Текст книги "Дуэнья"

Автор книги: Ричард Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

ПЕСНЯ

К чему Исааку красавиц искать?

Была бы здорова да нравом под стать,

Росла бы не вкривь, а толста иль худа,

В три фута иль в шесть, – мы поладим всегда.

Я к цвету лица равнодушен, ей-ей:

Коричневый – прочен, румяный – нежней.

И ямочки мне на щеках не нужны:

Достаточно вида беззубой десны.

Я к рыжим кудряшкам пристрастен и сам,

Хоть это не шло бы к зеленым глазам.

А впрочем, и это заметно едва:

Глаза безразличны – лишь было б их два.

Я рад обойтись без горбатой спины,

И зубы красивей, когда не черны.

Изъян в подбородке, скажу, не беда;

Но лишь бы на нем не росла борода.

Дон Херонимо. Вы, милый друг, иначе запоете, когда увидите Луису.

Исаак. О дон Херонимо, великая честь вашего родства...

Дон Херонимо. Так-так, но ее красота вас поразит. Она, хоть это говорит отец, – истинное чудо. Вы увидите лицо с глазами, как у меня, – да, честное слово, в них этакий канальский огонек, этакий плутовской блеск, по которому видно, что это моя дочь.

Исаак. Милая плутовка!

Дон Херонимо. А когда она улыбается, вы на одной щеке у нее видите ямочку. Это замечательно красиво, хотя при этом вы не можете сказать, которая щека милее, с ямочкой или без ямочки.

Исаак. Милая плутовка!

Дон Херонимо. А розы этих щек затенены словно бархатистым пушком, придающим особую нежность румянцу здоровья.

Исаак. Милая плутовка!

Дон Херонимо Кожа у нее – чистейший атлас, только еще красивее, потому что усеяна золотыми пятнышками.

Исаак. Ну что за милая плутовка! А какой, скажите, у нее голос?

Дон Херонимо. Удивительно приятный. А если вам удастся уговорить ее спеть, вы будете околдованы. Это соловей, виргинский соловей! Однако пойдем, пойдем. Ее горничная проведет вас в ее приемную.

Исаак. Идем! Я вооружусь решимостью и бестрепетно встречу ее суровость.

Дон Херонимо. Вот-вот! Действуйте отважно, завоюйте ее и докажите мне вашу ловкость, маленький Соломон.

Исаак. Да, вот что: сюда должен зайти мой друг Карлос. Когда он придет, пришлите его ко мне.

Дон Херонимо. Хорошо. (Зовет.) Лауретта! Идем, она вас проведет. Что это? Вы теряете мужество? Да разве можно объясняться в любви с такой похоронной физиономией?

Уходят.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Комната доньи Луисы.

Входят Исаак и горничная.

Горничная. Сеньор, моя госпожа сейчас к вам выйдет, (Идет к двери.)

Исаак. Когда ей будет удобно... Вы ее не торопите.

Горничная уходит.

Я жалею, что никогда не практиковался в любовных сценах... Я боюсь, что у меня будет довольно жалкий вид... Я, пожалуй, с меньшим страхом предстал бы перед инквизицией. Так, отворяется дверь... Да, она идет... Самый шелк ее шуршит презрительно.

Входит дуэнья, одетая, как донья Луиса.

Я ни за что в жизни не решусь взглянуть на нее... Если я взгляну, ее красота лишит меня языка. Пусть она первая заговорит.

Дуэнья. Сеньор, я к вашим услугам,

Исаак (в сторону). Так! Лед разбит, и начало очень милое и приветливое. (Громко.) Хм! Сеньора... сеньорита... я весь внимание.

Дуэнья. Да нет же, сеньор, это я должна слушать, а вы говорить.

Исаак (в сторону). Ей-богу, это опять-таки ничуть не презрительно. Мне кажется, я могу решиться взглянуть... Нет, не решаюсь! Один взгляд этих плутовских огоньков опять меня обезоружит.

Дуэнья. Вы чем-то озабочены, сеньор. Позвольте вас уговорить присесть.

Исаак (в сторону). Так-так, она размякает быстро. Она поражена моей внешностью! То, как я себя держал, произвело впечатление.

Дуэнья. Прошу вас, сеньор, вот стул.

Исаак. Сеньора, неизмеримость вашей доброты подавляет меня... Чтобы такая очаровательная женщина удостаивала меня взгляда своих прекрасных глаз...

Дуэнья берет Исаака Мендосу за руку, он оборачивается и видит ее.

Дуэнья. Вы как будто удивлены моей снисходительностью?

Исаак. Да, не скрою, сеньора, я немного удивлен. (В сторону.) Черт возьми, это не может быть Луиса. Она в возрасте моей мамаши.

Дуэнья. Но былые предубеждения склоняются перед волей моего отца.

Исаак (в сторону). Ее отца! Нет, значит, это она. О боже, боже, до чего слепы бывают родители!

Дуэнья. Сеньор Мендоса!

Исаак (в сторону). Честное слово, та молодая девица была права – у нее действительно скорее вид матроны! Ах, какое счастье, что мои чувства направлены на ее имущество, а не на ее особу!

Дуэнья. Сеньор, отчего же вы не садитесь? (Садится.)

Исаак, Простите, сеньора, мне трудно опомниться от удивления перед... вашей снисходительностью, сеньора. (В сторону.) Ямочки у нее, как у дьявола, это правда!

Дуэнья. Я охотно верю, сеньор, что вы удивлены моей приветливостью. Я должна сознаться, что была глубоко предубеждена против вас и, назло отцу, начала поощрять Антоньо. Но дело в том, сеньор, что мне совсем иначе описывали вас.

Исаак. А мне вас, клянусь душой, сеньора.

Дуэнья. Но, когда я вас увидела, я была поражена, как никогда в жизни.

Исаак. То же было и со мной, сеньора. Я, со своей стороны, был поражен, как громом.

Дуэнья. Я вижу, сеньор, недоразумение было обоюдным: вы ожидали найти меня высокомерной и враждебной, а я привыкла считать, что вы маленький, смуглый, курносый человечек, невзрачный, нескладный и неловкий.

Исаак (в сторону). Ей-богу, жаль, что ее портрет не так похож, как мой!

Дуэнья. А у вас, сеньор, такая благородная внешность, такая непринужденная манера себя держать, такой проникновенный взгляд, такая чарующая улыбка!

Исаак (в сторону). Ей-богу, если к ней присмотреться, то она вовсе не так уж безобразна!

Дуэнья. В вас так мало еврейского и так много рыцарского. Исаак (в сторону). И в звуке ее голоса, несомненно, есть что-то приятное.

Дуэнья. Вы меня извините, если я нарушаю приличия, расхваливая вас в глаза, но мне трудно совладать с порывом радости при таком неожиданном и приятном открытии.

Исаак. О дорогая сеньора, позвольте мне поблагодарить эти милые губы за их доброту! (Целует ее. В сторону.) Да у нее основательный бархатистый пушок, ничего не скажешь!

Дуэнья. О сеньор, у вас обольстительные манеры, но, право же, вам нужно удалить эту противную бороду. А то целуешь как будто ежа.

Исаак (в сторону). Да, сеньора, бритва была бы полезна обоим нам. (Громко.) А вы не согласились бы мне что-нибудь спеть?

Дуэнья. Очень охотно, сеньор, хотя я немного простужена... Хм! (Начинает петь.)

Исаак (в сторону). Поистине виргинский соловей! (Громко.) Сеньора, я вижу, вы действительно простужены... Умоляю вас, не утруждайте себя...

Дуэнья. О, мне нисколько не трудно. Вот, сеньор, слушайте. (Поет.)

Если в первый раз

О любви рассказ

Слышит дева из страстных уст,

Как она бледна,

Как дрожит она,

Как ее румянец густ!

Он ей руку тронет – бедняжка: "Ах!"

Он коснется губ – темнеет в глазах.

У нее – тук-тук!

У нее – тук-тук!

В сердечке бьется страх.

Но с теченьем дней

Меньше страха в ней,

Она все смелей глядит.

Он ей руку жмет,

Он за грудь возьмет,

А ее не терзает стыд.

Ах, скорее к нему в объятия пасть,

Повенчаться скорей, целоваться всласть!

У нее – тук-тук!

У нее – тук-тук!

В сердечке бьется страсть.

Исаак. Чудесно, сеньора, восхитительно! И, честное слово, ваш голос напоминает мне один очень дорогой моему сердцу голос, голос женщины, на которую вы удивительно похожи!

Дуэнья. Как? Так, значит, есть другая, столь же дорогая вашему сердцу?

Исаак. О нет, сеньора, совсем не то: я имел в виду мою матушку.

Дуэнья. Послушайте, сеньор, я вижу, вы совсем потеряли голову от моей снисходительности и сами не знаете, что говорите.

Исаак. Вы совершенно правы, сеньора, так оно и есть. Но это возмездье, я вижу в этом возмездье за то, что я не тороплю той минуты, когда вы мне позволите завершить мое блаженство, осведомив дона Херонимо о вашей снисходительности.

Дуэнья. Сеньор, я должна заявить вам с полной откровенностью, что я никогда не стану вашей с согласия моего отца.

Исаак. Вот так-так! Почему это?

Дуэнья. Когда мой отец, рассвирепев, поклялся, что не желает меня видеть до тех пор, пока я не подчинюсь его воле, я также дала обет, что никогда не возьму себе мужа из его рук. Ничто не заставит меня нарушить эту клятву. Но, если у вас хватит ума и находчивости, чтобы похитить меня без его ведома, я ваша.

Исаак. Хм!

Дуэнья. Я вижу, сеньор, вы колеблетесь...

Исаак (в сторону). По правде говоря, выдумка не так плоха! Если я ловлю ее на слове, я обеспечиваю себе ее состояние, а сам избегаю каких бы то ни было имущественных обязательств. Таким образом, я оставляю с носом не только воздыхателя, но и отца. О хитрая шельма, Исаак! Нет-нет, вы только дайте волю этим мозгам! Честное слово, я так и сделаю!

Дуэнья. Так как же, сеньор? Каково ваше решение?

Исаак. Сеньора, я онемел от восторга... Я восхищен вашей смелостью и радостно принимаю ваше предложение. И позвольте мне на этой лилейной руке запечатлеть мою благодарность.

Дуэнья. Сеньор, вы должны заручиться у моего отца позволением гулять со мной в нашем саду. Но ни в коем случае не говорите ему, что я отношусь к вам благосклонно.

Исаак. Разумеется, нет. Это все бы испортило. И, если уж речь идет о храбрости, положитесь на меня; в такого рода делах предоставьте мне действовать самому. Вы, не позже чем сегодня, освободитесь от его власти.

Дуэнья. Хорошо, устроить все это я предоставляю вам. Я вижу ясно, сеньор, что вы не из тех людей, кого легко одурачить.

Исаак. И в этом вы правы, сеньора. В этом вы правы, клянусь вам.

Возвращается горничная.

Горничная. Там какой-то сеньор просит разрешения поговорить с сеньором Мендосой.

Исаак. Сеньора, это один мой друг, верный друг. Попросите его.

Горничная уходит.

На него, сеньора, можно положиться.

Входит дон Карлос.

Ну как, дорогой мой? (Перешептывается с доном Карлосом.)

Дон Карло с. Я оставил донью Клару у вас в доме, но нигде не могу найти Антоньо.

Исаак. Ничего, я сам его разыщу. Карлос, душа моя, я процветаю, я благоденствую!

Дон Карлос. А где же ваша невеста?

Исаак. Да вот она, дурачок вы этакий, вот она стоит.

Дон Карлос. Скажу вам, она дьявольски безобразна!

Исаак. Тс-с! (Закрывает ему рот рукой.)

Дуэнья. Что ваш друг говорит, сеньор?

Исаак. О сеньора, он выражает свое восхищение красотами, каких никогда не видел в жизни. Так ведь, Карлос?

Дон Карлос. Да, никогда в жизни не видел, это верно!

Дуэнья. Вы очень галантный кавалер. А теперь, сеньор Мендоса, мне кажется, нам лучше расстаться. Помните наш уговор.

Исаак. О сеньора, он начертан в моем сердце так же неизгладимо, как образ этих божественных красот! Прощайте, идол моей души!.. Но позвольте мне еще раз... (Целует ее.)

Дуэнья. Дорогой, любезный сеньор, прощайте!

Исаак. Ваш раб навеки!.. Послушайте, Карлос, скажите что-нибудь учтивое на прощание.

Дон Карлос. Честное слово, Исаак, я не встречал женщины, с которой труднее было бы любезничать. Но попытаюсь использовать нечто, приготовленное к сегодняшнему случаю.

Я в мире не встречал четы,

По красоте настолько сходной.

В ней – юной прелести черты,

В нем – силы облик благородный.

Сама природа по заслугам

Соединила вас друг с другом:

Она, любя,

Ждала тебя,

А ты рожден ей быть супругом.

У ваших будущих детей

Повторятся приметы ваши:

Отцовский ум – у сыновей,

У дочерей – краса мамаши.

Они от вас воспримут разом

И прелесть черт и тонкий разум.

Пусть много лет

Небесный свет

Вам блещет радостным алмазом!

Уходят.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Библиотека в доме дона Херонимо.

Дон Херонимо и дон Фернандо.

Дон Херонимо. Мои возражения против Антоньо? Я их привел: он беден. Можешь ты в этом его оправдать?

Дон Фернандо. Сеньор, я признаю, что он не богач. Но его род – один из самых древних и уважаемых в королевстве.

Дон Херонимо. Да, конечно, нищие – весьма древний род в любом королевстве. Но не очень-то почтенный, дитя мое.

Дон Фернандо. У Антоньо, сеньор, много приятных качеств.

Дон Херонимо. Но он беден. Можешь ты в этом его обелить, я тебя спрашиваю? Разве это не беспутный повеса, промотавший отцовское наследие?

Дон Фернандо. Сеньор, он наследовал очень немногое. А разорила его скорее щедрость, чем мотовство. Но он ничем не запятнал своей чести, которая, как и его титул, пережила его богатство.

Дон Херонимо. Что за дурацкие речи! Знатность без состояния, милый мой, так же смешна, как золотое шитье на фризовом кафтане.

Дон Фернандо. Сеньор, так может рассуждать какой-нибудь голландский или английский купец, но не испанец.

Дон Херонимо. Да. И эти голландские и английские купцы, как ты их называешь, поумнее испанцев. В Англии, милый мой, когда-то не меньше нашего считались со знатностью и с происхождением. Но там давно уже убедились в том, какой чудесный очиститель золото. И теперь там спрашивают родословную только у лошадей... А! Вот и Исаак! Надеюсь, он преуспел в своем сватовстве.

Дон Фернандо. Его обаятельная внешность, надо полагать, обеспечила ему блистательный успех.

Дон Херонимо. Ну как?

Дон Фернандо отходит в сторону.

Входит Исаак Мендоса.

Что, мой друг, смягчили вы ее?

Исаак. О да, я ее смягчил.

Дон Херонимо. И что же, она сдается?

Исаак. Должен сознаться, что она оказалась не так сурова, как я ожидал.

Дон Херонимо. И милый ангелочек был любезен?

Исаак. Да, прелестный ангелочек был очень любезен.

Дон Херонимо. Я в восторге, что слышу это! Ну скажите, вы были поражены ее красотой?

Исаак. Я был поражен, не скрою! Скажите, пожалуйста, сколько лет сеньоре?

Дон Херонимо. Сколько лет? Позвольте... восемь да двенадцать ... ей двадцать лет.

Исаак. Двадцать?

Дон Херонимо. Да, разница в месяц или около того.

Исаак. В таком случае, клянусь душой, это самая старообразная девушка ее лет во всем христианском мире.

Дон Херонимо. Вы находите? Но, я вам ручаюсь, красивее девушки вы не встретите.

Исаак. Кое-где, пожалуй, все-таки.

Дон Херонимо. У Луисы фамильные черты лица.

Исаак (в сторону). Да, пожалуй, что фамильные, и притом еще в этой фамилии довольно долго пожившие.

Дон Херонимо. У нее отцовские глаза.

Исаак (в сторону). Пожалуй, действительно, они когда-то были как у него. Да и материнские очки, наверно, пришлись бы ей по глазам.

Дон Xеронимо. Нос – тетушки Урсулы, и бабушкин лоб, до волоска.

Исаак (в сторону). Да, и дедушкин подбородок, до волоска, клянусь честью.

Дон Херонимо. Если бы только она была так же послушна, как она хороша собой! Это, я вам скажу, дружище Исаак, не какая-нибудь поддельная красавица – красота у нее прочная.

Исаак. Хотелось бы надеяться, потому что если ей сейчас только двадцать лет, то она свободно может стать вдвое старше, прежде чем ее годы догонят ее лицо.

Дон Херонимо. Черт подери, господин Исаак! Что это за шутки такие?

Исаак. Нет, сеньор, дон Херонимо, вы находите, что ваша дочь красива?

Дон Херонимо. Клянусь вот этим светом, красивее девушки нет в Севилье!

Исаак. А я клянусь вот этими глазами, что некрасивее женщины я от роду не встречал.

Дон Херонимо. Клянусь Сантьяго, вы не иначе, как слепы.

Исаак. Нет-нет, это вы пристрастны.

Дон Херонимо. Как так? Или у меня нет ни разума, ни вкуса? Если нежная кожа, прелестные глаза, зубы слоновой кости, очаровательный цвет лица и грациозная фигура, если все это при ангельском голосе и бесконечном изяществе – не красота, то я не знаю, что вы называете красотой.

Исаак. О боже правый, какими глазами смотрят отцы! Жизнью клянусь, все в ней – как раз наоборот. Атласная кожа, говорите вы, – так смею вас уверить, что более откровенной дерюги я в жизни не видал. Глаза ее хороши разве только тем, что не косят. Зубы, если один из слоновой кости, то соседний из чистейшего черного дерева, белый чередуется с черным, совершенно как клавиши у клавикордов. А что до ее пения и ангельского голоса, то, клянусь вам этой рукой, у нее крикливая, надтреснутая глотка, которая, спросите любого, звучит, как игрушечная труба.

Дон Херонимо. Вы это что же, иудейское отродье? Вам угодно меня оскорблять? Вон из моего дома! Слышите?

Дон Фернандо (выступая вперед). Дорогой сеньор, что случилось?

Дон Херонимо. Этот вот израильтянин имеет наглость заявлять, что твоя сестра безобразна.

Дон Фернандо. Или он слеп, или он нахал.

Исаак (в сторону). Так, они, видимо, все на один покрой. Честное слово, я, кажется, зашел слишком далеко.

Дон Фернандо. Сеньор, здесь, несомненно, какая-то ошибка. Он, наверно, видел кого-то другого, а не мою сестру.

Дон Херонимо. Какого черта! Ты такой же болван, как и он! Какая тут может быть ошибка? Разве я не запер Луису, и разве ключ не у меня в кармане? И разве горничная не к ней его провела? А ты говоришь, ошибка! Нет, этот португалец желал меня оскорбить, и не будь мой кров ему защитой, то хоть я и стар, но эта шпага постояла бы за меня.

Исаак (в сторону). Мне надо выпутаться во что бы то ни стало! Ее состояние, во всяком случае, очаровательно.

ДУЭТ

Исаак.

Постойте, постойте, сеньор, я молю!

Я чту вас, сеньор, и сеньору люблю.

Я стать ее мужем всем сердцем хочу.

Клянусь вам душою, что я не шучу.

Дон Херонимо.

Молчите! Довольно! Я в гневе таком!

Исаак.

Держите папашу! Он в гневе таком!

Не надо кричать, я покину ваш дом.

Дон Херонимо.

Мошенник безмозглый, покиньте мой дом!

Исаак. Дон Херонимо, послушайте, отбросим шутки и поговорим серьезно.

Дон Херонимо. Как так?

Исаак. Ха-ха-ха! Пусть меня повесят, если вы не приняли всерьез мои слова относительно вашей дочери.

Дон Херонимо. Но ведь вы же говорили серьезно, разве нет?

Исаак. О господи, конечно же нет! Я пошутил, только чтобы посмотреть, как вы рассердитесь.

Дон Херонимо. Только и всего? Честное слово? Вот не думал, что вы такой проказник! Ха-ха-ха! Санттьяго! Рассердили вы меня, признаться, не на шутку. Так вы находите, что Луиса красива?

Исаак. Красива? Венера Медицейская – ведьма рядом с ней.

Дон Херонимо. Дайте мне руку, плутишка вы этакий! Ей-богу, я считал, что между нами все кончено.

Дон Фернандо (в сторону). А я-то надеялся, что они поссорятся. Но, видно, еврейчик не так прост.

Дон Херонимо. Знаете, этот приступ злобы иссушил мне горло – я редко выхожу из себя. Вели подать вина в соседнюю комнату, выпьем за здоровье бедной девочки. Бедная Луиса! Безобразна! Каково! Ха-ха-ха! Забавная была шутка, ей-богу!

Исаак (в сторону). И очень искренняя, по совести говоря.

Дон Херонимо. Фернандо, я хочу, чтобы ты выпил за успех моего друга.

Дон Фернандо. Сеньор, за успех моего друга я выпью от души.

Дон Херонимо. Идем, маленький Соломон. Если еще осталось несколько искорок раздражения, то это единственный способ их загасить.

ТРИО

Глоток вина хороший

Мирит людей не плоше,

Чем судьи и святоши.

Полней стакан налей

И станешь веселей.

А при жестокой ссоре,

При тягостном раздоре,

Сходитесь без отсрочки

Вокруг пузатой бочки.

Глоток... и т. д.

Уходят.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

У Исаака.

Входит донья Луиса.

Донья Луиса. Попадала ли когда-нибудь беглая дочь в такие причудливые обстоятельства, как я? Человеку, которого мне назначают в мужья, я поручила разыскать моего возлюбленного, – избранник моего отца должен ко мне привести моего собственного избранника. Но как томительно это бесконечное ожидание!

ПЕСНЯ

Какой поэт, о Время,

Воспел твои крыла?

Его подруга всюду,

Должно быть, с ним была.

Ах, тот, кто пережил

Разлуку с тем, кто мил,

Хоть бы раз,

На краткий час,

Твоих не чует крыл!

Какой поэт... и т. д.

Входит дон Карлос.

Ну что, мой друг, нашелся Антоньо?

Дон Карлос. Мне не удалось его разыскать, сеньора. Но я уверен, что мой друг Исаак скоро с ним появится.

Донья Луиса. И вам не стыдно, что вы так плохо старались? Так-то вы служите женщине, которая доверилась вашему покровительству?

Дон Карлос. Право же, сеньора, я приложил все старания.

Донья Луиса. Пусть так. Но если бы вы и ваш приятель знали, как всякий миг промедления тягостен для сердца той, кто любит и ждет любимого, о, вы не относились бы к этому так легко!

Дон Карлос. Увы, я хорошо это знаю!

Донья Луиса. Значит, вы тоже любили?

Дон Карлос. Любил, сеньора. Но никогда в жизни больше не полюблю.

Донья Луиса. Ваша возлюбленная была так жестока?

Дон Карлос. Если бы она всегда была жестока, я был бы более счастлив.

ПЕСНЯ

Не будь она со мной нежна,

Я нес бы легче муку.

Но, вероломная, она

Мне протянула руку.

Надежду к жизни воззвала,

Мой пламень оживила,

Потом, презрительна и зла,

Надежду умертвила.

Так на разбитом корабле

Средь яростной пучины

Пловец несчастный в бурной мгле

Безмолвно ждет кончины.

Уже раздался крик: "Земля!"

Все лица просветлели.

Но жалкий остов корабля

Не мог доплыть до цели.

Донья Луиса. Клянусь жизнью, вот идет ваш приятель и с ним Антоньо! Я скроюсь на минуту, чтобы поразить его неожиданностью. (Уходит.)

Входят Исаак Мендоса и дон Антоньо.

Дон Антоньо. Уверяю вас, дорогой мой друг, вы ошибаетесь. Чтобы Клара д'Альманса была влюблена в меня и поручила вам устроить ей свидание со мной? Этого не может быть.

Исаак. Сейчас вы это увидите. Карлос, где сеньора?

Дон Карлос указывает на дверь.

Ага, в соседней комнате?

Дон Антоньо. Если эта сеньора действительно здесь, то, вероятно, я ей нужен для того, чтобы проводить ее к одному моему близкому другу, который давно в нее влюблен.

Исаак. Ничего подобного, смею вас уверить. Она желает вас, и только вас. Сколько хлопот, чтобы вас уговорить взять красивую девушку, которая умирает от любви к вам!

Дон Антоньо. Но я не питаю никаких чувств к этой девушке.

Исаак. И питаете их к Луисе, не правда ли? Но, поверьте моему слову, Антоньо, там у вас нет никаких надежд. Так лучше уж воспользуйтесь добром, которое само плывет вам в руки.

Дон Антоньо. А вам позволила бы совесть оттеснять друга?

Исаак. Ха! В любви с совестью считаются не больше, чем в политике. Вы навряд ли честный малый, если любовь неспособна превратить вас в каналью. Так войдите же и поговорите с ней по крайней мере.

Дон Антоньо. Ну что ж, против этого я не возражаю.

Исаак (отворяет дверь). Вот... вот она стоит у окна... Входите, смелей! (Вталкивает и неплотно прикрывает дверь.) Ну, Карлос, теперь я его подцеплю, будьте покойны! Дайте-ка я понаблюдаю, как у них идут дела. Эге, вид у него прямо-таки обалделый! А вот она с ним нежничает. Смотрите, Карлос, он начинает сдавать. Ай-ай, скоро он забудет про совесть.

Дон Карлос. Смотрите, они смеются оба!

Исаак. Действительно! Да-да, смеются над этим милым другом, о котором он говорил! Оставили беднягу с носом.

Дон Карлос. Вот он целует ей руку.

Исаак. Да-да, честное слово, у них полное согласие! Попался, влип! Дорогой Карлос, дело сделано. Ох уж эта хитроумная моя голова! Я Макьявелли, истинный Макьявелли!

Дон Карлос. Я слышу, вас кто-то спрашивает. Пойду посмотрю, кто это. (Уходит.)

Возвращаются дон Антоньо и донья Луиса.

Дон Антоньо. Да, дорогой друг, эта сеньора так неопровержимо убедила меня в бесспорности вашего торжества в доме дона Херонимо, что я отказываюсь там от всяких притязаний.

Исаак. Мудрее поступить вы не могли, уверяю вас. А что вы обманули вашего друга, так это ровно ничего не значит. Плутовать в любви дозволено, не правда ли, сеньора?

Донья Луиса. Разумеется, сеньор. И мне особенно приятно, что этого мнения держитесь вы.

Исаак. О да, сеньора! Но уж меня-то никто не перехитрит, можете быть уверены. Ну-с, позвольте мне соединить ваши руки. Так, удачливый плут вы этакий! Желаю вам счастливого брака, от всей души!

Донья Луиса. И я уверена, что если этого желаете вы, то уж никто не может помешать.

Исаак. Отныне, Антоньо, мы больше не соперники. Так будем же друзьями, хотите?

Дон Антоньо. От всей души, Исаак.

Исаак. Не всякий человек, должен я вам сказать, проявил бы столько внимания и столько великодушия к сопернику.

Дон Антоньо. Поверьте, второго такого, как вы, не найдется во всей Испании.

Исаак. Но вы отказываетесь от всяких притязаний на ту сеньору?

Дон Антоньо. От всяких притязаний, совершенно искренне.

Исаак. Я боюсь, у вас все еще осталась маленькая слабость к ней.

Дон Антоньо. Ни малейшей, клянусь жизнью.

Исаак. Я хочу сказать – к ее имуществу.

Дон Антоньо. Нет, уверяю вас. Я вам чистосердечно уступаю все, что у нее есть.

Исаак. Что касается красоты, то вам досталась несравненно лучшая доля, в двадцать раз лучше моей. А теперь я вам скажу по секрету: сегодня вечером я похищаю Луису.

Донья Луиса. Не может быть!

Исаак. Да. Она поклялась не брать супруга из рук отца. Поэтому я уговорил его позволить ей гулять со мной в саду, и оттуда мы убежим.

Донья Луиса. И дон Херонимо ничего об этом не подозревает?

Исаак. О боже мой, конечно, ничего! В этом-то вся штука. Понимаете вы, что таким путем я его одурачиваю? Я овладеваю состоянием его дочери, а сам не выкладываю ни дуката. Ха-ха-ха! Я ли не умная собака, что вы скажете? Ведь хитрый плутишка, согласитесь!

Дон Антоньо. Ха-ха-ха! Несомненно!

Исаак. Каналья, скажете вы, но ловок! Дьявольски ловок.

Дон Антоньо. Ловок, очень ловок, это верно.

Исаак. И посмеемся же мы над доном Херонимо, когда правда обнаружится!

Донья Луиса. О да, ручаюсь вам, мы от души посмеемся, когда правда обнаружится. Ха-ха-ха!

Возвращается дон Карлос.

Дон Карлос. Там пришли танцоры прорепетировать фанданго, которым вы хотели почтить донью Луису.

Исаак. О, их теперь не нужно будет. Но, так как придется им заплатить, я пойду посмотрю за свои деньги, как они скачут. Вы меня извините?

Донья Луиса. Сделайте одолжение.

Исаак. Здесь остается мой друг, который исполнит любое ваше распоряжение. Сеньора, ваш покорнейший слуга! Антоньо, желаю вам всяческого счастья. (В сторону.) О простофиля! Как я его запряг! Это было сделано мастерски. (Уходит.)

Донья Луиса. Карлос, вы согласны снова стать моим телохранителем и проводить меня в монастырь святой Каталины?

Дон Антоньо. Но, Луиса, зачем тебе идти туда?

Донья Луиса. У меня есть свои причины, а тебе нельзя показываться рядом со мной. Оттуда я напишу отцу. Быть может, увидев, до какой крайности он меня довел, он, наконец, смягчится.

Дон Антоньо. От него я ничего не жду. О Луиса, твое убежище – в этих объятиях.

Донья Луиса. Потерпи еще немного. Силой мой отец не может меня взять оттуда. Но приди ко мне в конце дня, и мы поговорим.

Дон Антоньо. Я повинуюсь.

Донья Луиса. Идем, мой друг... Антоньо, Карлос тоже любил когда-то.

Дон Антоньо. Тогда он знает цену нашей тайне.

Дон Карлос. И вы увидите, что я не вероломен.

ТРИО

Сочувствие и нежность не умрут

В том сердце, где любви был дан приют.

Как хижина, где отдыхал святой,

Оно священно вечной красотой

И, хоть любовь уже давно ушла,

В нем доброта, как чистый луч, светла.

Уходят в разные стороны.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Библиотека в доме дона Херонимо.

Входят дон Херонимо и слуга.

Дон Херонимо. Никогда в жизни я не был так удивлен! Луиса сбежала с Исааком Мендосой! Удрать тайком с тем самым человеком, за которого я хотел ее выдать, сбежать с собственным своим мужем, так сказать, – этого быть не может!

Слуга. Горничная говорит, сеньор, что вы разрешили им гулять в саду, пока вас нет дома. Калитка в кустах оказалась отпертой, и с тех пор никто про них ничего не знает. (Уходит.)

Дон Херонимо. Это просто непостижимо! Нет, здесь кроется какая-то адская тайна, которую я не в силах разгадать!

Входит другой слуга, с письмом.

Слуга. Сеньор, письмо от сеньора Мендосы. (Уходит.)

Дон Херонимо. Так-так, сейчас все объяснится. Совершенно верно: Исаак Мендоса. Посмотрим. (Читает.) "Дражайший сеньор, вы, несомненно, весьма удивлены моим бегством с вашей дочерью..." Еще бы! Немудрено! "...Я имел счастье завоевать ее сердце при первой же нашей встрече..." Черта с два! "...Но, так как она, к сожалению, дала обет не брать супруга из ваших рук, я был принужден подчиниться ее прихоти..." Так-так! " – В скором времени мы бросимся к вашим ногам, и я надеюсь, что у вас найдется благословение для вашего будущего зятя. Исаак Мендоса". Прихоть! Скажите на милость! Ну и бес же сидит в этой девчонке! Не дальше как утром она готова была скорей умереть, чем выйти за него замуж, а еще и вечер не наступил, как она с ним бежит из дому! Ну что ж, мое желание исполнилось – чем это вызвано, все равно, – а португалец, надо полагать, не откажется довести дело до конца.

Возвращается слуга с другим письмом.

Слуга. Сеньор, там внизу человек, который говорит, что принес это письмо от нашей сеньориты, доньи Луисы. (Уходит.)

Дон Херонимо. Что такое? Действительно, почерк моей дочери. Господи боже, чего им писать обоим? Хорошо, посмотрим, что она говорит. (Читает.) "Дорогой отец, как мне просить прощения за мой опрометчивый поступок, как объяснить его причину?.." Да разве Исаак не объяснил мне причину? Можно подумать, что они не вместе были, когда писали. "...Я очень чувствительна к обиде, но я легко откликаюсь на ласку..." Так-так! Все понемногу выясняется: Антоньо ее обидел, и она откликнулась на ласку Исаака. Да-да, это совершенно ясно. Что дальше? "...Я еще не вышла замуж за того, кто, я в этом уверена, меня боготворит..." Да-да, я могу поручиться, что Исаак ее очень любит. "...Но я буду с волнением ожидать вашего ответа, который, если он принесет мне ваше согласие, сделает окончательно счастливой вашу неизменно любящую дочь Луису". Мое согласие? Разумеется, она его получит! Ей-богу, я никогда не был так рад. Я добился своего, я знал, что добьюсь. О, что может сравниться с упорством? (Зовет.) Луис!

Слуга возвращается.

Вели человеку, который принес второе письмо, подождать... – И приготовь мне внизу перо и чернила.

Слуга уходит.

Мне не терпится успокоить сердце бедной Луисы. (Зовет.) Хола! Луис! Санчо!

Входят слуги.

Позаботьтесь, чтобы сегодня вечером в зале был подан роскошный ужин. Достаньте мои лучшие вина, и чтобы музыка была, слышите?

Слуги. Да, сеньор.

Дон Херонимо. И велите распахнуть все двери настежь. Впускайте всех, в масках и без масок.

Слуги уходят.

Сегодня попируем. Я им покажу, что значит, когда веселится старик!

ПЕСНЯ

В годы юные мои

Я судьбой легко шутил,

Днем твердил слова любви,

Вечерами нектар пил.

Злобный рок, отец забот,

Не казался страшен мне:

Бремя лишнее невзгод

Я, смеясь, топил в вине.

Верьте, истина лежит

Не в колодце, нет, друзья!

Над колодцем пусть сидит

Водопийца, но не я.

Дайте чашам засверкать

Ложь рассеется, как пыль.

Я, чтоб истину сыскать,

Опрокидывал бутыль.

Я теперь уже не тот,

Одряхлел под ношей лет.

Плохо волос мой растет,

Я давно плешив и сед.

Все ж, Херонимо, наш друг,

Ты душой еще не стар,

И под снегом зимних вьюг

В ней пылает юный жар.

(Уходит.)

КАРТИНА ВТОРАЯ

Площадь.

Входят дон Фернандо и Лопес.

Дон Фернандо. И ты никаких сведений о ней не собрал? Никаких указаний на то, куда она могла скрыться? О Клара, Клара!

Лопес. По правде сказать, сеньор, не собрал. Что она сбежала из отцовского дома, это у каждого на языке. И что дон Гусман ее разыскивает, об этом тоже все твердят. Но куда она пошла и что с ней сталось, этого никто не берется сказать.

Дон Фернандо. Смерть и ярость, болван ты этакий! Она не могла скрыться из Севильи!