Текст книги "Цена воды (СИ)"

Автор книги: Рина Алискина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Алискина Рина
Цена воды

Мне снится дождь. Он шепчет за окном. Нашёптывает прохладу ночи.

Влагой течёт в приоткрытые створки, мелодией свирельной касается жестянозвучащих крыш и подоконников.

Земля дышит навстречу ему запахами весенней почвы, зеленью травы и листвяной молодой клейкостью.

А дождь шуршит над миром, дождь дарит миру жизнь, дождь связывает воедино облака небес и полную ожиданием жизни землю.

Вдалеке громыхнуло. И ещё раз – уже ближе и как-то тревожаще.

* * *

– Капитан! Капитан!!

Лета заставила себя открыть глаза. Взгляд тут же, через две ладони, упёрся в серую переборку.

Поднесла браслет к губам:

– Чего там у вас? – голос вышел хриплым, сипящим спросонья.

– Капитан! Они тягач не пускают!

Глаза раскрылись сами:

– То есть как?..

– Говорят, документы не все...

Лета скосила глаза на датчик. По времени выходило, что тягач висел на солнечной стороне, а поспать удалось два с половиной часа. Тягач висел, а груз плавился.

– Да чтоб вас всех... Иду!!

Лета резко села на койке и тут же зашипела, схватившись за лоб. Голова звенела от удара – опять забыла про эти чёртовы переборки!

* * *

Прежде чем идти, надо попробовать решить проблему без лишней беготни.

Лета села на пол возле койки, потирая ушибленный лоб, ждала, пока Центр Управления ответит.

Световод на стене напротив раздражающе мигал. Словно давился и кашлял светом. Лета протянула руку и поправила отходящий контакт.

Если не считать спота над койкой, это единственный источник света в её «доме». Комнатка маленькая, что кажется тесной, как кофта на пару размеров меньше.

Лете из неё постоянно хочется высвободиться.

– ЦУ на связи.

– На каком основании вы отказываете в посадке тягачу СуМ 1047, бортовой номер 34?

– На основании предписания санинспектора. Лета, у твоих ребят просрочены санитарные допуски...

– Санитарные допуски моим ребятам выдавал ваш санинспектор, Майк. Перед вылетом. Дай-ка мне твоего боса. Не он ли там так дышит в трубку? Ирвин Джонс, в чём дело?

Одышливый голос начальника колонии(?) вкрадчиво потёк в уши:

– Лета, милая, как в чём дело? Члены твоей команды нарушили санитарные правила. Теперь допустить их к людям я не могу – не прошедшие сандопуска потенциально опасны для общества. Ты же это понимаешь, Лета! Я всего лишь забочусь о гражданах колонии! !

Лета пару раз вдохнула и выдохнула. Нельзя сорваться, нельзя кричать. Именно этого они от неё и ждут. Проявления агрессии. Любая агрессивность станет формальным поводом выслать её с Надежды. А этого они хотят даже больше, чем сохранить Надежду неизменённой.

– Ирвин, ты поставлен в известность о характере груза и срочности его доставки. Я, как старший специалист терраформирования, буду вынуждена представить данные об этом происшествии Управлению.

– О чём, Лета? О нарушении твоими сотрудниками инструкций?

– Нет, о саботаже Центром Управления деятельности по терраформированию Надежды.

– Где же саботаж-то, Леточка?

– Там же, где непройденный командой сандопуск. Или ты даёшь разрешение на посадку, или я сообщаю выше о твоих выходках.

В ЦУ сопели и молчали. Лета прошептала:

– Ирвин, мы этот астероид готовили три месяца. И разведывали ещё как минимум два. Ты не можешь испортить такую работу! Тем более, что процент добытого пойдёт колонии и людям. Которые вторую неделю сидят на экономпайке!

– И ещё посидят, если надо будет.

– Ирвин! Это пол литра в сутки!

Начальник колонии зашипел прямо в микрофон:

– И ещё посидят, если мне будет надо. Но тягач ты не посадишь!

Лета помолчала, пытаясь справиться с собой. Нельзя проявлять агрессию! Ей – нельзя! Поэтому голос звучал холодно и чуть отстранённо:

– Ирвин, я записала наш разговор.

– Майк?

– Да, капитан.

– Майк, ребята проходили предполётный осмотр?

– Капитан!.. – она прямо увидела, как он вскинулся, как его брови в возмущении поползли всё выше и выше, под самую его неизменную красную шапочку.

– Хорошо. Сохрани сведения в Мозге, не допускай к ним никого из колонистов.

Потом подумала и уточнила:

– И ребят тоже не пускай, хорошо?

Ей послышался вздох с той стороны:

– Лета...

– Да, Майк. Я уже никому не верю. Майк, ты сможешь посадить тягач?

– Без разрешения?..

Лета молчала, пилот ждал.

– Лета, меня лишат полётной аккредитации. Я не могу... Против явно выраженного запрета...

– Ясно. Тогда так: я сейчас...

* * *

Тело под гидрокостюмом чесалось и зудело. Гигиенические салфетки вторую неделю усугубляли неудобство от тесно обхватывающего «гидрика». Но без него не выжить и приходится терпеть. В очередной раз безуспешно пытаясь почесаться сквозь плотный материал, Лета щерилась от напряжения и раздражённо ругалась сквозь зубы.

– Капитан? – молодой голос прозвенел колокольчиком в ухе.

– А, Аришка! Привет!

– Доброго утра, Капитан!

В её голосе слышалась радостная бодрость. От него хотелось улыбаться.

– Мне показалось, я вас слышала?

– Да...– врать не хотелось, и Лета тихо пробурчала – Называть "гидрокостюмом" это пустынное орудие пыток – просто издевательство.

Аришка рассмеялась. Удивительно она это делает! С ней хочется смеяться вместе и даже Лета не могла и не хотела сдерживать улыбки.

Улыбаясь, она взглянула в тёмное окно. За окном – скрытые ночной темнотой песчанные перемёты по мёртвому камню и красноватым глинистым горбам. Невесомая, неотвязная, как мошкара, пыль. В воздухе, под ногами. Под одеждой, в складках кожи, под тугими манжетами гидрокостюма и на зубах. Ею пропитано всё. Её невозможно смыть, её невозможно связать чем-нибудь и удержать на поверхности. Она пудрой покрывало каждую человеческую поделку. Здания, машины, дороги, космодромное поле.

Всё это пока в темноте. А из темноты на Лету смотрит усталое, высохшее от дефицита влаги лицо.

Женщина недоверчиво коснулась своей щеки.

Шелушащаяся кожа на скулах и под носом, там, где крепится фильтр. Веки мягкие, припухшие, в тонкой и частой сетке морщинок. Тонкие губы и карие глаза в пушистых ресницах. Вот глаза по-прежнему радовали. Прозрачная, насыщенно-яркая глубина оставалась всё такой же молодой и даже немного красивой.

Лета подумала так и боязливо оглянулась по сторонам. Вдруг кто услышал? Но коридор был пуст в обе стороны, да и мысли подслушивать люди ещё не научились.

Она ещё раз коснулась кожи. Да, это она. Вот такая вот теперь. Постоянно сжатые губы, испорченная вечной сухостью и солнцем кожа, сбритые под ноль когда-то чудесные волосы.

Лета поправила цветастый платок, скрывавший уродливый капюшон "гидрика", и поспешила дальше.

Желание улыбаться пропало. Нечего там смотреть. Не на что там теперь смотреть.

Коридор галереи опоясывал купол колонии примерно на половине высоты. И в светлое время вид открывался бы потрясающий. До самого космопорта и даже дальше.

Поэтому Лета обычно выбирала этот путь, если получалось. Идти тесными переулками купола было совсем не так приятно. Там всегда было полно народа. Сутолка и теснота. А на галерее просторно и почти безлюдно. Сюда пускают только в некоторые часы – какое-то предписание об эвакуации и безопасности.

– Ариша?

– Да, Капитан!

– Ариша, я сегодня не приду. Всё по графику. Смена будет в восемь вечера по местному времени. И... Посторонним не открывай. Я тебя прошу.

Ариша растерялась:

– Хорошо... – потом всё же взяла себя в руки, – Так точно! Ваши перемещения на сегодня?

Лета ещё раз взглянула в стекло. Надо решаться. За стеклом тихо мигали огни на мачтах космопорта. До рассвета ещё часа полтора.

Оператору знать не стоит.

– Полечу проверить новое хранилище и возгонку, а потом разведка оставшихся квадратов. Наверное, С42-57.

Лета назвала квадраты на самой границе предполагаемой «зоны снега». Там, под поверхностью, гляциологи предполагали полярные ледяные щиты. Щитов пока не нашли, так, крохотные леднички, которые тут же выпивала жаждущая колония.

Воды! Воды не хватало Надежде. Если бы нашли воду, то можно открывать её для перенаселённой, задыхающейся Земли. Воды!

А на орбите висит тягач с астероидным льдом. Висит и тает.

– Майк?

В эфире шум пространства.

– Майк, это Капитан. Майк?

– Да, на связи.

– Майк, укрой груз щитами.

Слышно, как пилот переключает и клавишами щёлкает, что-то высчитывая. Вздыхает и снова щёлкает.

Лета медленно пошла в сторону шлюзовых отсеков.

– Капитан? У меня не хватит энергии для посадки, если я сейчас закрою груз.

Лета подсчитала: даже запас должен был оставаться.

– Куда дел?

– Капитан, я докладывал. Авария на накопителе и инженер перенаправил. Со щитов.

– Майк... Ладно, жди.

* * *

Вездеход бодренько подпрыгивает на невысоких барханах. За юркой машинкой веется пылевой хвост.

В сереющем бестеневом предутрии мир затих, в ужасе ожидая восхода светила. Не видно уже листов местных суккулентов – свернулись комочками. Тонкие нитяные отростки полурастений-полуживотных спрятались в песок. Всякая мелочь, иногда проползавшая по песку в ночной темноте, давно зарылась поглубже и, по возможности, впала в анабиоз.

На небе нет облаков, только завесы буро-серой пыли кое-где пачкают светлеющее фиолетовое небо.

За горизонт медленно уползает красноватая туша Зевса – маленькая Надежда всего лишь его спутник. И даже не самый большой. А ледышки-астероиды, дающие сейчас почти всю воду людям Надежды– всего лишь притянутые им когда-то скитальцы вселенной.

Водителя трясёт в кресле, но он надёжно пристёгнут ремнями. За очками-пустынками и маской не видно лица, но даже гидрокостюм не скрывает хрупкости фигурки.

Лета спешит. Надо успеть, пока не рассвело окончательно. В шарике кабины неуютно и тесно. Прозрачная, она кажется хрупкой и ненадёжной.

Внезапно вездеход виляет в сторону и останавливается. Лета выбирается на песок.

Возле её ботинок морщится и бугрится, словно силясь отползти, мерзкая, чуть склизкая плёнка. Она тянется в обе стороны от вездехода, покуда хватает глаз.

Придётся объезжать. Эта тварь кочует в поисках влаги. Влага здесь только в живых существах. Вляпался – пропал. Почти моментальное размножение и потребление всего, что хоть как-то годится в потребление.

Вот такие хищники на Надежде. Беззубые и безлапые, но страшные своей настырностью и мощью.

– Ариша?

– Да, Капитан.

– Ариша, считай мои координаты. Тут пятно фагов. Вызови сюда санацию.

– Так точно.

Вездеход уже пылил влево от пятна – там чудился проход к космодрому, когда Лета услышала:

– Удачи, Капитан!

С этого момента она улыбалась.

* * *

– Борт 3478! Вылет запрещён! Куда, бл...!!

Но маленький самолёт-разведчик ушёл в небо. Его блистающая точка острием венчала белую шпагу инверсионного следа.

След растаял очень быстро. Самолёт улетел. А небо осталось. И на него выползало убивающее солнце Надежды.

* * *

Тягач СуМ 1047 – это крохотная головка рубки, впившаяся в тело ледяного астероида, как клещ, батареи для автономки размером с сам СуМ и щуп-антенна, почти не принадлежащий нашей реальности. С его помощью СуМы цеплялись к энергетическим проколам в ткани реальности и могли путешествовать по вселенной.

Энергия нужна, чтобы протаскивать корабль и груз через время и пространство, как нить протаскивают через проколы ткани.

Как это работает, до конца не понимают даже физики пространства, и Лета об этом не думала.

– Майк! Какого красавца притащили! – она смотрела на астероид. Глыба казалась обрезанной там, где её не освещало Солнце. Но даже в обрезанном варианте она поражала огромностью. Почти два километра в диаметре! Достойная плата за почти полгода работ!.

Десять процентов колонии – и можно будет мыться. Хотя бы раз в неделю полежать в ма-а-аленькой ванне. А остальное очистить и заполнить девятое хранилище.

Когда воды наберётся достаточно...

– Капитан? – голос Майка испуганный и расстроенный, а ещё виноватый.

– Хватай меня, Майк! У этого крылатика нет клешней.

Толчок. Разведчик тряхнуло, потом по переборкам до Леты дошёл гул. Стыковка.

– Мы держим тебя, выходи.

Лета пристегнула шлем и неуклюже направилась к люку.

* * *

Без скорлупы разведчика Лета чувствовала себя перед космосом... даже не голой. Беспомощной, бессильной крупинкой. Нет, куда меньше крупинки.

Почему-то это успокаивало. Что может зависеть от такой мелочи?

Над головой нависала глыба, притащенная сюда из скопления, находившегося на расстоянии примерно трёх лет движения Зевса вокруг Солнца-2. Её нашли, её приволокли сюда такие же крупинки.

Глыбу опустят на поверхность Надежды. Аккуратно, завернув в щиты, чтобы не потерять ни капли, ни крошки.

Таких глыб будет много, много. И Лета высадит выведенные для Надежды растения. И колонисты смогут выйти из тесноты и скученности купола.

Смогут дышать и жить на поверхности, не уродуя и не мучая себя собирающими воду костюмами.

Просыпаться – и видеть солнце. Гулять по дорожкам парка и...

И когда-нибудь... когда-нибудь...

Когда-нибудь они услышат шум дождя.

Вот только для этого нужно опустить глыбу на Надежду. Лета оттолкнулась от стенки разведчика. Её ждал светлый проём люка СуМа.

Плавный прыжок – и её поймали и втащили вовнутрь. Лета оглянулась назад, в пространство, и что-то в картинке ей не понравилось.

Разведчик, висящий на стыковочной клешне СуМа, загораживающая почти весь космос глыба, кусочек Надежды за куцыми крылышками разведчика.

Всё это в роскошном обрамлении вечной и мягкой, как кошачья шерсть, темноты.

Чего-то не хватает. Что-то неправильно.

Лёд не кометился.

* * *

Маяк прятал глаза. Неловко оказалось видеть этого усатого гиганта таким. Как побитый пёс. Из тех, что размером с телёнка.

На них так же жалко смотреть, когда они виноватятся.

Лета отстегнула и откинула за спину «голову» скафандра.

– Майк! – она, радостно улыбаясь, обхватила его ладонь обеими своими. Потрясла от избытка радости и стиснула.

– Майк! Где ты взял энергию?

– Я... – пилот пытался вытянуть руку из Летиных цепких пальчиков.

– Я-то думала, что надо бежать! Я думала, груз улетает! – она сделала движение ладонью, будто ткань по ветру веется. Майк выдернул ладонь.

– Пойдём, Капитан.

Лета чуть не прыгала вокруг него, вслух подсчитывая, сколько пилоту удалось спасти вещества.

В рубке тягача было пусто, хотя по полётному расписанию тут сейчас должен был находиться инженер и навигатор.

Лета непонимающе оглянулась на Майка:

– Где все?

Майк закрывал дверь. Он зачем-то запер её.

– Майк?

– Хватит, Лета! – от его рыка женщина отступила. Нащупала позади себя пилотское кресло и села. Под её растерянным взглядом Майку стало ещё хуже.

Он обхватил голову руками и отвернулся со стоном.

Лета открыла рот, чтобы позвать: "Майк!", но сама себя остановила. Растерянно оглядела панель.

На СуМах панель делали реальной. Настоящие клавиши и кнопки, и рычажки тумблеров. Многие доверяли такой надёжности – при ударе нейтронника, например, панель не исчезнет у тебя под пальцами.

На датчике энергии значилось число, раза в три превышающее необходимое для посадки.

– Я не...

– Динку помнишь?

Они заговорили одновременно. И одновременно осеклись.

– Дину? Помню.

У светловолосой девочки, рождённой ещё в пути к Надежде, недавно диагностировали онкологию. Врач диагностировал, то есть человек. Ресурс медкапсулы конечен, и простым колонистам недоступен.

Чтобы Дину вылечить, Майку предлагали «сдаться» – стать донором с изъятием по мере необходимости. Этим Майк пополнил бы медресурс колонии и это пополнение вернулось бы Дине. Внеочередной квотой на лечение в медкапсуле.

Это почти стопроцентное выздоровление. Но у Дины не было матери. Оставить девочку одну отец не решился.

Лета тогда предлагала купить медицинский ресурс первостепенным – водой, но управляющий запросил цену двух экспедиций. То есть годовую работу отдела из шести человек.

Майк об этом не знал. Лета не могла отдать столько, не узнав мнения остальных. А остальные были в полёте.

– Дину вылечили.

Лета расстегнула скафандр. Молекулярная липучка легонько треснула, позволяя вздохнуть.

Вылечить её могли только в капсуле. Энергии больше, чем он сказал. Старший специалист нарушает правила колонии, пытаясь спасти груз, который спасать не надо.

Внутри что-то оборвалось. Будто сердце повисло в невесомости посреди пустого, совсем пустого тела. И даже до рёбер не дотянуться ему, остаётся только беспомощно барахтаться в пустоте предательства.

Майк глядел на тонкие Летины пальцы, на то, как они скребут по горлу, будто пытаются что-то удушающее сорвать. И ему казалось, что он её душит. Сам. Хватило бы небольшого усилия, чтобы передавить тонкую шейку.

Впрочем, он справился вовсе без рук.

Лета отвернулась к пульту.

– Капитан!

Пилот шагнул ближе и увидел мигающий индикатор дальней связи.

– Отчёт о происшествии 27 марта 3007 года по стандартному летоисчислению. В отчёте: запись разговора с управляющим колонией по поводу груза двенадцатой экспедиции к "троянам" системы Зевса, данные о прохождении командой тягача СуМ 1047, бортовой номер 34. Отчёт о действиях старшего специалиста терраформирования "Надежды" будет отправлен позже. Возможно.

Лета замолчала. Потом вбила команду на отправление.

Оглянулась. Пилот нависал над ней, стоя опасно близко. Ей захотелось отодвинуться.

– Капитан... Я спас её.

– Сажай тягач, Майк.

Он замотал головой:

– Я не могу. Прости, Капитан.

Мечты о дожде рассыпались песчаной пылью.

* * *

У тягача, кроме почти реликтовых клавиш на пилотской панели, имелся и совсем уж реликтовый штурвал.

Лета коснулась его, примеряясь. Ощущение, будто своими руками завязываешь на шее верёвку.

Или шагаешь с моста.

В воду.

* * *

Они оставили лёд на плоскогорье возле завода по очистке, и осторожно перегнали полегчавщий без груза СуМ на космодром.

Совершенно пустое поле. Где торжествующий Ирвин? Где его полицейские? Где толпа возмущённых приспешников из совета?

– Что такое? – Лета распахнула люк и спрыгнула, не дожидаясь, пока сработают и включатся ступеньки трапа.

Она стащила скафандр и скомкав, бросила в шлюз. Там стоял Майк и тряпочный комок попал в него.

– Ой, прости!

Майк промолчал. Он хотел что-то сказать, но наклонился и стал сворачивать её скафандр. Скаф был почти детский, маленький. Лета попала в экспедицию не по здоровью – тут у неё вообще шансов не было бы, решающим стал уровень квалификации.

– Ариша? – Лета вызвала оператора находу. Но оператор молчала. Странно. Такого быть не должно. Лета остановилась возле вездехода, огляделась в раздумьи. Взгляд упал на всё ещё стоящего у тягача пилота. Майк смотрел на неё. Рубка тягача, округлая и чуть сплюснутая, и в самом деле напоминала напившегося крови клеща. Капитан отвернулась.

– Оператор! Оператор! Ариша! Ответьте!

Лета представила, как повторяет это снова и снова, монотонно и нудно, теряя смысл слов, но не замолкая. Трата времени это. Тряхнула головой и полезла в кабину вездехода.

Посидела пару мгновений, оглядывая рычаги и пульт. Куда теперь? Проверить всё и сразу можно только из операторской.

* * *

Вездеход пылит по пустыне. Купол остался далеко позади. Впереди – тёмные, почти чёрные горные отроги, зубами выступающие из красноватого песка.

Лета ведёт машину по навигатору – иначе не отыскать входа. Впрочем, сегодня можно. Сегодня туда ведёт целая дорога следов шин и ног.

И Лета выжимала из задыхающегося движка всё, что можно было выжать. Тревога сгущалась в острое ощущение свершившегося непоправимого.

Зачем людям идти туда? Зачем? Пешком? Через пустыню? Под дневным солнцем, по песку?

Задавая себе этот вопрос, Капитан уже знала ответ. Только не хотела в него верить.

Потому что это означало провал её миссии. Невозвратимую утрату бесценного, бережного собираемого и хранимого годами.

«Они не посмеют! Не посмеют!» – шипела сквозь зубы и знала, что посмеют.

Люди толпились у входа. Капитан заметила их издали. Тёмные точки вместе казались налипшей у ворот шлюза грязью.

Лета тряхнула головой, отгоняя гадкие мысли. Не были они грязью. Не были!!

Толпа заколыхалась, встревожено запятнела светлыми точками обёрнутых к приближающемуся вездеходу лицами. Вперёд вышел один. За ним ещё несколько тёмных мазков-человечков стояли клином.

И вот его Лета готова была сейчас растерзать.

* * *

Вездеход резко остановился, взметнув тучу пыли и рассеяв вокруг песчаную мелкую крошку. Медленно отстегнувшись, женщина нажала кнопку записи на браслете. Выдохнула.

Страх выходил дрожью и жарким потом по спине. Пот тут же высыхал и раздражал кожу под гидрокостюмом.

– Ирвин Джонс!! – дверца вездехода лязгнула по обшивке, женщина выпрыгнула на песок и пошла навстречу поджидавшей её толпе. Сама. Вопреки отчаянному страху.

Она сорвала маску с лица и снова крикнула:

– Ирвин Джонс!! Какого чёрта здесь происходит! Это хранилище – собственность метрополии! Каждый, кто вошёл сюда – преступник!

– Лета Ванко, при наступлении чрезвычайной ситуации руководство колонии имеет право воспользоваться запасами терраформирования. Это прописано в Уставе Колонии.

Маленькая Лета вынуждена была задирать голову, чтобы смотреть в лицо управляющему. Она упёрла руки в бока:

– Чрезвычайной ситуации не наступало, Ирвин Джонс!

Управляющий развёл руками и оглянулся по сторонам, словно призывая толпу действовать. И толпа вняла:

– Мы две недели...

– Дети...

– У меня муж...

Лете пришлось кричать. Горло пересыхало, и кричать становилось неприятно до боли:

– Не было никакой чрезвычайной ситуации! Я только что опустила на поверхность четыре километра льда. Десять процентов, по Уставу – ваши. Но Ирвин Джонс, – палец почти упёрся в широкую грудь управляющего, – очень хотел саботировать программу переселения. Зачем?

Зачем ты не разрешал опустить лёд? Зачем ты прекратил разработку и поиск новых подпочвенных льдов?

Чтобы люди, обезумев от жажды, пошли вскрывать то, что им не принадлежит? Чтобы они выпили своё будущее? Выпили и уничтожили сейчас то, что стало бы лесами, полями, реками для них и для их детей?

Толпа снова заволновалась, как единое животное, потревоженное в самой своей сути. Из толпы выпихнулась женщина, толкнула вперёд ребёнка:

– Он хочет пить. Почему ты не даёшь ему воды? Ты смотришь, как наши дети умирают от жажды, не позволяя им использовать воду, которая у тебя есть.

– Вода не моя! Этой водой метрополия планирует питать оазис, который уже через пару лет можно было бы открыть для посещения.

Но голос старшего специалиста терраформирования потонул в слитном гудении многоликой и многочеловечьей тучи. Толпа сдвигалась теснее вокруг одинокой фигурки.

Лета уже не боялась. Она отстаивала будущее этих людей от сегодняшних аппетитов.

– Вы можете выжить без этой воды. Завод уже работает, уже сейчас в куполе...

Женщина с ребёнко толкнула его почти в Лету:

– Он хочет пить сейчас.

Мальчик оглянулся на мать и попробовал вывернуться из её руки.

Лета сглотнула совсем сухим горлом и:

– А зачем вы тащили его по пустыне днём? Зачем?..

И вот тогда прилетел первый камень. Лета его не видела. Просто что-то ударила сзади, в голову. Она схватилась за затылок, обернулась:

– Вы что?..

* * *

Её забили бы до кровавого месива, но управляющий милостиво остановил людей.

Лета могла видеть, как мимо неё проносят пластиковые булькающие пакеты, нагружая своё несбывшееся будущее в вездеходы.

Люди радовались, переговаривались оживлённо. Словно дождались праздничного дня.

Болело, казалось, всё. Лета осторожно передвинула ногу, стараясь не морщиться и не шипеть от боли. И то и другое получалось совсем плохо. То ли сломана, то ли просто отбили.

Хотелось плакать. Но за годы здесь, Надежда отучила лить слёзы. От них на пересушенной коже оставались красноватые, раздражённые и долго заживающие дорожки. Плакать хотелось, вот только где взять слёз?

Лета медленно, бережно к избитому телу, попыталась подняться. И поняла, что не сумеет. Добраться бы до вездехода. Она оценила взглядом путь до него и поняла, что сейчас это почти столько же, сколько до метрополии.

Три метра бесконечности.

– Тёть, давайте, я помогу?

Голос звучит глухо из-под маски, без которой на Надежде мама не разрешает выходить на улицу.

– Я... – сухое горло только хрипит, язык высох и будто распух. Хочется отложить немного языка куда-нибудь, освободить от него рот, чтобы говорить. Пока она справлялась со всем этим, мальчик подлез под её руку и скомандовал:

– Опирайтесь и прыгайте!

Лета бы рассмеялась, если б не было бы так больно.

Грузовики отъезжали, увозя воду к куполу колонии, люди уходили или уезжали с машинами, а они ковыляли к вездеходу.

Боль понемногу сконцентрировалась в ноге, в голове и где-то внутри. Видимо, рёбра. А может, ещё что.

Такую, сконцентрированную боль терпеть оказалось чуть легче, чем разлитую по телу.

Вездеход приближался, у мальчика ожил переговорник:

– Тим, ты где? Мы уезжаем?

– Я останусь. Не волнуйся, мам!

В ответ раздалось что-то на высоких, почти визжащих тонах.

– Не волнуйся, мам, я останусь пока.

Когда они доковыляли до вездехода, подъехал портовый, раскрашенный в цвета колонии, из него выскочил Майк. Увидел Лету, мальчика возле неё, и побагровел лицом.

Лета прямо видела, как краска наползает на скулы и проступает пятнами на щеках и на лбу. Майк так и не надел после полёта маску, и теперь его ждут неприятные дни, когда кожа будет отмирать и чесаться.

Лета почему-то думала обо всём отстранённо, будто висела над ситуацией, будто не она была тут, а кто-то другой, о ком она читает со страницы.

Она не поняла, что это предвестники обморока.

* * *

Ощущение реальности возвращается как-то частями. Звук. Попытка открыть глаза. Снова какой-то шум. Прикосновения, нарушающие личное пространство.

Лета отпихивает чужие руки и натыкается на что-то мягкое, вроде одеяла. Открывает глаза. Майк заворачивает её и пытается взять на руки.

Она хрипит пересохшим совсем горлом:

– Что?

Тот смущается:

– Тебе надо ко врачу. Я вколол обезболивающее... – он тыкает в приколотый на грудь пустой тюбик, продолжает что-то говорить. Лета видит и слышит ещё людей.

Они ходят, хрустят битым крошевом теплиц и перегородок. Хранилище разгромлено.

Растение повалены, многие растоптаны, выдернуты из горшков и со своих мест в гидропонной системе. Нарушен трубопровод, поэтому на полу, под ногами – лужи воды.

Лужи! На Надежде! Это настолько потрясает, что Лета забывает обо всём. А потом вид напрасно разлитой воды вызывает нестерпимую жажду. До боли.

Майк будто понял её, пихнул ей в руки порцию. Лета быстро – шарик за шариком, пьёт. Желеистые оболочки по привычке собирает обратно.

Вода. Без воды этого хранилища они отброшены на десяток лет назад. Ещё десять лет работы. Ещё десять лет жажды и упорного, по крупинкам, выстраивания новой экосистемы этого сухого мира.

Если снова не захотят сожрать своё будущее сейчас.

Лета проваливается в сон. Ей снова снится дождь.

Майк улыбается. Маленький хранитель воды этого мира спит, и не знает, что бойцов, готовых сражаться за мир и дождь в этом мире, сегодня стало больше.

А это стоит даже воды.