Текст книги "В паутине вечности (СИ)"
Автор книги: Рина Зима
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 7. Дежавю
Светлое время суток пришлось переждать в отеле, дабы не вызывать лишних подозрений и не подвергать себя риску, но с наступлением сумерек мы выдвинулись в путь. Мне до сих пор слабо верилось в то, что информация о каком-то смертном может принести реальную пользу, но Роберт со всей серьёзностью отнёсся к моему рассказу. Для дальнейших обсуждений решено собраться в приватной обстановке. Как только граница была пересечена, Роберт позвонил Алеку с указанием прибыть в загородный дом и дожидаться нас там.
Местный пейзаж радовал глаз куда больше, чем голые деревья. Я бы отождествила себя с раскидистой сосной, нежели с хрупкой берёзой. Лиственные породы так изменчивы, в отличие от хвойных, остающихся во всём великолепии, даже в самых суровых условиях. Каждая иголка на ветвях является свидетелем массы событий. Огромная система корней вгрызается в почву, добывая питательную влагу, подобно тому, как острые клыки впиваются в плоть. Некоторые согбенные исполины древнее меня, но остаютсяживыми. Осознание этого побуждает к долгому созерцанию.
– Мы задержимся хотя бы на одну ночь? – уезжать всё равно придётся, но хотелось оттянуть этот момент.
– Разумеется. Если Алеку потребуется больше времени для сбора информации, мы останемся на несколько ночей. Имеем на это полное право, – мягко успокоил Роберт.
– Совру, если скажу, что надеюсь на быстрые поиски.
Роберт понимающе усмехнулся. Конечно, нам обоим был важен результат, и он это знал. Но и не забывал учитывать тот факт, что всё происходящее доставляло мне дискомфорт. Облегчение наступило, когда оставалось преодолеть считанные километры до его обители.
Едва войдя в дом, я сразу отметила изменения в обстановке. Каждая ваза была наполнена благоухающими цветами, и я точно знала, кто именно являлся творцом причудливых композиций. Каждый бутон и веточка пребывали в дивной гармонии друг с другом, а цветовая палитра состояла исключительно из холодных оттенков. Изобилие белых хризантем, к которым Дана питала особую любовь, отдалённо напоминало воздушные сугробы из свежевыпавшего снега. Правда, наши с ней ассоциации разнились: там, где я видела пустоту, безмятежность и умерщвляющий холод, она углядывала лишь чистоту, жизнь и проблеск нерушимой надежды.
– Вижу, ты очень ждала нас, – сказала я с тончайшим намёком на комплимент.
– Я рада, что тебе нравится, – с тихим восторгом ответила Дана.
– Не только она одна заждалась тебя, сестрица, – с задорной улыбкой ответил Алек, подходя ближе с распростёртыми объятиями.
Выражение лица юноши оставалось непринуждённым, но чёрно-лиловые круги под глазами выдавали, что он испытывал острую потребность в питании.
– Всё это время ты провёл в четырёх стенах, верно, братец? – его состояние тревожило.
Утомление, в привычном для людей понимании, мы не испытываем. Одышка не согнёт пополам после продолжительного бега, но всё же ресурсы нашего тела расходуются, а возможности далеко не безграничны. Зная, с каким энтузиазмом Алек берётся за любое дело, вряд ли в его плотном графике восстановлению отводилось достаточное количество времени. Учитывая обстоятельства, в которых мы оказались, находиться в уязвимом состоянии крайне неблагоразумно, и это очень меня злило.
– Я тоже беспокоился, Лина, – сказал он, уклонившись от прямого ответа.
Когда обмен любезностями завершился, двое умнейших удалились в рабочий кабинет, а мы с Даной отправились в свои покои. Я не видела смысла лично пересказывать Алеку скудную информацию, с этим прекрасно справится Роберт, поэтому в собрании участвовать не стала. Пока мы шли по коридорам, я задала Дане вопрос, который не выходил из головы:
– Ты считаешь, что Алек занимается этим делом добровольно?
– Вряд ли ради собственных амбиций, но да. Уверена, он отчётливо понимает,чтоделает и с какой целью. Твой брат переживает за тебя ничуть не меньше, милая, – её высокий благозвучный голос, льющийся из уст подобно ангельской песне, не мог не внушать надежду.
– Очень надеюсь, ты права.
Оставшись в гордом одиночестве, я рухнула на кровать, устремив пустой взгляд в потолок. Ожидание для бессмертных было привычным состоянием. Запретив себе любые мысли, я неподвижно лежала и наслаждалась покоем в течение нескольких часов, пока не раздался короткий стук в дверь. Никакой реакции на моё разрешение войти не последовало. С настороженностью я подошла и распахнула дверь, но в коридоре никого не оказалось, кроме бумажного конверта, лежавшего у порога. Размашистый почерк на конверте, перевязанном шёлковой лентой, гласил о том, что его автор – Роберт. Послание было лаконичным: «Илина! Прошу составить мне компанию на прогулке. Рекомендую удобно одеться. Буду покорно ждать у главного входа в восемь часов после полудня. Роберт». Всего через час. Написанное вызывало недоумение и заставляло гадать о характере и целях встречи. Очередное знакомство с кем-то из советников? Слишком неформально. Свидание? Исключено. Но отказываться от предложения не хотелось. Отыскав в шкафу комфортные эластичные брюки, спортивный джемпер, высокие сапоги без каблука и короткую тонкую куртку, я поспешила переодеться.
В условленное время мы с Робертом встретились возле машины, стоящей у входа. Мой спутник был одет в брюки, отдалённо напоминавшие галифе, джемпер на молнии и стёганый жилет оливкового цвета. Часть волос он собрал в аккуратный хвост. Даже повседневный стиль был пропитан лоском.
– Благодарю за согласие, Лина, – наградив вежливой улыбкой, он открыл передо мной дверь автомобиля, приглашая сесть.
Как только я заняла своё место, Роберт разместился за рулём, и машина тронулась по неизвестному мне ранее маршруту.
– Речь шла о прогулке, разве не так? – как бы невзначай поинтересовалась я.
– Терпение. Прогулка будет, но до отправной точки мы доедем, – уголки губ тронула озорная улыбка.
Без малейшего намёка на раздражение Роберт всегда отвечал на любой мой вопрос. Решив всецело ему довериться, я замолчала и принялась терпеливо ждать. Спустя каких-то полчаса мой тонкий слух уловил давно позабытые звуки. Волнительное предвкушение нарастало по мере приближения к строениям из кирпича вишнёвого цвета. Сомнений быть не могло: размеренный хруст сена, фырканье и стук копыт подтверждали мои догадки.
– Мне подумалось, ты не откажешься от приватной прогулки верхом, – произнёс мужчина, заметив неподдельный интерес в моих глазах.
В этом он не ошибся. Едва мы остановились, я с нетерпением выскочила из машины. Роберт без промедления провёл меня на территорию. У прохода к стойлам я замерла в нерешительности.
– Они привыкшие к таким, как мы? – взрослые звери чувствовали в нас хищников и испытывали тревогу.
– Разумеется. Все лошади принадлежат мне. Порядок поддерживает Фил, мой давний слуга. Идём.
Медленно шагая вдоль денников, я испытывала мощные отголоски былых чувств. Так странно: эмоции бессмертного аналогичны людским, но ощущаются совсем по-другому. Любой радости сопутствует боль утраты, которая ещё не наступила. Знание того, что это неизбежно, затмевает собой всё. Ты существуешь, будто бы, не имея настоящего: есть только багаж из прошлого, которое навсегда мертво и будущее, которое его пополняет.
– Знакомься, это Ида́льго. На нём поеду я, – указал Роберт на породистого тёмно-гнедого жеребца с массивной шеей. Нельзя было не отметить некоторое сходство между ними.
– А это Амелтэ́я. Она сочтёт за честь, если твой выбор падёт на неё, – сказал он, обращая моё внимание на статную вороно-чалую кобылу.
Её масть напоминала небосвод, затянутый тяжёлыми грозовыми тучами. Кончиками пальцев я бережно провела по контурам воображаемых облаков. Животное действительно не вздрогнуло от моих прикосновений и принялось с интересом изучать карман моей куртки в поисках съестного. Довольная улыбка тронула уголки губ Роберта, украдкой наблюдающего за мной.
К вечеру температура опустилась. Пошёл снег. Ветра не было, поэтому ничто не нарушало стройный ряд крупных белых хлопьев, медленно падающих на землю. Казалось, время остановило свой бег. Всего лишь казалось, но сейчас это было неважно. Под копытами звонко хрустела тонкая корочка льда, покрывшая лесные тропы. Размеренно покачиваясь в седле, я жадно слушала каждый звук, концентрировалась на каждом своём ощущении. Странное чувство дежавю не покидало меня.
– Скажи, откуда ты узнал?
– Признаюсь, у меня были информаторы, – ответил Роберт, хитро улыбаясь.
– Конечно. Стоило догадаться, – поделиться информацией могли только Алек или Дана.
– Я знаю о твоих привязанностях, но лишь в общих чертах. Если позволишь, я хотел бы узнать о тебе больше. Как зародилось твоё увлечение?
Я без восторга вспоминала о человеческой жизни и ещё меньше любила открываться кому-то, но рядом с Робертом всё было иначе.
– Страстью к лошадям я воспылала в раннем детстве. Их грация, коей пропитано каждое движение, мощь, темпераментность и огромные осмысленные глаза очаровали меня. Нашей семье принадлежал вороной конь. Он был красив, но судьба уготовила ему роль рабочей силы. Праздно ездить верхом удавалось редко, но эти минуты были лучшим подарком для нас обоих. Он пережил моих родителей, но ненамного. Всё, что было потом, лишено ярких событий и не стоит твоего внимания, – моя прошлая жизнь в действительности была серой и унылой. – Надеюсь, теперь я заслуживаю услышать твою историю?
– Времена были неспокойные. Войска постепенно утратили кастовость6. Я не являлся выходцем из благородной семьи и однажды пополнил ряды конницы, подобно многим юношам, – ответил он без особых эмоций.
– Ты хотел этого? – я знала о Роберте ничтожно мало, но старалась не задавать лишних вопросов.
– Нет. Но служба многому меня научила, – повисла пауза, но Роберт ловко сменил тему. – Скажи, ты бы хотела бывать здесь чаще?
Сложный вопрос. За всё время, которого у бессмертного в избытке, я так и не решилась обзавестись лошадьми, несмотря на тягу к былому увлечению. Исключение я сделала только для Хару.
– И да, и нет. Как только начнёт зарождаться привязанность, станет тяжело уезжать. Эти создания настолько же прекрасны, насколько смертны, – грустно усмехнувшись, я наклонилась, чтобы погладить широкую шею, прикрытую длинной ухоженной гривой. – Сколько ей лет?
– Тринадцать.
Когда речь захотит о чужих годах, невольно задумываешься не о прожитых, а о тех, что остались до точки отправления в небытие.
– Почему ты привёз меня сюда?
Остановив лошадь, Роберт пристально посмотрел на меня. Этот взгляд был пропитан теплотой и… Нежностью?
– Мне не хотелось, чтобытвойдень прошёл в одиночестве. Я взял на себя смелось попытаться окружить тебя тем, что ты когда-то любила. Сожалею, что человеческая жизнь не сложилась, как и у большинства из нас, но ровно двести восемьдесят восемь лет назад тебе выпал шанс начать её заново, Илина.
Только после этих слов на меня снизошло озарение. Дьявол.
– Пф. Так вот, почему дом внезапно превратился в оранжерею. Знаешь, я не слишком успешно распорядилась данным шансом. Лучше перенаправить трогательные поздравления братцу.
– Будь это правдой, ты не находилась бы здесь.
Я и сама не до конца понимала, какая неведомая сила подтолкнула к возвращению в Рольштад, каким образом судьба свела меня со старейшиной. Незаслуженные почести скорее пугали, нежели были поводом для гордости.
– Если не справлюсь, дальнейшее существование не будет иметь никакого смысла, – по многим причинам, одной из которых непредвиденно стал сам Роберт. – А, если добьюсь успеха, нет гарантий, что от меня не избавятся. Ведь так?
– Совсем не так, – отрывисто ответил Роберт и пустил резвым галопом своего жеребца.
Из леса мы выехали на открытое плато. Спешившись, я подошла и остановилась на самом краю обрыва. Мелкий гравий с тихим шуршанием осыпался вниз. Оттаявшая водная гладь отражала ослепительно-белый диск полной луны. Роберт присел на большой камень и устремил взор куда-то вдаль, а я то и дело бросала взгляды на его гордый профиль. Его глаза, как и у всех бессмертных, мерцали в ночи, отражая лунный свет, но это явление впервые заворожило меня. Не всегда мне удавалось до конца понять его настроение, но рядом с этим мужчиной я чувствовала себя так комфортно иестественно. Ни разу он не проявил высокомерия или грубости по отношению ко мне, несмотря на высокий статус. В нём ощущалось что-то очень родное, и это толкало меня на несвойственные поступки. Набравшись смелости, я решительно приблизилась, чтобы повиниться.
– Я не хотела оскорбить Вас. Существуют факты и законы, против которых трудно пойти. Я могу поверить вВашублагосклонность, но не членов совета, увы, – в ответ мужчина медленно перевёл на меня многозначительный взгляд.
– В тебе есть смелость высказывать мнение, и я уважаю это. Не буду лгать: потребуются титанические усилия, чтобы уберечь тебя, – сказанное не стало для меня откровением.
– В этом нет нужды. Вам отведена великая роль, не распыляйтесь на незначительные вещи, – он хотел было возразить, но жестом я дала понять, что продолжать не стоит и отвернулась, опустив глаза.
Я действительно обрела цель, которой была лишена и готова пожертвовать многим, ради её достижения. Но, что будет, когда всё закончится, и я снова лишусь её? Сколько утрат возможно вынести – есть ли предел?
Обратный путь занял чуть больше времени, но Роберт не торопил. Ему удалось отвлечь меня и остатком ночи я насладилась сполна. Заехав в гараж, он заглушил машину, но выходить мы не спешили и просто сидели в неловкой тишине. Слова благодарности, как и извинения, всегда давались мне с трудом, но всё-таки я искренне произнесла:
– Большое спасибо. За всё.
Утро и день прошли обыденно. Алек всю ночь охотился, а перед рассветом отбыл в резиденцию, так что пересечься нам не удалось. Приведя себя в порядок, я вкратце поделилась новостями с Даной. Как только спряталось солнце, мы последовали примеру Алека и отправились в город, утолить жажду. По возвращении домой, меня ждали интригующие новости. Роберт объявил, что появилась информация и пригласил к себе в комнату. Войдя, я сразу отметила, что обстановка прекрасно олицетворяла жильца. В помещении царил чарующий полумрак. Стены и потолок были выкрашены в насыщенный чёрно-синий цвет. Резные колонны, украшенные бронзовыми вензелями, величаво располагались по бокам от книжных стеллажей. Каждая полка была снабжена подсветкой. Один из углов занимала широкая кровать с роскошными парчовыми балдахинами. Интересно, кто здесь бывал, помимо самого Роберта? Хотелось верить, что никто, но за столько-то лет… Недопитый бокал и парочка пустых бутылок стояли на круглом дубовом столе. Пожалуй, это было единственным, что выбивалось из общей ауры идеального порядка. Винтажные кожаные кресла на резных ножках находились неподалёку. Над камином висел внушительных размеров портрет, заключённый в широкую деревянную раму, украшенную позолотой. В профиле отдалённо угадывались черты лица Роберта, но совершенно точно это был кто-то другой.
– Располагайся поудобнее. Нам предстоит кропотливая работа, – проговорил Роберт, гостеприимно указывая на кресло.
Очистив стол от всего лишнего, он с глухим хлопком опустил на него внушительную кипу бумаг, разбитых на отдельные толстые папки.
– Ты совершенно верно подметила, что исчезновения смертных замалчиваются не просто так. Алек кропотливо изучил все новостные сводки за последние тридцать лет и обнаружил любопытную деталь. Статьи в местных газетах вещают о доблести блюстителей закона. Убийства раскрываются, виновные несут ответственность за содеянное, но стоит обратить внимание на общее количество дел, в которых преступник был ликвидирован при задержании – их слишком много.
– Мёртвые не говорят. Считать это преимуществом или недостатком – дело субъективное. Их могли устранить, чтобы избежать проблем в будущем. Скрыть беспредел в крупном городе не так трудно. Что здесь странного?
– Даты происшествий подозрительно часто перекликаются с инцидентами, в которых, по нашим сведениям, были замешаны бессмертные. Все они исчезли из поля зрения. Есть мысли на этот счёт?
– Намекаешь, что кто-то прикрывает грехи бессмертных, переложив вину на жертву? Да, не каждый из нас чтит закон, но не стоит преувеличивать беспринципность наших сородичей. Очень часто пропажи случаются и по другим причинам. Какой резон замалчивать случаи, касаемые сугубо смертных? И что насчёт Марка Холла, он не мелькал в подобных сводках?
– Алеку не удалось добыть о нём существенной информации. Приезжий. Близких родственников, кроме матери, не имеет. Финансовое положение незавидное. Официально нигде не работал, но имеет военное прошлое. Есть вероятность, что он до сих пор жив. Других зацепок нет, так что придётся искать иголку, затерявшуюся среди городских улиц.
– Знаешь, как это сделать? – вялые перспективы на успех меня не воодушевляли.
– Пока нет, – поразительное спокойствие.
Шли часы. Вдумчиво читая страницу за страницей, я всё больше ощущала, что занимаюсь бесполезным делом. Взглянув на Роберта поверх газеты, я в очередной раз восхитилась его выдержкой и упорством. Как же мне их не хватало. Не выдержав, я отложила бумаги в сторону и полюбопытствовала:
– Кто изображён на том портрете?
Роберт неспешно дочитал текст, аккуратно сложил газету и убрал обратно в папку. Только после этого он откинулся на спинку кресла, расположил руки на подлокотниках и медленно заговорил.
– Тот, кто меня обратил пятьсот семьдесят пять лет назад, – коротко ответив, он снова замолк и выжидательно посмотрел на меня.
Настойчиво расспрашивать старейшину было бы неучтиво. К моему облегчению, он прекратил пытку молчанием и сам продолжил повествование.
– Адальбе́рт был прежним правителем Рольштада. Будучи смертным, он успел продолжить род. Я – его далёкий внебрачный потомок.
– Поэтому он выбрал тебя своим преемником? – информация не была широко известной, чем вызвала изумление.
– Да. Советникам он не слишком доверял. Всю его законную семью уничтожили. Других наследников не оставалось. Беря во внимание военное прошлое, мне и самому чрезвычайно повезло дожить до тридцати семи лет, отделавшись всего лишь шрамами.
Выходит, что Роберт стал заложником обстоятельств и оба раза не выбирал свою судьбу. Взгляд невольно упал на шрам, из-за которого веко чуть нависало, придавая лицу задумчивости. Какая боль запечатана в этих рубцах?
– Что произошло потом?
– Алтанта бросила вызов Рольштаду. Адальберт чувствовал, что не выстоит в битве и добровольно закончил не только своё правление, но и существование, уступив часть наших территорий на западе. Алтанта преподнесла эти события как славную победу, а Церпеш оказал протекцию моей кандидатуре, опасаясь за целостность собственных границ. Конфликт посчитали исчерпанным. Обо всём остальном можно прочитать в исторических трактатах.
– Но не о чувствах главного героя событий. Как ты справился?
– Это долгий монолог, для которого ещё настанет своё время. Не щедрость вынудила меня передать существенную часть полномочий в руки совета. Слишком рано заявлять о том, что я справился.
Оценивая таким образом свои достижения, Роберт невольно заставлял меня чувствовать себя ещё большим ничтожеством. В голове вертелась идея, как можно попытаться исправить положение.
– Научи меня.
– Прощу прощения? – в глазах собеседника зародился интерес.
– Пусть это покажется наглостью, но я прошу оказать мне помощь в развитии силы убеждения.
Довольная улыбка проявилась на губах старейшины. Неужели согласен? Поднявшись из кресла, он подошёл к камину и опустился на пол. Одной рукой он опирался на паркет, а вторую закинул на колено.
– Присаживайся, – указал он на место напротив себя.
Послушно опустившись рядом, я смиренно ждала дальнейших указаний.
– Наблюдай за огнём, – задание было простым и чётким, но совершенно непонятным.
Минуты тянулись, а картина перед глазами оставалась неизменной. Роберт, несомненно, вкладывал в процесс какой-то сакральный смысл, но постичь его мне никак не удавалось. В огне я видела только огонь, который плясал передо мной в издевательском танце. Да простит дьявол мою узколобость!
– Что ты испытываешь: умиротворение или раздражение?
– Догадайся, – не хотелось признавать, что ученик из меня посредственный, но притворство ничего не даст.
– Раздражение, злость, ярость тесно соседствуют со страхом, паникой и отчаянием. Эти эмоции выводят из равновесия и расшатывают уверенность. Сейчас ты злишься, потому что убеждена в неправильности своих действий. Боишься не справиться с поставленной целью, а ведь я просто попросил смотреть на огонь. Ничего больше.
– Поэтому ты только что прочитал целую поучительную лекцию на этот счёт. Конечно, – спрятаться за колкими доспехами было проще, чем признавать чужую правоту.
– Послушай меня, Лина. Если ты не будешь уверена в своих собственных словах и действиях, как в них поверят другие? Сломить волю сильного соперника – не то же самое, что внушить смертному забыть о последних трёх минутах его жизни.
Мне доводилось применять дар не только в этих целях, но возражать бессмысленно. Реальность такова, что я нахожусь в среде, где мои навыки действительно стоят малого.
– Тогда продолжим.
– Теперь посмотри на огонь и попробуй сконцентрироваться на каждом языке пламени одновременно, – начинало казаться, что Роберта просто нравится издеваться надо мной с серьёзным видом, но отступать нельзя.
Стоит ли уточнять, что успехом задача не увенчалась?
– Невозможно, – смиренно ответила я, без прежнего раздражения.
– Когда смотришь в чужие глаза, в них отсутствует статичность. Не пытайся наблюдать за движением зрачка, поглощённого ответным изучением тебя. Загляни глубже. Твоя задача – дотянуться до недр разума. Посмотри сквозь огонь, и ты увидишь неподвижные дрова. Сконцентрируйся на них, и пламя из ведущего танцора превратится в размытые декорации.
Получилось. Мир сузился до треска огня в камине, обугленной древесины и красно-жёлтого зарева, ставшего фоном. От своеобразной медитации мы плавно перешли к практике. Разум правителя был недосягаемой твердыней, а вот в мою голову он входил без помех и усилий. Я чувствовала ментальную связь между нами, но обратный импульс не доходил до получателя.
– Для первого раза достаточно, – резюмировал Роберт.
Связь снова оставила после себя сквозящую пустоту, а в мыслях царил сумбур. Запустив руки в волосы, я сомкнула веки и ждала, пока боль утихнет. Я неподвижно сидела, пока не ощутила чьё-то лёгкое прикосновение. Роберт протянул руку к моему лицу и бережно убрал с глаз непослушную прядь волос. Будь моё сердце живым, клянусь бессмертием, оно остановилось бы здесь и сейчас. Боясь спугнуть момент, я застыла словно гранитное изваяние. Роберт хотел было отстраниться, но я накрыла его широкую ладонь своей и крепко прижала к щеке. Возражений не последовало. Без спешки, изучая каждый миллиметр, я провела пальцами по грубой, шероховатой коже. Не знаю, откуда взялась смелось, но я сделала то, о чём так долго грезила. Выражение лица мужчины, умудрённого опытом, говорило о том, что его терзали сомнения, который у меня было не меньше.
– Ты внушил мне или всё по-настоящему? – с придыханием прошептала я, не веря до конца в реальность происходящего.
Вместо ответа Роберт подался навстречу и приоткрыл губы. Жгучая смесь страстного желания и необъяснимой боли плескалась в его глазах. Наши взаимоотношения развивались слишком стремительно, но мы оба чувствовали одно и то же: неотвратимость. Ещё мгновение внутренней борьбы, и наши губы соприкоснулись. Первый поцелуй вышел робким и невинным, но подарил наивысшее блаженство и закружил в вихре страстей. Движения обретали смелость. Глубокие, жадные, требовательные поцелуи кричали о диком желании обладать и ещё большем страхе потерять. Мощные руки обхватили талию, и вот я уже сидела верхом на Роберте. Он касался меня настойчиво, но бережно, будто я – самая хрупкая вещь в мире, которая в любую секунду может разбиться вдребезги. И наплевать, что это не так. С той же нежностью я ласкала щёку, покрытую короткой жёсткой щетиной, зарывалась пальцами в волнистые локоны. Роберт выглядел ощутимо старше своих человеческих лет. Виной этому наверняка стал суровый образ жизни, но прожитые годы ничуть не умаляли его великолепия и наделяли особым шармом. Мне так хотелось стать ближе к нему… Во всех смыслах. Руки отправились блуждать по безупречному мужскому телу, отчаянно борясь с искушением разорвать барьер из лишней ткани. Чувствуя его напряжённое вожделение, я расстегнула верхнюю пуговицу рубашки. Раздался тихий низкий стон, но вдруг Роберт усилием воли отстранился. Обхватив моё лицо ладонями, он в последний раз мягко провёл по губам большим пальцем и страдальчески прохрипел:
– Мы не можем. Не хочу, чтобы всё происходилотак. Это неправильно.
Мир вокруг рушился. Снова. После отвергающих слов Роберта мне хотелось только одного: сгореть дотла. Вскочив на ноги, я попыталась ухватиться за остатки самообладания. Прежде, чем вылететь из комнаты, я сдавленно прошептала:
– Неправильная здесь только я.
