Текст книги "Немой"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

...Кора проснулась внезапно. Стараясь не шуметь, она встала и, нажав скользкую ручку двери, прошла в холл. – Дорогой! Он стоял в углу, возле окна. Как только она заговорила, он обернулся. В бледном свете ночи она разглядела выражение страха на его лице. – Пойдем-ка в кровать. Она отвела его в спальню, укутала одеялом, потом опустилась на стул и взяла его худенькие ладони в свои. – Что случилось, малыш? В его широко открытых глазах было страдание. – О! – она склонилась к нему, ее теплая щека прижалась к лицу мальчика. – Что тебя испугало? В ночной тишине перед ней как будто на мгновение возникло видение: классная комната и мисс Франк, стоящая на своей кафедре. – Это из-за школы? – спросила она, думая о том, каким удивительным образом пришла к ней эта догадка. Ответ был написан на его лице. Она порывисто обняла его и прижала к себе. "Не бойся, – повторяла она про себя. – Родной мой, ничего не бойся, ведь я здесь, с тобой. И я люблю тебя так же, как они тебя любили. Люблю даже больше, чем..." Пауль чуть отодвинулся. Он смотрел теперь на нее так, как будто чего-то не понимал.

Когда машина поравнялась с домом, Вернер заметил женщину, отпрянувшую от окна кухни. – ...Если бы мы получили хоть какое-то известие от вас. Но никакого ответа не было. Вы не можете обвинить нас в том, что мы незаконно усыновили ребенка. Ведь мы считали, что это будет лучшим выходом. Вернер рассеянно кивнул. – Я понимаю, – сказал он спокойно. – Но тем не менее ваши письма до нас не дошли. Некоторое время они сидели в машине молча. Вернер задумчиво глядел сквозь ветровое стекло. Шериф сосредоточенно разглядывал собственные ладони. "Итак, Холгер и Фанни мертвы, – думал Вернер. – Ужасное открытие. Мальчик сделался жертвою жестокого обращения этих людей, которые так ничего и не поняли. И это – не менее ужасная вещь". Шериф Уиллер рядом с ним напряженно размышлял о письмах. Почему они не дошли? Он должен был написать еще раз. – Значит, – заговорил он наконец, – вы хотели увидеть мальчика? – Да, – кивнул Вернер. Двое мужчин распахнули дверцы машины и вышли. Они прошли через двор, поднялись по лестнице. – Я сейчас приглашу мою жену. Пройдите, пожалуйста, вот туда, в гостиную. В гостиной Вернер снял плащ, бросил его на спинку деревянного стула. Сверху доносился до него слабый звук голосов, мужского и женского. Голос женщины казался растерянным. Услышав позади себя шаги, он обернулся. Жена шерифа вошла в комнату вместе с мужем. Она вежливо улыбалась, но Вернер видел, что ее вовсе не радует его визит. – Присядьте, пожалуйста, – попросила она. Он подождал, пока она сядет сама, потом опустился на стул. – Что вы хотите? – спросила миссис Уиллер. – Разве ваш муж не объяснил вам? – Он сказал, кто вы, – быстро проговорила она, – но не объяснил, почему вы хотите видеть Поля. – Поля? – спросил удивленный Вернер. – Мы... – она нервно сцепила пальцы. – Мы решили называть его Полем. Нам казалось, что это более подходящее имя. Я хочу сказать, более подходящее для того, кто будет носить фамилию Уиллер. – Да, понимаю, – Вернер вежливо кивнул. Наступила пауза. – Итак, – прервал ее Вернер, – вы хотели бы знать, для чего я приехал сюда и почему хочу видеть ребенка. Я постараюсь объяснить это по возможности кратко. Десять лет тому назад в городе Гейдельберге четыре супружеские пары Элкенберги, Кальдеры, Нильсоны, я и моя жена приняли решение провести научный эксперимент на своих собственных, тогда еще не родившихся детях. Эксперимент, относящийся к области их внутреннего развития. Попробую пояснить, в чем тут дело. Видите ли, за отправной момент мы взяли идею о том, что древний человек, еще лишенный сомнительной ценности языковой связи, был, по всей вероятности, телепатом... Кора беспокойно зашевелилась в своем кресле. – Затем с течением времени эта дарованная природой человеческая способность оказалась ненужной, просто вышла из употребления. И превратилась в конце концов в нечто вроде аппендикса. Итак, мы начали нашу работу. В каждой семье исследовались физиологические особенности наших детей, и в то же время мы все занимались развитием их способностей. Постепенно нам удалось выработать единую методологию. Зародилась мысль основать всем нам колонию, как только дети немного подрастут. Объединиться в тот момент, когда их способности, развитые нами, станут их второй натурой. Пауль – один из этих детей. Ошеломленный шериф пристально глядел на профессора. – Это правда? – Да. Это правда. Кора неподвижно сидела в своем кресле и так же пристально разглядывала высокого немца. Она вспомнила теперь, что Пауль всегда понимал ее без слов. Думала о том ужасе, который он испытывает перед школой и перед учительницей. Припоминала, как часто ей случалось просыпаться среди ночи и идти к нему, хотя он при этом не произносил ни слова, не звал ее. – Что? – спросила она, очнувшись, поняв, что Вернер о чем-то спрашивает. – Я спрашиваю, могу ли я теперь увидеть мальчика? – Он в школе, – ответила она, – он будет дома... Она смолкла, заметив, как исказились черты его лица. – В школе? – переспросил он.

– Пауль Нильсон, встань! Ребенок соскользнул со своего места и встал рядом с партой. Мисс Франк сделала жест рукой, и он, сделавшись вдруг похожим на старого и усталого человека, потащился к кафедре. – Класс! – воззвала она. – Я хочу, чтобы вы все подумали сейчас о его имени. Только подумайте, но не произносите вслух. Как только я сосчитаю до трех, начинайте мысленно, про себя повторять: Пауль, Пауль, Пауль. Вы поняли меня? – Да, мисс Франк, – пропищал одинокий голос. – Прекрасно. Итак, раз, два, три! Шквалом, ранящим, сметающим все, это хлынуло в его мозг: Пауль! Пауль! Это бушевало и скрежетало где-то в самых сокровенных уголках его мозга. И в тот момент, когда ему уже показалось, что сейчас голова его расколется, все оборвал голос мисс Франк: – Повтори это, Пауль.

– Вот он и идет, – сказала Кора. Она повернулась к Вернеру: – Прежде, чем он будет здесь, я хотела бы извиниться перед вами за свою неучтивость. – Не стоит, – смущенно ответил Вернер. – Я прекрасно понимаю вас. Естественно, вы предположили, что я приехал с тем, чтобы забрать мальчика. Но я уже объяснил, что на это у меня нет юридических прав – я не родственник ему. Я хотел взглянуть на него, потому что он – сын моих коллег. Только здесь я узнал эту ужасную новость об их гибели. Он заметил выражение лица Коры и угадал, что она охвачена теперь паническим чувством вины перед ним. Она уничтожила письма, написанные ее мужем. Вернер понял это сразу же, но предпочел ничего не говорить. Он почувствовал, что и муж ее уже знает это. О том красноречиво свидетельствовало ее смущение, ее вид, растерянный и встревоженный. Они услышали шаги Пауля на ступеньках крыльца. – Я возьму его из школы, – быстро проговорила Кора. – Быть может, это не понадобится, – заметил Вернер, глядя на дверь. К собственной своей досаде, он чувствовал, что сердце у него колотится, он ощущал дрожь в пальцах левой руки, засунутой в карман. Не произнося ни слова, он послал сигнал. Это было приветствие, придуманное сообща четырьмя парами исследователей. Своего рода пароль. Он успел послать его дважды, прежде чем дверь распахнулась. Пауль, замерев, стоял на пороге. Вернер испытующе заглянул ему прямо в глаза. Он прочел в душе его лишь смущение и неуверенность. Неясный отпечаток лица Вернера всплывал в сознании ребенка. Он смутно помнил, что лицо это жило в его памяти, но теперь оно было расплывчатым, неясным и скоро, не удержавшись, исчезло совсем.

– Поль, это мистер Вернер, – заговорила Кора. Вернер молчал. Он послал сигналы вновь – на этот раз с такой силой, что на лице мальчика промелькнуло выражение непонятной тревоги. Как будто он догадывался, что происходит что-то такое, в чем он уже не может участвовать. Вид у него сделался крайне смущенным. Кора беспокойно переводила взгляд с Пауля на Вернера и опять на Пауля. Почему Вернер молчит? Она хотела заговорить и внезапно вспомнила все, что только что рассказал немец. – Скажите, почему... – начал шериф, но Кора движением руки остановила его. – Пауль! Думай! – теряя надежду, молил Вернер. – Что с твоим рассудком? Внезапно отчаянное, бурное рыдание вырвалось из груди мальчика. Вернер, отступив назад, вздрогнул. – Меня зовут Пауль! – выкрикнул ребенок. При звуках этого голоса Вернер почувствовал, как по телу его побежали мурашки. Это не было еще человеческим голосом. Слабый, неокрепший, ломающийся звук походил на тот, какой издают заводные говорящие куклы. – Меня зовут Пауль! Он не мог остановиться. Как будто могучий источник забил вдруг в душе мальчика, оделив его еще неведомым могуществом. – Меня зовут Пауль, меня зовут Пауль! – бормотал он. Даже когда руки Коры обхватили его, он все еще повторял: – Меня зовут Пауль! – сердито, жалобно, нескончаемо. Вернер закрыл глаза.

Шериф предложил подвести его на своей машине обратно к автобусной станции. Однако Вернер ответил, что предпочел бы пройтись пешком. Он распрощался с шерифом и передал миссис Уиллер, успокаивавшей наверху плачущего мальчика, свои сожаления по поводу причиненного им беспокойства. Скоро он уже шагал под мелким, похожим на туман дождем, уходя все дальше и дальше от этого дома, от Пауля. "Было нелегко прийти к какому-нибудь решению, – думал он, – здесь не было виноватых и правых. Это не походило на ситуацию: зло против добра. Миссис Уиллер, шериф, учительница мальчика, люди Джермен-Корнера – все они, по-видимому, желали ему добра. Понятно, что факт существования семилетнего мальчика, которого родители не научили говорить, казался им оскорбительным. Их действия, если стать на их точку зрения, были вполне законными и доброжелательными. В жизни так случается нередко: неумело примененное добро приносит зло". Нет, лучше оставить все, как есть. Было бы ошибкой брать Пауля с собой, везти к тем другим. Но если бы он захотел, он мог бы сделать это. Все они обменялись документами, дающими право брать на воспитание этих детей, если с их родителями что-либо случится. Но сейчас это ни к чему бы уже не привело. Способности Пауля не были врожденными, это был результат упорной тренировки. И хотя в принципе всякий ребенок – телепат, он с возрастом очень быстро утрачивает все это, и восстановить что-нибудь потом почти невозможно. Вернер сокрушенно покачал головой: какая жалость! Мальчик утратил не только свои удивительные способности, он потерял и родителей и собственное имя. Он потерял все. Хотя, возможно, не все. Он вспомнил последнее, что видел в доме шерифа. Закатный свет над Джермен-Корнером освещал фигуру женщины у окна, прижимающую к себе ребенка. Родители не любили Пауля. Вернер сразу понял это. Ушедшие с головой в свою работу, они не успели полюбить его, у них просто не хватило на это времени. Конечно, они были добры к нему, по-своему привязаны. Однако он для них был прежде всего живой моделью для эксперимента. Теперь, когда исчезал, улетучивался его дар, рядом с ним оказалась Кора Уиллер со своей любовью. Она смягчила его боль и утешила его. И она всегда будет рядом с ним. – Вы отыскали этого человека? – спросила Вернера седовласая женщина за стойкой, подавая ему чашку кофе (местная жительница, она была уже в курсе событий). – Да. Благодарю вас. – Так где же он был? Вернер улыбнулся: – Он у себя дома.