Текст книги "Осколки"
Автор книги: Рина Тилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
4
Бродяга. Коридор.
Я сижу на старом покрытом мхом бревенчатом мостике, соединяющем берега мелкой речушки. Свесил ступни в воду. Быстрое течение щекочет ноги, играет, зовёт за собой, манит в далёкое путешествие. Но я не шевелюсь, застыл в ожидании. Точно знаю, совсем скоро Она будет здесь, ощущаю каждым своим фотоном, каждой частичкой души. Золотая нить, что тянется от моего запястья, приятно гудит. По ней словно бежит электрический ток, наполняя меня предвкушением счастья. Так оно и есть только природа этого явления несколько иная.
Улыбаюсь. Она близко, замечает меня, и теперь бежит со всех ног, совсем как ребёнок. Озорной ветер растрепал длинные золотые локоны, от чего Она выглядит ещё прекрасней. Чувствую, как разгораюсь ярче, как бурлит во мне каждая частичка, каждый фотон. Она, едва успев затормозить перед самой кромкой воды, чуть задев кончиками пальцев, теперь уже очень осторожно и робко садится рядом со мной. Золотая нить, что соединяет наши руки, звенит от натяжения.
Мы снова рядом. Она со мной. Она нашла меня. Моя Маленькая.
Ей нельзя быть рядом. Но Она находит меня в своих снах.
Я знаю, что моя девочка спит, ведь её образ, словно объемная проекция, как голограмма, почти прозрачная. Стоит лишь коснуться и она развеется будто дым.
Мы долго сидим рядом. Молча наблюдаем, как вдали догорает закат. Люблю показывать ей свои секретные места, каждое содержит частичку моей души, мой фотон. Знаю, Она будет искать эти послания в своём мире. Моя непоседливая девочка. Тайком смотрю на неё и говорю, тихо, зная, что она не услышит:
– Я буду там. Я буду защищать тебя, всегда. Я помогу залечить твою рану, чего бы мне это не стоило спасу тебя.
– Я люблю тебя, – тихонько, с оттенком тоски в голосе нежно шепчет Она.
– Маленькая… – я осторожно накручиваю золотую ниточку на кулак, чтобы быть к ней ещё ближе, – просыпайся…
Легко касаюсь её ладони, и она пеплом разлетается по ветру.
Вы когда-нибудь задумывались, что ждёт нас там, за горизонтом, за стеной, что отделяет два мира? Я никогда не верил в жизнь после смерти. Я думал, с ней приходит забвение, пустота, полная аннигиляция. Я пытался бороться со смертью, отчаянно с вызовом. Я пытался примириться с ней, молил дать мне ещё минутку. Но я никогда не верил в жизнь после смерти. Не верил, пока не умер.
Я запомнил, момент когда моё агрегатное состояние изменилось. Вот я ещё лёд, потом вздох, я уже вода, ещё вздох и теперь я прозрачный едва ощутимый пар. Вырвался на свободу, взлетел вверх и заполнил собой новое незнакомое пространство. Сначала показалось, что я снял тесные ботинки после долгого дня, снял их со всего тела. Боль, что прожигала моё слабое измождённое тело, резко прекратилась, как по щелчку. Наконец смог вдохнуть полной грудью впервые за долгое время. Хотя строго говоря, кислород мне совсем не нужен, но процесс дыхания словно стал новым видом осязания. Он помогает лучше чувствовать мир окружающий меня. Новый мир.
Я огляделся сторонам. Моя квартира. Только ощущение, что всю прежнюю жизнь у меня было зрение минус сто. Потому что я не замечал раньше и десятой части того, что окружало меня. Пространство было пронизано миллионами тонких нитей, похожих не то на паутину, не то на рыболовную леску. Я смог разглядеть молекулы кислорода и углекислого газа, что смешивались и заполняли помещение.
Новые, неизвестные инстинкты направляли меня, вслед за блеском тонких нитей. Я двигался в переливающийся всеми цветами радуги, световой поток, который окутывал всё вокруг, как бесконечные линии электропередач. Всё пронизано его лучами. Я знал, мне нужно именно туда. Теперь я словно чувствовал каждый атом во вселенной и был его отголоском.
Я не исчез, не растворился бесследно, был собой. Пусть и не в совсем привычном виде. От моего запястья так же тянулись десятки тонких золотых ниточек. Они были моим якорем, пуповиной, тем, что связывало моё прошлое и настоящее. Одни из них были ярче, некоторые ослепляли своим светом, некоторые лишь слабо поблескивали, но только одна наполняла меня теплом.
Я шёл, чувствовал, как упругие нити рвутся. Некоторые болезненно, некоторые совсем легко и неощутимо. Поток завораживал, звал, радовался моему появлению. Я радовался в ответ.
Воспоминания прервал знакомый голос:
«Бродяга!» – раздалось прямо в голове, словно часть моего сознания.
– Да, босс! Агент “Бродяжка” на связи!
«Ты снова со своими шуточками?!» – я ещё не вижу её, но знаю, она улыбается.
– Просто люблю, когда мы играем в супергероев, босс! – улыбаюсь в ответ.
«Как в этот раз всё прошло?» – в голосе Солис скользит тревожная нотка.
– Она нашла меня во сне, всё чисто! Ни одного выпавшего…
Стараюсь говорить как можно безразличнее, хотя прекрасно понимаю, что Солис, и без моих слов чувствует, как было волнительно.
– Бродяга… – она пытается подобрать нужные слова, – ты сможешь…
– Только вперёд! – повторяю свою мантру.
Если быть до конца честным, я и сам точно пока не знаю, какая она эта жизнь за горизонтом. Потому что застрял в промежуточном пространстве.
Мир, в котором нахожусь, только огромный коридор, по нему должна пройти каждая душа, каждый фотон – частичка души или частица света. Здесь мы прощаемся со старыми привычками, например, дышать, или носить кроссовки, или курить, или вообще питаться. Мы стираем свой внешний облик, забываем прошлое, забываем старое имя.
Чем дальше уходишь по коридору, тем меньше золотых нитей остаётся.
Обычная душа, каждая со своей скоростью и траекторией направляется в поток, а дальше её ждет та самая жизнь за горизонтом.
Я был всего в одном шаге, когда услышал страшный душераздирающий крик. Это был Её голос.
– Маруся!
Бросился на зов. Меня пронзила резкая боль, ломающая мои несуществующие кости. Я чувствовал то, что чувствовал она. Единственная оставшаяся на моем запястье золотая нить горела огнём. Ориентироваться в пространстве было непривычно сложно. Здесь для движения не нужно тело, его привычного сокращения мышц, только разум. Я непредсказуемо перемещался, стоило лишь какой-то картинке из потускневших воспоминаний всплыть в сознании. Но я никак не мог вспомнить, где она может находиться, где моя Маруся. Я забыл так много о своей прошлой жизни пока шёл по коридору. Все кроме неё.
Впервые увидел Её в дождливый сентябрьский день. Только что закончилось совещание на кафедре, выглянул в окно, ругая себя за то, что снова забыл зонт в машине. Она бежала по пешеходной дорожке, весело прыгая по лужам, пугая озорными брызгами своих подружек. Хулиган ветер подхватил золотые локоны, она тщетно пыталась их усмирить. Потом остановилась, расслабленно опустила руки, подняла голову, подставив лицо прохладным каплям. Моё сердце замерло.
Через неделю она как ураган пронеслась мимо по коридору учебного корпуса, оставляя позади себя золотистые всполохи кудрей. Так я узнал, что самая прекрасная девушка во всей вселенной моя студентка.
Совсем скоро выяснилось, она не просто студентка, она непробиваемый ботаник-заучка. Девушка словно существовала в каком-то отдельном мире, закрытом от посторонних. В котором я был просто мебелью или громкоговорящим радио, очередным назойливым преподом. Её равнодушие сводило меня с ума. И когда мой искрометный юмор и немалое обаяние, перед которыми никто прежде не мог устоять, наткнулись на глухую стену, я сделал то, что делали все самые обычные мальчишки. Начал дергать за косички, фигурально выражаясь. Я сделал так, чтобы она начала меня замечать: назначал пересдачи, не принимал проекты, заваливал дополнительными заданиями. А ей хоть бы что. Поворчит немного и уткнётся в свой ноутбук. Окончание учебного года меня пугало. Принимая у неё зачёт уже четвёртый раз, не представлял, как пережить лето без этих серых глаз. Я уже знал, что в следующем году не буду её преподавателем, а значит у меня появится настоящий шанс.
– Я несказанно счастлив, Мария, что вы больше не будете в числе моих студентов!
Она выхватила зачётку из моих рук и привычным ураганом унеслась прочь из аудитории. Слегка опешил, ожидая какой-нибудь колкости или ответной реакции, но уж точно не такого стремительного побега. Ругая себя за ужасное чувство юмора, опустил взгляд на стол. На нём лежал старенький местами прилично потёртый телефон. Вот он мой шанс. Вскочив с места, бросился в погоню.
Она сидела в машине, опустив голову на руль, её плечи тихонько вздрагивали, а волосы упали на лицо. Я осторожно постучал в боковое стекло автомобиля. Она, дёрнувшись от неожиданности подняла взгляд на меня. Моё сердце снова перестало биться. Она плакала.
– Вы…телефон…– я не мог произнести ни слова, – забыли…
Моя прекрасная девочка, хлюпая носом, старалась глубоко дышать, открыла дверцу и вышла из машины. Стоило ей лишь только снова взглянуть на меня, я совершенно не контролируя себя схватил её в охапку и крепко обнял, чтобы утешить и уберечь от всех печалей мира. И утащить в свой тёмный мир. Тогда я ещё не знал, что стану самой большой её печалью.
В голове всплыла картинка: учебная аудитория, где наши взгляды впервые встретились. Доля секунды и я был там. Моя девочка забилась в угол, смотря в одну точку, обхватив руками плечи, укачивая себя словно младенца. Её волосы оказались почему-то не аккуратно и очень коротко острижены. Местами виднелись порезы от ножниц. Но больше всего меня поразили её глаза. В них было столько боли, невыносимого отчаяния. Я немедленно бросился к ней, заключая в объятия.
– Ты… ты не ушёл? – тихо, с надеждой спросила она, её трясло, – не ушёл?!
– Нет, я с тобой, Маленькая! Я с тобой!
Я целовал её, глаза губы, щеки, не знаю как долго мы были в разлуке, в этом момент я осознал, как сильно мне не хватало её рядом.
– Ты больше не уйдёшь? Ты будешь со мной? – она вцепилась в мои руки.
– Я буду с тобой, я не оставлю тебя никогда!
Мы так и сидели на полу в пустой учебной аудитории, прижавшись друг к другу. Потеряв счёт времени, не решаясь даже пошевелиться, чтобы никогда не потерять друг друга. Там нас нашла Солис.
Сначала появилась светлая дымка. Из которой медленно сплетался более чёткий образ – девушка с необычными волосами цвета серебристого снега, собранными на макушке в высокий длинный хвост, в белых, как у штурмовиков из звездной саги, доспехах и странным хрустальным мечом за спиной. Она почувствовала меня и пришла на помощь.
– Не бойся… -в моей голове раздался мягкий голос, – я помогу тебе, меня зовут Солис, ты помнишь своё имя?
Я застыл, не зная, что ответить. У меня когда-то было имя. Но вспомнить его не получилось, как не старался.
– Не помню…
– Ты можешь придумать себе новое, – улыбнувшись сказала Солис.
Я задумался и вдруг выдал:
– Бродяга, называй меня так, – ответил, вспомнив неожиданно имя персонажа из любимой в детстве книжки Маруси.
– Бродяга, я пришла помочь тебе вернутся в поток, пойдём со мной? Дай мне свою руку?
Протянул девушке ладонь. Она легонько прикоснулась ко мне. Её глаза расширилась от удивления:
– Ты не ранен… тогда почему? – прошептала сбитая с толку Солис, – Бродяга, как ты сюда попал?
– Я пришёл потому что ей больно…
Распахнув руки, показал Марусю, что свернулась клубочком у меня в объятиях. Я так хотел защитить её от всего, что спрятал от постороннего взора, окружив собой словно щитом. Солис присела на одно колено и очень осторожно дотронулась кончиками пальцев до лба моей девочки.
– Не может быть … – выдохнула воин, – вот та самая раненая душа.
– Ты поможешь ей? Помоги, пожалуйста, ей очень больно! Я чувствую, потому что мне тоже больно!
– Бродяга, я помогу, вернее попробую. Можно возьму её на руки?
Солис поразила меня ещё больше, когда подняла мою девочку словно пушинку, одной рукой удерживая, а вторую положив туда, где должно биться сердце.
– Как же ты сюда попала, бедняжка? – заботливо сказала Солис, – кто же так тебя поранил? Я помогу, просто откройся мне. Солис замерла. Их с Марусей окутал яркий слепящий свет, от которого мне пришлось зажмуриться.
Когда он погас, воин стояла передо мной одна.
– Где она? – закричал я, – что ты наделала?! – меня охватила ярость, а тело вспыхнуло красным пламенем.
– Бродяга, её не должно здесь быть! – Солис положила ладонь мне на плечо и гнев мгновенно утих, – Бродяга, ты знаешь кто она?
– Она… – я закрыл глаза и попытался вспомнить.
Вот она бежит под проливным дождем. Вот на лекции наши глаза случайно встретились. Она на моей кухне жарит картошку и танцует. Вот она просыпается, смешно прищуриваясь от яркого света, и ходит словно зомби, пока не сделает хотя бы один глоток кофе. Вот она в белом платье с незабудками в волосах, улыбается мне. Вот сидит перед огромным панорамным окном, на ней моя старая серая футболка. Она нежно целует меня, длинные тонкие пальчики пробегают по моей спине, пробуждая волну мурашек. Вот она спит в широком офисном кресле, свернувшись клубочком как котёнок. Я набросил на неё свой пиджак. Вот она за рулём несётся по магистрали и громко поёт. Вот она сидит у моей постели без сна уже несколько ночей, её прохладные ладони касаются моего лба, избавляя от боли… миллионы ярких картинок пронеслись за одну секунду в моей голове.
– Она моя… – я пытался подобрать слова, – моя… душа… она всё…
– Бродяга, не представляешь насколько ты прав. Она твоя душа, точнее вы одна душа, вы осколки …
И девушка-воин начала рассказ:
– Иногда, очень-очень редко, особенная душа может расколоться, расщепиться на несколько частей. Их разбрасывает по земле случайным образом. Осколки души могут родиться даже в разные эпохи, и в разных странах. Никогда не встретится, жить самой обычной жизнью. Находить свои родственные души. Могут любить и стать отдельным элементом, полностью обособленным и автономным. Потом уйти в поток каждая в своё время со своей траекторией и только там слиться воедино. Но когда осколки находят друг друга при жизни на Земле, они воссоединяются настолько крепко, что буквально становятся одним целым. Только впереди их вновь ждет болезненная разлука. Ведь земная смерть одного из осколков вызывает повторный разлом. Это сопоставимо с переломом одновременно всех костей в теле. Когда один осколок уходит в поток, второй остаётся с незаживающей раной, открытой раной на душе. Тело просто не может удержать такую душу. Она будет “выпадать” сюда снова и снова…
– Солис, она в опасности? – только и смог произнести я.
– Бродяга, я чувствую её только когда она рядом с тобой, потому что она не принадлежит этому миру… – тихо ответила воин, – если она окажется здесь надолго одна… тьма поглотит её, тогда она никогда не вернётся в поток.
– Значит, я просто должен быть рядом и ты снова поможешь ей!
– Для тебя это так же опасно. Ты неприкаянная душа. Без потока, тьма будет искать тебя.
– Она может пойти со мной в поток?– взмолился я.
– Нет, пока земное тело живо, поток ей недоступен.
Моя голова готова была взорваться от того что говорила Солис. Осколки, поток, тьма, неприкаянные души, мне хотелось бежать, хотелось вырваться на воздух. Я подумал о горах, и в долю секунды оказался на заснеженной вершине. Солис была рядом. Она положила руку мне на плечо. Синее пламя отчаяния стихло.
Так я и остался в коридоре. Солис помогла научиться перемещаться и ориентироваться в пространстве и времени. Хотя время здесь понятие очень относительное и непостоянное. Оно петляет, замедляется и ускоряется. Поэтому основным ориентиром для меня стал поток, точнее его ощущение. Связь с ним позволяла определять моё положение в этом странном пространстве.
Я узнал, что Солис воин потока или воин света. Одна из многих постоянных жителей этого мира. Воин помогает таким как я, неприкаянным душам потерявшимся в лабиринтах коридора вернуться к истокам в поток , уйти за горизонт.
5
Маруся. Москва.
Стоило открыть дверь, с плеч будто сняли груз весом в двести килограмм. В гостиной звоном тысячи колокольчиков разливался смех сына. Я в безопасности, и снова могу нормально дышать. Здесь моя крепость. Мой дом – место, где я научилась жить заново, научилась улыбаться, научилась поддерживать разговор, научилась быть мамой, научилась любить. Сюда мы с Мишкой въехали прямо из роддома.
С квартирой, которую Сашка, подарил нам в день свадьбы я простилась сразу после того как забеременела. Было трудно расстаться с ней. Но там каждый уголок напоминал, о том, что он больше не со мной. Мы так любили то место. Оно было идеальным. Оно стало центром нашей вселенной, в нём весь остальной мир переставал существовать. Мы запросто могли все выходные проваляться в гостиной, смотреть фильмы, читать друг другу. Мы утопали друг в друге. Мечтали, как наши дети сделают там первые шаги.
Никогда не забуду последний счастливый день в той квартире. Ничего особенного, большую его часть мы провалялись на полу перед панорамными окнами в гостиной, в куче одеял и подушек:
– Саш? – я уткнулась носом в его плечо.
– М-м-м? – он рассеянно теребил в пальцах мой кудрявый локон.
– Может, переберёмся на диван? Тебе удобно? Мне кажется, от окна дует? Тебе не больно лежать на жестком полу? – тараторила я.
– Маленькая, пожалуйста, расслабься! – он потянулся к моим губам и нежно поцеловал – здесь легче дышать. Марусь, смотри весь город как на ладони. Давай представим, что мы летим…
– Я полечу с тобой куда угодно, – улыбнулась я хитро, – но только после очень большой кружки кофе! И бутерброда с расплавленным сыром! И маленького кусочка шоколада!
– Вот же конъюнктурщик мелкий, – проворчал Сашка, осторожно поднимаясь, придерживаясь одной рукой за стену.
– Саш, не надо! Я сама! – я мгновенно вскочила, чтобы его остановить.
– Пока я могу передвигать ноги, я буду варить своей женщине кофе! И пусть кто-то, – он сердито сдвинул брови, – попытается меня остановить!
Я крепко обняла его, проскользнув руками под серую футболку, глубоко вдохнула родной запах:
– Никто и никогда не сможет сварить кофе лучше тебя, – шепнула я дрожащим голосом.
Мы тогда ещё не знали, что он в последний раз сварил мне кофе. В последний раз щекотал меня, читал вслух “Маленького принца”. Я плакала, он смеялся. Он в последний раз целовал меня так, что кружилась голова, а по спине бегали мурашки, и я забывала, как дышать. В этот последний счастливый день мы были только вдвоем. А потом пришла боль. Она заполнила собой всё пространство. Я вдыхала и выдыхала боль, я тонула в ней как в океане. Я разбивалась на кусочки. В груди зияла дыра, словно мне вырвали сердце. И когда на горизонте моей жизни показалась надежда я навсегда закрыла двери того дома.
Все девять месяцев в ожидании сына я провела у Даши с Женей. Приехала к ним с положительным тестом на беременность в руках и не смогла вернуться в стены родного дома. Хотелось сбежать подальше от своих страхов, от возможных встреч со знакомыми, от неуместных вопросов, укрыться от любопытных глаз. А ещё мне нравилось представлять, что Сашка остался в Москве в нашей квартире, что он встает рано утром на пробежку, потом пьёт кофе с молоком, спешит в офис. Он там, а я здесь.
Удивительно, но именно в этот момент у меня появился лучший друг – Максим. После “Тёмного дня” было больно видеть его, одного без Сашки, потерянного, раненого. Читать в его глазах своё собственное жалкое отражение. А потом, он занялся продажей моей квартиры и поиском новой, подходящей для нас с будущим малышом. Постепенно взял на себя и ремонт и обустройство. Сначала приезжал по выходным, а после всё чаще чудом, выкраивания в своем сложном графике время, чтобы по пробкам добраться к нам. Макс привозил продукты, витамины, книги для беременных и специальные подушки, сопровождал к врачу, гулял со мной. Но самое главное мы начали разговаривать. Много и обо всем. Нам удалось разрушить стену отчуждения, мы впервые за долгие годы общения увидели друг друга настоящих. Без буфера созданного Сашкой.
Когда я узнала, что беременна, Сашка во снах стал исчезать при любой попытке к нему прикоснуться. Тогда же я впервые заметила тоненькую золотую нить соединяющую наши руки. Он был рядом, но не позволял выпасть из реальности. Всякий раз стоило лишь на долю секунды подумать о том, что я хочу остаться, неизменно произносил “Маленькая, просыпайся!”. Он как мог охранял мою хрупкую жизнь и жизнь моего будущего сына.
Где-то за месяц до предполагаемой даты родов Соколовский слетел с катушек. Он в принципе вёл себя как гиперзаботливый папочка. А тут буквально ни на секунду не отходил от меня. Не спал ночами, похудел и казалось вот-вот полностью поседеет.
– Марусь, ты какая-то бледная, – друг внимательно всматривался в моё лицо, – может я позвоню Константину Николаевичу?
– Максик, я хорошо себя чувствую. А бледная потому что гемоглобин упал. Для моего срока беременности это абсолютно нормально…
– Я тут решил отпуск взять…
– Отпуск?! Ма-а-акс?! Ты сам-то хорошо себя чувствуешь? Ты отпуске в последний раз когда добровольно был? Когда… – я осеклась.
– Марусь, я между прочим не молодею! А у меня скоро сын родится! И вообще мне в офисе надоело торчать, пока вы тут своей весёлой компанией каждый день развлекаетесь! – обиженно ворчал Соколовский.
– Но как же там без тебя?
– Мне есть кому делегировать полномочия! Саня и тут позаботился обо всём! Марусь, – уже мягче произнёс он, – я завтра поеду за вещами, давай заскочим к Константину Николаевичу, на пол часика?
– Хорошо, уговорил! Если бы можно было отстегнуть мой живот, ты, наверное, его бы выкрал и скрылся в Мексике!
– Умница ты моя! – друг нежно потрепал меня за щечки, – но Мексика мне не очень нравится, там уровень преступности высокий, и вообще я бы к дедуле в деревню махнул! У него там сосны кругом, воздух чистейший, банька … м-м-м.
Я же понимала истинные причины волнения. Мы привыкли быть режиме ожидания катастрофы, разучились просто радоваться, просто жить, просто плыть по течению.
Мой “беременный на всю голову” друг подговорил моего же врача и заставил лечь в больницу на обследование. Приехал рано утром, напуганный и всклокоченный, без лишних слов и объяснений быстро собрал сумку с моими вещами, только сказал, что ему очень тревожно. Отвёз меня в Москву. Я не стала спорить. Это была одна из вариаций благодарности, за всё что для меня делали близкие. Если их что-то беспокоило, я не спорила не протестовала, не пыталась закрыться. Старалась, успокоить их и выполняла все требования. Чтобы Макс перестал дергаться, решила: побуду под наблюдением несколько дней, а когда всё утрясется, вернусь с чистой совестью домой.
Утром, после очередного звонка Соколовского с проверкой моего состояния, я сонно брела по пустому больничному коридору, чтобы сдать стандартные анализы. Голова немного кружилась, но я списывала это на ранний подъем и больничное питание. Кроха всё утро неугомонно пинался. Я гладила свой танцующий живот, и каждый раз не могла сдержать улыбки. Мы медленно с короткими передышками ковыляли, перекатываясь как императорские пингвины. Все беременные в это время суток выглядели одинаково умильно.
У меня потемнело в глазах. Остановилась перевести дух и когда готова была двигаться дальше, живот пронзила резкая боль. Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться. По ногам побежало что-то тёплое и вязкое. Теряя сознание, лёжа на полу посреди холодного больничного коридора я увидела растекающуюся от меня алую лужицу крови и Сашку бегущего навстречу. Я медленно проваливалась в кровавую бездну, только Его голос где-то вдалеке был моей спасительной соломинкой:
– Маленькая, я здесь! Я с тобой не бойся ничего, я всё время буду рядом! Возьми мою руку!
– Саш… ты здесь… – шептала я, – я так и знала…
– Конечно, Маленькая! – он нежно гладил меня по голове, его руки были тёплыми, – ты только не отпускай меня, слышишь! Сосредоточься на моём голосе!
От его прикосновений мир вокруг залился слепяще ярким светом. Я уже не могла толком понять где нахожусь. Он держал мою руку, целовал лицо и гладил волосы. Я снова чувствовала его тепло, и весь мир ушёл куда-то на задний план. Только нежные прикосновения имели значение. Мне стало так легко и спокойно, ушла вся боль, все душевные раны исчезли, словно их никогда и не было. Я поняла весь смысл слова покой.
Его голос выдернул меня на поверхность:
– Маленькая, это мальчик! – шептал он мне, – Маленькая у нас сын, Мишка! Как наши папы! Ты должна его увидеть! Ты должна! Просыпайся Маленькая, пожалуйста! Просыпайся!
– Наш сын… Саш, я люблю тебя, – прошептала и свет погас.
Очнулась в реанимации и меня встретили тревожные заплаканные глаза Даши.
– Ты! – она с трудом могла связывать слова, – ты хотела нас бросить!
Даша рыдала громко всхлипывая. Я прохрипела, собрав все свои силы:
– Прости…
От чего она заплакала ещё сильнее.
– Как Мишка? – слабым шёпотом спросила я.
– Кто? – удивлённо посмотрела на меня сестра.
– Мой сын, Мишка, как он?
Мне было трудно говорить, в горле пересохло.
– Откуда ты знаешь, что родился мальчик? Ведь ты была без сознания, – сестра перестала всхлипывать, пол ребёнка мы не решили не узнавать заранее.
– Сашка, сказал, что у нас родился сын Мишка, как наши папы…
Эта фраза отняла все мои силы и я снова отключилась. Сашка был прав. У нас родился сын, крепкий мальчуган, не смотря на то, что он появился на свет раньше срока. Это маленькое чудо вдохнуло в меня столько жизни, что я как феникс возрождалась из пепла буквально на глазах.
Через несколько недель набравшись сил и окрепнув, вся наша дружная компания во главе со счастливым как никогда Максом отправилась в новый чудесный дом. Маленький и очень уютный. Пока мы с Мишкой были в больнице, ребята перевезли наши вещи, кота Филю и навели порядок. В новой квартире имелись две небольшие спальни, просторная гостиная, объединенная с кухней, удобная кладовка и на удивление большая ванная.
Так мы в четвертом стали родителями. Ребята не оставляли меня одну, но не потому что боялись, а потому что просто не могли оторваться от этого сладкого мальчика, согревшего и исцелившего всех. Теперь у нас с Мишкой в доме было людно и шумно. Мы наполнили каждый его квадратный сантиметр детским смехом, любовью и жизнью. Уже тогда я поняла, что мы вырастим самого избалованного ребёнка на свете.
– Ма-ма! – Звонко завопил Мишка и бросился мне на встречу.
Я крепко обняла его, потом подняла над головой на вытянутых руках и мы закружились в полёте. Расцеловала нежные румяные щечки, вдохнула сладкий аромат золотой макушки, и мой мир мгновенно заиграл тысячами красок. Тревоги этого дня отступили далеко-далеко.
– И? Как всё прошло? – вслед за Мишкой появилась Нюша.
– Уф! – я плюхнулась на диван, – довольно волнительно! Но мне понравилось!
Няня потрепала меня по макушке:
– Моя девочка, я в тебе не сомневалась! Соколовский истерил? – с улыбкой спросила Нюша.
– Макс, молодец, держал себя в руках, – мне вдруг стало так смешно, – даже не заходил ни разу, представляешь!
– Хм, неожиданно. Его, наверное, просто разорвало от любопытства!
– Он старается. Работает на собой, – защитила друга я, – но обед прислал…
Мы прыснули от смеха, это выходил накопившийся за день стресс.
– Так, крошка… – строго начала Нюша, – тебе на ужин овощной салат, запеченная рыба и малиновый пирог с чаем!
– М-м-м… – я вдохнула пряные ароматы, -ты моя фея!
– Смотри, не забудь поесть или сдам тебя Соколовскому! Мне пора бежать, Николай Степаныч, согласился сходить в театр. не могу упустить такой шанс, – как всегда жизнерадостно щебетала няня.
– Нюшенька, если бы я была мужчиной, я бы женилась на тебе без промедления!
– Боюсь Николай Степаныч бы этого не одобрил, – рассмеялась она – “но я другому отдана и буду век ему верна!”
Нюша расцеловала меня на прощание и упорхнула к своему полковнику.
Обнимая Мишку, я счастливо улыбалась самой себе. Всё хорошо, очередной шаг сделан.
– Саш, я была в офисе, – прошептала в пустоту, зная, что никто не услышит.
Переоделась в ставшую обязательной частью моей жизни, старую растянутую серую футболку, которая выглядела на мне как платье. Взяв тарелку с ужином, села прямо на полу в гостиной рядом с Мишкой. Сын помог разделаться с огурцами из салата, очень мило фыркая на помидоры. Ковырял малиновый пирог изучая свои липкие пальчики, угощал ими меня и Филю. И вдобавок оставил ягодный след на обивке дивана. Мы погрузились в обычную ежедневную рутину, ставшую прочным фундаментом. Такие самые простые домашние дела лучше всего помогали бороться с паникой и удерживаться в реальности, а Мишка мастерски вносил в наш с ним быт толику веселья и бесшабашности. Мой маленький ураган.
Позвонила Дашка. Наверняка она весь день дергалась и переживала. Я подробно рассказала сестре как всё прошло:
– Даш, помнишь постеры, которые я подарила ребятам на новоселье? Они сохранились! Я глазам своим не поверила!
– Не-а, не помню! Сфоткай для меня. У вас было столько всякого хлама, гордо именуемого коллекцией, – хихикнула сестренка.
– На Его двери всё ещё висит табличка… – тихо сказала я.
– Ты заходила к нему в кабинет?
– Не смогла. Начала задыхаться, – призналась я.
– Значит ещё не время, милая, – ласково ответила Даша, – а что же Макс? Держал себя в руках?
– Он вёл себя образцово, – улыбнулась я.
У друга неконтролируемая маниакальная идея защищать меня.
– Горжусь вами, ребята! Вы проделали такой путь! Дальше будет легче.
– Да… легче… – согласилась я.
Не хотелось огорчать Дашу и говорить, что легче не становится. Боль не уходит, и даже пока не стихла. Я лишь учусь принимать её как часть своей реальности.
Минуту мы молчали, размышляя каждая о своём.
– Кажется, начальнику отдела не понравилось моё неожиданное появление, – я нарушила тишину в трубке.
– Манюнь, не преувеличивай, наверняка тебе просто показалось!
– Возможно. В целом ребята там работают отличные. Впрочем так было всегда,– решила не предаваться самокопанию, – а проекты просто мечта, если бы не Мишка, я бы до самой ночи у компьютера сидела!
– Кстати, Манюнь, можно мы возьмем к себе Мишку с ночевкой в четверг? Если ты не готова…
– Дарь… – перебила сестру я, -Дарь, конечно можно! Я справлюсь, обещаю!
– Манюнь, спасибо!
Как бы тяжело не было расставаться с сыном, я не могла отказать сестре. Ведь я прекрасно понимала, что для Дашки и Женьки значит Мишка. Это их единственная возможность ощутить себя мамами.
Женя – крёстная мама Мишки. Мне очень хотелось, что бы она официально стала частью нашей причудливой семьи. Макс по праву занял должность «официального» папы. Мишка спас от боли и одиночества так много раненных душ.
Мы немного поиграли в железную дорогу, искупались и пошли укладываться спать. Хотя у Мишки была своя отдельная комната все полтора года, каждую ночь мы засыпали вместе.
