Текст книги "Последняя звезда"

Автор книги: Рик Риордан

Соавторы: Рик Янси
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Там мы и встретились, – говорю. – Констанс предупредила меня о ситуации в пещерах, и с тех пор мы…

– Чашка, – перебивает меня Зомби. Ему плевать на приключения Констанс и Рингер. – Расскажи мне про Чашку.

– Она меня нашла, – я отвечаю честно и не задумываясь.

Переходим к следующей лжи. Какая пошла? Шестая? Седьмая? Я уже сбилась со счета. Эта должна снять вину с Зомби и переложить ее на подлинного виновника.

– Она нашла меня к югу от Эрбаны. Я не знала, что делать. Отводить ее обратно было рискованно. И брать с собой – тоже. А потом мне уже не пришлось выбирать, все решили за меня.

– Кошатница, – выдыхает Зомби.

Мне даже легче становится. Я киваю:

– Все, как с Дамбо, только Чашке не так повезло.

«Видишь, Зомби, это я ее потеряла, а ты за нее отомстил». Конечно, это не совсем отпущение грехов, но близко к тому.

– Скажи, что это произошло быстро.

– Это произошло быстро.

– Скажи, что она не мучилась.

– Она не мучилась.

Зомби отворачивается и сплевывает на дорогу.

– Ты сказала – пара дней. Сказала: «Я все разведаю и через пару дней вернусь».

– Не я устанавливаю правила, Зомби. Обстоятельства…

– О, засунь эти обстоятельства себе в задницу. Ты должна была вернуться. Твое место с нами, Рингер. Мы все, что у тебя есть, а ты от нас ушла.

– Все было не так, и ты это знаешь.

Зомби вдруг останавливается. Его лицо под маской запекшейся крови становится еще краснее.

– От тех, кому нужен, не убегают. За них сражаются. Воюют бок о бок с ними. Не важно, какой ценой. И начхать на риск. – Он произносит это слово, как сплевывает. – Я думал, ты это понимаешь. В Дейтоне ты говорила, что так и есть. Ты называла себя экспертом по важным вещам, и я думаю, так и есть, если важное – это спасать свою шкуру, пока весь мир горит адским пламенем.

Я не отвечаю, потому что он не разговаривает со мной. Я зеркало.

– Ты не должна была уходить, – продолжает Зомби. – Ты была нужна нам. Если бы ты не ушла, Чашка не умерла бы. Если бы ты вернулась, то, может, и Кекс был бы жив. Но ты решила болтаться тут непонятно с кем, и хрен-то с нами. А теперь и кровь Дамбо тоже на тебе. – Зомби тычет пальцем мне в лицо. – Если он умрет, это ты виновата. Дамбо отправился искать тебя.

– Эй, ребята, у вас все нормально? – осведомляется Констанс, а ее жизнерадостная улыбка превращается в озабоченную.

– О да, конечно, – отвечает Зомби. – Мы просто поспорили, куда пойти поужинать. Как ты относишься к китайской кухне?

– Вообще-то, уместнее завтракать, – ляпает Констанс. – Я не против блинчиков.

Зомби смотрит на меня:

– Она приколистка. У вас тут зимой, наверное, было то еще веселье.

Озабоченная улыбка Констанс увядает. У нее дрожит нижняя губа, она опускается на асфальт, упирается локтями в колени и прячет в ладони расстроенное лицо. Зомби попадает в чрезвычайно неловкое положение.

Я понимаю, что она делает. Чем разбить оковы недоверия? Молот естественного человеческого сочувствия – вот самое подходящее орудие. Жалость убила больше людей, чем ненависть.

Когда для Зомби наступит последний день, его подведет не кто-нибудь, а собственное сердце.

Он косится на меня: «Что с этой женщиной?»

Пожимаю плечами: «Я-то откуда знаю?»

Моя апатия подстегивает его жалость, он садится на корточки рядом с ней и говорит:

– Эй, извини. Я дурак. Прости, пожалуйста.

Констанс бормочет что-то вроде «блинчики». Зомби трогает ее за плечо:

– Эй, Конни… Ты ведь Конни?

– Кон-стан-стан…

– Да, хорошо, Констанс. Констанс, у меня есть друг, он тяжело ранен. Я должен к нему вернуться. Понимаешь? – Зомби гладит ее по плечу. – Нам надо идти.

Меня мутит. Я отворачиваюсь. Солнце делает розовый надрез на горизонте. Вот и еще один день из тех, что приближают нас к концу.

– Я просто… я просто не знаю… сколько еще смогу вынести… – стенает Констанс, а сама уже встала и, положив руку на плечо Зомби, прижимается к нему всем телом.

Такая не очень молодая и не очень искренняя «девица в печали». Если бы я выбирала ник для Констанс, я бы выбрала Пуму.

Зомби смотрит на меня: «Может, пособишь?»

– Ты еще много сумеешь вынести, – говорю я и пытаюсь подавить рвотные позывы. Ну почему хаб не приструнит мой желудок? – Вынесла раз – вынесешь другой, а потом и третий.

Я оттаскиваю Констанс от Зомби. Бесцеремонно.

Она громко шмыгает носом и скулит:

– Не злись на меня, Марика. Ты вечно такая злая!

О господи.

– Эй, – говорит Зомби и берет ее за руку, – она пойдет со мной. Рингер, ты прикрываешь.

– О да, – мурчит Констанс, – прикрой нас, Марика!

У меня все плывет перед глазами. Земля под ногами качается. Я делаю пару неуверенных шагов и сгибаюсь пополам. Тут меня и выворачивает. Выблевываю все, что есть в желудке.

Кто-то хлопает меня по спине. Зомби.

– Эй, Рингер, что за черт?

– Все в порядке, – выдыхаю я и отбрасываю его руку. – Кролика, наверно, недоварили.

Еще одна ложь, причем без нее вполне можно было обойтись.

33

Утро, центр Эрбаны, небо безоблачное, температура воздуха где-то минус пять-шесть градусов. Весна уже чувствуется. Она на подходе.

Зомби и Констанс забегают в кафе, а я остаюсь на улице. С порога слышу удивленный крик Зомби. Он несется обратно. Поскальзываясь на рассыпанных повсюду кофейных зернах, он мчится обратно к выходу.

– Что там? – спрашиваю.

Зомби отталкивает меня с порога, выскакивает на улицу, резко поворачивается налево-направо, а потом снова смотрит на кафе.

Появляется Констанс.

– Видно, парнишка пропал.

Стоя посреди Главной улицы, Зомби запрокидывает голову и во все горло зовет Дамбо. Эхо звучит, как издевка.

Трусцой подбегаю:

– Слушай, Зомби, тут лучше не орать.

Он непонимающе смотрит на меня, потом поворачивается и бежит по улице, не переставая выкликать Дамбо:

– Дамбо! Дамбо! Дамбо, дубина, где ты?

Так он пробегает пару кварталов и возвращается. Он задыхается, его трясет, он в панике.

– Его кто-то забрал.

– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я.

– Ты права, откуда мне знать. Спасибо за проверку на реальность, Рингер. Он, очевидно, встал и побежал обратно в конспиративный дом. Но есть одна нестыковочка: он ранен в спину.

Я не обращаю внимания на его сарказм.

– Не думаю, что его кто-то забрал, Зомби.

Он смеется:

– Все верно. Совсем забыл. Это же ты у нас знаешь ответы на все вопросы. Ну же, не тяни, говори. Ты меня убиваешь. Что случилось с Дамбо?

– Я не знаю. Но его никто не мог забрать, потому что здесь никого не осталось. Твоя кошатница об этом позаботилась.

Я иду по улице. Зомби наблюдает за мной несколько секунд и кричит:

– Куда ты пошла, черт возьми?

– В конспиративный дом, Зомби. Ты ведь сказал, это на юг по шестьдесят восьмому шоссе?

– Поверить не могу! – Тут он выдает поток брани.

Я не останавливаюсь.

– Черт, да что с тобой случилось? – орет Зомби. – Где та Рингер, которая твердила, что важен каждый человек?

– Она злая, – шепчет ему Констанс. Я отлично ее слышу. – Я же тебе говорила.

Иду дальше.

Спустя пять минут нахожу Дамбо. Он лежит у баррикады, которая перекрывает Главную улицу от дома до дома. От кафе до баррикады – десять кварталов. Просто невероятно, что он смог преодолеть такое расстояние. Я опускаюсь рядом с ним на колени и проверяю пульс на шее. Громко свищу. Когда Зомби добегает до нас, он задыхается и еле держится на ногах. И Констанс задыхается, только ее изнеможение – игра.

– Черт, как он сюда добрался? – громко вопрошает Зомби и озирается по сторонам.

– Единственным доступным для него способом, – отвечаю я. – Ползком.

34

Зомби не спрашивает, зачем Дамбо с пулей в спине прополз десять кварталов, невзирая на дикую боль. Не спрашивает, потому что знает ответ. Дамбо не спасался и не искал помощи, Дамбо разыскивал своего сержанта. Это окончательно подкосило Зомби. Он валится спиной на баррикаду, запрокидывает лицо к небу и судорожно глотает ртом воздух. Потерял, нашел, мертвый, живой. Все повторяется по кругу, и от этого не убежать, не спрятаться. Зомби закрывает глаза и ждет, когда восстановится дыхание и успокоится сердце. Короткая передышка перед следующим кругом, перед очередной смертью и новой потерей.

Мне хочется сказать ему, что так было всегда. Мы выносим невыносимое, терпим нестерпимое. Мы делаем то, что должны, пока не погибнем.

Сажусь на корточки возле Дамбо и задираю его рубашку. Бинты намокли, тампон под повязкой пропитался кровью. Если он не истек кровью раньше, то сейчас истекает точно. Прижимаю ладонь к посеревшей щеке. Кожа холодная, но я проникаю глубже, я проникаю в Дамбо. Констанс стоит рядом и наблюдает. Она знает, чем я занимаюсь.

– Еще есть шансы? – спрашивает она.

Дамбо чувствует меня. У него вздрагивают веки, он разжимает губы и делает выдох. В тающих сумерках его сознания – вопрос и острая нужда. «Куда ты, туда и я».

– Зомби, – тихо говорю я, – скажи ему что-нибудь.

Чтобы Дамбо выжил, ему нужно перелить кровь. Переливания не будет. Но он не за этим, изнывая от боли, полз десять кварталов. Не ради этого продержался так долго.

– Скажи ему, что у него получилось. Скажи ему, что он нашел тебя, Зомби.

Над черным бесконечным горизонтом – проблески света. В этом свете сердце находит то, что искало. В этом свете Дамбо идет туда, куда направляется его любимый Зомби. В этом свете мальчик по имени Бен Пэриш находит свою младшую сестру. В этом свете Марика спасает маленькую девочку, которую все зовут Чашкой. В этом свете выполняют обещанное, сбываются мечты и возвращается время.

И голос Зомби уносит Дамбо к этому свету:

– Ты сделал это, рядовой. Ты нашел меня.

Тьма отступает. Нет больше бесконечного падения во мрак. Я ощутила, как душа Дамбо разрывает горизонт, и все вокруг стало светом.

Потерял, нашел, и все только свет.

III

День третий

35

Зомби

Я не оставлю Дамбо гнить у баррикады. Не отдам крысам, воронам и мясным мухам. И не сожгу. Я не оставлю его стервятникам и падальщикам.

Я выкопаю для него могилу в промерзшей, неподатливой земле. И положу в могилу аптечку, но не винтовку. Дамбо не убивал людей, он их лечил. Он дважды спас мне жизнь. Нет, трижды. Забыл посчитать эпизод в Дейтоне, когда он подсказал Рингер, куда стрелять, чтобы случайно меня не убить.

Вся баррикада утыкана выцветшими флажками. Я украшу ими могилу Дамбо. Ткань выцветет добела. Дерево сгниет. Или, если Уокеру не удастся взорвать корабль-носитель, бомбы не оставят следа и от флажков, и от могилы, и от Дамбо.

Потом земля придет в себя, и моего друга укроет одеяло из ярко-зеленой травы.

– Зомби, у нас нет времени, – напоминает Рингер.

– На это – есть.

Она не спорит. Уверен, она могла бы найти дюжину аргументов, но Рингер оставляет их при себе.

Заканчиваю уже после полудня. Господи, какой же прекрасный выдался день. Мы сидим возле свежей могилы. Я делюсь с ними остатками протеиновых батончиков. Рингер аккуратно откусывает несколько раз и кладет оставшееся в карман куртки.

– Кролик? – спрашиваю я.

Рингер мычит в ответ. Женщина по имени Констанс сжирает свой батончик целиком. Кстати, о кроликах. Она стреляет глазами в точности как кролик, и нос у нее подрагивает, словно она вынюхивает опасность. Рядом с ней лежит винтовка Дамбо. Сначала она отказалась ее взять. Заявила, что у нее проблемы с оружием. Неужели? Как же она умудрилась продержаться так долго?

И еще одна странность: священник-глушитель, как раз перед тем, как Констанс разнесла ему голову из моего пистолета, тоже произнес нечто подобное.

– Кто-нибудь хочет что-то сказать? – спрашиваю я.

– Я его почти не знала, – отвечает Рингер.

– А я не знала вообще, – говорит Констанс, но потом, наверное, понимает, что это прозвучало грубо, и добавляет: – Бедняжка.

– Он был из Питтсбурга. Болел за «Пэкерсов». Любил видеоигры. Он был геймером. – Я вздыхаю. Проклятье. Как мало мне о нем известно. Практически ничего. – «Call of Duty», бодерлайнер Эм-эл-джи.

– Какая ирония, – говорит Рингер.

– Уверена, он был очень милым мальчиком, – вставляет Констанс.

Я мотаю головой.

– Я даже не знал его настоящего имени. – Потом смотрю на Рингер. – Теперь остались только ты и я.

– О чем ты?

– Пятьдесят третье отделение. Мы последние. – Я щелкаю пальцами. – Черт, забыл Наггетса. Значит, трое. Кто мог такое представить? Что нас останется только трое? Что ж, я бы поставил все деньги на тебя. Хотя деньги больше ничего не значат, как и мое мнение. А на себя не поставил бы. Ни цента. Я уже столько раз должен был умереть, что со счета сбился.

– У тебя особое предназначение. – Констанс наклоняется ближе и тычет пальцем мне в грудь. – Для тебя в его плане отведено особое место.

– В чьем? Воша?

– Бога! – Констанс смотрит на Рингер, а потом снова на меня. – Особое место для всех нас.

Я смотрю на горку свежей земли:

– А у него какое было предназначение? Какое место ему уготовил Бог? Принять на себя мою пулю, чтобы я выжил и выполнил свое предназначение, каким бы оно ни было?

– Думаю, ты прав, Зомби, – говорит Рингер. – Никакого смысла в этом нет. Просто везение.

– Верно. Везение. Дамбо не повезло. А мне – наоборот. Например, повезло случайно упасть в яму, где пряталась Констанс, а потом и ты случайно набрела на нас.

– Да. Типа этого, – с непроницаемым лицом отвечает Рингер.

– Расскажи мне о шансах на удачу. Ты знаешь, как они выпадают, Рингер?

– И как же они выпадают, Зомби? – Голос у нее тоже ровный и невыразительный.

– Как в кино, когда герой попадает в безвыходное положение. Ты понимаешь, о чем я. Момент, когда качаешь головой и уходишь в отказ. Но вдруг в последнюю секунду появляются герои, а гады превращаются в полных придурков. Их всех убивают, и неприятностям конец. В реальном мире так не бывает.

– Это кино, Зомби, – очень спокойно говорит Рингер.

Она знает, к чему идет дело. Знает. Я в жизни не встречал никого умнее Рингер. И страшнее. Что-то в этой девчонке пугает меня до чертиков. Причем пугало всегда, с того самого дня, когда я впервые увидел ее в лагере. Она стояла на плацу со всеми и смотрела, как я отжимался на костяшках, пока под кулаками не растеклась лужа крови. Кажется, что она одним взглядом может выпотрошить тебя, как рыбу на кухонной доске. И холод. Но не такой, как в холодильнике, и не холод всех задолбавшей зимы. Нет. Это холод сухого льда. Холод, который обжигает.

– Ах, кино! – негромко восклицает Констанс. – Как же я скучаю по кино!

С меня хватит. Мое терпение кончилось. Я поднимаю пистолет и целюсь ей в голову:

– Тронешь винтовку – я тебя убью. Только шевельнись, и ты труп.

36

У Констанс отвисает челюсть. Она прижимает ладони к груди. Хочет что-то сказать, но я упреждающе поднимаю руку.

– И молчи. Скажешь хоть слово – умрешь. – Потом обращаюсь к Рингер, но смотрю при этом на Констанс. – А теперь колись: кто она такая?

– Зомби, я тебе уже говорила…

– Ты эксперт по многим вопросам, Рингер, но врать не умеешь. Что-то здесь не так. Скажи мне что, и я ее не убью.

– Я сказала правду. Ты можешь ей доверять.

– Последний человек, которому я поверил, выплеснул мне в лицо варево из кошатины.

– Не можешь поверить ей – поверь мне.

Смотрю на Рингер. Непроницаемое лицо, мертвые глаза и жгучий холод.

– Зомби, я никогда тебе не врала, – говорит она. – Без Констанс я бы не продержалась всю зиму.

– Ага, расскажи мне, как вы жили в самом очевидном укрытии на территории глушителя и при этом не замерзли насмерть, не умерли от голода, и вам не перерезали глотки. Валяй, я послушаю.

– Потому что я знаю, что надо делать.

– Чего? Как это понимать?

– Клянусь, Зомби, с ней полный порядок. Она из наших.

Пистолет дрожит. Это потому, что с рукой то же самое. Беру его двумя.

Констанс многозначительно смотрит на Рингер:

– Марика.

– Вот! – ору я. – Еще одна неувязка! Ты бы никогда не назвала ей свое имя. Никогда! Черт, ты бы даже мне никогда не сказала!

Рингер проскальзывает между мной и Констанс. Глаза ее оживают. Лицо больше не похоже на маску. Я уже видел этот взгляд в Дейтоне, когда она, отчаянно меня убеждая, прошептала: «Бен, Пятая волна – это мы».

– Откуда ты знаешь, что она из наших? – спрашиваю я. Скорее, молю. – Откуда?

– Я жива, вот откуда, – отвечает Рингер и протягивает руку.

Наиболее безопасный способ – для меня, для Рингер, для всех, кого я оставил в конспиративном доме – не слушать ее и убить чужачку. У меня нет выбора. Это снимает с меня ответственность. Никто не посмеет обвинить меня в том, что я действовал по правилам, которые установил враг.

– Отойди в сторону, Рингер.

Она мотает головой, и челка раскачивается в такт.

– Этого не будет, сержант.

Темные немигающие глаза, плотно сжатый рот, все ее тело тянется ко мне, пока ее ладонь ждет, когда я отдам трясущийся в моих руках пистолет. Я бы всем рискнул ради ее спасения, и, будь я проклят, она бы сделала то же самое для меня.

Иные выпустили в мир несколько видов инвазированных и глушителей. Я чувствую чужого в себе. Он разрывает мою душу надвое. И для этого им было незачем лететь к Земле несметное число световых лет. Чужой всегда был там, внутри меня. Внутренний глушитель.

– Что с нами творится, Рингер?

Она кивает, она точно знает, кто я и откуда. Она всегда это знала.

– У нас еще есть выбор, Зомби, – отвечает Рингер. – Они хотят заставить нас поверить, будто его нет, но это ложь. Самая большая их ложь.

– Я – человек, – скулит Констанс у нее за спиной.

«Этим все и кончится. Такими будут последние слова последнего человека».

Я – человек.

– Я больше не понимаю, что это значит, – говорю я Рингер, себе, никому вообще.

Но все-таки кладу пистолет в протянутую ладонь Рингер.

37

Сэм

Входная дверь распахнулась, и в дом влетела Кэсси с винтовкой.

– Сэм! Скорее, буди Эвана. Кто-то…

Он не стал ждать продолжения и сразу помчался по коридору в комнату Эвана. Сэм не сомневался – Зомби вернулся.

Эван не спал, он сидел на кровати и смотрел в потолок.

– Что случилось, Сэм?

– Зомби вернулся.

Эван встряхнул головой. Не может быть! Потом он встал, схватил винтовку и пошел за Сэмом в гостиную.

А там Кэсси:

– Что значит – Дамбо больше нет?

С нею в комнате находились Зомби, Рингер и какая-то женщина. Дамбо не было. И Чашки тоже.

– Он мертв, – ответила Рингер.

– И Чашка тоже? – спросил Сэм.

Рингер кивнула. Чашка тоже.

– Кто это? – спросил вставший за Сэмом Эван Уокер.

Он имел в виду незнакомку, женщину постарше годами, со светлыми волосами и приятным лицом. Она была примерно того же возраста, что и мама Сэма, когда та умерла.

– Она со мной, – ответила Рингер. – Все в порядке.

Женщина посмотрела на Сэма и улыбнулась:

– Меня зовут Констанс. А ты, должно быть, Сэм. Рядовой Наггетс. Очень рада с тобой познакомиться.

И она протянула Сэму руку. Папа всегда учил, что рукопожатие должно быть крепким. «Пожимай руку уверенно, Сэм, только не сдавливай слишком сильно».

А вот улыбчивая женщина стиснула его руку очень сильно и дернула на себя. Она прижала его спиной к своей груди и обхватила рукой за шею, а потом он почувствовал ствол пистолета, прижатый к виску.

38

– Спокойно, не дергаться! – заорала женщина, перекрикивая Зомби и Кэсси. – Все должно пройти гладко и без шума!

Зомби смотрел на Рингер, Рингер – на Эвана Уокера, а Кэсси тоже смотрела на Рингер.

– Сука, – сказала сестра.

– Все оружие вон туда, – скомандовала женщина, и по ее голосу было ясно, что она продолжает улыбаться. – Бросайте у камина. Живо!

Все по очереди разоружились.

– Не трогай его, – сказала Кэсси.

– Никто не пострадает, милочка, – ответила женщина своим улыбчивым голосом. – Где еще один?

– Кто? – переспросила Кэсси.

– Человек. Здесь есть еще один. Где он?

– Я не понимаю…

– Кэсси, – заговорил Эван Уокер, но сам при этом смотрел в глаза женщине. – Приведи Меган.

Сэм увидел, как сестра одними губами сказала Уокеру: «Сделай что-нибудь».

Эван Уокер отрицательно покачал головой.

– Она не выйдет из комнаты, – сказала Кэсси.

– Возможно, она передумает, если ты ей скажешь, что я собираюсь вышибить твоему брату мозги.

Бледное лицо Зомби было перепачкано засохшей кровью, и он был действительно похож на зомби.

– Этого не будет, – сказал он. – И что дальше?

– Дальше она убьет Наггетса и всех по очереди, пока не придет Меган, – ответила Рингер. – Поверь мне в этом, Зомби.

– О да, – подхватила Кэсси. – Отличная идея. Давайте все доверимся Рингер.

– Она пришла не убивать, – сказала Рингер. – Но будет, если потребуется. Скажи им, Констанс.

– Ты пришла за мной, – подал голос Эван Уокер. – Я прав?

– Сначала – девчонка, – сказала Констанс. – Потом потолкуем.

– Это здорово, – откликнулась Кэсси. – Люблю разговоры разговаривать. Но, может, сначала отпустишь моего брата?.. А на его место встану я?

Кэсси подняла руки и нацепила фальшивую улыбку. Это была плохая фальшивая улыбка. По Кэсси всегда было видно, когда она притворяется. Фальшивая улыбка у нее была не приятная, а, наоборот, как будто ее вот-вот вырвет.

Рука женщины пережала ему трахею, как железным прутом, и стало трудно дышать, а еще кое-что давило ему на поясницу. Его особый секрет. Никто о нем не знал, ни Зомби, ни даже Кэсси. И эта женщина тем более не знала.

Сэм сунул руку за спину между собой и Констанс.

Он был солдатом. Он забыл алфавит, но помнил уроки ведения боя. «Отделение превыше Бога». Вот чему его учили. Он смутно помнил мамино лицо, но хорошо знал лица бойцов из своего отделения. Дамбо и Чашка, Кекс, Умпа и Кремень. Его отделение. Его братья и сестры. Он не мог вспомнить, в какой школе учился и как выглядела улица, на которой он жил. Все это и еще сотни навсегда ушедших жизненных впечатлений больше не значили ничего. Теперь имело значение только одно. Его отделение орет во всю глотку на полигоне и полосе препятствий: «Без пощады!»

– У вас пятнадцать секунд, – предупредила державшая его женщина. – Не заставляйте меня считать. Это так мелодраматично.

Затем пистолет оказался у него в руке, и он ни секунды не колебался. Он знал, что делать. Он был солдатом.

Сэм выстрелил, пистолет подпрыгнул, он даже чуть его не выронил. Пуля попала ей в живот, вышла из спины и впилась в пыльную диванную подушку. В небольшом помещении выстрел прозвучал очень громко. Закричала Кэсси – ей на миг показалось, что выстрелила Констанс.

Но женщина не упала и не отпустила его, однако хватку все же ослабила. Сэм услышал очень-очень тихий вздох, а потом, он даже глазом моргнуть не успел, Рингер полетела через журнальный столик. Ее кулак чиркнул по щеке Сэма и врезался в голову Констанс. И в следующую секунду рука, которую ему не было видно, наконец отпустила Сэма. Он споткнулся, сестра бросилась к нему, но он, держа по-прежнему пистолет, повернулся к ней спиной. Рингер сбила Констанс с ног, подбросила ее вверх, как лесоруб – полено, и грохнула о журнальный столик. Тот распался, и во все стороны полетели осколки стекла, щепки и фрагменты пазла.

Констанс села. Рингер врезала ей основанием ладони в нос. Хрясь! Было слышно, как тот сломался. Кровь хлынула из открытого рта.

Чьи-то пальцы вцепились в его рубашку. Кэсси. Он вырвался. Кэсси не из его отделения. Она не понимала, что значит быть солдатом. А Сэм знал. Он точно знал, что значит быть солдатом.

«Без пощады!»

Сэм шагнул вперед по осколкам стекла и нацелил пистолет в лицо женщины. Ее окровавленный рот оскалился в улыбке. Он увидел кровь на губах и зубах и вдруг снова оказался в маминой комнате. Она умирала от чумы, Кэсси называла это «Красной смертью», а Сэм стоял подле кровати. Мама улыбалась ему окровавленным ртом, и по лицу текли кровавые слезы. Сэм увидел все это очень четко – забытое лицо в лице этой женщины.

За миг до того, как спустить курок, Сэмми Салливан вспомнил лицо своей мамы. Лицо, которое ей дали они. И пуля, которую он выпустил, понесла в себе его ярость, его гнев, она была суммой всех его потерь. Это соединило его с пулей, как серебряная пуповина. Пуля разорвала лицо Констанс в клочья, и они стали единым целым. Убийца и жертва, хищник и добыча.

39

Рингер

Меня на мгновение ослепляет кровавый фонтан, но хаб сохраняет координаты Наггетса и точное местоположение пистолета. В одну секунду его рука пуста, а в моей – пистолет.

К концу второй секунды пистолет уже нацелен в лицо Эвана Уокера.

Эван – тот, от кого зависят наши жизни. Все держится только на нем. Живой Эван – неприемлемый риск. Если я выстрелю, это может стоить мне жизни, и я это отлично понимаю. Кэсси и даже Зомби могут меня за это убить. Но у меня нет выбора. Время на исходе.

Никто из них пока этого не слышит. Но я слышу. С севера летят вертолеты. На борту ракеты «Хеллфаер» и отделение лучших снайперов Воша. Сигнал о потере Констанс может означать только одно.

– Рингер! – хрипло кричит Зомби. – Какого черта?

Справа на меня мчится маленькая фигурка. Наггетс. Бью так, чтобы не сломать ему ребра, но достаточно сильно, чтобы он оторвался от пола и улетел прямо на грудь к Салливан. Оба валятся на пол.

Все это время я держу Эвана на мушке.

– Бен, не надо, – спокойно говорит Уокер, хотя Зомби еще даже не двинулся с места. – Давай послушаем, чего она хочет.

– Ты знаешь, чего я хочу.

Понятно, что Уокер должен умереть. Это настолько очевидно, что даже Наггетс согласится, если узнает все факты. И его сестра тоже. Ладно, она может и не согласиться. Любовь не открывает глаза, она ослепляет. Этому меня научил Бритва.

– Бен! – кричит Уокер. – Не надо!

Зомби не хватается за оружие и не бросается на меня. Он очень медленно и очень уверенно делает два шага и становится между мной и Уокером.

– Извини, Рингер, – говорит он.

В это трудно поверить, но Зомби выдает свою убийственную улыбку.

– Этому не бывать, – произносит он и поднимает руки, как бы предлагая мне новую мишень.

– Зомби, ты просто не знаешь…

– Кто бы сомневался. Я ни черта не знаю.

Хоть бы на его месте был кто-то другой.

Салливан. Пусть даже Наггетс.

«Какова цена, Марика? Сколько ты готова заплатить?»

– Зомби, у нас нет времени.

– На что?

И наконец, он это слышит. Они все это слышат. Это уже звучит в пределах досягаемости людского слуха. Вертолет.

– Вот дерьмо, – выдыхает Салливан. – Что ты наделала? Что, черт возьми, ты натворила?

Я не обращаю на нее внимания. Главное – Зомби.

– Мы им не нужны, – говорю я ему. – Им нужен он. Зомби, мы не можем его отдать.

Если бы Зомби опустил голову хоть на полдюйма, мне бы этого хватило. Полдюйма – все, что мне нужно. Остальное сделает двенадцатая система.

«Прости, Зомби. Время вышло».

Срабатывает хаб. Я стреляю. Пуля попадает Зомби в бедро.

Он должен был опуститься и освободить путь для второй, но этого не происходит.

Вместо того чтобы упасть на пол, Зомби отшатывается и валится на грудь Уокера. Тот обхватывает его и удерживает на ногах или использует как живой щит. За шумом вертолетных винтов я слышу более слабый звук – шорох раскрывающегося парашюта. Потом еще один. И еще. Всего пять.

Тут до меня доходит, что я не к тому обращаюсь.

– Отпусти его, – говорю я Эвану Уокеру. Если тебя волнует судьба Кэсси – отпусти.

Но он не слушает, а у меня кончается время. Если я буду тянуть, этот пат будет стоить нам жизни.

Пятая волна приближается.

40

Эван Уокер

Этому есть только одно объяснение.

Ее прыжок через комнату. Скорость ударов, острота слуха и зрения. Откуда все это? Ответ один: Рингер усилили.

Человек получил дар.

Зачем? Почему?

Она в три шага преодолела расстояние до окна, развернулась в воздухе, выставила плечом окно и исчезла в облаке из осколков и щепок.

Кэсси тут же бросилась к нему… или к Бену, которого он поддерживал.

– Меган, – сказал Эван. – Уведи ее в подвал.

Кэсси кивнула. Она все поняла. Она схватила брата за руку и потянула в коридор.

– Нет! Я остаюсь с Зомби!

– Господи, Сэм, хватит уже…

Они выбежали. Вертолет приближался. Через разбитое окно шум двигателей напоминал накатывающие на берег волны. Но всему свое время. Он закинул Бена на плечо и, перешагнув через тело, лежавшее на обломках журнального столика, отнес его на диван. Там уложил и огляделся в поисках какой-нибудь тряпки, которой можно перевязать ногу. Толстовка мертвой женщины. Эван опустился рядом с ней на колено и разорвал ткань. Отодрал полоску от воротника до кромки и обернулся. Бен сильно побледнел, у него участилось дыхание, он был близок к шоку, но не спускал с Эвана глаз.

Пуля вошла в ногу чуть выше колена. Попади она чуть ниже, Бен навсегда остался бы хромым. Это не везение. Рингер стреляла прицельно.

– Моя ошибка. Нельзя было их сюда приводить.

– Ты не мог знать, – заверил его Эван.

Бен мотнул головой:

– Непростительно.

Он хлопнул ладонью по подушкам, и в воздух поднялось облако пыли. Бен закашлялся.

Эван посмотрел на потолок и прислушался. Сколько у них времени? Трудно сказать. Две минуты? Меньше? Он перевел взгляд на Бена.

– Подвал, – сказал тот.

Эван кивнул:

– Подвал.

Он поднял Бена с дивана и закинул себе на плечо. Где Кэсси? Пока он бежал к лестнице, голова Бена билась о его спину. Эван отнес раненого в угол и опустил на бетонный пол.

– Не жди, Уокер. – Бен кивнул в сторону тайника с оружием. – Если по-быстрому не собьешь эту птичку, о десанте уже можно будет не волноваться.

Эван снял с настенного крюка ПЗРК^[9]. Вертолет уже должен был войти в зону попадания. С тяжелым, как стальная балка, ПЗРК в руках, Эван взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Поврежденную лодыжку сводило от боли, но он не останавливался.

В коридоре было пусто. Воздух задрожал. Над домом кружил «блэкхоук». Оставить их наверху и попытаться сбить вертолет? Или отвести вниз и пусть разнесут дом?

Он бросил ПЗРК на пол.

41

Кэсси колотила в дверь кладовки и звала Меган. Когда Эван вбежал в комнату, она резко обернулась:

– Забаррикадировалась, сучка!

Он оттолкнул Кэсси в сторону и попробовал высадить дверь плечом. Та дрогнула, но не поддалась.

– Кэсси, Сэм, в подвал, живее, – скомандовал Эван.

Те выбежали из комнаты. Эван поднял здоровую ногу и ударил в середку двери. Та треснула. Еще раз. Треск. Еще. Треск. Он отступил на три шага и ударил плечом по трещине. В центре двери появилась брешь. Бен протолкнулся через нее в кладовку. Из угла на него смотрела пара расширенных от страха глаз. Эван протянул руку:

– Мы вот-вот взлетим на воздух, Меган.

Малышка затрясла головой. Она не хотела никуда уходить. Ни за что не хотела. Эван подступил вплотную; Меган сжала кулачки и начала колотить его по лицу. Она пыталась выцарапать ему глаза и вопила, будто ее били смертным боем.

Эван ухватил ее за руку и дернул. Меган врезалась ему в грудь и, пока он пятился к выходу из кладовки, со всей силы пнула коленом в пах. В кучах тряпья и одежды валялся плюшевый мишка.

– Капитан!

Эван подобрал мишку:

– Порядок, он у меня.

Ровно через две минуты двадцать две секунды после этого дом поразила первая ракета.