Текст книги "Похищение кислого лимона"

Автор книги: Ричард Старк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 2

Барри Дэйн стояла у двери и улыбалась своим ученикам, бодро спешившим мимо навстречу предстоящему дню. Она закрыла дверь за последним из них, и улыбка сползла с ее лица, как глянец с картинки. Затем она пошла через пустой репетиционный зал, и ее отражение в зеркале, занимавшем вею правую стену, следовало за ней, не отставая ни на шаг; Барри оставалась к нему совершенно безучастна. Она знала, как выглядит в своем черном трико; знала, что ее двадцативосьмилетнее тело не менее упруго, стройно и привлекательно, чем десять лет назад, знала, что в восемнадцать лет ее лицо выглядело менее энергичным и соблазнительным, а ее усталость заметна лишь по слегка опущенным плечам и чуть менее легкой походке. Так она миновала восьмиметровое зеркало, ни разу в него не взглянув, прошла сквозь занавешенный проход в жилую часть дома, пустила воду в душевой и вернулась в спальню, чтобы скинуть трико, пока подогревается вода.

Вашингтон, округ Колумбия, – суровый город для одинокой молодой женщины, и все потому, что таких, как она, здесь слишком много. Правительству всегда не хватает чиновников, а чиновникам – секретарш, стенографисток, машинисток... Так что Вашингтон переполнен молодыми женщинами, и многие из них одиноки.

Но именно одиночество помогало сейчас Барри зарабатывать себе на жизнь. Прежде она выступала в стриптизе, служила живой рекламой в нескольких сомнительных заведениях и занималась еще кое-чем; сегодня же Барри стала педагогом, преподавателем с собственной студией и двумя популярными ежедневными группами.

Барри говорила ученикам, что смысл их занятий – обретение веры в себя, но это была всего лишь самореклама.

– Наша цель будет достигнута, если вы закончите курс с новой уверенностью в себе, – повторяла она каждой группе.

Говоря проще, Барри вела курсы по общей физической подготовке. Она учила как ритмической гимнастике и гигиене, так и танцу живота, дзюдо, профессии модели. Потенциальные ученицы могли выбирать между полным четырехмесячным обучением по два часовых занятия в неделю за сто пятьдесят долларов и сокращенными, менее дорогими программами по любому из названных предметов. Способ существования оказался неплохой – наиболее чистый и законный заработок из всех перепробованных Барри, но после почти двух лет такой жизни все надоело ей до смерти. Однако выбирать было не из чего, и она продолжала вести свои занятия.

Вода уже нагрелась. Барри встала под душ и принялась намыливаться, думая при этом о Джордже Уле. Ее не смущало, что Ул парень не высшей пробы; она всегда это знала – так же, как и то, что ее неизменно тянуло к мужчинам такого типа, крутым, но со слабинкой, большим хвастунам, не способным ни на что путное. Но Джордж несколько отличался от них; у него хватало внутренней силы на то, чтобы время от времени действовать. Как раз сейчас он совершил что-то и теперь завяз по уши. Ул не стал рассказывать все по телефону, но стоит им только увидеться – и она вытянет из него всю историю по капельке. У нее всегда получалось. Оставалось надеяться, что задница, в которую Джордж угодил, не слишком серьезна. Уж лучше живой оболтус, чем мертвый герой.

Наконец она вышла из душа и начала энергично растираться полотенцем. Когда кожа раскраснелась, повесила полотенце на крючок и нагая вернулась в спальню, где на краю ее кровати очень небрежно сидел мужчина с пистолетом в руке.

– Клевый способ здороваться, милашка, – ощупывая ее взглядом, улыбался он.

Барри узнала его. Он появился вчера и попросил сообщить, как найти Джорджа, оставил ей свой телефонный номер, назвался Маттом Розенштейном и был таков. Когда она доложила о нем Джорджу, тот не встревожился. Даже собирался перезвонить Матту и поинтересоваться, что ему надо.

«Джордж, неужели ты втянул меня в беду», – подумала Барри и спросила:

– Парень, чего ты хочешь?

– Джорджа, – ответил Матт, невысокий, но очень массивный и широкоплечий, с мощной грудной клеткой и шеей тяжелоатлета. Его туловище венчала приплюснутая голова с вульгарным лицом; улыбка неуловимо отдавала чем-то отвратным.

– Я сказала Джорджу о твоем звонке и дала ему твой номер.

– Так, так, очень мило с твоей стороны. Но теперь мне нужен сам Джордж. Я хочу побеседовать с ним.

Вид пистолета в его руке вызывал озноб, но она так и стояла перед ним в чем мать родила, опасаясь, что он воспримет как слабость ее попытку накинуть что-нибудь. Барри боялась обнаружить свой страх, будто перед ней был не человек, а злобная собака.

– Мне не известно, где он, – взволнованно произнесла она.

Он не спеша поднялся, и мерзкая улыбка расползлась по его лицу.

– Тебе крупно повезло, моя сладкая, – начал он, – если ты соврала. Сейчас я займусь тобой, и остановит меня только единственная вещь на свете – нынешний адрес Джорджа.

Глава 3

Поль Брок сидел на полу посреди гостиной; слезы катились по его щекам. Он чувствовал себя раздавленным; удар оказался слишком силен; все безвозвратно потеряно, он обречен. «У меня просто не осталось ни воли, ни сил», – вертелось у него в голове.

Матт велел ему вернуться в квартиру в пятницу к пяти часам и ждать его звонка. «К тому времени Паркер перестанет ошиваться поблизости, – уверял он, – но все же стоит держать ухо востро».

Именно так Поль и поступил: приехал сюда из отеля за полчаса до срока, чтобы, во-первых, не попасть в час пик, а во-вторых, провести в квартире не слишком много времени. И что он здесь увидел?

Уголовщина – другого; слова он не нашел. То, что здесь произошло, казалось ему равносильным убийству, причем самого дорогого человека. Его квартиру сначала изнасиловали – зверски и беспощадно, а затем вышибли из нее дух.

Столько времени, энергии, честолюбия – в это жилище он вложил всего себя, и что же в итоге? Его дом, его дом!

Что скажет Матт, когда услышит? Нет, это известие не потрясет его. Не заденет по-настоящему, глубоко, всерьез. Не так, как Брока. Матт никогда не интересовался ни квартирой, ни его планами на ее счет. «Занимайся этим сам, беби», – говорил он и, ухмыляясь на свой манер, трепал Брока по щеке и заводил разговор о чем-нибудь еще.

Он был одинок в своем горе. В своей ярости. Горе и ярость. И никто во всем мире не мог по-настоящему, искренне ему посочувствовать, понять и разделить его горе. Никогда до сих пор он не ощущал так отчетливо, насколько ужасно и непоправимо он одинок.

Зазвонил телефон.

Брок испуганно взглянул на часы: ровно пять. Неужели он сидит здесь целых полчаса? Войдя в квартиру, Поль увидел гостиную, прошел как зомби по остальным комнатам и, ошеломленный и оцепеневший, вернулся обратно. Его разум не принимал увиденного, ноги подкосились, он рухнул на пол и пробыл в таком положении полчаса.

И вот уже пять, и звонит телефон.

Аппарат валялся на полу справа. Но Поль не мог заставить себя подняться, сделать усилие, чтобы выпрямиться. Он встал на четвереньки, пополз по ковру к телефону и рухнул рядом с ним вновь. Подняв трубку, произнес безжизненно и уныло:

– Да?

– Поль? – Голос Матта звучал энергично и уверено.

– Да.

– Что с тобой? Что-нибудь стряслось?

– Ох, Матт! – Брок судорожно всхлипнул; на секунду он почувствовал, что не в силах продолжать, не в силах сказать ни слова, что не в состоянии удержать в руках даже трубку.

– Что там, к дьяволу, у тебя творится?

Брок глубоко вздохнул.

– Он побывал здесь, Матт.

– Кто, Паркер? Ты его видел?

– Нет. Это случилось до того... Матт, он погубил квартиру!

– Что он сделал?

– Она вся... тут все... – Брок отчаянно показывал на разрушения вокруг, будто Матт мог увидеть его судорожные движения и перекошенное лицо. – Он просто... он убил ее, Матт. Все поломано, все...

– Что ему удалось найти? – прервал его Матт.

– Найти? Я не знаю, что ему удалось найти. Что ты имеешь в виду «найти»?

– Он пушки нашел? Деньги нашел? Сыворотку нашел? Ты проверил все это?

– Матт, я даже...

– Живо, урод! Оторви жопу от стула и вперед!

– Матт, как я мог предпо...

– Живо, я сказал!

– Хорошо, – промямлил Брок, – хорошо. Я быстро. Матт?

– Что еще?

– Ты слушаешь? Я быстро.

Он положил трубку на ковер и с трудом поднялся на ноги, ватные и непослушные, как протезы, и вновь обошел квартиру, на сей раз уже не осматривая разрушения, а в поисках пропаж, которые тут же обнаружились. Вернувшись к телефону, он поднял перевернутый стул, уселся на вспоротое сиденье, поднял с пола трубку и доложил:

– Все, Матт. Он забрал все.

Матт выругался. Выругался зло, грязно и грубо. Брок слушал ругань и потирал лоб тыльной стороной свободной руки.

Наконец Матт перевел дыхание:

– О'кей. Он будет у нас вторым. Мы достанем его, беби, не беспокойся.

– Я хочу его убить, – сообщил Брок тем же вялым голосом. – Я хочу сделать это сам, Матт.

– Он твой. Но сейчас надо заняться первым номером. Прежде всего – Ул.

Брок заставил себя спросить:

– Ты нашел Джорджа? – На самом деле его это вовсе не волновало. Он никогда не скажет Матту, но ведь если бы тот не влез между Паркером и Улом, ничего бы и не стряслось.

– Конечно нашел, беби, а как же? Я разыскал нашего беглеца, и нам пока больше ничего не надо. Он либо уже там, либо скоро там будет. И ты мне нужен, беби.

– Хорошо.

– Тебе же нечего там больше делать?

Брок обвел взглядом комнату.

– Нет, нечего.

– Встретимся в Фильке. Я посмотрел: есть экспресс в шесть десять, прибывает в Филадельфию в семь сорок пять. Я тебя встречу.

– Хорошо.

– Не расстраивайся, крошка. Уже к ночи мы поимеем Ула и бабки, а затем разберемся с твоим Паркером.

– Хорошо.

– Из этих тридцати трех штук мы истратим на квартирку сколько надо. Мы все сделаем даже лучше, чем было. Что ты об этом думаешь, а?

– Отлично, Матт, – уныло ответил Брок.

Он думал о своем ужасном одиночестве; его совершенно не понял единственный близкий человек. Как Матт мог подумать, что он когда-нибудь вернется сюда? Как он не просек, что все кончено; квартира осквернена, и никакие деньги на свете не вернут ее девственную чистоту.

– Увидимся в Филадельфии, Матт, – почти прошептал Брок.

Глава 4

– Ну что ж, надеюсь, он никогда не вернется, – обрадовалась Пам Согерти, узнав об исчезновении Ула.

– Честно говоря, я тоже. По крайней мере, ты перестанешь пилить меня из-за него, – поспешно согласился Эд Согерти.

– Ты полагаешь, что именно так следует говорить со мной при детях?

Дети сидели с ними за обеденным столом, широко распахнув глаза, навострив уши и набив рты.

Эд знал: раз в ход пошли дети, спорить бесполезно. Так что он лишь нахмурился, взял в руки вилку и нож и принялся за ростбиф.

Заткнув мужу рот, Пам произнесла целый монолог, продолжая свои лицемерные рассуждения, но Эд не слушал. Он думал о Джордже Уле, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы Ул действительно не вернулся. Никогда.

И вовсе не только из-за Пам, хотя. Господь свидетель, она тоже серьезная причина. Просто Джордж замешан во что-то очень скверное, и, чем дольше он оставался в его доме, тем сильнее Эд чувствовал опасность влипнуть в какую-то страшную грязь вместе с ним. А такой поворот устраивал Эда меньше всего на свете.

Происходящее больше не напоминало старые добрые школьные дни. С тех пор все сильно изменилось; нынче следовало серьезнее взвешивать свои поступки. Вот только Джордж, похоже, ничего не понял. В школе они с ним забавлялись очень здорово: лихой и рисковый малый, Ул гонял на машинах, не заботясь о скорости, пил спиртное, несмотря на запреты, дрался с чужаками, постоянно враждовал со школьными учителями; дружить с ним, делить с ним хотя бы издалека радость потрясающих приключений доставляло удовольствие.

Но когда ты ребенок и живешь в ненастоящем, игрушечном мире, тебе не приходится отвечать за свои поступки. Джордж не понимал, черт побери, что взрослые играют совсем по другим правилам.

Он вспомнил, как позвонил Джорджу четыре года назад, оказавшись в Нью-Йорке на совещании; вспомнил со стыдом, насколько подобострастно вел себя каждый раз при встречах. Если рассудить разумно, по-взрослому, на высоте-то был он, Эд: Джордж уступал ему по всем пунктам. Но получилось наоборот, и Эд знал, что виноват во всем сам. Джордж по-прежнему оставался для него романтической и трагической фигурой; себе же Эд казался унылым, серым и неинтересным. Он провел эти два вечера в попытках снискать понимание и одобрение со стороны Джорджа, он даже не постеснялся купить его благосклонность с помощью сорока баксов – это был никакой не заем, а подобострастный подарок, что было ясно им обоим.

Хорошо хоть, он не заговорил с Джорджем о женщинах. В то время его дела с Пам обстояли неважно. Он приехал в Нью-Йорк с намерением нарушить свой супружеский обет и позвонил Джорджу в надежде, что тот пригласит на их встречу девушку и для него или просто сведет с какой-нибудь своей подружкой. Но затронуть тему Эд так и не сумел, а Джордж со своей стороны также не проявил никакой инициативы. Позже Эд радовался, что избежал хотя бы этого унижения и неловкости; их и так набралось вполне достаточно.

Все в точности повторилось и в последний понедельник, четыре дня назад, когда Джордж появился в пропыленной машине, небритый, с диким взглядом и кучей ужасных тайн, а также с просьбой спрятать его на несколько дней. Эд тут же оказался в привычной позиции по отношению к Джорджу, восхищался его отчаянной храбростью, подчинялся и уступал ему во всем.

Но теперь, похоже, Ул обойдется ему дороже, чем в сорок баксов.

Если только он вернется. А как он может не вернуться, коли в стенном шкафу комнаты для гостей остался его чемодан? И записка, в которой говорилось, что он скоро вернется. Но если бы только...

Странно, но Эд готов был сейчас выставить Джорджа вовсе не из-за Пам. Если тот все-таки вернется. Сказать ему: «Прости, Джордж, но я несу ответственность за свою семью, и я боюсь, что твое присутствие может закончиться бедой для моих детей. Найди, пожалуйста, кого-то еще, кто сможет тебе помочь. Извини, но все обстоит именно так». Он обязан сказать так, и это будет правдой. В нынешнем положении лучше ничего не придумаешь. Если бы не Пам! Она обратила ситуацию в какую-то борьбу, противостояние воль, пыталась заставить его поступать по-своему и тем самым лишала возможности сказать уже найденные правильные слова. Но выставить Джорджа сейчас значило не просто совершить разумный поступок, а уступить Пам. Сдать свои позиции.

Как объяснить ей, дать понять, что стоит ей лишь перестать настаивать, и она получит то, чего хочет? Но, поглядывая через стол на вошедшую в раж Пам, он понимал, что ни черта не сможет изменить. Все происходило помимо его воли, обстоятельства возникали и сменяли друг другая сами по себе, ему оставалось лишь ждать и надеяться на лучшее.

Зазвонил телефон.

Звонок испугал его, и он уронил нож, что, в свою очередь, привело в трепет Пам. Она удивленно посмотрела на него и спросила:

– Мне подойти?

Он кивнул и подобрал нож. Она направилась в гостиную, а он смотрел на ее элегантную фигурку и думал, что Джордж не имеет ни малейшего представления, во сколько он уже обошелся Эду. Потом глянул через стол и велел Анжеле получше жевать свое мясо. Вернулась Пам и сказала:

– Тебя. По-моему, он.

– О! – Эд поднялся из-за стола, а Пам с каменным лицом села на свое место. Он прошел в гостиную и взял трубку. Да, действительно звонил Джордж.

– Эд, у нас с тобой проблема. – Джордж тяжело дышал и говорил очень торопливо.

Эд почувствовал, как съеденный обед переворачивается у него в желудке.

– Проблема? Что значит «проблема»?

– Я не смогу вернуться. – Эд улыбнулся в трубку. Но Джордж продолжил: – Тут заварилась крутая каша. Я в Вашингтоне. У меня есть подружка одна... – Его стало плохо слышно, словно он отвернулся от телефона, чтобы проверить, на месте ли то, о чем говорит, – ее очень сильно избили. Мне нужно позаботиться о ней, сделать что-нибудь для нее, а затем убираться отсюда. Я еще не знаю куда, позже я свяжусь с тобой.

– Порядок, Джордж, ты...

– Очень важная штука – чемодан, который я оставил, – быстро перебил Джордж. – Припрячь его где-нибудь ненадежней, слышишь?

– Да. Я...

– И не говори жене куда. Сделай сам.

Услышав такое, Эд слегка оцепенел:

– Пам не...

– Дело не в том, – снова прервал его Джордж, – ей лучше ничего не знать. Для нее самой лучше. У тебя может появиться один парень.

– Что?

– Эд, не беспокойся. Вот что ты ему скажешь.

– Что значит, может появиться парень?

– Эта девчушка дала ему номер твоего телефона. Он выбил его из нее, он из нее котлету сделал. Но все, что тебе надо...

– Мой телефонный номер? Джордж, что ты делаешь со мной?

– Послушай, черт возьми. Если он появится, если появится, скажешь ему про меня вот что. Я позвонил тебе по телефону и попросил принимать для меня послания. Ты согласился. Посланий ты получил всего два – одно вчера, одно сегодня. Вчера – от Матта Розе...

– Джордж, я не могу...

– Слушай, Эд, ты хочешь, чтобы он изувечил и тебя?

– Что ему надо, Джордж, чемодан?

– Проклятье, нет! Он охотится за мной. Понимаешь? Слушай, тебе достаточно запомнить два послания. Ты их получал, я перезванивал позже, и ты передавал их мне. Больше тебе ничего не известно. Ни где меня искать, ничего больше, понял?

Пам появилась в дверях с салфеткой в руке. Она смотрела на него.

– Ты уверен, что не стоит звонить в полицию? – спросил он.

– Эд, ты заработаешь этим неизлечимый геморрой или кое-что похуже. А теперь слушай сюда.

– Неизлечимый гемо...

Тут он заметил Пам и умолк.

– Тебе не о чем беспокоиться, – продолжал Джордж. – Скорее всего, он у тебя и не появится. Главное, припрячь получше чемодан, но, если парень все же всплывет, расскажешь ему нашу историю. Два послания, и оба раза я тебе перезванивал. У него не будет оснований не верить тебе, так что он тут же уберется восвояси. Лады? Эд, ты здесь?

– Я здесь. – Эд облизал губы, не сводя глаз с жены, следящей за ним из дверей.

– Слушай внимательно и запоминай, – повторил Джордж и продолжил насчет своих посланий. Имена, время их получения, номер телефона, продиктованный в первый раз, время, когда Джордж якобы ему перезванивал. Он заставил Эда повторить все, что тот и сделал.

А Пам хмурилась, стоя в дверях.

Затем Джордж сказал:

– Я выйду на тебя через пару дней, а сейчас мне надо убираться. Ни о чем не беспокойся, Эд, – повторил он и дал отбой.

Эд не опускал трубку. Он знал, что Джорджа там больше нет, знал, что рано или поздно ему придется повесить трубку, но ему казалось: пока он стоит так, пока связь с той стороной не прервалась окончательно, ничего не может случиться, он в безопасности. Как только повесит трубку, тут же угодит в лапы реальности; незнакомцы начнут ломиться в дверь, задавать вопросы. Но только после того, как он даст отбой.

Он стоял у телефона и прижимал трубку к уху.

Глава 5

Полночь. Матт Розенштейн зашел в телефонную будку на тротуаре и прикрыл дверь, чтобы загорелся свет, набрал номер и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы свет погас. Затем облокотился о стенку и стал слушать гудки.

Матт Розенштейн, крепыш сорока двух лет с подвижными умными глазами и тупой, массивной челюстью, свою трудовую деятельность начинал на Седьмой авеню в Нью-Йорке, таская вешалки с одеждой на продажу. Первой его уголовщиной стало участие в разборке в конторе на Варрик-стрит. В чем там было дело, его не слишком заботило. Он и еще трое парней получили по тридцать баксов, чтобы устроить тем ребятам хорошую взбучку; они выполнили поручение, и такой способ добывания денег показался значительно проще, чем катать вешалки с одеждой по тротуарам. За двадцать четыре года, прошедших после того случая, Матт участвовал почти во всех видах преступлений, о которых можно прочесть в книжках, – пожалуй, только киднеппинг был исключением. Его всегда интересовали деньги. Он поджигал кафе, когда хозяева хотели получить страховку, воровал и убивал, брался за налеты, грабежи, мошенничества и вымогательства. Что бы ни подвернулось. Главное – деньги, и чем больше, тем лучше. И жесткий, толстокожий парень с умными глазами и тупой челюстью умел получать то, что хотел.

До встречи с Полем Броком четыре года назад личная жизнь Матта оставалась весьма серой. Его устраивали партнеры обоих полов, и добивался он их так же, как денег, – хапал все подряд. Но деньги радовали его куда больше, и ему никогда не приходило в голову, что секс может стать чем-то иным, кроме примитивного удовлетворения похоти с тупыми телками.

Поль Брок работал в модном магазине мужской одежды на Хадсон-стрит, который предполагалось спалить, предварительно ограбив; Матта привел другой участник налета. Увидев Брока, Матт отметил про себя, что тот гомик, и выбросил из головы. Дело есть дело. Но в ночь перед поджогом, когда они вдвоем сидели на складе и Брок объяснял, что следует и чего не следует забирать из магазина, Матт невольно начал поглаживать ему шею. Брок взглянул на него, и Матт заметил испуг в его глазах, но лишь покачал головой и продолжал свои ласки. Брок как будто обмяк, плечи его опустились, он закрыл глаза и начал клониться к Матту, словно смущаясь и тая от его прикосновений; так все и началось.

Что касается Матта, то он не отказался от женщин и при любой возможности брал их по-прежнему, не видя в этом ничего особенного. Брок был настоящим гомиком, хорошим партнером, их отношения строились на сексе, но Матт поддерживал их в основном потому, что жить с парнем гораздо выгодней и удобней, чем с любой девкой.

Например, с такой, как телка Ула. Сегодня в Вашингтоне он неплохо позабавился с ней. Сейчас она, наверное, уже в порядке. Поначалу ярилась, как тигр в клетке, но к тому времени, как он уговорил ее рассказать о Джорджи-Поржи, прыти у нее заметно поубавилось. Она лежала тихо, как миленькая, когда он ее брал, и он получил удовольствие, но не так, чтоб очень. Кто угодно в здравом уме предпочел бы для подобных забав Поля Брока. И для этого вовсе не обязательно быть гомиком.

А Поль еще и помогал ему кучу раз. Вот и сейчас он стоял на стреме перед домом. Они уже давно торчат там, с восьми часов, но ничего не дождались. А без двадцати двенадцать в доме погасло последнее окно, и тогда Матт распорядился:

– Стой здесь. Если он появится, стреляй по ногам, и я тут же вернусь.

А сам поехал сюда, к телефонной будке за три квартала, и теперь слушал гудки. На четырнадцатом раздался щелчок, затем наступила тишина, и спустя несколько секунд испуганный тонкий мужской голос произнес:

– Алло?

– Мне нужен Джордж.

Человек на другом конце судорожно перевел дыхание, опять замолк, а затем проговорил скороговоркой:

– Тут нет никакого Джорджа. Вы ошиблись номером.

– Нет, мой сладкий, не ошибся. Я хочу поговорить с Джорджем Улом.

– Здесь такой не живет. – Голос в трубке дрожал сильней, чем прежде.

Неужели Джорджа кто-то спугнул? И он перебрался в другое место?

– И как тогда мне его найти? – спросил Матт.

– Откуда мне знать. Я не знаю никакого Джорджа Ула. – Дрожащий голос выдавал ложь в каждом слове.

Матт благодушно покачал головой.

– Со мной все в порядке, беби, – сообщил он трубке, – я свой. Я Матт Розен-штейн. Я беседовал с Джорджем только вчера. И хочу поговорить с ним еще раз, вот и все.

– Матт Розенштейн? – Теперь голос зазвучал уже не так панически.

Матт нахмурился. Может, он ошибся, назвав себя? Но ведь Джордж бегает отПаркера, а не от Матта Розенштейна. Или нет? И он подтвердил:

– Верно. Мы с Джорджем старые приятели.

Все еще сомневаясь, голос произнес:

– Он упоминал ваше имя. Он действительно его называл.

– Ну так что ж.

– Но сейчас его здесь нет. Я не имею понятия, где он, честное слово. – И затем, уже более уверенно, добавил: – Но если вы хотите передать ему...

– Когда он уехал?

– Его здесь не было никогда, – торопливо возразил голос.

Матт понял, что ему опять лгут, поскольку голос только что произнес «сейчас».

– Хотите, чтобы я ему что-нибудь передал?

– Конечно, – ответил Матт. – Скажешь ему, что я звонил, хорошо?

– А он знает, куда вам перезвонить? По старому номеру?

На секунду Матт засомневался. Если этому малому известен телефон из последнего послания, он и впрямь может оказаться лишь очередным звеном в цепочке. Возможно, послания поначалу поступали к той девке в Вашингтоне, а после – к парню в Филадельфии и уж потом – к Джорджу, который ошивается где-то еще. Черт знает где. И позванивает сюда время от времени, чтобы проверить, не появилось ли чего. У Джорджа хватило бы мозгов на такое.

Но уж слишком трясся этот малый; в его словах многовато противоречий, и Матт чувствовал, что копать надо здесь. Джордж прятался у него в доме. Возможно, его что-то спугнуло, не исключено, что поблизости всплыл Паркер, или та девка в Вашингтоне сумела развязаться и добралась до телефона – в чем, впрочем, он сильно сомневался, – так что Джордж свалил из своей берлоги, но он там определенно был. В этом Матт уже не сомневался.

Джордж захочет выйти на связь. Ему необходима информация из внешнего мира; ему не терпится узнать, что происходит вокруг. И он попытается использовать Эда Согерти, что вполне разумно.

И Матт ответил:

– Нет, тот номер больше не годится. Просто скажешь, что я объявлялся. Лады?

– Хорошо, – отозвался голос.

– До свидания, – мягко произнес Матт и повесил трубку.

Он покачал в раздумье головой, глядя на телефон, вышел из будки, сел в машину и вернулся к Полю, который сидел за изгородью через улицу от дома Согерти. Матт заглушил двигатель, вылез из машины и спросил у подошедшего Поля:

– Видел что-нибудь?

– Только свет загорелся. До сих пор горит.

Матт посмотрел на дом, часть окон была освещена.

– Похоже, я заставил его понервничать, – усмехнулся Матт. – Пошли.

– Он там?

Матт уже переходил через улицу.

– Не сейчас. Думаю, не сейчас. Но он там был. И Согерти знает, куда он делся. Пошли.

Они направились не к парадному крыльцу, а к углу дома. Матт подсадил Поля к себе на плечи, и он, придерживаясь за стену одной рукой, дотянулся кусачками до телефонного провода. Затем спустился на землю, и они прошли еще с полдюжины шагов до двери гаража. Матт попробовал ее приподнять, и она поддалась. Войдя внутрь, бандит включил свет и опустил дверь на место. Они и не пытались действовать тихо.

Наполовину застекленная дверь из гаража на кухню оказалась заперта. Матт достал пистолет из-под куртки и высадил стекло рукояткой. Затем просунул в отверстие руку, открыл замок, и они вошли в темную кухню, в которую проникал свет из гостиной. Прикрыв за собой дверь, взломщики увидели человека с безумными глазами, в халате поверх пижамы и тапочках на босу ногу, поспешно шаркающего им навстречу. Заметив их, он остановился и произнес:

– Что вы делаете? Что вы здесь делаете? – Этот голос Матт только что слышал по телефону.

Матт увидел выключатель и зажег свет. Эд Согерти зажмурился от яркой лампы, а Матт сказал Полю:

–Пойди, проверь весь дом.

– Минуточку, – вставил Согерти, – минуточку. – Он двинулся было с намерением загородить Полю дорогу, но Матт повертел пистолет в руке, и Согерти застыл на месте. Поль выскользнул из кухни.

Они ждали, не говоря ни слова. Через пару минут раздался недовольный женский голос и плач ребенка, не желающего просыпаться.

– Вы просто не смеете... – начал Согерти и тут же замолк. Потому что понял, что Матт смеет. И запросто.

– Порядок, Матт! – крикнул Поль из гостиной.

Матт ткнул пистолетом в сторону Согерти:

– Пошли к ним.

Они вошли в гостиную. Поль задернул шторами большое окно. Напуганная и рассерженная женщина сидела на софе, рядом с ней примостились трое плачущих ребятишек.

– Ну что? – спросил Матт.

– Кто-то, похоже, жил в комнате для гостей, но теперь его нет. Даже вещей не осталось.

– Стало быть, он не вернется, – решил Матт. – Или вернется?

– Нет, – вмешалась женщина. – Не вернется. Он не нужен нам, и вы здесь тоже не нужны.

– Пам, Пам, – забормотал Согерти и замахал руками, пытаясь ее остановить.

– Меня тошнит от тебя, – взвизгнула она и отвернулась. Теперь она смотрела на Матта.

Матт повернулся к Согерти.

– Я парень, с которым ты недавно болтал по телефону.

– Розенштейн?

– Верно. Матт Розенштейн. А теперь, все, что мне надо, – небольшая беседа с Джорджи. Въезжаешь? Извиняюсь, что пришлось так неожиданно поднять вас всех с постелей, но виной тому срочные обстоятельства. Тебе достаточно сказать только, куда направился Джордж, и мы тут же вас покинем.

Согерти покачал головой.

– Я не знаю, где он. Правда, не знаю.

– Чертовски обидно, – сообщил Матт, потому что мы не собираемся трогаться с места, покуда не выясним, где Джордж. Так что если ты и впрямь ни о чём не ведаешь, тебе, похоже, сильно не повезло.

– Он обещал звонить, – пролепетал Согерти. Голос его звучал отчаянно, и он продолжал моргать. – Он предупредил, что перезвонит, но не обмолвился ни словом, где он сейчас и куда собирается поехать. Клянусь. Но он позвонит.

– Еще одна неприятность. Мы только что обрезали у тебя телефон. Так что придется нам все же торчать тут, покуда ты не вспомнишь, где Джордж. Такой вот рас клад, понимаешь!

– Но я не знаю!

– Ну что ж, возможно, он когда-нибудь сюда вернется, – сказал Матт и понял по лицу Согерти, что он на верном пути. На секунду глаза Эда заметались, рот страдальчески перекосился, и этой секунды Матту было вполне достаточно.

Он кивнул и подтвердил свои слова:

– Да, неплохая мысль. Ул сюда вернется. Как ты думаешь, Эд, когда он вернется?

– Он не вернется сюда. Он хотел только позвонить. Если никто не возьмет трубку, он испугается и не приедет.

– Не-а. Телефон просто неисправен. Он будет здесь. И мы его подождем. Если, конечно, тебе не пришло в голову, где он может быть. Какие-нибудь новые соображения?

– Нет. Честное слово, мне ничего не известно.

– Эд, если ты хочешь защитить этого человека... – начала Пам.

– Ради Бога, Пам, неужели ты думаешь...

Матт обернулся к ней со своей характерной усмешкой.

– Может, вам известно что-нибудь полезное для нас?

– Я не говорила с ним, – резко ответила она. – Когда он звонил, с ним разговаривал мой муж.

– Он звонил? – Матт повернулся к Эду. – Когда это было?

– Сегодня днем.

– И что он сказал?

– Что не вернется, но позвонит, чтобы держать меня в курсе.

– Он не сказал, откуда звонит?

– Из Вашингтона. Там избили какую-то его подружку, что-то вроде того...

– Из Вашингтона?

– Но он не останется там. Он предупредил, что уезжает сразу после нашего разговора.

– До чего же востер! – процедил сквозь зубы Матт. – Все время про это забываешь. Так, значит, сукин сын сегодня побывал в Вашингтоне? – Он взглянул на Поля. – Думаешь, вернется?

– Трудно сказать, Матт. Неисправный телефон его отпугнет.

– Ты сумеешь починить, соединить провода?

– Наверно. Мне показалось, что в гараже есть инструменты. Матт подумал и кивнул.