Текст книги "Обещание"

Автор книги: Ринат Газизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Ренат Газизов
Обещание

ОТ АВТОРА

В основе каждого рассказа в этом сборнике лежит мой сон, в той или иной мере дополненный художественным вымыслом. Из своих путешествий в страну Морфея я каждый раз приношу что-то особенное: яркий образ, невероятное ощущение, необычные эмоции.

Сила этих впечатлений настолько велика и реальна, что я не удивлюсь, если однажды с кем-то и где-то произойдет что-нибудь из того, о чем вы прочитаете в «Обещании».

Может быть, с вами?

НЕПРАВИЛЬНЫЕ ЛЕКАРСТВА

Я сидел в коридоре больницы и нервно смотрел по сторонам. Не люблю я эти заведения… А кто любит, спросите вы? Особенно, если это хирургическое отделение. Особенно, если это не красивая чистая и белая больница из сериалов и голливудских фильмов, и даже не центральная клиника столичных городов или районных центров, а маленькое грязное страшное недоразумение, на котором, видимо, лишь из чисто муниципально-юридических соображений висит вывеска «Больница».

Ко всему прочему снаружи стояла отвратная погода – противный осенний дождь, хотя на дворе июнь месяц, четвертое число. Вокруг сновали толстые и злые медсестры, по стенам еле-еле передвигались всеми забытые бабушки и дедушки с травмами разного рода и бинтами, которые волочились за хозяевами по полу, угрожая попасть тебе под ноги. Может быть, закурить? Так я же не курю. Нахожусь не в своей тарелке…

Приходилось ли вам когда-нибудь слышать, как человек кричит от боли на операционном столе, как выкрикивает совершенно уж нечленораздельные звуки и несуществующие слова? Анестезия не действует потому, что этот человек уже возвышается над любой анестезией в мире. Еще несколько часов назад этому человеку было хорошо-прехорошо, сознание впускало в себя подсознание, личности смешивались и замещались, а реальность ускользала от всех пяти чувств разом.

Такое бывает от сильных психотропных препаратов, особенно серьезных опиатов и наркотических синтетиков нового поколения. Известны симптомы, методы воздействия на организм веществ подобного уровня, равно как и последствия. Достать такую дурь в этом городке сложно, но можно. А при чрезмерном употреблении? Смерть естественно, летальный исход… Все сходится, только вот такого необъяснимого ужаса, что сейчас творится внутри тела пациента, не видел еще никто на этой планете.

Я пытаюсь закрыть уши руками, запихиваю пальцы в ушные раковины, но все равно продолжаю слышать ее… Теперь совсем не важно, как мы познакомились с Алисой. Почему, когда и где пересекались – это все в прошлом осталось. Близки мы не были, просто у ее престарелой матери в момент кризиса не нашлось более подходящей кандидатуры для сопровождения извивающегося и бьющегося в экстазе демона по имени Алиса в больницу. Ну, для сопровождения, это я еще мягко сказал!

На самом деле даже двум парням-санитарам было тяжело с ней управиться, а что делать? Они только что не били ее, хотя мне кажется, и это бы не помогло. Дело в том, что глаза у Алисы уже в тот момент были, как бы это сказать, не совсем человеческими. Нет, это не как в фильмах или мультиках – отсутствие зрачка или полностью закрашенные глаза – нет, тут было что-то другое.

Я скорее чувствовал всем своим существом, что эти две штуки у нее в голове, это уже не часть ее тела. Знаете, такое чувство бывает, когда ты стоишь в поле, глядишь на грозовые тучи вдалеке, вокруг никого нет, а ты все равно чувствуешь чье-то незримое присутствие.

В палату поспешили санитары с ремнями, те же ребята, что притащили ее сюда. Видимо, дело совсем плохо. Я встал со скамейки и стал нервно прохаживаться взад-вперед, подумывая о сигарете. А вдруг поможет? Отчего-то же во всех фильмах и книгах люди тянутся к этим тонким палочкам из табака и бумаги. Нервничал больше из-за предчувствия быстрой и неприятной развязки всего этого сюжета. Я знал, что Алиса уже не вытянет…

Внутри росло беспокойство, что на этом странные вещи не перестанут происходить. Глаза ее нечеловеческие, приступы эти. Ведь, по сути, не одна же она приняла и раздобыла эту дрянь. Значит, скоро могут произойти аналогичные случаи. Не успел прочитать агитплакат на тему вреда алкоголя, как крики на секунду затихли, а из палаты в буквальном смысле слова вывалился хирург.

Он прислонился к стене, утирая салфеткой мокрый лоб, и стал доставать сигареты. Я уж хотел, было, сказать, что же вы здесь курите, прямо в коридоре, но сдержался, рассмотрев его лицо. Отчаяние, страх, беспомощность.

Показалось, что если этот крепкий пятидесятилетний мужик с массивным носом и тонкими бровями проведет еще некоторое время наедине с пациенткой, его глаза остекленеют.

– Можно мне тоже?

– Валяй, бери… – Он выпустил тонкую струйку пополам с усталым выдохом.

– Ну что там с ней?

– Даже не знаю, что тебе сказать, парень. Ты же сам все слышал. Люди так не кричат…

– …

– Вот и я ничего не мог сказать, когда зрачки у нее стали по 5 рублей. По всем законам человеческой анатомии, на месте ее глаз должны сейчас зиять две большие черные, твою мать, дыры! А что вижу я?! Какие-то чертовы еще лучи, светится все…

– Что за хрень?

– Вот и я думаю. Сам колю ей уже какой кубик анестезии, ребята вяжут ей руки, а она все вращает своими этими… зенками! Во все стороны!

Я затягиваюсь в третий раз, и пульс понемногу ослабевает. Доктор тоже начинает успокаиваться.

– Андрей Сергеевич, а можно мне посмотреть на нее?

– А не боишься, что крыша уедет? Знаешь, я и в Афгане побегал, по кишлакам ребят наших вытаскивал, и в Чечне всякого насмотрелся, но такой херни не видел никогда! – Лоб врача снова покрылся испариной.

Я стоял на месте, но все внутри ходило ходуном. Проклятая сигарета тряслась в пальцах, оцепенение бывалого человека передавалось ко мне от хирурга, как ток по проводам. Ощущение, что кто-то смотрит за тобой, вернулось. Мне показалось, в воздухе появились небольшие вибрации, как гул от пчелиного роя.

Видимо, Андрей Сергеевич тоже это почувствовал:

– Ты хоть раз в кишках живого человека ковырялся, выискивая осколок фугаса? Когда он корчится и стонет, умоляя убить его! А ты ищешь-ищешь, вытаскиваешь эту железку, и убеждаешь его держаться, еще хотя бы чуть-чуть… – Он сощурил глаза, вспоминая прошлое. – Понимаешь, а тут… Она не умоляет, она не просит… Но я вижу, что ей это нравится… Ей нравится, когда я делаю ей больно.

Я не нашелся, что ему ответить. Потом внезапно Андрей Сергеевич сказал:

– После всех ужасов войны я думал, что на долю вашего поколения не выпадет ничего такого. Хотя, глядя на ЭТО – он кивнул в сторону палаты, – я начинаю сомневаться, что самое страшное позади. Чертовщина какая-то, ей богу…

– Знаете, Андрей Сергеевич, если это происходит, значит это зачем-то нужно… и кому-то. Просто так ведь ничего не делается. – Я добавил шепотом, – И я знаю, что вы уже ее не вытащите.

– Да, это так. Я понятия не имею, что с ней происходит, но жить она уж вряд ли будет.

– Ну так что, можно мне посмотреть?

Крики возобновились, только к основному голосу Алисы добавился и голос одного из санитаров.

– Олежка! Что там стряслось? Накинь халат, парень!

Я судорожно потушил сигарету и побежал за хирургом, сорвав с вешалки белый халат…

Мы вбежали в палату. Непутевый санитар по имени Олег пытался подобрать с пола свою нижнюю челюсть, зажимая рукой кровавое месиво на лице, в котором копошилось что-то серо-сизое. Его пальцы пытались вытащить из зоба какую-то дрянь. Меня страшно замутило. Андрей Сергеевич бросился к Олегу и попытался помочь ему, но вдруг шея санитара вздулась, пошла волдырями. Из зоба Олега вырвался протяжный утробный рев, и парень в белом халате обмяк на руках у хирурга. Взгляд не сразу сфокусировался на том, что находится на операционном столе, но когда я увидел, то обмер.

Тело бывшей подруги неестественно вывернулось и покрылось зеленоватой коркой с роговыми отростками. Вместо лица Алисы на меня смотрело нечто ужасное, перекошенное и зловещее.

Вся поверхность бывшего лица девушки ходила буграми, изредка сквозь щеки или лоб наружу продирались какие-то мерзкие щупальца и маленькие когти. Прежде светлые волосы прямо на глазах обесцвечивались и росли с бешеной скоростью. Черные дыры на месте глаз буравили мой мозг ото лба до затылка, лишая воли.

Второй санитар лежал навзничь возле столика с инструментами, раскинув в разные стороны обрубки рук. Нижние конечности существа, сползая с операционного стола, с громкими чавкающими звуками впивались в мертвое тело помощника хирурга. Андрей Сергеевич бросился на другой конец комнаты к дефибриллятору, намереваясь, видимо, поразить тварь электричеством.

– Мудак! Да не стой ты как вкопанный!!! Заходи справа, отвлеки эту суку, твою ма…

Докричать ругательство хирург не успел, существо издало протяжный вой, и мощнейшая ультразвуковая волна обрушилась на голову врача. Глаза полопались как мыльные пузыри, изо рта повалили кровавые ошметки, а тело, двигаясь по инерции, врезалось в стену. В эту же секунду в палату вбежали медсестры и завизжали от ужаса.

Я воспользовался тем, что существо обратило свое внимание на новых жертв, кинулся на пол и прикрылся телом Олега, в котором по-прежнему находилось что-то инородное и живое.

Я пополз к дефибриллятору, стараясь не смотреть, как нижние конечности существа вгрызались в мягкие толстые тела нянечек и медсестер, выдирая из еще живых женщин огромные куски жира пополам с мясом. Им я уже ничем не мог помочь, и где-то глубоко внутри я понимал, что сам уже не жилец.

Отчаянный возглас хирурга, что вывел меня из оцепенения, заставил сделать перед очевидной смертью хоть что-то вредное для этой твари. Пока я ползком преодолевал последние полметра до устройства, пациенты и работники больницы разбегались по округе с дикими воплями и сумасшедшими глазами. Вскоре стало ясно, что кроме меня в больнице больше никого не осталось.

Насытив свое чрево человеческими мышцами, сухожилиями и прочей требухой работниц хирургического отделения, существо хищно заквохтало, выискивая новую жертву. Не хотелось заставлять его ждать.

Уже не таясь, я взял утюги-электроды, выкрутил ручку заряда до максимума и бросился с диким криком на брюхо твари. Электрический разряд прошиб искореженное деформацией тело бывшей подруги, вызвав очередную конвульсию, но теперь уже иного рода.

Ток явно пришелся существу не по вкусу, но меня оно тоже успело задеть своими щупальцами. Привалившись к холодному кафелю в багровых потеках, я почувствовал, как в селезенке и легком одновременно рождается острая боль, а футболка очень быстро становится мокрой и горячей от крови.

Время снова пошло своим чередом. Я задыхался, умирал. Существо стонало и корчилось, но еще подавало признаки жизни. Сквозь туман в глазах я разглядел, как в палату зашли два человека.

– НИ ХРЕНА СЕБЕ!

– Первый, отставить ругать.

– Есть! Смотри, а паренек жив еще. Хоть и ненадолго, да приструнил объект. Герой сталинградовец, мать его!

– Первый, вводите сыворотку. Свидетелей убрать.

– Извини, парень, героев нам не надо. Спи спокойно!

С тихим хлопком пришла темнота и спокойствие.

ЭПИЛОГ

Высокий мужчина с седыми волосами вышел в коридор и оглядел пустым взглядом потеки крови и других внутренних жидкостей недавних жертв необычной операции. Его веселый напарник появился несколькими минутами позже, сверкая неизменной улыбкой.

– Как объект отреагировал на сыворотку?

– Чудно, товарищ майор. Я и тыкать-то куда еле нашел, там еще около зенок на лбу одна жилка билась.

– Короче, Первый. Что там?

– Кажется, она возвращается в прежнее состояние… и могу поспорить, что весьма неплохое!

Весельчак подмигнул седому коллеге.

– Первый, отставить похабщину. Не забывайтесь!

– Есть отставить похабщину!

– Скоро здесь будут местные органы. Принять помощь, построить оцепление, вызвать наших и избавиться от этих – седой брезгливо пнул ногой то, что раньше было головой медсестры – «улик». Также организуйте нам воздушное сообщение и еще позвоните в лабораторию, скажите, что мы везем с собой объект. Пусть готовят необходимые препараты и все остальное.

– Есть, товарищ майор.

Подтянутый весельчак ринулся исполнять приказы, а его начальник зашел в операционную, где с существом на столе происходили необычные метаморфозы.

Зеленая кожа-корка осыпалась струпьями, обнажая нежную девичью кожу. Черные дыры на месте глаз затягивались с удивительной скоростью, и не успели еще появится веки, из глазницы уже выглядывали неподвижные белки глазных яблок.

Мерзкие нижние конечности, которые еще каких-то десять минут назад грызли человеческое мясо, тянулись к телу девушки, как руки младенца тянутся к матери, осыпались роговыми наростами и обретали черты стройных женских ног.

Еще мгновение и перед высоким человеком с седыми волосами лежала бледная красивая девушка. Незнакомец нагнулся к лицу девушки и дотронулся до кончика ее носа. Веки ее дрогнули – девушка открыла глаза.

– Ой, это вы? – Искренне удивилась она. – А как у вас дела?

Седоволосый сдержался, хотя было видно, что ему не терпится сказать что-то резкое. Девушка оглядела себя, затем операционную комнату.

– Фу, как здесь грязно!

– Это ты, дура безмозглая! Ты не представляешь, чего нам это будет стоить! Собирайся давай. Нам пора!

Девушка слезла с операционного стола, на миг задержала взгляд на парнишке со следами огнестрельных ранений, будто что-то вспоминая. Но недовольный окрик отвлек ее от воспоминаний.

– Идем скорее!

– Иду-иду!

Девушка догнала седовласого и по-детски взяла его за руку.

– Какие-то неправильные у них лекарства. Вот то ли дело у вас! Раз – и я снова жива!

ЧЕЛОВЕК-ОСЬМИНОГ

Я потянул на себя дверь и оказался в небольшом совдеповском магазине. Усталая, но приветливая продавщица кивнула мне и продолжила упаковывать не распроданные товары по коробкам.

– Что, уезжаете?

– Да вот аренду повысили, знаете ли. К тому же мы теперь тут совсем не нужны, новые магазины откроют.

– Понимаю. – Я достал кошелек.

– Что вам?

– А вон у вас бутылка «Швепса» лимонного стоит последняя. Тридцать два.

– Сами дотянетесь? Мне самой не достать, а вы вон какой высокий. Забирайте с витрины прямо.

Расплатившись, я забрал пластиковую бутылку с ее насиженного места и вышел из торгового павильона на душный летний воздух. Пара глотков не принесла желаемого эффекта, я даже вкус не почувствовал. С досады закрылись глаза, и вырвался вздох сожаления.

Неподходящий это был момент, но именно тогда я увидел его, Человека-осьминога. Только я еще не был с ним знаком, и не понимал, кого перед собой вижу. Он легко поднялся по пригорку и поравнялся с крыльцом торгового павильона.

На первый взгляд – обычный мужчина ростом чуть выше среднего, атлетически сложен, широко улыбается, для дам, возможно, очень даже привлекателен. Но вот одна деталь перечеркивала это все, так как вид его верхних конечностей парализовал меня с головы до ног.

Нечто подобное я видел в «Тропическом Громе», но то была комедия, притом довольно глупая, а тут напротив меня стоял Человек-осьминог и шевелил своими «руками». Чуть ниже локтя, там, где лучевая кость сужалась, в разные стороны отходили отростки-щупальца, весьма уродливые собой и так, но вдобавок покрытые жесткими гребнями и мелкими зубчиками. Как будто его кисти разорвало чудовищным миниатюрным взрывом, и каждый ошметок окреп со временем и стал расти сам по себе, независимо от «центральной руки».

Отростки достигали полуметровой и метровой длины и не были идентичными друг другу. Они притягивали к себе взгляд, как притягивают взоры зевак скандалы, цирковые уроды и массовые драки. Влезать не хочется, но посмотреть – обязан!

И не получалось отводить взгляд. Я так и зациклился на этих мерзких штуках, не в силах взглянуть ему хотя бы на плечи или ноги. Как оказалось, с ногами у него было все в порядке. По крайней мере, ботинки были обычными, никаких ласт или перепонок. Его неожиданное обращение ко мне подействовало отрезвляюще.

– Здравствуйте!

– И вам добрый день… – я поперхнулся напитком.

– Чудная погодка, не правда ли?

– О, да! Точно.

– Этот торговый павильон закрывается?

– Да. А у вас какие-то тут дела?

– Должна была быть автограф-сессия в журнале «Экстремальный спорт вчера и сегодня», но, по-видимому, они предпочли ретироваться.

У меня начали путаться мысли. Шариковая ручка и его конечности. Бред! «Швепс» начал нагреваться на солнце. Человек-осьминог поднялся на крыльцо и встал прямо передо мной.

– О, прошу прощения, я забыл представиться. Моя фамилия ***хов!

Я назвал ему свое имя. Он протянул мне свою правую «руку». Я покрылся испариной. Вид шевелящихся щупалец с зазубринами и зубчиками был тошнотворен. По центру «руки» было два достаточно толстых отростка, пожать которые, видимо, мне и предлагалось. Но кто знает, может быть, обижать этого человека было бы опасней, чем хотя бы дотронуться до вещей, в честь которых он назван народом осьминогом.

Я затаил дыхание и протянул свою руку к этим двум «пальцам». Я ощутил что-то твердое и влажное, показалось, что меня слегка ударило током. Стало отчетливо ясно, что моя жизнь теперь будет делиться на две половины – до и после этого прикосновения. Этот момент длился от силы пару секунд, но мне хватило и их, чтобы наполнить свои сны новыми кошмарами.

– Верно, что вас также знают и под фамилией ***ин? – Вопрос прозвучал со стороны.

К нам присоединился третий человек. Невысокая женщина лет пятидесяти прикуривала сигарету и с улыбкой поглядывала на Человека-осьминога. Определенно, он нравился женщинам. В принципе, если не брать во внимание его «руки», то он был нормальным брутальным мужиком. Из тех, что красуются в рекламе и в каталогах дорогих автомобилей.

Наша собеседница оказалась бывшей владелицей одного из магазинов, накануне закрывшихся в торговом павильоне. В отличие от меня она была в курсе достижений этого странноватого существа. Инициатива нашего разговора отчалила в новую гавань, я воспользовался временной передышкой и попытался привести мысли в порядок.

– Да, вы совершенно правы. Это тоже моя фамилия. Но чаще всего меня называют совсем по-другому!

– О, я знаю. Я многое о вас знаю. Даже не верится, что мы могли так просто встретиться на крыльце какого-то захудалого торгового павильона, руководство которого даже не может дать хорошие деньги за мой магазин! – Последние слова женщина прокричала, видимо, надеясь, что треклятое руководство ее услышит.

Человек-осьминог переключил свое внимание на нашу гостью, а я попытался выкопать из своей памяти хоть что-то об этом чуде природы. Почему все о нем знают, кроме меня? Я слушал, и до меня долетали восторженные отклики.

Человек-осьминог. Он звезда. Он единственный в своем роде. Он обладает недюжинной силой. Он завоевал все титулы, какие только смог, собрал все кубки соревнований планеты по мыслимым и немыслимым видам спорта для тяжеловесов.

Он гнул огромные канадские сосны к земле, он двигал поезда по рельсам. Он залезал на Эверест и собирал там самые редкие травы. Кажется, я как-то видел репортаж об этом: он ползет по вертикальному отвесу и выковыривает из-под камней серый мох.

– Это ведь вы принесли нам тот мох?

– Ну да, кто же еще? Там с воздухом тяжело, и с давлением.

Короткие всполохи памяти донесли до меня кадры того репортажа. Однако каково же было мое удивление, когда оказалось, что телевизионщики дорисовали ему на компьютере нормальные человеческие руки. Хотя и немного непропорциональные. Как у супер-героя, все мышцы в жилах. Ох, телевидение-телевидение. Человек-осьминог. Он беременный. Он вынашивает в себе потомство…

Лучи палящего солнца достигли своей максимальной дневной температуры. Остатки «Швепса» колыхались на дне. Щупальца Человека-осьминога держали сигарету. Дама неприкрыто флиртовала. Я ждал, когда закончится день во вселенной, где все знают о Человеке-осьминоге, кроме меня.

ЯПОНСКАЯ ОБЩАГА

Однажды меня занесло в японскую общагу, и я толком даже не понял как. Ребята по большей части оказались дружелюбными и искренними, хотя ни я их не понимал, не они меня. Трудности перевода. У каждого был свой угол в общем пространстве комнаты, а для удобства на стену еще и вешали листок со своим именем.

На мое имя часто показывали пальцем и беззлобно потешались. Японцы вообще веселые люди. Только юмор у них специфический, островной. Я провел здесь уже два или три дня, освоился с кухней и решил заняться поисками работы.

Раз в день, по средам и четвергам, в японскую общагу заглядывала Йори. Она забирала у нас старый хлам и, вдобавок, знала два английских слова: paper и sing. Словами жестов, демонстрацией газеты и несколькими театральными постановками я объяснил, какого рода услуги мне нужны, что я умею делать, и сколько я хочу за это получать.

С учетом того, что чаще всего в этом климате хочется пить, а не есть, я перешел на двухразовое питание, и в день мне вполне хватало бы двух-трех тысяч йен. Йори посмеялась над моими требованиями, но обещала помочь. Гайдзины – они как потусторонние духи, могут навлечь беду, но могут и принести удачу. Так что получается рулетка, а японцы азартны.

Кажется, наш разговор состоялся в четверг, и ответа пришлось ждать почти неделю, до среды. Я за это время успел научиться красиво складывать бумажные листки, накрывать на стол, а также приобрел навыки актера театра теней. Парень Убукуро, что подрабатывал пожарным, от нечего делать занавешивался от нас простыней и показывал небольшие представления.

Убукуро приехал поступать в городской университет из глухой деревушки, где из развлечений только пускание мыльных пузырей да запуск воздушного змея. Более взрослыми занятиями деревня была тоже небогата, так что наш артист решил бороться с огнем, что, кстати, сыграло ему неплохую службу. Из всех обитателей нашей общаги у него одного есть старенький автомобиль, на котором он катает девчонок. А мы лишь глядим ему с завистью вслед. Покрасоваться Убукуро любит, этого у него не отнять.

Так вот он взял меня в свою труппу и научил азам театра теней, даром, что я хорошо изображаю летучую мышь, овчарку и Ленина. Советский вождь ему особенно нравился. Ну а мне что? Лишь бы остальным было весело. За символическую плату в одну конфету мы с Убукуро показывали сказки собственного сочинения, а поскольку договориться заранее о репертуаре было невозможно, все наши выступления были полнейшей импровизацией.

Ребята хохотали и катались по полу, девчонки вздыхали и мечтали о сказочных принцах или прекрасных злодеях, которым я отдавал свое предпочтение и свой вкрадчивый голос. Работало безотказно!

С началом недели произошло нечто особенное – у нас поселился новенький. Интересный малый оказался, нечего сказать. Как-то совершенно по-шпионски он присоседился к западной стене, поселившись на нижнем этаже двухъярусной кровати толстяка-ботаника с факультета естествознания.

Странно, что остальные ходили вокруг и почти не замечали пришельца, в то время как я еще даже не успев проснуться толком, уже заметил его яркие одежды в нашем сером пристанище.

Наскоро умывшись, я привел себя в порядок и направился знакомиться с гостем. Он лежал, развалившись на кровати, и подбрасывал в воздух небольшой кинжал. Вот только как наладить с ним контакт? Он кажется довольно необычным типом. Может быть, он по-английски понимает? Или спросить сразу, в лоб? Как же будем с ним общаться? Я привалился спиной к стенке, не зная, как к нему подступиться.

– Спрашивай, чего мнешься. – Эта фраза, несомненно, исходила от необычного гостя.

Я опешил, но виду решил не подавать. Неважно как, но он завел со мной разговор, и глупо было бы упускать эту возможность.

– И как ты расхаживаешь вокруг с ножичком таким? Полиция не останавливает?

– Плевал я на нее, ага. Они все равно ничего не могут сделать.

– Это точно! – Мы усмехнулись, я поднял ладонь и назвался.

– Зови меня Гарзой. – Как-то по-будничному ответил гость.

Ни капли энтузиазма в голосе, зато просто океан лени. Мне это импонировало. По примеру всех остальных, он решил обозначить свое присутствие и написать на листке бумаги свое имя.

Чистой страницы он не нашел, но вставать не хотелось, Гарза просто оторвал со стены чей-то листок, перевернул его и нацарапал ножом латиницей «Garza». Гордо оглядел свою роспись и прикрепил к основанию своей кровати.

– Что это за имя такое? Не очень похоже на японское…

– Оно и не японское. И я не японец вовсе!

– Вот как… – Я почесал в затылке: – Стало быть, тоже гайдзин, как я?

– Ну не совсем. Я с затерянного острова вблизи Окинавы.

Я совсем запутался.

– Что еще за затерянный остров?

– Ну, ваши и остальные его не видят, да и незачем. Там никто не живет в вашем понимании слова.

– Что значит, в «вашем понимании»?

– В людском. – Гарза опять стал подкидывать ножик в воздух.

– Я немного не понимаю…

– Ну вот ты – человек?

– Да.

– А я не совсем.

И то верно. Я только сейчас начал замечать, что и одеяние его отличается от привычных вещей, и кожа совсем не похожа на человеческую. Будто бы всего Гарзу сплели из бисера: лицо – из частичек нежно сиреневого цвета, глаза – из лиловых, губы – из темно-фиолетовых.

Волосы причудливо сплетались с большим тюрбаном, с переднего края которого свисали бисерные косички наподобие траурной вуали на женских головных уборах. Гарза весь переливался и ловил редкие солнечные блики. Удивительно, что и зрачки в его глазах быстро меняли цвета.

– Вот оно что. – Я озадаченно отодвинулся от лица необычного гостя, думая, что смена ракурса поможет пролить свет на его происхождение.

– Это вряд ли. Никто с первого раза не въезжает, поэтому слушай сюда.

Я послушно придвинулся. Гарза развернул небольшой пергамент (довольно древний, если судить по виду), показал на картинки и начал объяснять веселым голосом.

– Давным-давно на затерянном острове потерпел крушение корабль, пассажиры почти все погибли. Оставшиеся выживали, как могли, в том числе кушали мертвечинку и другие экзотические дары моря.

– Но…

Гарза угрожающе помахал у меня перед носом своим кинжалом:

– Не перебивай! Теория эволюции – ничто, когда в дело вступают трупные яды, ил со дна океана и древние культы забытых народов. Как результат – мой вид выродился в то, чем я сейчас являюсь.

Гарза с гордостью прошелестел вуалью. В самом конце пергамента было несколько картинок, на которых были изображены стадии эволюции народа затерянного острова. Занятно: если на ранних стадиях из голов мужских и женских особей еще торчали рыбьи хвосты, а лица были пучеглазыми, то в самом конце располагался венец морского творения – «бисерные» существа, родственники Гарзы. Красивые татуировки белого цвета, покрывающие всю голову, яркие глаза с примесью рыбьего блеска, величественные четырехпалые конечности с перепонками и пышные одежды.

– Интересно?

– Более чем. Но здесь-то ты что делаешь?

– А мне просто скучно, ага. Не знаю, чем заняться.

– Работа есть?

– Неа…

– У меня тоже. Я вот тут договорился с Йори, она приходит к нам на этой неделе. Она обещала помочь.

– И мне сможет найти?

Я пожал плечами.

– Может и тебе сможет. Короче, узнаем в среду. А ты что умеешь делать?

Гарза задумался.

– Ну, рыбу ловить и воду искать пресную. Ну, мины подводные обезвреживать. Годится?

– Самое то! – Я поднял вверх большие пальцы. – А сейчас что будем делать?

– По пивку за знакомство?

– Эмм, у меня с деньгами не очень…

– Да брось ты, я угощаю. Пошли, тут одно местечко есть неплохое.

Гарза спрыгнул с кровати и пружинистым шагом направился к двери, по пути насвистывая «Там, где реки впадают в океаны» Томоюки Хасигавы. Я еще раз оглядел его с ног до головы, удивился причудам этой страны и направился вслед за моим новоприобретенным другом.

Лето было в самом разгаре.