

"Нет... это же невозможно... не слушай... не слушай этого призрака... Он не существует в действительности, просто не может быть явью..."

В отчаянном порыве он вскочил и опрометью бросился, задыхаясь, полный ужаса, к окну.

И тут же убедился, что видение исчезло, растворилось в царившей снаружи мгле. К своему громадному удивлению, Перкинс увидел, что это довольно большое окно было забрано медной решеткой и выходило на участок, отведенный хорелиям.

Призрак Мэри исчез.

Оставался реальностью лишь величественный цветок, трепещущий в порывах ветра.

Несмотря на темноту, он сразу же узнал его.

Это была она, самая прекрасная из всех.

На следующий день установилась скверная, таившая в себе неясную угрозу, пасмурная погода. Над городом лютовал обжигавший холодом ветер.

Перкинс не стал рассказывать коллегам о своих необычных вечерних галлюцинациях.

Говорить с ними о Мэри было выше его сил. Впрочем, это был как раз тот вопрос, который он вообще предпочитал не затрагивать в разговоре с ними.

К тому же это никак и ни с чем не вязалось. Просто, подумал он, его преследовал кошмар, нормальная реакция его подсознания, так и не избавившегося от неотступной мысли о содеянном в прошлом.

Он все время пытался убедить себя, что стал жертвой чрезмерно разыгравшегося воображения и что все это совершенно не заслуживало того, чтобы копаться в этом слишком глубоко.

Ясное дело, воспоминания о Мэри навсегда останутся в нем незаживающей душевной раной и будут терзать его до скончания дней.

Перкинс сделал отчаянное усилие, чтобы выбросить все эти мысли из головы и заняться всех их беспокоящими срочными проблемами.

Как выяснилось, авария оказалась намного серьезнее, чем предполагали поначалу. Главное, у них не было ни материалов, ни необходимых инструментов, чтобы починить вышедшие из строя элементы.

Перкинс поинтересовался у Ковача, нет ли где-нибудь в резервах Рок-Сити недостающих им материалов. При этом он подбадривал себя мыслью, что, в конце концов, это вполне могло быть и что отдельные машины вполне могли ещё находиться в рабочем состоянии, несмотря на прошедшие годы. Ох, как бы они им сейчас пригодились!

Ковач охотно согласился быть их поводырем и провести в промышленную часть города.

Оставив Смита и Круппа продолжать заниматься демонтажем вышедших из строя узлов, Перкинс в сопровождении Враскова и Диаса и под руководством старины Ковача отправился на поиски.

При этом, выходя из дома, он не смог удержаться, чтобы не бросить взгляд на величавую хорелию, гордо возвышавшуюся в отведенном этим растениям уголке. Ее завораживающая красота вызвала в нем чувство неловкости, и Перкинсу понадобились все душевные силы, чтобы преодолеть его. Но Ковач, похоже, заметил, что его тянет к этой красавице.

Ученый облачился в старенькое пальтишко на меху и, подходя, сказал:

– В конечном счете вы к ней привыкнете. Так что – вперед!..

Группа исследователей, ведомая Ковачем, углубилась в улочки Рок-Сити. Киборги теперь вполне спокойно воспринимали вызывавшие ранее чувство ужаса сцены, которые попадались на пути.

Чтобы пройти в промышленный район города, им пришлось обойти громадный сад, где окопались несколько хорелий, которые, завидев их, начали судорожно дергаться.

Складывалось впечатление, что они уже освоили все более или менее подходящее для их развития пространство.

Через некоторое время киборги свернули в неприметную улочку. Внезапно они услышали свист выпущенных в их направлении твердых, как сталь, воистину убийственных зерен, к счастью, не достигших цели.

Пришлось удвоить меры предосторожности, чтобы благополучно добраться до ряда внушительных зданий, увенчанных длинными трубами.

По пути им попался ещё один парк, захваченный хорелиями, и они, наученные горьким опытом, предпочли последовать совету Ковача и обойти его стороной.

Старый ученый проявил себя прекрасным знатоком города, и, следуя за ним, они вскоре подошли к зданию, охраняемому множеством мумифицированных стражей, одетых в темно-синюю униформу.

Киборги молча проследовали через несколько залов, потом долго шли длинными коридорами. Ковач, не удержавшись, прошептал:

– Когда-то это был Дворец правосудия. Сколько же приговоров так и осталось не приведенными в исполнение за истекшие два столетия!

Послышался горький смешок, а когда они пересекали внутренний дворик Дворца, Ковач заметил:

– Особенно здесь!

В центре этого дворика возвышался странный помост, вокруг которого сгрудилась кучка неподвижных фигур, одетых во все темное.

Но внимание легионеров привлек в первую очередь человек, стоявший на коленях у основания этого сооружения с головой, зажатой жестким деревянным ошейником.

Они непроизвольно замедлили шаг, ошеломленные этой совершенно неожиданной для них сценой, превосходившей по драматическому накалу все, что им приходилось видеть до сего времени.

Около приговоренного к казни человека стояло явно официальное лицо, протянувшее руку к подпорке этого странного инструмента пыток, принцип действия которого был неясен киборгам. Все, что они поняли, так это то, что разразившаяся мировая катастрофа приостановила жест этого чиновника буквально за долю секунды до свершения казни.

– Это гильотина, – объяснил Ковач. – В штате Миссури ввели этот способ расправы с преступниками в двухтысячном году. Они сочли, что этот способ умерщвления весьма прост и скор в исполнении.

Он подошел к "луизочке" и с жалостью взглянул на несчастного осужденного. На его лице вот уже два столетия сохранялось сложное выражение, сочетавшее ужас перед неминуемой смертью с безропотным подчинением выпавшей на его долю судьбе.

Ковач нарочно нажал на кнопку, вмонтированную в вертикальную стойку. Нож гильотины опустился с отвратительно зловещим сухим стуком и отделил голову несчастного осужденного от тела.

Голова упала в специально приготовленную для этого корзину, но от удара, ветхая после двухсотлетнего ожидания, она рассыпалась. Образовавшаяся при этом мелкая пыль в мгновение ока была развеяна порывом ветра.

Перкинс с отвращением отвернулся.

В этот момент неожиданно с соседней церкви раздался колокольный звон. И где-то в глубине души Перкинс почувствовал, что он славил этот наконец-то исполненный приговор.

Диииииииинг... Доооооооонг...

Диииииииинг... Доооооооооооооооонг...

Глава 10

Спустя пару часов Ковач и легионеры покидали склад, нагруженные кучей деталей и инструментов. Шедший впереди Диас неожиданно подал знак остановиться.

С полдюжины хорелий возникли перед исследователями, закрывая проход к Дворцу правосудия.

Эти чудовищные растения разгадали планы киборгов.

Диас и Маршал, повинуясь безотчетному инстинкту, скосили несколькими очередями этих хорелий, но, едва они собрались двигаться дальше, на их пути выросла новая группа агрессоров, угрожающе прыгавших в их направлении.

– Быстро отступаем! – не своим голосом завопил Перкинс.

Прикрывая отход своих товарищей, он в свою очередь несколькими меткими выстрелами сорвал попытку растений-монстров предпринять наступление.

Прогремел голос Ковача:

– За мной, сюда, попытаемся пробиться на главную площадь.

К сожалению, легионерам пришлось бросить многие мешавшие их передвижению предметы, столь тщательно отобранные на складе для починки корабля.

Это обстоятельство огорчило их в высшей степени, но – ничего не поделаешь – пришлось броситься вслед за Ковачем, доверяя его знанию мест и удивляясь, насколько бодрым и подвижным для своего возраста он проявил себя в этом непростом положении.

Стоило, однако им вынырнуть на площадь, как неведомо откуда перед ними выросло сразу несколько групп хорелий, и на сей раз из намерения атаковать землян были настолько очевидными, что киборги были вынуждены вступить в бой.

Вновь пророкотал ряд очередей, и добрый десяток хорелий обуглились на месте. Но киборги были вынуждены распластаться на земле, чтобы избежать ответной серии своеобразных пуль-семян, стремительно выпущенных против них и, к счастью, врубившихся с глухим звуком в фасад соседнего здания.

Перкинс быстро сориентировался, заметив вблизи груду развалин. Он тотчас же отдал приказ сделать бросок в этом направлении и укрыться среди них.

Убойные пули-семена продолжали посвистывать вокруг. Перкинс увидел, что Маршал, не заметив выпиравшего из почвы крупного камня, споткнулся и растянулся во весь рост.

Мгновенно поняв, что без его помощи физик неминуемо погибнет, Перкинс стремительно бросился назад, одновременно беря на мушку две хорелии, уже устремившиеся к его несчастному товарищу.

Те вспыхнули голубым пламенем всего в нескольких метрах от Маршала. Перкинс в каком-то отчаянном усилии свободной рукой ухватил коллегу и, толкая его перед собой, уговаривал:

– Ну, давай же, быстрее...

Им удалось добраться до ложбинки, в которой, прильнув к земле, укрылись Ковач и Диас.

– А где Врасков? – с трудом дыша, глухо спросил Перкинс.

Диас, обнаруживший, к своему удивлению, отсутствие товарища, повернулся и увидел, что тот лежит, совершенно неподвижный, на полпути к их укрытию.

Перкинс не колебался ни секунды.

– Прикройте меня, – коротко бросил он, прежде чем устремиться на выручку товарищу.

Возможно, это был акт чистейшего безумия, но Врасков мог нуждаться в помощи.

К сожалению, все оказалось впустую: их коллега уже не дышал, когда к нему подполз Перкинс. Он умер в ту же секунду, когда его голову на невероятной скорости пронзил залп убийственных семян.

Майкл Перкинс, удрученный, поспешил возвратиться к коллегам.

– Ему уже ничем нельзя помочь, – вымолвил он.

Наступившее молчание прервал Маршал:

– Я хочу выразить вам, командир, искреннюю признательность за то, что вы сделали для меня.

Перкинс довольно сухо оборвал его:

– Я бы сделал то же самое ради любого из вас. А теперь давайте вместе поищем выход из этого дурацкого тупика. Ковач, где точно мы находимся?

– Где-то около южных окраин города.

Он вытянул руку:

– Вон там, недалеко, есть мост. Если мы пересечем по нему реку, то считайте, что нам удалось спастись.

Хорелии затаились, но легионеры быстро обнаружили небольшую группу монстров, укрывшихся в садике, прилегающем к складу.

Казалось, они пристально наблюдают за людьми, и Перкинс невольно подумал, а не стараются ли они в этот момент разгадать их намерения.

– Происходит что-то явно необычное, – вдруг вмешался Ковач. – И я не понимаю, что случилось. Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что хорелии атаковали, совершенно не заботясь о том времени, на которое они вырываются из земли.

– Вы говорили, что в этом случае срок их жизнедеятельности не превышает пяти минут.

– Вот именно... А большинство из тех, что захватили площадь, вырвались намного вперед и тут же завяли. Они даже не пытались хоть как-то обеспечить свое возвращение в парк.

– Неужто вы хотите сказать, что они сознательно пожертвовали собой?

– Верно, то были растения-камикадзе в какой-то мере. Впрочем, посмотрите и убедитесь сами.

В это мгновение примерно двадцать растений-самоубийц выскочили на площадь. Отчетливо слышался сухой треск их листьев вперемешку со свистом гневно стегавших воздух буравчиков-щупалец.

То был кошмар наяву, в который верилось с великим трудом.

– Маршал, цельтесь в левое крыло, Диас – в правое, беру центр на себя. Готовы? Огонь!

Прокатилась череда залпов, но хорелии совершенно неожиданно рассредоточились. Напрашивался вывод, что они предугадали тактические расчеты легионеров.

Земляне поняли, что спасти их теперь могло только чудо.

– Стреляйте... каждый вырывается в одиночку, – успел прокричать Перкинс, скорчившись за громадным бетонным блоком.

Он передал оружие также и Ковачу, который меткими струями скосил две хорелии.

Вокруг землян взвился целый фонтан пуль-семян, разметавших в стороны камни и гальку.

В ответ последовал адский залп огня, изрыгаемого термическим оружием. Нападавшие вспыхивали, как порох, и тут же оседали на землю. Их пылавшие останки падали рядом с киборгами.

Оружие землян стало опасно раскаляться, поскольку не было рассчитано на столь необычно продолжительное использование. Металлические рукоятки термопистолетов нагрелись и обжигали кожу.

Как долго могла ещё сопротивляться этому натиску горстка отчаянных храбрецов?

И все же наступил момент, когда, как показалось, последние из растений-самоубийц поникли под шквальным огнем землян. Во всяком случае, у них создалось такое впечатление, поскольку в терпком и густом дыму, прикрывавшем их отступление, они уже не различали хорелий.

Перкинс намеревался было собрать всех членов своей команды, как вдруг услышал пронзительный крик.

Каким-то образом громадный каменный блок нежданно-негаданно скатился в углубление, где укрылся Диас.

Маршал и Ковач сломя голову бросились ему на помощь. Но Перкинс сумел в какое-то мгновение уловить силуэт выросшего над холмом растения-камиказде и понял, что это была продуманная атака на его товарища. Он отпрыгнул в сторону и, не целясь, выпустил очередь в растение-убийцу.

Но оружие не сработало.

Он едва успел вытащить закрепленный на поясе нож, как его спиралью окрутило выпущенное монстром щупальце. Перкинс отчетливо видел, как жало-пестик жадно потянулось к нему, и в невероятном усилии, преодолев инстинктивное отвращение, он всадил в шершавый отросток свой боевой кинжал по самую рукоятку.

Инерция удара увлекла его, и вместе с агрессором-растением он покатился по земле в смертельной схватке. Ковач и Маршал с ужасом наблюдали за поединком, но оказались не в силах как-то вмешаться.

Перкинс в этом рукопашном бою проявил удивительное хладнокровие. Его острый нож непрерывно хлестал агрессора на уровне венчика, нанося глубокие раны, из которых на его руки и лицо лился зеленоватый желатинообразный сок.

Наконец хватка буравчика-щупальца ослабла, а пестик поник. Перкинс освободился от сковывавших его железных объятий.

Растение-камикадзе сникло. Жизнь покинула его.

Перкинс бросился к геологу и понял, что правая рука несчастного Диаса была полностью раздроблена свалившимся на него камнем.