Текст книги "Ночная атака"

Автор книги: Ричард Вудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

IV

Спустя примерно сутки, в половине двенадцатого вечера 15 августа 1801 года, собранные со всех судов шлюпки покачивались на волне у борта «Медузы». Вся эскадра расположилась вокруг них посредине Канала, восточнее отмели Варн, в лиге мористее Булони. Ночь была безлунной и темной. С запада шла небольшая зыбь, а с востока дул легкий бриз, доносивший приятный запах суши – признаки приближавшегося, но еще далекого шторма в Атлантике. Прилив был на подъеме, и приливо-отливное течение направлялось на северо-восток, мимо Булони, причем скорость его у французского берега была значительно больше, чем у противоположного ему английского берега.

Отряд Сомервиля начал движение, соединив свои шлюпки длинными линями для того, чтобы не разбрестись во время перехода. Вслед за ними последовали шлюпки Паркера, Котгрейва и Джоунза. Отряды Конна и Дринкуотера, укомплектованные баркасами с верфей Чатема и Ширнесса, каждый из которых нес по мортире, двинулись следом.

– Держитесь ближе к Сомервилю, капитан Конн. Удачи! – донесся до Дринкуотера голос Нельсона, с его восточно-английским акцентом и характерной пронзительностью.

– Будет сделано, милорд. Спасибо! – ответил Конн. Для отходившего последним отряда Дринкуотера с борта «Медузы» не последовало никаких слов – ни указаний, ни ободрений. Коммандер Натаниэль Дринкуотер принял это безразличие близко к сердцу – как если бы его участие в операции считалось незначительным, а его самого уже забыли.

Сидя на корме большого баркаса, Дринкуотер размышлял над своей неудачей. Умалчивание при докладе факта усиления французской обороны было бы прямым нарушением его долга, а косвенные предположения о его трусости представлялись ему верхом несправедливости. Но внутреннее убеждение в том, что дела пойдут плохо, не придавало избытка энтузиазма, и Дринкуотер пожалел о своей откровенности в разговоре с Конном. Двусмысленное начало разговора заставило Дринкуотера подумать о том, что тот разделяет его опасения… Но сейчас уже ничего нельзя было исправить, следовало только избежать любой возможности подобных обвинений во время атаки. Из этого вытекал простой факт, что он должен быть в гуще боя для того, чтобы ни у кого не было ни малейших сомнений в его решимости. Он послал Килхэмптона на нос наблюдать за шедшими впереди шлюпками, а сам присел на место кормового крючкового рядом с Трегембо и бомбардиром, который с двумя своими подчиненными составлял расчет орудия. Вслед за баркасом Дринкуотера следовали остальные четыре шлюпки его отряда. Хотя они отошли еще и не далеко, но темная ночь скрыла уже все признаки присутствия «Медузы» и других судов.

– Дело может обернуться чертовски плохо для нас, – пробормотал Дринкуотер, опуская подзорную трубу, и тут же пожалел о своем высказывании вслух.

– Вы знаете, где мы находимся, сэр? – голос из темноты принадлежал бомбардиру, лицо которого едва виднелось в темноте. Оно выражало недоумение несведущего человека – как, каким образом они находили путь в этой темноте. Вырвавшийся у этого человека нервный вопрос вызвал смешок у Дринкуотера, но он, вместо того, чтобы подбодрить того, просто приоткрыл на несколько мгновений створки фонаря и осветил компас, лежавший в своем ящичке на рыбинсах баркаса.

– Угу, – вздохнул бомбардир, ничего не поняв.

– Мистер Кью, вы наблюдаете передние шлюпки? – позвал Дринкуотер.

– С трудом, сэр.

Дринкуотер хмыкнул и посмотрел назад, где едва белела следовавшая за ним шлюпка его отряда. Ритмические взмахи весел и негромкое поскрипывание уключин сопровождалось сдержанными хэканиями гребцов. Время от времени вода фосфоресцировала при погружении весел, а вид склонявшихся взад-вперед фигур действовал усыпляющее на тех, кто наблюдал за ними. Размышления Дринкуотера возвращались вновь и вновь к совету на борту «Медузы».

Действительно ли Нельсон косо посмотрел на него, или он сам себе вообразил это? Конечно, их первая встреча в Грейт-Ярмуте была неудачной, но это недоразумение было выяснено. Более того, его поведение в бою при Копенгагене привлекло внимание Нельсона, и тот рекомендовал командующему продвинуть Дринкуотера по службе. Однако неприятное замечание Конна заставило Дринкуотера думать, что его оценка готовности французов к обороне была принята не за профессиональное суждение, а за проявление недостаточной личной храбрости.

Множество людей со временем теряют вкус к риску, а порой и самообладание при наступающей опасности. Дринкуотер был самым старшим среди остальных коммандеров, что еще больше подчеркивалось его старомодным париком, ветхим обмундированием и следами ранений. Это не оставалось незамеченным его юными коллегами. Конн, Паркер, Сомервиль, да и остальные, рвались в бой как щенки, и это придется учитывать в данных обстоятельствах, как, впрочем, и всегда в его несправедливой и непостижимой жизни. На этом месте его философических размышлений голос Килхэмптона вернул его к реальности:

– Сэр! Я не наблюдаю шлюпок впереди!

– Черт побери! – выругался Дринкуотер и наклонился с фонарем, чтобы проверить курс по компасу. Они уклонились на два румба вправо от намеченного курса. Какого дьявола он углубился в свои нелепые размышления?

– Трегембо, возьмите левее!

– Есть взять левее, сэр! – отрепетовал команду старшина-рулевой, и шлюпка слегка накренилась при повороте.

Дринкуотер взглянул назад. Потерять контакт с Конном было достаточно плохо само по себе, но растерять свои собственные шлюпки было бы непростительно! Белесая полоска продолжала держаться по корме и он увидел, что она также меняет курс, следуя ему в кильватер.

– Одерживай! – облегченно сказал Дринкуотер. – Так держать!

Баркас продолжал движение, и через несколько минут Дринкуотер расслабился, услышав доклад Килхэмптона о том, что он заметил что-то впереди, подтвердив вскоре, что он видит транец шлюпки. Но его облегчение длилось недолго, так как они быстро догнали незнакомца и увидели, что он лежал в дрейфе. Никого больше не было видно.

– Что это за шлюпка? – окликнул их Дринкуотер приглушенным голосом.

– Номер три из отряда капитана Сомервиля. А кто вы… сэр? – ответивший голос звучал юно и неуверенно, но их шлюпка набрала ход, удерживаясь на траверзе во время переговоров.

– Говорите, что вы из отряда Сомервиля? – удивленно переспросил Дринкуотер.

– Вы капитан Дринкуотер?

– Да. А вы мистер Фицуильям?

– Так точно, сэр.

– Вы потеряли контакт со впереди идущей шлюпкой, мистер Фицуильям?

– Э… полагаю, что так, сэр. Наш линь оборвался. Подросток был явно перепуган последствиями постигшей его неудачи.

– Очень хорошо, мистер Фицуильям. Продолжайте удерживать позицию на моем правом траверзе.

– На вашем правом траверзе, так точно, сэр, – с облегчением ответил кадет.

Теперь Дринкуотер постоянно следил за компасом и поглядывал на часы. Так продолжалось четверть часа, и затем всякая неопределенность внезапно закончилась, когда они увидели яркий огонь впереди на расстоянии порядка семи кабельтовых. Этот огонь сопровождался вспышками выстрелов мортир и ручного оружия. Дринкуотер предположил, что отряды Конна и Паркера достигли линии стоявших на якорях французских судов. Грохот и треск выстрелов далеко разносился над поверхностью воды. Ответный огонь защитников впечатлял своей яростью и интенсивностью. Не успел еще Дринкуотер полностью оценить ситуацию, как впереди раздался всплеск, и мимо них с воем пронеслось ядро, отрикошетившее от воды.

– Навались, парни, – заревел Дринкуотер. – Гребите слаженно, мальчики. Вот так, прекрасно, в том же темпе, молодцы, – приговаривал он, сосредотачивая их мысли только на их тяжелой работе.

До них уже доносились крики, и по мере продвижения начали неясно вырисовываться фигуры сражавшихся воинов. Шлюпки Конна удерживались веслами на месте, а другие, предположительно Паркера, уже сгрудились у корпуса элегантного корвета и других близлежащих судов. Дринкуотер уже мог различить фигурки людей, стремившихся наверх в попытке достичь палубы корвета, скопившихся на русленях, размахивавших пиками и абордажными саблями. Среди карабкавшихся людей изредка вспыхивали огоньки выстрелов, а со стороны оборонявшихся раздавались размеренные залпы французских стрелков или морских пехотинцев.

– Приготовиться к стрельбе! – приказал Дринкуотер артиллеристам, дав знак Трегембо прекратить греблю. Баркас остановился, Килхэмптон пробрался к корме и стал руководить гребцами, поворачивая шлюпку в направлении цели стрельбы. Шлюпки Дринкуотера, также как и Конна, должны были держаться в стороне и стрелять бомбами поверх голов атакующих, главным образом для того, чтобы отсечь поступление подкреплений с берега. Они уже опоздали к началу штурма, и этот факт, без сомнения, будет свидетельствовать не в его пользу в случае, если дела пойдут в соответствии с самыми мрачными прогнозами Дринкуотера.

Бомбардир выразил удовлетворение с положением шлюпки, и мгновение спустя с грохотом и содроганием баркаса мортира выстрелила свою первую бомбу высоко в небо. Слабый красноватый след горящей дистанционной трубки обозначал траекторию её полета, пока она не упала несколько позади сверкающей огнями выстрелов линии основного противоборства.

После кратковременного ослепления, которое последовало вслед за вспышкой при выстреле мортиры, Дринкуотер обратил внимание на находившуюся рядом шлюпку Фицуильяма. Пока артиллеристы тщательно приготавливали орудие к следующему выстрелу, он возвысил голос, указывая рукой направление:

– Мистер Фицуильям! Ваше место там! Следуйте вперед без промедления и поддержите атакующих!

Ответ кадета утонул в грохоте выстрела мортиры со второго баркаса отряда Дринкуотера. Один за другим остальные шлюпки занимали позиции и приступали к бомбардировке. Наблюдая продвижение шлюпки Фицуильяма, ясно видимой на фоне ружейного огня, Дринкуотер поднял подзорную трубу и обозрел окрестности, оценивая ситуацию. Килхэмптон руководил действиями гребцов для удержания необходимой позиции на сильном северо-восточном течении, как и предвидел Дринкуотер. Но для выстрела необходимо было разворачиваться поперек течения, поэтому темп стрельбы был невысок. Более того, в результате постоянного маневрирования и действия течения их постепенно сносило все ближе и ближе к месту боя. Тяжелый баркас Дринкуотера подносило к бригу-корвету, вокруг которого сгрудилась масса британских шлюпок. Было ясно, что атакующие пока не добились успеха в овладении его палубой, что подтверждалось не только оживленной ружейной стрельбой солдат и морских пехотинцев, но и эпизодическими выстрелами бортовых пушек француза. До Дринкуотера доносились выкрики, стоны, проклятия, треск выстрелов ручного оружия, шум и гам рукопашной схватки. Он заметил наличие абордажных сетей на корвете, протянувшихся от бортовых релингов до нижних реев. Атакующим британцам не удавалось преодолеть эту оборонительную сеть. Ожидая очередного выстрела своей мортиры, Дринкуотер с ужасом увидел, как шлюпка Фицуильяма попала под картечный залп. На его глазах суденышко, наполненное месивом из разбитых весел и кусков обшивки, потеряло управление, а вопли раненых пронзали ночь до тех пор, пока его не сдрейфовало дальше к северу. Боже милостивый, он же сам послал этого ребенка в кромешный ад!

Мгновением позже воздух вокруг наполнился смертоносным жужжанием и воем снарядов. Баркас содрогнулся от удара ядра, а картечь вспенила воду вокруг.

– Проклятые французы! – вскричал один из матросов, и, выпустив валёк из рук, схватился ладонью за поврежденное предплечье. Потеря весла была предотвращена Килхэмптоном, который схватил его, пока раненый отчаянно всхлипывал, проклиная свое невезение.

– Дьявольщина! – снова выругался Дринкуотер, ощутив ногами отдачу от выстрела собственной мортиры. Вслед за этим он заметил, что сквозь рыбинсы начала проступать вода. – Мистер Кью, перевяжите этого человека и велите ему заткнуться! Осмотреть корпус на предмет поступления воды! Заделывайте щели в обшивке шейными платками! Ну же, живей, парни!

Пока матросы проверяли обшивку и затыкали замеченные фонтанчики воды своими шейными платками, а баркас, потеряв управление, медленно разворачивался на месте, Дринкуотер осмотрелся. Он заметил, что бой, подобный тому, что происходил на корвете, имел место и на судне, стоявшем севернее. С юга также доносились звуки схватки, но он не мог ничего разглядеть, так как течение уносило их прочь. Вспышки ружейных выстрелов британцев виднелись повсюду, но они были нестройными, и в них отсутствовала сплоченность, необходимая для выполнения поставленной задачи. Оглядев поле боя подзорной трубой, Дринкуотер убедился, что ничего похожего на массированную атаку, запланированную Нельсоном, не происходило; все выглядело как-то нерешительно и бестолково. Где же, черт побери, остальные британские шлюпки?

До него донеслись сдержанные проклятия, и Дринкуотер опустил подзорную трубу.

– В чем дело? – рявкнул он.

– Мортира растрескалась, сэр, – послышался голос бомбардира. – Боюсь, что наш последний выстрел уже прозвучал.

– Ну, и слава богу, – ответил Дринкуотер, сложив подзорную трубу одним резким движением. – Наконец-то мы сможем сделать что-нибудь полезное.

Заметив, что Килхэмптон пробирался с носа в сторону кормы, тщательно проверяя заделку пробоин, Дринкуотер спросил:

– Ну как, мы в состоянии продолжить выполнение нашей задачи?

– Вне всякого сомнения, сэр. Но у нас в носу один убит и Беллингс ранен.

– Кто убит?

– Это Джеймсон, сэр, – отозвался кто-то из темноты. – Выкинуть его за борт?

– Да, будьте любезны. Беллингс, перебирайся на корму – мистер Кью осмотрит твою рану.

– Я в порядке, сэр…

– Делай, что тебе приказано, – оборвал его Дринкуотер.

– Есть, сэр.

Пока люди перемещались, коммандер пристально всматривался на север. Что-то привлекло его внимание, отчего-то сильнее забилось сердце. Тем временем все в шлюпке заняли свои места, и гребцы приготовились выполнять свою нелегкую работу. Он приказал Трегембо начать движение и положить руль лево на борт, уводя шлюпку в сторону от места схватки.

Через пять минут они наткнулись на шлюпку Фицуильяма. Получив прямое попадание двух зарядов картечи, она неуклюже покачивалась на волне, полузатопленная, с разбитыми веслами, с лежавшими вперемешку убитыми и ранеными членами экипажа. Даже в темноте Дринкуотер смог различить черты смертельно бледного лица юного кадета, которого бережно перенесли в шлюпку Дринкуотера и положили на мокрые рыбинсы в кормовой части баркаса. Только пять или шесть матросов сумели самостоятельно перебраться вслед за своим юным командиром. Приказав оставшимся раненым по возможности выгребать против течения, Дринкуотер развернул свой баркас.

– А теперь всем навалиться! – резко скомандовал он. – Трегембо, подведи меня прямо к борту этого проклятого корвета! Всем не занятым в гребле заменить подсыпку и заряды в ружьях!

Шлюпка Фицуильяма входила в состав атакующих сил, и та горстка вооруженных людей, которую взял с собой Дринкуотер, могла послужить ценным подспорьем для его собственной команды. Приказав трем, ставшим «безлошадными», артиллеристам использовать свои кортики, он предупредил гребцов – как только ввяжемся в драку, поддерживать своих коллег. Минут через двадцать он вернулся на позицию, с которой остальные шлюпки его отряда продолжали обстреливать врага. Собрав все шлюпки вокруг себя, Дринкуотер распорядился следовать к ближайшему французскому судну, которое представлялось ключевым узлом обороны противника в этом месте.

– Я намерен увести это судно, – сказал всем Дринкуотер с уверенностью, которой он сам в душе не чувствовал, а лишь повиновался суровым требованиям службы.

V

Когда они приблизились к месту боя, стало ясно, что атака полностью провалилась. Плавсредства Конна были разобщены, хотя и продолжали швырять бомбы поверх кордона из канонерок и корветов, ошвартованных с внешней стороны головы булонского мола. Британские шлюпки в центре всего этого действа, которые Дринкуотер опознал как принадлежавшие к отряду Паркера, находились в жалком виде. Он миновал несколько шлюпок, бесцельно дрейфующих по воде с изнуренными и ранеными людьми. На одной из них вырисовывалась фигура человека, нелепо пытавшегося грести одним веслом. Несколько человек барахтались в воде, взывая о помощи. Дринкуотер приказал одному из своих баркасов подобрать столько несчастных, сколько сможет, а сам устремился туда, где несколько шлюпок еще стояли у бортов корвета и большого chasse-maree [3*], ошвартованного к корме корвета.

Было очевидно, что подготовленность и ярость обороны превозмогла атакующую силу, так как при виде приближавшегося отряда Дринкуотера раздался громкий возглас qui vive [4*], и сразу началась ружейная пальба со всего борта корвета. Вслед за ней последовал орудийный залп, который не задел баркас Дринкуотера, но третья следовавшая за ним шлюпка попала под удар. Ядро разворотило её носовую часть, и она пошла ко дну в течение пары минут. Дринкуотеру показалось, что в британских шлюпках у борта корвета не было никого, кроме раненых и убитых, настолько интенсивным был огонь французов.

Стало совершенно ясно, что дальнейшее продолжение атаки не приведет к положительному исходу. Их единственным долгом осталась попытка спасти раненых. Пока французы перезаряжали, Дринкуотер встал и прокричал Килхэмптону:

– Разворачивайся, Джеймс!

Приблизившись к следовавшим за ним баркасам, он сложил руки рупором и отдал приказ произвести залп из мортир и ружей, затем отходить, оказав посильную помощь находившимся в воде. Бардака этой ночью было достаточно для того, чтобы у него не возникло тщеславного желания послать своих людей на верную гибель. Дринкуотер не заметил, что своим приближением он отвлек внимание французов от британских шлюпок у борта корвета. Воспользовавшись этим, они обрубили швартовы, и течение понесло их прочь от этого ада. Команда Дринкуотера занималась спасением людей из разбитой шлюпки, перетаскивая их через свой планширь. Пули градом сыпались в окружавшую их воду, над головами с ревом пролетали ядра, заставляя их невольно вздрагивать и приседать. Но теперь течение стало их союзником, их проносило вдоль французского кордона, и ружейный огонь с других судов стал ослабевать.

Баркас Дринкуотера к этому времени был опасно перегружен. Он сам вытаскивал из воды очередного человека, когда Килхэмптон заорал:

– Сэр! Под кормой люггера!

Услышав этот отчаянный тревожный возглас, Дринкуотер повернулся и выпустил из рук вытаскиваемого моряка. Тот перевалился через планширь и упал на рыбинсы рядом с Фицуильямом, тяжело дыша и издавая стоны пополам с проклятиями.

В этот момент их проносило мимо большого chasse-maree. Его борт был настолько близок, что Дринкуотер отчетливо различал вант-путенсы, идущие от борта к его широким русленям, юферсы и талрепа вант, исчезавших наверху в непроглядной тьме. Этот осмотр занял у него только миг, и в следующее мгновение он услышал шипение воды, разрезаемой носом широкой плоскодонной лодки, и заметил слабый блеск лопастей весел: контратака, черт побери!

– Внимание, парни! – закричал Дринкуотер. – Приближается противник!

Сразу после этого поднялся многоголосый крик, сопровождаемый треском сталкивавшихся весел. Приблизившаяся плоскодонка нанесла своим внушительным штевнем скользящий удар по борту баркаса такой силы, что люди в нем не смогли удержаться на ногах. Их развернуло, и оба плавсредства валетом прижались друг к другу бортами. В следующий миг люди Дринкуотера отчаянно сражались не на жизнь, а на смерть.

Когда Дринкуотер доставал людей из воды, он сдвинул свою саблю за спину, и теперь не имел времени выхватить его, чтобы отразить выпад нацеленной на него абордажной пики. Он отшатнулся и упал на спину к ногам Трегембо. Тот вытащил румпель из головки баллера руля и стал действовать этим импровизированным орудием, нанеся им скользящий удар по руке нападавшего.

Французский моряк закричал от боли и выпустил пику из размозженной руки. Дринкуотер откатился в сторону и поднялся на ноги, с трудом удерживая равновесие на сильно раскачивающемся под прыжками атакующих французов баркасе. Он обнажил саблю. Скрежет клинка о позолоченный медный обод ножен наполнил его свирепой решимостью. Он всадил лезвие в бок одного из французов, провернул и выдернул, оставив несчастного корчиться в агонии.

Когда тот упал, вспышка пистолетного выстрела на мгновение ослепила Дринкуотера.

– Осторожнее, сэр, там юный джентльмен, – крикнул Трегембо, когда Дринкуотер запнулся о маленькое, неподвижное тело Фицуильяма, наполовину высовывавшееся из-под кормовой банкетки.

– Héla! [5*]

Дринкуотер быстро осмотрелся, его зрение восстановилось. На более высоком планшире плоскодонки балансировал французский офицер.

Даже в темноте его поза выражала победный триумф. С холодной яростью Дринкуотер первым нанес удар по клинку француза. Столкновение клинков подсказало ему, что его оппонент был опытным фехтовальщиком – сабля противника не дрогнула под его ударом. Француз сделал выпад, и Дринкуотер почувствовал, что его правое плечо задето. Он быстро уклонился, приседая, в то время как клинок оппонента рвал ткань его мундира, затем рванулся вверх со всей силой, рассчитывая, что тот не успеет восстановить равновесие. Но француз был слишком ловок для Дринкуотера и быстро отскочил назад.

Шлюпки колыхались на волне и бились друг о друга. Баркас представлял собой бурлящую массу сражающихся людей, пространство было заполнено проклятьями, криками, воплями и стонами. Дринкуотер не имел ни малейшего понятия, какая сторона одерживала верх.

Где Килхэмптон? Где Трегембо? Где же, черт побери, остальные его шлюпки? Какое-то мгновенье Дринкуотер колебался, раздираемый между необходимостью собственного выживания и ответственностью морского офицера, командовавшего отрядом мортирных баркасов. В этот момент он расслабился, потеряв инстинкты бойца – взамен он представлял себе оправдание своих ошибок, последствия опрометчивости Нельсона и неустойчивые взаимоотношения с адмиралом. Ему привиделись собственные успехи и неудачи: бледное лицо раненого Фицпатрика, округлые линии живота беременной жены, и снова – полнейшее безумие этой дурацкой ночной атаки.

Тут же внутренний голос вернул его к опасной действительности. Французский офицер, восстановив дыхание и равновесие, оттолкнулся от планширя своей плоскодонки и вновь бросился в атаку с явным намерением убить Дринкуотера и уничтожить вместе с ним боевой дух британской команды. Дринкуотер заметил нападавшего и отпрянул в сторону, но не успел – клинок француза вторично попал в правое плечо, вонзившись полностью до эфеса.

Когда французский офицер упал на него, то всё, что мог сделать Дринкуотер – это продолжать сжимать свою саблю до тех пор, пока рука подчинялась ему. Он падал навзничь, и вместе с ним его оппонент. Их совместное падение завершилось на чьём-то теле, распростертом поперек противоположного планширя. Дринкуотер почувствовал, как падение вышибло воздух из его легких, а жгучая боль в плече заставила его судорожно всхлипнуть. Последнее, что увидел Дринкуотер, прежде чем потерять сознание от болевого шока – кончик своего клинка, выходившего из поясницы противника.

__________________________