Текст книги "Королева рубиновых граней (СИ)"
Автор книги: Рина Лесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
ГЛАВА 4
Проснулась Лаатая от звона клинков, раздающегося снаружи. В шатре никого не было. Неужели на них напали? Понимая, что она ничем не сможет помочь, девушка всё же выскочила за полог. На поляне на Каридиса, раздетого по пояс, нападали Энаиф и один из воинов охраны.
– Нет! Прошу вас, нет! – воскликнула Лаатая и кинулась к сражающимся.
Соперники несколько мгновений изумлённо смотрели на диссини, а затем незнакомый воин молча пал на колени перед Каридисом, уткнулся лбом в землю и протянул ему свой меч, который тот торжественно взял и сделал замах над головой несчастного.
– Стойте, что вы делаете?! – девушка подбежала к мужу и удержала его руки от довершения начатого.
– Он увидел тебя, диссини, и теперь должен умереть! – мрачно пояснил Энаиф.
Лаатая огляделась. На поляне находилось ещё несколько воинов. Все они стояли на коленях, уткнувшись лбом в землю. Некоторые из них при этом протягивали своё оружие в сторону Каридиса и Энаифа.
– Они… тоже? – запнувшись, спросила девушка.
– Те, кто протягивает оружие, успели увидеть тебя, диссини, – подтвердил её догадку Каридис.
– Но можно же что-нибудь сделать? Пожалуйста, не убивайте их! – со слезами в голосе проговорила Лаатая. – Я… я же не смогу жить, если буду знать, что эти люди погибли из-за моей беспечности! Пожалуйста! – повторила она.
– По велению Повелителя Санаха каждая просьба его диссини должна рассматриваться, как его личная просьба! – объявил решение Каридис. – Ваше казнь откладывается до прибытия в Конерис. Повелитель лично назначит вам наказание!
Воины, не шевельнувшись, приняли решение их предводителя, а Лаатая быстро скрылась в шатре, куда вскоре зашёл Энаиф и застал её, горько рыдающей на ложе.
– Я не хотела, не хотела, не хотела! – повторяла она. – Энаиф, за что! За что их убивать!
– Никто не имеет права касаться своим грязным взглядом диссини Повелителя! – как маленькой, пояснил ей юноша.
– Но это же полностью моя вина!
– Тебя никто не винит, диссини, Каридис и я не должны были оставлять тебя одну.
– Давай эту вашу наарнету, я больше никогда не сниму её, – Лаатая протянула руку, схватила накидку и поспешно стала натягивать её, от волнения у неё ничего не получалось, и Энаиф помог ей.
– Не волнуйся, диссини, Повелитель будет добр к тебе и не станет наказывать за эту оплошность.
– А какое наказание может ожидать меня?
Энаиф нервно вздохнул, явно не желая расстраивать девушку ещё больше. К его облегчению, к ним вошёл его старший лёккэр и сказал, что уже всё готово к выдвижению, а позавтракать она может в карете, пока воины будут разбирать шатёр. Под его взглядом Лаатая съёжилась ещё больше и послушно вышла наружу вслед за юношей, быстро забралась в карету и забилась в дальний угол, стараясь стать как можно незаметнее и впервые откровенно радуясь, что на ней надета эта ужасная наарнета, прекрасно скрывающая предательские слёзы. Как, ну как она будет жить в этой абсолютно чужой стране?! Она не знает их обычаев. Она поняла, что у Повелителя Санаха несколько жён, а у неё самой семь мужей. Значит ли это, что они всей большой семьёй будут сидеть по вечерам у огромного – чтобы поместились все – камина, а перед сном все мужья будут поочерёдно целовать всех жён в лобик, как сделал это Каридис вчера вечером? Пригодятся ли ей знания, которые так старательно вбивали в неё в пансионе мессы Латиры? Трудолюбие и послушание. Они везде пригодятся. А обычаи Рубинового Санахо… странные, конечно, но нужно разбираться и заучивать их.
– Энаиф, – решилась Лаатая, – расскажи мне, пожалуйста, об обычаях Санахо. Я не хочу, чтобы повторилось сегодняшнее. Повелитель может меня наказать?
– Повелитель властвует над жизнью и смертью его подданных, – тихо начал юноша, – его власть в Санахо безгранична. Но ты не бойся его, Лаат. Наш Повелитель строг, но справедлив. Он всегда поступает по закону… – здесь Энаиф осёкся.
– Что говорит ваш закон в этом случае? – испуганно спросила девушка.
– Я… понимаешь, ты сама выбежала непокрытая к посторонним мужчинам. Свободным воинам. А ещё ты очень нужна Санахо.
– Почему именно я, Энаиф?
– Мы очень надеемся, что ты, Лаат, именно та самая янтарная дева из пророчества.
– Какого именно?
– Повелитель всё расскажет тебе сам, если сочтёт нужным! – грубо оборвал их разговор забравшийся в карету Каридис.
Он поставил на стол корзинку со снедью и велел Лаатае снимать наарнету и завтракать. Помня, что обещала себе быть примерной женой, девушка стянула с себя казавшееся в тот момент таким нужным плотное покрывало и стала поспешно выкладывать на столик еду из корзинки. Лепёшки, холодное мясо, фрукты выглядели достаточно аппетитно, но после случившегося кусок не лез в горло. И хотя сидящий на диванчике напротив Каридис не смотрел непосредственно на неё, Лаатая всей кожей ощущала его недовольство. Она положила кусочек мяса на лепёшку, обильно полила его аппетитно выглядящим соусом, откусила и принялась старательно жевать. Через мгновение во рту девушки вспыхнул пожар. Из округлившихся глаз брызнули слёзы, первым порывом было выскочить из быстро движущегося экипажа и выплюнуть гадость, сжигающую её рот. Но она вспомнила про ни в чём не повинных воинов, ехавших снаружи, и только прикрыла горящий рот ладошкой. Что ж, она заслужила наказание и должна умереть. Вот и закончилась твоя жизнь, глупая девчонка. Оставалось надеяться, что его высочество Каалет исполнил обещание, и мерзкий Райтен больше никогда не коснётся её мамы. Перед глазами мутнела пелена слёз, сквозь которые Лаатая увидела, как недовольный муж спешно схватил со стола первую попавшуюся плошку и протягивает её.
– Выплюнь! – зло приказал он, и девушка с облегчением выплюнула отраву, после чего Каридис достал из корзинки оплетённую бутыль, налил из него манящей розовой жидкости в бокал и протянул его несчастной диссини.
Лаатая выхватила бокал и залпом выпила его содержимое. Пусть это будет очередной яд, но она допьёт его до конца и погасит этот ужасный пожар во рту. Терпкая, прохладная жидкость немного облегчила её мучения, и девушка могла вздохнуть. Желудок накрыло приятное тепло, в голове начинало помаленьку шуметь, а жестокий отравитель стал коварно раздваиваться.
Пожалуй, яд, предложенный последним, был намного приятнее, и Лаатая с тоской глянула на бутыль, которую продолжал держать в руках Каридис. Увидев столь красноречивый взгляд, мужчина долил ещё полбокала, которые девушка смогла выпить маленькими изящными глоточками, так, как их учили в пансионе мессы Латиры. Лёгкий туман в голове отодвинул на задний план страх перед старшим мужем, и Лаатая, откинувшись на спинку диванчика, блаженно прикрыла глаза в ожидании смерти и с благодарностью произнесла:
– Спасибо!
– Даже мы, с детства привыкшие есть острые блюда, добавляем в еду всего небольшую каплю соуса лачи, – насмешливо произнёс несостоявшийся отравитель, – а ты, диссини, попыталась съесть его весь сразу.
Лаатая изумлённо открыла глаза. Вот это не отрава, а простой соус, призванный улучшить вкус еды?! Этот негодяй видел, что она накладывает его себе в лепёшку и промолчал?! Но он же и дал тот розовый сок, от которого так приятно кружится голова и клонит в сон, хотя она совсем недавно проснулась. Девушка демонстративно натянула на себя наарнету и опять прикрыла глаза. Под плотной тканью было душновато, но ей не хотелось, чтобы сидящий напротив мужчина видел слёзы, текущие по щекам. Слёзы горечи и обиды. Она ничего не знает о том новом мире, куда её везут, женой Повелителя которого теперь является. А этот гадкий лёккэр запретил Энаифу рассказывать ей что-либо о своей стране и её странных обычаях. За что он так её ненавидит? Лаатая уже с трудом сдерживала всхлипы. Шум в голове только усиливал жалость к самой себе.
***
Проснулась Лаатая от нарастающего чувства голода, а ещё у неё болела голова и очень хотелось пить. Она опять лежала на раскладном диванчике в мерно покачивающимся экипаже, в котором кроме неё находился только Энаиф. Наарнеты на теле не было, и девушка стала осматриваться в её поисках.
– Что ты ищешь, Лаат? – спросил парень.
– Накидка, она же была на мне?
– Мы сняли её, когда ты заснула, диссини. Ты можешь не надевать её в карете.
– Энаиф, я боюсь, что опять сделаю что-нибудь не так, и кто-нибудь пострадает из-за меня! У меня ничего не получается. Я даже поесть не могу!
Услышав про еду, юноша достал злополучную корзинку, помог Лаатае подняться, ловко превратил её мягкое ложе обратно в столик и стал выкладывать на него еду.
– Привал на обед будет ещё не скоро, а тебе не удалось утром позавтракать, поешь сейчас, диссини, – мягко попросил он и ловко наложил в лепёшку мяса, полоски белого мягкого сыра и зелени, затем завернул всё это и протянул ей.
– Спасибо, – поблагодарила его девушка и принялась есть.
После того, как голод был утолён, Лаатая решилась ещё раз обратиться с просьбой.
– Энаиф, – начала она, – я совсем ничего не знаю о Санахо. Расскажи мне хоть что-нибудь. Какая там природа, это я могу узнать?
– Я думаю, это можно, – и юноша принялся за свой рассказ. – Санахо – первое детище богов Ладеи. Они наделили наше благословенное королевство всем – плодородными полями, дающими по два урожая в год, бескрайними лугами предгорий, где пасутся несметные стада коров, дающих самое сладкое молоко, и вольно резвятся лучшие в мире санахские скакуны. Выше в горах обитают козы с самой тонкой и мягкой шерстью, за один платок из которой не жалко отдать целую деревню. Далеко на юге, за полосой песков, плещется тёплое море. А на западе, за горами, расположены земли древних королевств. Многие смельчаки пытают там счастья. Но не все возвращаются назад, и уж совсем немногие из них с достойной добычей. Но уж если повезёт, то обеспечивает такой счастливчик и себя, и многих своих потомков, так бесценны бывают найденные ими сокровища.
Но главное богатство первозданного Санахо – это горы. Они богаты рудами и драгоценными камнями, главный из которых – рубин. Находят его в горах с самыми острыми пиками, зачастую извергающими горячий гнев бушующих глубоко в их недрах огненных леддаров. Самые лучшие кузнецы живут в Санахо. В предгорьях есть целые города плавильщиков руды и кузнецов. День и ночь огромные караваны везут туда руду и чёрный камень, который даёт жаркий огонь для их печей. А оттуда вывозят готовое оружие, за которое в других королевствах платят золотом по весу.
– Энаиф, – обратилась к нему Лаатая после того, как парень замолк, – а правда, что в кузнях Повелителя работают легендарные гномы?
– Было когда-то их королевство на Ладее, с другой стороны наших гор располагалось оно, – неохотно начал Энаиф, – и был гномьим камнем судьбы кусок первозданного божественного железа. И сиял он без солнца так, что затмевал блеск золота, и покорялся весь металл их искусным кузнецам. Но возгордился их предводитель, самый талантливый из них, и захотел найти в горах такое же железо, чтобы выковать из него чудо-меч, которому покорились бы сами леддары огня. Долго искали настойчивые гномы то железо… Может, и нашли. Только не стерпели леддары такой гордыни, долго сотрясали они своими могучими плечами шахты подгорного народа, а потом сожгли огнём своего гнева все их поселения и выработки. До сих пор на том месте бывают огненные всплески, не успокоились грозные подземные духи, продолжают сотрясать давно исчезнувшее гномье королевство. Остались от умельцев жалкие крохи. Те, кому не нашлось работы на родине, а потому устраивались они в Санахо. Только что они могли! Сгорели все секреты с королём, который пожелал вознестись над самими духами божественного огня.
Экипаж замедлил ход и остановился.
– Привал, – прервал свой рассказ Энаиф, – сейчас воины обследуют местность, и ты сможешь выйти и немного размяться.
Лаатае очень не хотелось покидать безопасное нутро кареты. С Энаифом было так спокойно, он не прожигал её ненавидящим взглядом, не осуждал её за незнание их законов, а старался объяснить их. Но… природа брала своё, и прогуляться было необходимо. Она с нетерпением дождалась, когда ей позволят выйти наружу, надела свой балахон–наарнету, сузившую её обзор до узкой полупрозрачной щели и поспешно вышла вслед за Энаифом, крепко держась за его руку сквозь предназначенную для этого прорезь. Юноша опять отвёл её подальше от шумной стоянки, указал место, где она может справить нужду, отвернулся и вновь заливисто засвистел.
– У тебя получаются замечательные песни, – подошла к нему некоторое время спустя Лаатая.
– Этим свистом я предупреждаю воинов, где ты находишься, диссини, – пояснил парень. – Они готовы в любой момент прийти на помощь, если понадобится, и в то же время никто по неосторожности не приблизится к тебе.
– Я понимаю, – коротко согласилась Лаатая, ещё раз поправила наарнету и медленно пошла к стоянке.
Подруги в пансионе, наверное, сейчас работают в саду, пропалывая многочисленные грядки и порой тайком срывая сладкие спелые ягоды, из которых месса Латира самолично варила запашистое варенье, а зимой употребляла сама или угодливо предлагала его почётным гостям. Лаатая вздохнула. Столь желанные ранее плоды ожидали её на столике в карете, почему же ей расхотелось их есть?
– Ты вздыхаешь, диссини. Отчего? – спросил её Энаиф.
– Как это ни странно, но я тоскую по пансиону, в котором росла, – пояснила девушка. – По подругам, по его размеренному укладу. Да даже по его директрисе, мессе Латире! – сама удивилась Лаатая. – Там всё привычно. Да, бывало, ставили в угол на горох, но не больше. Там не грозила смерть от незнания, Энаиф, – печально закончила она.
– Никто тебя пальцем не тронет, диссини, – успокоил её парнишка. – Ты очень нужна Рубину.
– Для чего, Энаиф? – ухватилась за последние слова девушка.
– Есть пророчество, – замялся он, – и ты подходишь под него. Тебе всё объяснит сам Повелитель, я не могу, – поспешно закончил он.
Разговор оборвался. Они подошли к стоянке, и Лаатая забралась в карету, заметив, как старательно отворачиваются воины, боясь своим взглядом осквернить диссини Повелителя. После небольшого отдыха их отряд продолжил свой путь. Вечером всё повторилось. Энаиф увёл девушку к берегу небольшого ручейка, где она смогла ополоснуться после дороги, затем Лаатая проскользнула в приготовленный шатёр, там поужинала под молчаливым присмотром хмурого Каридиса, после чего всё же решилась и подошла к нему за "исполнением супружеского долга". Муж коснулся тёплыми губами её лба, и они заняли свои спальные места. Было слышно, как у костра Энаиф высоким красивым тенором поёт грустную балладу о любви горного духа и морской девы. Такие разные. Он звал её ввысь, а дева расписывала возлюбленному прелести родных глубин. Им пришлось расстаться после того, как дева родила мёртвое дитя, непригодное к жизни ни в горах, ни в воде.
Лаатая всхлипнула. Сможет ли она привыкнуть? Повелитель такой же человек, как и она. Их дитя не умрёт. А когда же родится младенчик? И кто будет его отцом? Повелитель Санах или Каридис, который уже второй вечер исполняет супружеский долг, от которого по словам подружек и появляются дети?
– Каридис, – решила обратиться к мужу Лаатая, – а у меня тоже будет младенчик?
– Если на то будет воля Вершителя судеб, – помолчав, всё же ответил мужчина.
– А… скоро? – решила продолжить она.
– Желательно бы через девять месяцев после того, как ты примешь семя Повелителя, – так же нехотя ответили ей.
– Мы с Повелителем будем что-то сеять? – Лаатая воспользовалась небывалой разговорчивостью строгого супруга.
– Можно сказать и так, спи! – оборвал её любопытство Каридис и демонстративно повернулся к ней спиной.
Девушка ещё долго слушала его сердитое сопение, услышала, как пробирается в шатёр и укладывается с другой стороны Энаиф, нашла в темноте его мозолистую руку, погладила её в благодарность за прекрасно исполненную балладу, а затем спокойно заснула.
***
Утром её опять разбудил лязг оружия. Только в этот раз в шатре находился Энаиф. Он с тоской глядел на плотно задёрнутый полог шатра, и его руки непроизвольно повторяли движения сражающихся воинов. Лаатая поняла, что ему очень хочется оказаться там, снаружи, и только из-за неё он вынужден находиться в шатре. Охранять, чтобы неразумная диссини опять не натворила что-нибудь.
– Прости, – тихо сказала она.
– За что? – не понял юноша.
– Ты хочешь быть там, на поляне, а вынужден находиться со мной.
– Лаат, – как маленькой, хотя именно он был младше, начал объяснять Энаиф, – вся наша поездка затеяна с целью доставить тебя ко двору нашего Повелителя. И никто из воинов не имеет право на иное желание, кроме того, чтобы поскорее доставить тебя к нему. А я потренируюсь потом, ты не беспокойся обо мне.
Затем всё повторилось. Переход в карету, завтрак под размеренное покачивание экипажа, остановка, небольшая прогулка и короткий отдых в обед, снова в карету, в которой они большую часть времени сидели втроём в тяжёлом молчании, вечерняя остановка, снова прогулка с насвистывающим Энаифом, ужин в шатре и прекрасные песни вне его стен, которые пели воины, а затем прилежное исполнение супружеского долга в виде поцелуя в лобик и сон между двумя мужчинами. Сон, приносящий странные, ранее неизведанные желания, почему-то вытаскивающий из памяти то, что с ней совершал мерзкий Райтен. Только эти видения были… приятны? Как такое постыдное может быть приятным?! И Лаатая старательно прятала новые ощущения на самых дальних полках непослушной памяти.
А утром опять подъём под лязг оружия, и день продолжался, такой похожий на все предыдущие. Только лес сменился бескрайней степью, и путникам приходилось дольше искать места для стоянки, где была бы вода и кустики для уединения диссини. К концу седьмого дня их монотонного путешествия путники опять въехали в постепенно густеющий лес. Каридис выбрался из кареты и сам возглавил их отряд. Слышно было, как он отдаёт распоряжения воинам, посылая их на разведку в лес и далеко вперёд от дороги.
– Этот лес опасен? – решилась спросить Лаатая у напрягшегося Энаифа.
– Не для нас, – поспешил успокоить её юноша, – наш отряд грозная сила, деревенское мужичьё, иногда промышляющее здесь, не посмеет на нас напасть.
И вправду, вечер прошёл так же, как и многие другие, только от стоянки на этот раз они отошли не очень далеко и быстро вернулись к раскинутому шатру, в котором уже поджидал приготовленный горячий ужин. И костёр горел не очень высоко. И не звучало песен около него, а только лязг затачиваемого оружия.
Проснулась Лаатая от привычного звона и сначала не поняла, что её смутило. Крики. На поляне слышались злобные выкрики, а ещё стоны. Девушка открыла глаза. В шатре было темно.
– Энаиф, – тихонько решилась позвать она. Парня в шатре не было.
Лаатая наощупь нашла свою наарнету и спешно надела её, решив, что если придётся самой разбираться, что же случилось на поляне, нужно быть готовой и не подвести на этот раз её защитников. Внезапно за пологом раздалась отрывистая ругань Каридиса, полог распахнулся, и в шатёр влетело чьё-то тело. Лаатая сжалась.
– Это я, диссини, – прохрипел Энаиф.
– Энаиф, миленький, Каридис обидел тебя?! – взволнованно спросила девушка.
– На нас напали, – простонал юноша. – Подойди ко мне, диссини.
Лаатая ползком добралась до Энаифа, тяжело дышащего сквозь зубы, и попыталась дотронуться до него в предрассветной темноте шатра. Рука скользнула по мокрой и липкой одежде.
– Ты ранен?! – испугалась за парня она.
– Ничего страшного, просто глубокий порез, – попытался сдержать стон парень. – Послушай меня, диссини. Постарайся быстро накидать в корзинку еды, бутыль с водой, а потом иди сюда и крепко обними меня.
Лаатая наощупь добралась до низенького столика, за которым она вчера ужинала, поискала корзинку, не нашла её, зато наткнулась на оплетённую бутыль, положила её на стол с остатками вчерашнего пиршества, связала уголки скатерти, покрывающей его и, прихватив всё это, быстро вернулась к раненому.
– Вот, Энаиф, я всё сделала!
– Садись ко мне ближе, диссини, – проговорил он, – а теперь обними меня.
Лаатая прижалась к юноше, обняла его свободной рукой, видимо задев кровоточащую рану, потому что он не смог сдержать стон, и затихла. Звон оружия и крики дерущихся на поляне то приближались, то удалялись. Девушка слушала тяжёлое дыхание Энаифа и до судорог боялась. Боялась не того, что нападавшие ворвутся в шатёр, а того, что этот милый мальчик умрёт у неё на руках от потери крови. Его голова бессильно клонилась на плечо, а дыхание становилось тише и тише.
– Энаиф, – решилась позвать Лаатая.
– Всё… хорошо, не волнуйся, – попытался успокоить её парнишка.
– Скажи мне, чего мы ждём, Энаиф?
– Если нападающие смогут пробраться к нам, диссини, я должен сжать этот камень, – и он пошевелил зажатой в кулак левой рукой. – Только… силы убывают, и хочется спать.
– Почему же ты не жмёшь его сейчас?!
– Не жму… место, нужно вспомнить другой камень… огненные леддары! – выругался он, заметив, как появился разрез в стенке шатра, и чьё-вто тело тут же заслонило его.
– Вспоминай, миленький, – прошептала ему девушка и рукой, которой обнимала парня, помогла сжать его слабеющий левый кулак.
Сначала Лаатая услышала, что исчез шум схватки, потом почувствовала, что они проваливаются в пустоту, окружившую их разноцветными вихрями, от страха крепко зажмурила глаза, ещё крепче прижала к себе Энаифа и узел с позвякивающим содержимым и начала возносить молитву Милостивой Владелице Янтарных Чертогов.
