Текст книги "Мальчик, зажигающий фонари"

Автор книги: Римма Кошурникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Римма Кошурникова

МАЛЬЧИК, ЗАЖИГАЮЩИЙ ФОНАРИ

Сережа – счастливый человек: у него две макушки, настоящие, круглые, одна возле другой. Сережа очень гордится этим и нарочно стрижется коротко, чтобы все могли их видеть.

Он и в самом деле счастливый: не каждому в четыре года выпадает счастье жить в собственном городе. А Сереже – выпало! Правда, живут они, как и многие другие строители, пока на другом берегу озера, в деревенском домишке, потому что их «настоящий» дом пока не готов. Но зато ездят на работу они на голубом автобусе: Сережин сад, мамино КБ и папин комбинат находятся в городе. Вечером они втроем возвращаются на том же самом автобусе домой. Но так бывает не всегда. Время от времени дорогу рассекают красные полотнища, на которых белыми буквами выведены тревожные слова: «До сдачи объекта… остается… дней». С каждым разом число дней все уменьшается и уменьшается, а папино лицо становится все озабоченней и суровей. Замолкает мама, и тогда Сереже приходится соглашаться на «круглосуточные». Он очень скучает, но не просится домой и не устраивает «концертов» как некоторые. Мальчик понимает, что город надо построить, как можно скорее, и комбинат тоже надо пускать, как можно скорее. Его продукцию ждет, не дождется вся наша страна, и личным интересам места нет.

Сегодня дорога кажется Сереже особенно веселой, потому что завтра – воскресенье, и они будут целый день вместе: он, мама и папа! И еще потому… но это пока тайна!

Мальчик сидит на переднем сиденье возле кабины и внимательно следит за всеми действиями водителя. Помигал правый глазок – поворот! – и несутся навстречу тоненькие березки Молодежного бульвара. Здесь есть и Сережин труд: деревца в начале бульвара посадила их средняя группа.

Баранка делает пол-оборота влево и замирает под сильными руками водителя. Начался район новостройки. «Веселый город» его зовут. Днем и ночью здесь трудятся подъемные краны, ревут, разгружаясь, тяжелые самосвалы, без устали танцуют, выравнивая площадки, мощные бульдозеры. Где-то тут, этаж за этажом, поднимается и его, Сережин, дом.

– А скоро он вырастет? – спрашивает мальчик.

– Вместе с тобой, – отшучивается папа.

Автобус нырнул в зеленое море Васильковой рощи. Начался спуск.

– Назад сцепление! Убрать газ! – шепотом командует Сережка, и машина послушно скользит по шоссе к озеру.

– Катя, – обращается папа к Сережиной маме, – что решили с Васильковой горой?

– Под цеха отдаем, – вздыхает мама. – Негде больше, Валя. Микроклимат готовый: ни шума, ни пыли…

– Все-таки – под цеха…

– В роще по генеральному плану должен быть детский городок! – произносит чей-то голос.

Мама ответить не успевает.

– Что?.. Что?.. – летит с разных сторон. – А детей куда?

– Товарищи, не волнуйтесь, – Сережина мама повысила голос, чтобы ее услышали. – Ребятишкам построим комплекс на озере. Со временем…

Автобус точно взорвался! Все разом заговорили, перебивая друг друга, сердито наступая на Сережину маму.

– Там же голо! Ни кустика, ни деревца!

– Озеленим…

– Озеленим? Когда?.. Рабочих рук не хватает!

– Мы посадим прутики! – звонко крикнул Сережа.

Вокруг засмеялись.

– Правильно, малец, защищай мать!

– Мы уже посадили… три березки! – не сдавался мальчик, подняв для убедительности три растопыренных пальца.

– Помолчи, – строго сказала мама. – Не твое дело.

А пассажиры вспоминали все новые и новые недоделанные дела. Спорили уже между собой, горячась и доказывая друг другу и самим себе. Говорили о затянувшихся сроках сдачи главного объекта, о том, что медленно растет жилой городок, что все еще мало зелени на улицах, что до сих пор не начато строительство стадиона…

– А сколько времени обещают дать в поселок электричество?

– Действительно! Ни почитать, ни телевизор посмотреть! При свечах сидим, словно в каменном веке!

– На улицу вечером не выйти: глаз коли – темнота кромешная!..

Сережка заерзал: он знал такое, такое!..

– Папа, а у меня тайна есть! – зашептал он в ухо отцу.

– Ой, Серега, не щекочи! Говори вслух!

Мальчик потупился: про тайну громко говорить не полагалось.

– Тайна, – одними губами повторил он.

– Ах, вон что! – снова громко сказал папа. – Раз – тайна, то и помалкивай.

Мальчик покраснел, отвернулся и невольно вздрогнул: на него в упор смотрел человек. Сережа узнал бы его из тысячи: густые лохматые брови нависли над глазами, толстый нос и усы – веником. Человек подмигнул Сереже и сказал негромко:

– Завтра. Не забыл?

Автобус затормозил, человек вышел. Он проводил глазами автобус и кивнул мальчику на прощание. «Завтра!» – сердце у Сережки заколотилось. Конечно, он не забыл! Всю эту неделю, каждый день он ждал этого «завтра»! И сейчас, когда в автобусе заговорили про электричество, чуть-чуть не выдал их общую тайну!..

***

Каждое утро веселые человечки торопятся разбудить Сережку. Они колотят по серебряной наковальне серебряными молоточками, и от высоких и звонких звуков становится тесно в маленьком домике. Трели поднимаются вверх, под самую крышу, выплескиваются наружу, и тогда начинает дрожать воздух в комнате, и мальчик просыпается.

Еще немного Сережа притворяется спящим, человечки волнуются, опасаясь, что он проспит, и стараются вовсю. Блестящая крыша домика ходит ходуном, и мальчишке кажется, что еще немного, и она слетит вместе со звуками…

Но вот просыпается мама. К домику протягивается нетерпеливая рука, – и веселый хоровод звуков обрывается, испуганные человечки прячутся, а домик превращается в обыкновенный пузатый будильник.

Сегодня человечки вообще старались зря: сегодня у Сережи выходной, и он никуда не спешит! Пятидневная рабочая неделя – для всех людей, и свои права мальчик знает!..

Он слышит, как по комнате кружат осторожные мамины шаги. Она собирается в школу: по субботам и воскресеньям мама помогает молодым рабочим, которые собираются поступать в институт, подготовиться к экзаменам. По математике и по английскому. Сережке жалко маму, и он думает, что в учителя он уж точно не пойдет!

Шаги вышли в кухню и пропали. Наверное, мама завтракала, потому что недовольно пофыркивал чайник, и сонно позвякивала ложка. Потом хлопнула входная дверь, негромким эхом откликнулась калитка во дворе, и стало тихо: мама ушла. Закрытые ставни не пускали в комнату утро, а сон не торопился покидать мальчика. Сережа крепче обнимает подушку, и мягкая пушистая трясина обступает его охотно и легко. Постепенно в ней тонут его глаза, нос, губы, оставляя на поверхности одно розовое ухо…

***

– А мне подарили слона! – объявляет Сережа, открывая глаза, и тут же зажмуривается.

Комната полна солнца! Оно врывается в окна, прокалывая огненными пиками белые занавески, отчего на них остаются темные пятнышки-горошки.

Солнце спрыгивает на пол, прокатывается по разноцветным ступенькам полосатого половичка, постланного от окна к порогу, взбирается по стене. И вот уже на шершавом поле невысокого потолка возятся и дурачатся солнечные зайцы.

Сереже кажется, что сегодня праздник!

– А мне слона подарили! – повторяет он радостно и смеется.

– Большого? – машинально задает вопрос папа. Он давно встал и теперь сидит за столом, уткнувшись в газету.

– Такого настоящего-настоящего! С дом! – и поскольку папа никак не реагирует, великодушно предлагает. – Хочешь, покажу?

– Как же ты покажешь, если он тебе приснился? – пресекает папа буйную фантазию сына.

– Вот сегодня ляжем рядышком спать, и ты посмотришь, – говорит мальчик и обиженно замолкает.

– Хватит валяться, вставай! – командует папа. – Я есть хочу, ужас!

Сережа слезает с высокой кровати, как с забора, перевернувшись на живот и осторожно нащупывая пол.

– А что будет на завтрак? – сидя на полу, интересуется он.

– Да вот, мама «ЦУ» оставила, – и папа вслух читает записку:

«Валя, приготовь Сереже яичницу с колбасой. Чай пейте с вишневым вареньем. Баночка – в подполье, на приступочке. Обязательно погуляй с Сережей. Сегодня холодно, одень ему теплое пальто и сапожки. Я приду поздно. Ваша мама».

– Понял?.. Яичницу с колбасой и чай с вареньем.

– Я не хочу вместе! Я лучше по очереди, – тянет мальчик.

Папа нерешительно смотрит на сына, видимо, ему тоже хочется «отдельно».

– А знаешь, – с искусственным воодушевлением говорит он, – мы вот что сделаем: каждому выделим «сухой паек»! Как в походе!

– Как будто мы военные, да? – подхватывает Сережка. – Как будто мы на войне! – он тут же кидается в «свой угол» между окном и кроватью и срочно вооружается.

За стол мальчик садится в полной боевой готовности: ружье и сабля надеты прямо поверх пижамы. Колчан со стрелами заброшен за спину, в четырех карманах – по пистолету, а гранаты Сережка ставит перед собой.

Некоторое время за столом тишина. Едят воины, как и полагается, быстро и сосредоточенно. Старший снова погрузился в чтение.

– Ты чего там затих? – выглядывает он из-за газеты.

– Смотрю, – Сережа проколупал в яйце маленькую дырку и пытается заглянуть в нее.

– Что ты там выглядываешь?

– Цыпленка.

– Какого еще цыпленка?

– Маленького.

– Что за чушь! Ешь!

– А вдруг он там спрятался? И схватит меня за нос?!

– Сергей, давай без глупостей! – это был плохой знак: когда папа называет его полным именем, жди неприятностей.

Ждать Сережа не стал, быстро управился с «сухим пайком» и, наводя мосты, поинтересовался:

– Ну, и что там пишут?

– Да вот, – не сразу откликается папа из-за газеты, – «Экономика стабилизируется…», «Наша нефть уплывает в Америку», «Гневное осуждение терроризма…», «Отстоим правду с помощью силы»… Понял что-нибудь?

– Понял, конечно. А Лева Оберган стукнул меня по лбу. С помощью силы.

– Сдачи бы дал!

– А я не знал, сколько.

– Что «сколько»?

– Сдачи. Он же один раз всего дал!

– А ты не бойся, лишнее сдать. И куда твоя воспитательница смотрела, Галина Ивановна?

– Она не смотрела. Она тогда уволилась. Правда, теперь опять приволилась. «Потому что лучше нашего города нет на всем белом свете!» – так она сказала. Правда же, нет?

– Ерунда. Все новые города застраиваются по типовому плану. И наш – тоже.

– Все равно, наш город самый красивый! Мы вчера посадили прутики.

– Не прутики, а молодые деревья.

– Деревья потом получатся, а сейчас прутики, – Сережка надулся.

– Ох, Серый, и болтушка же ты! Как только у тебя язык не устает? «Сухой паек» прикончил?

– Прикончил.

– Молодец. Ну, иди, займись чем-нибудь.

– А в лес?

– В лес пока рано. Сыро там. Поиграй!

Мальчик нехотя направляется в комнату, играть ему не хочется: игрушки он видит каждый день в детском саду. А сад у них хороший, хоть и находится он пока в обыкновенном доме, на первом этаже. Игрушек полным-полно, все новые, не поломанные, всем хватает. Но сегодня Сереже хочется поговорить с папой, и он возвращается в кухню.

Папа занят: он переставляет маленькие фигурки на клетчатой доске. Сережа знает: это – «шахматы». Смешное и непонятное слово. Мальчик некоторое время наблюдает, а затем спрашивает:

– А как ты играешь?

– Как?.. Вот задачку решаю. Видишь: черные должны поставить «мат» белому королю. В пять ходов.

– Что поставить? – переспрашивает Сережа: ему послышалось «плохое слово».

– Белого короля в плен взять, – поясняет папа. – А белые воины должны защищать своего короля. Смотри.

Мальчик смотрит. Черные маленькие воины атакуют напористо, смело, но все его симпатии на стороне белых. Постепенно тают их ряды: один за другим падают белые воины, и тогда выходит защищать короля белая королева! Она очень нравится Сереже. Точеная фигурка в остроконечной черной шапочке. Она бесстрашно кидается на врагов, и черные подались назад, но их слишком много. Они окружили светлую королеву, и она упала, сраженная, на папины руки.

А король вел себя безобразно! Перебегал с места на место, все время прятался за спины своих воинов, вместо того, чтобы возглавить сражение.

– Мат! – папа торжествующе засмеялся, а Сережка вдруг уткнулся ему в плечо и разревелся.

– Ты чего? – удивляется папа.

– Королеву жалко… – не отрываясь от спасительного плеча, проревел мальчик. – Не буду больше королем! Противный, трус!

– Каким королем?

– Никаким!.. Когда в «прятки» играем, то считаемся: «Царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной, кто ты такой?» Я всегда выбирал «короля». Теперь не хочу!.. Буду «сапожником»!

– Правильно, – одобрительно смеется папа. – Сапожники – добрые ребята.

– А в лес пойдем? – затихая, спрашивает мальчик.

– Обязательно. Наберем маме огоньков. Знаешь, какие они осенью яркие! Так и пылают!

– У них провода есть?

– Нет, они сами, без всяких проводов, горят.

На улице гулко хлопнула калитка. Через минуту в дверь постучали:

– Можно?.. – и на пороге возник высокий черноволосый человек. – Общий привет! Собакин по вашему вызову прибыл! – он шутливо щелкнул грубыми ботинками и вскинул руку к козырьку фуражки.

– Слушай, это свинство! – накинулся на вошедшего папа. – Уже двенадцать часов! Ты когда обещал придти?

– Извини, пожалуйста. Жена задержала: не могла нужные материалы найти. Я уж и так бегом бежал. Видишь, как дышу, – Собакин высунул язык и показал, как запыхался.

– Все принес?

– Ясно! Как в лучших домах.

– Ну, давай считать.

– Конструкцию прежде всего надо посмотреть. Сдается мне, основной блок перегревается.

Собакин и папа непонятно разговаривали и еще более непонятно вели себя. Они разложили прямо на полу листы чертежей, придавили уголки Сережкиными гранатами и ползали по чертежам на четвереньках.

– А если его в ванну поместить? – трет переносицу Собакин.

– Не годится. Дорогое удовольствие, – качает головой папа.

– Давай все-таки прикинем!.. – и две головы склоняются над калькулятором.

– Папа, а лес? – втискивается между мужчинами мальчик.

– Серый, не видишь, я занят?!

– Но ты обещал! – Сережины губы подозрительно оттопыриваются.

– Концерт отменяется, – предупреждает папа. – А то вообще никуда не пойдешь.

– Мы скоро освободимся, – спешит на помощь Собакин и хитро подмигивает Сережке. – Поиграй пока один.

– Я лучше подожду.

– Тогда не мешай, – успокаивается папа.

– Я буду шепотом играть, – обещает мальчик. Он устраивается недалеко от взрослых занятых людей и начинает играть «шепотом». Кубики-блоки Сережа укладывает на самосвал и отвозит их к «реке» – синей полоске на тканом половичке. Там он сбрасывает груз и отправляется за новым.

***

…Солнце подкатилось к низкому осеннему горизонту и заглядывало красным глазом в подслеповатые окна, словно вызывая мальчика на улицу.

– Папа!..

Сережка уже несколько раз подходил к отцу, но основной блок везде перегревался, и они с Собакиным уж и не знали, куда его пристроить. Мужчины больше не ползали по чертежам, а сидели на полу и дымили. Кудрявый голубой дым плыл по комнате, словно облака в небе.

– Папа, – снова позвал мальчик, – а вы его в речку! Там воды много, ему прохладно будет.

Отец рассеянно посмотрел на сына:

– Кому прохладно будет?

– Блоку вашему.

– Блок – в речку?.. Ха-ха-ха! – зашелся от смеха Собакин. – Ай да Сергей! Ай да Валентиныч!.. Вот решение проблемы! Вода! Габариты нас не поджимают.

Теперь смеялись все. Сережа радовался, что помог взрослым пристроить основной блок, а они, что решение оказалось таким гениально простым.

– Дешево и сердито!.. Посчитаем! – и снова две головы склонились над исчерканными листами.

Мальчик еще потоптался возле них и понял, что его мечта побыть с папой в воскресенье не сбудется.

– Ты погуляй один, сын! – попросил папа. – Понимаешь, вроде что-то наклюнулось. Надо проверить. А?.. Погуляешь?

– Ладно, – Сережа опустил голову, стараясь изо всех сил сдержать предательские слезы, которые уже щипали глаза.

– Только в лужи не лезь, – обрадовался папа. Он провел ладонью по жесткой щетке волос сына, отдернул руку, словно укололся. Но знакомая шутка на этот раз не рассмешила мальчика. – Оденься потеплее. Рукавички, знаешь, где лежат?

– Знаю. Мама показывала.

Сережа одевается медленно, быстро он еще не научился. Он натянул теплые брючки, но застроченные «стрелки» почему-то оказались сзади. Черный свитер одевался легко. Мальчик втискивается в него головой и на секунду замирает. Он воображает, что это – пещера, подземелье, откуда только три выхода: главный – шире и короче, – для головы, и два длинных, узких тесных коридора – для рук. Главное, их не перепутать. Сережка дожидается, пока глаза начинают различать тонкие лучики, которые пробиваются сквозь мелкие щелки «породы», и осторожно двигается вперед. Вот и конец пути. Яркий свет он ощущает обеими макушками, и торопится освободить глаза, нос и подбородок. Руки тоже благополучно одолели свои проходы.

Шапка надевается совсем просто: ухо – на ухо, и узелок – под подбородком.

Пуговицы на пальто поддаются с трудом. Они упираются, увертываются, и мальчик никак не может накинуть на них петли. Наконец, он справляется с двумя и решает, что этого вполне достаточно…

***

Сережа идет по «своей» улице, по длинному, потемневшему от времени, выщербленному тротуару, из-под которого выбивается буйная трава. Сейчас осень, и трава начала желтеть и жухнуть.

«Топ-топ», – стучат Сережкины сапожки. «Топ-топ»… – гулко отзываются старые доски. Он знает их все наперечет, знает, на каких можно покачаться, а где проржавевшие гвозди вскоре выскочат из своих насиженных гнезд и освободят новые прекрасные качели.

Мальчик идет и зорко присматривается. Вот здесь, возле древнего почерневшего пня, любит спать Кузя, поросенок Марии Петровны, хозяйки дома, где они сейчас живут. Обычно Сережка приносит ему корочку хлеба и чешет прутиком за ухом. Кузя благодарно стонет и закрывает от удовольствия глаза. Но сегодня поросенка нет. Наверное, не дождался или замерз, и его загнали в теплую стайку.

Сережа топает вдоль забора дровяного склада. Тут летом густо растут ромашки. Сейчас они почти исчезли, а у тех, которые уцелели, вид жалкий: белоснежные и гладкие еще недавно лепестки почернели, скособочились, зеленые резные листья высохли. Пропали незабудки и розовая кашка. Остались у забора одни желтые мелкие цветочки. Их почему-то называют «куриная слепота» и все презирают, а Сереже они нравятся! Игрушечные словно лакированные ярко–желтые чашечки – целый сервиз! – крепко сидят на стеблях и не собираются увядать. Мальчик спрыгивает с тротуара и срывает несколько штук – вот и букет маме! А огоньки так и остались в лесу, что ж, им сегодня повезло!..

Сережа доходит до конца тротуара, дальше – длинная лестница с площадками. Она полого спускается вниз, не спеша, к широкому шоссе. Мальчик любит стоять здесь: сверху хорошо видны дорога, которая лентой обвивает озеро, и столбы-фонари, установленные вдоль нее. Отсюда в окружении этих крючков-фонарей озеро напоминает Сереже мамину брошь из горного хрусталя – драгоценный камень в фигурной оправе. За озером, на той стороне, высятся многоэтажки – белые, розовые, голубые. И хоть папа и говорит, что их город «типовой», Сережа уверен, что он самый прекрасный, потому что там все молодое: и сады, и люди, и дома. И Сережка ждет, не дождется, когда он с родителями переберется туда. А пока они живут на этой стороне, у Марии Петровны в ее старом деревянном доме. Окна в нем такие маленькие и низкие, что Сережа свободно может в них заглянуть, если встанет на цыпочки.

Сейчас здесь многие живут, но скоро, очень скоро бело-розовый город вырастет, и все уедут туда. А на месте поселка, будут строить металлургический завод, самый большой в этом крае. Так сказал Сереже папа. Работы хватит всем. Да и теперь никто без дела не сидит. Вот и Сережа будет выполнять очень важное задание, которое ему дал Иван Степанович, тот самый человек, который вчера в автобусе ему подмигнул.

…С Иваном Степановичем Сережа познакомился неделю назад. Была суббота, мама готовила ужин, а папа со своим другом Собакиным слушали по радио футбол на первенство мира, поэтому Сережу выпустили гулять одного. Его внимание привлекла странная машина. Похожа на грузовую, только вместо кузова – платформа с вертикальными рельсами возле кабины. И по ним взад-вперед ездит «люлька» – площадка с перилами, а на ней – люди: один старый, с лохматыми бровями и усами «веником», другой молодой, без усов, а кепка задом–наперед одета. Машина стояла у столба, и люди на площадке о чем-то переговаривались, поглядывая на фонарь.

Сережа подошел ближе. Дядька с усами его заметил и спросил:

– Интересуешься?..

Сережа кивнул.

– Тебя как звать, малец?

– Сергей, – споткнувшись на букве «Р», ответил он.

– А – по батюшке?

– По папе? – уточнил мальчик. – Валентинович.

– Ага! Сергей Валентинович. Уважительное имя. А меня – Иван Степанович. А это – мой помощник Василий.

– Очень приятно, – Сережа слышал, что именно так говорила мама, когда знакомилась с кем-нибудь. – А что вы делаете? – осмелев, спросил он.

– Дрова рубим! – захохотал Василий. Он был быстрый, шумный, с ослепительной улыбкой.

Сережка улыбнулся, шутки он и сам любил.

– Иди к нам, – позвал Иван Степанович. – Васька, подсади Валентиныча.

Сережа не успел опомниться, как очутился в люльке.

– Покатаемся? – спросил Василий и крикнул шоферу. – Поехали!

Площадка поползла вверх. Сереже было жутковато, но мальчик изо всех сил старался не показать, что боится.

– Держись за перила. Ничего такого, не стесняйся, – подбодрил Иван Степанович. – Будя! – крикнул он шоферу.

Люлька остановилась, и Сережа увидел прямо перед собой фонарь. Вблизи он казался громадным пауком, висящим на крючке. Один глаз его матово отливал перламутром, а вторая глазница была пуста.

– Вот сейчас вставим ему второй глаз… – Василий зацепился крючком-«кошкой» за столб и подобрался к самому «пауку». – Валентиныч, подай отвертку!

Мальчик не ожидал, что Василий обратится к нему, и засуетился.

– В ящике, видишь?..

Сережа протянул Василию длинную на толстой наборной ручке отвертку, и тот, перегнувшись, ловко подхватил ее.

– А теперь – пассатижи.

– Да вон, на крокодила похожи, – подсказал Иван Степанович, видя, что мальчик не знает, какой из инструментов выбрать.

Иван Степанович держал огромный перламутровый колпак, а его помощник споро закручивал гайки.

– Ну вот, и вся любовь! – весело сверкнул зубами Василий. – С двумя-то глазами лучше. Правильно говорю, Валентиныч?

– Правильно, – засмеялся Сережка.

– Майна! – крикнул Иван Степанович шоферу, и площадка поехала вниз. – Понравилось? – спросил он мальчика. – Скоро и здесь будет светло. Не сегодня–завтра закончим, и подключим.

– А кто будет включать? – робко задал вопрос Сережа.

– Да хоть бы ты! Хочешь? – лукаво сощурился Василий.

– Хочу, – ответил Сережка, и сердце его застучало часто-часто. – А как?

– Запросто. Увидишь, как Иван Степанович зажжет фонари в городе, так и давай команду.

– А что говорить?

– Ну, придумай сам. Чем короче, тем лучше.

Они вставили еще несколько «глаз» фонарям, и, прощаясь, Иван Степанович крепко сжал плечо Сереже:

– Спасибо, Валентиныч, за помощь.

А Василий напомнил:

– Значит, договорились?.. Степаныч – там, за озером, а ты – здесь.

– Договорились, – серьезно ответил Сережа и тоже крепко тряхнул протянутую руку.

– Завтра вечером, как стемнеет, – пробное включение! – услышал мальчик. – Не забудь!..

Машина умчалась, а Сережка потопал домой.

За обедом он рассказал маме про Ивана Степановича, главного оператора, и про его помощника Василия, и про то, что они доверили ему зажигать фонари здесь, в поселке.

– Не детское это дело! – строго сказала мама. – И не смей больше лазать, куда попало! А если бы ты упал?!

– Там же люлька! И я держался за перила!

– Все равно не смей! Еще током дернет!

– Линия обесточена, – снисходительно пояснил Сережка.

– Все, тема закрыта, – хлопнула по столу мама.

***

На следующий день Сережа едва дождался вечера. Смеркалось, Мария Петровна уже подоила свою Буренку, накормила кур и поросенка. Пора!.. мальчик добежал до конца тротуара, остановился на верхней площадке лестницы и стал пристально смотреть на город, боясь пропустить важный момент. Он очень волновался, что не успеет произнести волшебные слова команды, и все время повторял их про себя.

И все равно бело–розовый город вспыхнул неожиданно. Сережа, торопясь и запинаясь, проговорил скороговоркой: «Лаз, два, тлись! Фональ, зажгись!» – и замер в ожидании. Но темная цепочка фонарей на их улице и не думала зажигаться.

Сережа был в отчаянии: букву «Р» он не выговаривал, вместо нее получалась «Л», и фонари-пауки, наверное, просто не поняли его команду!

Слезы уже царапали глаза и щипали нос, как вдруг мальчик увидел, как огонек побежал от столба к столбу, образуя праздничную гирлянду вдоль дороги, вокруг озера, все ближе, ближе… Вот цепочка огней поравнялась с ним и, не останавливаясь, помчалась по улице в конец поселка! Ура! Получилось! Получилось! Теперь он не просто мальчик не полных четырех лет, а мальчик, зажигающий фонари!

Первым делом, Сережа поделился своей радостью с папой, но тот сказал, что пусть он не выдумывает глупости. Освещение на улицах включается автоматически, и за этим следит дежурный оператор на электростанции.

…Знакомая сказка «на ночь» почему-то показалась Сережке ужасно грустной, и он неожиданно для себя расплакался.

Мама переполошилась:

– Что ты, маленький?.. Кто-то обидел?.. Головка болит?..

– Колобка жалко!..

– Чего его жалеть, этого хвастунишку! – успокоилась мама.

– Жалко! – упрямился мальчик. – Он же поверил лисе, а она обманула! Съела!

– Но ведь это сказка. А сказка – ложь, да в ней… что?.. намек! Добрым молодцам урок.

– Все равно нельзя! Нельзя!

– Успокойся, маленький. Ты устал. Спи, утром все пройдет, – мама поцеловала сына, укрыла теплым одеялом, подтолкнула со всех сторон, чтобы ни одной щелочки не осталось. – Я посижу возле тебя. Спи!..

***

Прошла ровно неделя с пробного испытания. И вчера в автобусе Иван Степанович подал ему тайный знак: начиная с сегодняшнего вечера, в их поселке будет всегда светло! И это зависит теперь от него, от Сергея Валентиновича! Вот почему Сережа хотел, чтобы папа был рядом, чтобы убедился: он говорит правду!..

Сегодня было морозно. Серебристая изморозь покрыла тонкой пеленой доски тротуара, крыши домов. Низкое солнце не грело. Холодный пронзительный ветер тянул с озера, отчего его гладкая поверхность морщилась и шершавилась.

Сережка стоял на открытой площадке, на самом его пути, и ветер не преминул накинуться на мальчика. Он залезал за пазуху, пробирался в рукава, в сапожки. Шапочка была вязаная, дырчатая, тут для разбойника вообще не было преграды. У Сережи вскоре замерзли уши, нос посинел, а губы одеревенели. Руки он спрятал в карманы, но и там тоже хозяйничал непрошеный гость…

Мальчик не знал, сколько времени. Уйти домой, чтобы одеться теплее, он боялся. Еще минутку, еще немножко, и цепочка огней побежит из бело-розового города сюда… Сережка сел на корточки, привалился спиной к забору. Поднял воротничок пальто, засунул рукав в рукав. Стало теплее. Теперь ветер налетал только сбоку и отскакивал: мальчик не очень-то подпускал его к себе.

Сумерки стремительно надвигались на поселок, окутывая его плотной завесой. Блестело только озеро. «Сейчас!.. Сейчас…»

– Сережа!.. Сергей!.. – услышал он голос отца.

– Се-ре-га!.. – сложив руки рупором, кричал Собакин.

Мальчик попытался встать, но его ноги плохо слушались. Они стали тяжелые, чужие. Сережа сделал шаг и чуть не закричал от боли: тысячи иголочек впились в них.

– Папа! – как можно громче позвал он. Однако крик получился жалобный, еле слышный.

Собакин первым заметил маленькую фигурку на белой простыне тротуара. Он подхватил мальчика на руки и быстрым шагом пошел к дому.

– Ты что же, брат!.. Так и замерзнуть можно. Зачем сидел под забором?

Сережа шевелил губами, но слова почему-то прилипали к языку и не хотели выходить на холод.

Подбежал Сережин папа, прижал к себе, внес в дом. Здесь тепло, весело трещит печка, на стене пляшут причудливые существа. Из кухни доносится знакомый и вкусный запах оладушек. Отец спускает сына на пол, тот все еще дрожит и молчит.

Собакин скрывается в кухне и через минуту появляется с кружкой теплого молока.

– Пей, братец, пей! Надо согреться.

Сережка послушно пьет.

– Раздень его, Валька, – говорит тихо Собакин. – Ванну надо горячую. Я приготовлю.

Сережка сопротивляется отцовым рукам: «Не хочу!.. Отпусти!.. Мне надо на улицу!» Но силы не равны: одежда снята, и мальчик заливается слезами:

– Фонали, фонали, – твердит он. – Зажечь… Я должен зажечь!..

Мужчины переглядываются: бредит?..

– Давай-ка, ложись, Серый, – говорит Сережин папа. – Ох, и попадет нам от твоей матери!.. Ишь, бунтарь доморощенный…

– Постой, – вмешался Собакин. – Ну-ка, объясни толком, что за «фонали»?

– Фонали, понимаешь?.. На улице. Я зажигаю фонали! Чтобы светло было, всем людям!.. В голоде – Иван Степанович, а здесь я! Он мне получил! Я сказал папе, а он не велит!.. – Сережка зарыдал.

– Спокойно. Что надо сказать?.. – Собакин наклоняется к мальчику и сквозь всхлипывания едва разбирает «волшебные слова» команды. – Понял. Будь покоен, все сделаю! – он кидается к дверям и исчезает.

Сережка подбегает к окну и приникает к стеклу. Перед их домом стоит фонарный столб, и мальчик устремляет напряженный взгляд вверх, где прячутся в темноте пока слепые «глаза» фонаря. «Лаз, два, тлись, фональ, зажгись!» – шепчет он и ждет, ждет. А вдруг Собакин спутает?.. Вдруг забудет слова?..

Сережин папа стоит рядом и тоже смотрит на темные силуэты деревьев, темное небо за окном. И вдруг бело-розовый город за озером вспыхивает тысячами огней. Огоньки огибают озеро, поднимаются в гору и бегут цепочкой по дороге от столба к столбу. Вот ожил темный фонарь, их сосед, ярко загорелись его «глаза», и огоньки помчались дальше по поселку.

«Раз, два, трись, фонарь, зажгись!» – невольно повторяет за сыном отец, и его руки ложатся мальчику на плечи.

А по светлому коридору, через поселок, бесконечной вереницей движутся машины, груженые стройматериалами и тяжелой техникой. Они направляются в Озерск, бело–розовый город, на большую и важную стройку страны.

1991-2002