Текст книги "Глубокий сон"

Автор книги: Рэймонд Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 6

Проливной дождь переполнял водостоки и, вырываясь из них, заливал тротуары потоками воды. Высокие полицейские в блестящих, как стволы револьверов, прорезиненных плащах развлекались тем, что переносили хохочущих девушек через самые большие лужи на мостовой. Дождь резко барабанил по крыше моей машины и проникал внутрь. На полу, как раз под моими ногами, образовалась лужа. Это было ненормально – такой ливень в это время года. Я с трудом натянул на себя отсыревший плащ и быстро добежал до ближайшей закусочной, где купил себе бутылку виски. В машине я сделал из нее солидный глоток, так что мне снова сделалось тепло и весело. Я стоял здесь уже гораздо больше, чем это позволяли правила, но, к счастью, полицейские были слишком заняты переноской девчат и своими свистками, чтобы беспокоиться о моей машине.

Несмотря на дождь, а может быть, именно поэтому, у магазина Гейгера царило большое оживление. Из останавливающихся перед ним элегантных автомобилей выходили весьма прилично выглядевшие люди, исчезали внутри и появлялись вновь, обремененные свертками. И это были не только одни мужчины.

Гейгер появился примерно в четыре часа. Я успел заметить полное лицо с чаплиновскими усиками, когда он вылезал из машины и входил в магазин. Он был без шляпы, в зеленом кожаном плаще с поясом. С того расстояния, на котором находился, я не мог разглядеть, стеклянный ли у него глаз. Высокий молодой и красивый парень в кожаной куртке вышел из магазина и отвел машину за угол. Он вернулся пешком со слипшимися от дождя блестящими черными волосами.

Прошел час. Стемнело. Затуманенные дождем огни магазинов терялись в уличном мраке. С грохотом проезжали трамваи. Примерно в полшестого красивый парень в кожаной куртке с зонтиком вышел из магазина, подвел кремовую машину и запарковал ее перед парадной дверью. Когда вышел Гейгер, парень подержал зонтик над его непокрытой головой. Стряхнув с него воду, он подал его Гейгеру, когда тот уже сидел за рулем. А сам быстро вбежал обратно в магазин. Я завел мотор.

Машина Гейгера покатила по бульвару в западном направлении. Это вынудило меня не по правилам свернуть налево и создало мне много недругов среди водителей, один из которых даже высунул голову под проливной дождь и отругал меня. Когда я закончил свой маневр, кремовый автомобиль находился уже на два квартала впереди. У меня была надежда, что Гейгер едет домой. Два или три раза мне удалось заметить светлую машину, и наконец я увидел, что она свернула в один из переулков влево и поехала по кривой бетонированной улице. Это была Лэйверн-террас, узенькая улочка с домами, разбросанными по наклонной, расположенными только по одной стороне так, что их крыши находились почти на уровне шоссе. Окна домов заслоняла чаща кустов и живой изгороди. Промокшие деревья торчали там и тут на всем протяжении улицы.

Гейгер включил фары. Я не последовал его примеру, лишь добавил газу и обогнал его на повороте. Он как раз тормозил. Отметив в памяти номер дома, я остановился за перекрестком. Фары гейгеровской машины освещали гараж рядом с небольшой виллой, окруженной таким сложным лабиринтом живой изгороди, что ее почти не было видно за ней. Я наблюдал за тем, как Гейгер с раскрытым зонтиком вышел из гаража и исчез в доме. Он вел себя так, словно вообще не ожидал, что за ним кто-нибудь может следить. Внутри виллы зажегся свет. Я подъехал к ближайшему дому, производящему впечатление нежилого. Припарковался, проветрил машину, хлебнул из бутылки и, вооружившись терпением, стал ждать. Не знаю чего, но какой-то внутренний голос велел мне ждать. Время тянулось немилосердно медленно.

За все время мимо меня проехало каких-нибудь две машины, направлявшиеся к вершине возвышенности. Это была очень спокойная улица. Вскоре после шести часов сквозь струи дождя пробился какой-то свет. Вокруг царила настоящая тьма египетская, а свет был светом фар автомобиля, остановившегося перед домом Гейгера. Фары сияли еще некоторое время, потом погасли. Дверца машины открылась и из нее вышла женщина. Маленькая стройная женщина в большой фетрофой шляпе и прозрачном дождевике. Она направилась через лабиринт живой изгороди к вилле. Слабо прозвучал звонок. Сквозь дождь блеснул свет, до меня донесся звук закрывающейся двери и снова воцарилась тишина.

Из ящичка под приборной доской я достал фонарик, вылез из машины и отправился посмотреть на автомобиль, стоявший перед домом Гейгера. Это был «паккард». Темно-красный или темно-коричневый. Я нащупал водительские права в рамке под целлулоидной пленкой и осветил их. Документ был выписан на имя Кармен Стернвуд, 3765 Альта Бри Кресчент, Вест-Голливуд. Я вернулся к своей машине, снова забрался внутрь и стал ждать. Капли дождя стекали мне на колени, виски жгло желудок. Никто больше не проехал по Лэйверн-террас, ни малейшего проблеска света не появилось в окнах дома, перед которым стояла моя машина. Прекрасные условия для совершения запретных поступков.

В двадцать минут восьмого в доме Гейгера вспыхнул яркий белый свет, как молния в летнюю грозу. Прежде чем тьма поглотила его, раздался высокий истерический крик и почти тотчас заглох в намоченных дождем деревьях. Я выскочил из машины еще до того, как он успел отзвучать.

В этом крике не было страха. Он производил впечатление скорее радостного ужаса, в нем слышалось что-то пьяное, какая-то нота чистого безумия. Это был странный звук. Он наводил на мысль о людях в белых халатах, размещенных в домах с зарешеченными окнами, и о твердых узких нарах с прикрепленными к ним кожаными ремнями для рук и ног.

Прежде чем я добрался до калитки, в доме снова воцарилась полнейшая тишина. К двери была прибита металлическая львиная голова со свисающим из ее пасти кольцом, служившим вместо колотушки. Я протянул руку и приподнял кольцо. В тот же миг, словно кто-то ожидал сигнала, в доме прогремели три выстрела. После них послышался звук, напоминавший глубокий хриплый вздох. Затем – словно упало что-то мягкое и безжизненное. И наконец раздались быстрые удаляющиеся шаги.

Задняя дверь черного хода выходила на узкую, как мостик над потоком, тропинку, тянувшуюся в узкой щели между живой изгородью и домом. Не было никакой веранды, никакого иного пути, по которому можно было бы добраться до задней части дома. От черного хода вниз, на улицу, вели деревянные ступеньки, загромыхавшие под чьими-то ногами. Взревел мотор машины, но и этот звук быстро затих вдали. Мне казалось, что я слышу шум еще одного автомобиля, но полной уверенности у меня не было. Дом стоял передо мной тихий, как кладбищенский склеп. То, что было внутри, наверняка там и останется.

Усевшись верхом на забор, я наклонился к окну и попытался заглянуть внутрь через щель между шторами. Мне удалось увидеть свет лампы, падавший на одну из стен, и часть книжного шкафа. Я слез вниз, вернулся к фасадной двери и попытался вышибить ее плечом. Это был не очень толковый поступок. В любом калифорнийском доме есть только одна вещь, которую невозможно выломать – это фасадная дверь. Единственным следствием этой операции была боль в плече, приведшая меня в ярость. Я снова взобрался на забор, ногой выбил стекло и, используя шляпу вместо перчатки, рукой удалил осколки из нижней рамы. Теперь я легко мог дотянуться до шпингалета. Остальное уже было забавой. Защелка уступила и окно открылось. Я влез внутрь и раздвинул шторы. В комнате находилось два человека. Ни тот, ни другой не обратил внимания на способ, каким я вошел. Но мертвый был только один из них.

Глава 7

Это была большая просторная комната, шириной равная ширине всего дома, с низким бревенчатым потолком и коричневыми стенами, густо увешанными вышитыми китайскими шелками, а также японскими и китайскими гравюрами в деревянных резных рамах. В ней стояло несколько низеньких стеллажей для книг, а пол прикрывал темно-красный китайский ковер, такой пушистый, что если бы какой-нибудь суслик вздумал в нем поселиться, то мог бы круглые сутки не высовывать из него нос. На ковре лежали подушки в наволочках из случайно подобранных кусков шелка. Это выглядело так, словно у хозяина дома под рукой должно было находиться что-нибудь, что он мог бы швырнуть в любой момент. Там стояла также широкая тахта, покрытая старым розовым ковриком. На ней лежала груда одежды и кучка фиолетового шелкового белья. На узкой подставке стояла большая резная лампа, а у двух других были изумрудно-зеленые абажуры с длинной бахромой. Тяжелый черный стол покоился на двух чудовищах в виде драконов, за ним черное кресло с резными подлокотниками и спинкой и желтой шелковой подушкой на сидеьи. В воздухе плавал дурманящий коктейль запахов, но сильнее всего чувствовался смрад сгоревшего пороха и больничный аромат эфира.

В другом конце комнаты на чем-то вроде небольшого возвышения стояло деревянное кресло с высокой спинкой, а на нем, на украшенной бахромой желтой шали покоилась Кармен Стернвуд. Она сидела неподвижная и прямая, положив руки на подлокотники кресла, с крепко сжатыми коленями, в позе египетской богини. Ее подбородок был выдвинут вперед, маленькие белые зубы блестели в приоткрытом рту. Безумие застыло в увеличенных зрачках широко раскрытых глаз. Сознание, казалось покинуло ее, несмотря на то, что она сидела как человек, отдающий отчет своим действиям. Она была похожа на человека, в голове которого происходит важнейший мысленный процесс. Из ее рта исходил пискливый приглушенный звук, но это не меняло выражения ее лица, а губы не двигались.

В ушах у нее были длинные серьги из яшмы. Исключительно красивые сережки, стоившие, вероятно, не одну сотню долларов. Кроме них на ней не было ничего.

У нее было красивое тело, маленькое, гибкое, плотное и крепкое -словно изваянное. В свете ламп ее кожа казалась матово-жемчужной. Правда, ноги не обладали тем изысканным изяществом, каким отличались ноги миссис Риган, но все же были очень красивы. Я смотрел на них без смущения, но и без волнения. Для меня она не являлась голой девушкой, для меня она была просто наркоманка. И навсегда должна была остаться таковой.

Я отвел от нее взгляд и посмотрел на Гейгера. Он лежал на спине на краю китайского ковра рядом с чем-то, что было похоже на индейский тотемный столб. У этого чего-то был орлиный профиль, а его большой круглый глаз напоминал на линзу фотоаппарата, направленную на сидевшую в кресле голую девушку. К «томему» была прикреплена лампа-вспышка. На Гейгере были тапки на толстой войлочной подошве, черные шелковые пижамные штаны и китайский халат, спереди пропитанный кровью. Его стеклянный глаз, блестя, уставился на меня и казался единственной живой частью его тела. С первого взгляда было видно, что все три пули попали в цель. Он был мертв.

Взрыв лампы-вспышки и было то, что навело меня на мысль о молнии, безумный крик вызвала реакция одурманенной наркотиками девушки, а три выстрела являлись делом рук кого-то третьего, кто, видимо, хотел изменить ход событий. Кого-то, кто выбежал черным ходом, сбежал по деревянной лестнице, вскочил в машину и стремительно умчался. В принципе я одобрял его образ действий.

На красном лакированном подносе на краю черного стола все еще стояли два тонких с золотой каемкой стаканчика, а рядом с ними пузатый графинчик, наполненный темной жидкостью. Я вынул пробку и понюхал содержимое. Пахло эфиром и чем-то еще, может быть опиумным раствором. Я никогда не пробовал подобной смеси, но вынужден был признать, что она исключительно соответствовала атмосфере гейгеровского жилища.

Я слушал, как капли дождя барабанят по крыше и в окно, выходящее на северную сторону. Это были единственные слышимые звуки – ни подъезжавших машин, ни полицейских сирен, лишь настойчивый барабанный бой дождевых капель. Я снял с себя плащ, порылся в одежде девушки и нашел зеленое шерстяное платье, надевавшееся через голову, с короткими рукавами. Мне казалось, что его будет легче всего надеть на нее. Я решил не возиться с бельем, не из-за врожденной деликатности, а просто потому, что не мог представить себя, надевающим на нее трусы и застегивающим бюстгалтер. Я взял платье и подошел к креслу, в котором сидела мисс Стернвуд. От нее тоже пахло эфиром, его слышно было за километр. Из ее рта все еще исходил сдавленный писклявый звук, в уголках губ скапливалась пена. Я дал ей пощечину. Она заморгала и замолчала. Я ударил ее еще раз.

– Так, – сказал я безмятежно. – А теперь будем послушными и красиво оденемся.

Она посмотрела на меня, ее темно-серые глаза были пусты, как дырки, вырезанные в маске, и издала нечленораздельный звук.

Я ударил ее еще несколько раз, но это не произвело на нее никакого впечатления и не вывело из наркотического оцепенения. Я занялся платьем. На это она тоже не обратила никакого внимания. Когда я поднял ей руки, она расставила пальцы так широко, как будто хотела принять особо изящную позу. Я протолкнул растопыренные руки в рукава, натянул платье на тело и поставил девушку на ноги. Она хихикнула и всем телом навалилась на меня. Я снова посадил ее в кресло, надел ей на ноги сначала чулки, а потом туфли и сказал:

– Ну, а теперь пойдем немного прогуляемся. Совершим небольшую приятную прогулку.

И мы отправились на эту прогулку. Она состояла в том, что или мы оба исполняли что-то вроде изящного танца, словно пара слаженных партнеров, или ее серьги ударяли мне в грудь. Мы прохаживались так туда и обратно – к трупу Гейгера и назад. Я заставил ее посмотреть на него. Он ей очень нравился. Она вздохнула и пыталась сказать мне об этом, но ей удалось лишь выдавить из себя несколько пузырьков воздуха. Подойдя с нею к дивану, я уложил ее на него. Она икнула два раза, немного похихикала и уснула. Я набил карманы остатками ее одежды и отправился взглянуть на «индейский тотем». Вмонтированный в него фотоаппарат уцелел, но кассета, увы, была вынута. Я подумал, что, может быть Гейгер вынул ее, прежде чем его застрелили, и осмотрел пол. Безрезультатно. Взяв его за холодеющую руку, я немного передвинул тело. Кассеты не было. Это мне не понравилось.

Я осмотрел весь дом. Направо была ванная и запертая дверь в глубине кухни. Окно в кухне было выломано, жалюзи сорваны, крючок вырван, задняя дверь распахнута. Я оставил ее открытой и вошел в спальню, расположенную слева от холла. Она была опрятна, изысканно обставлена, сразу видно -дамская. На кровати лежало украшенное оборками покрывало. На трюмо стояли пузырьки с духами, а рядом лежал носовой платок, немного мелочи, несколько мужских щеток для волос, футляр для ключей. В стенном шкафу висели мужские костюмы, а из-под кровати выглядывали мужские туфли. Комната хозяина дома. Я взял ключи с трюмо, вернулся в гостиную и обшарил стол. В нижнем ящике оказалась запертая стальная шкатулка. Я открыл ее одним из ключей. В шкатулке лежал голубой в кожаном переплете блокнот со множеством записей, сделанных при помощи кода и теми же печатными буквами, какие я уже видел в письме генералу Стернвуду. Я положил блокнот в карман и тщательно вытер шкатулку в тех местах, где прикасался к ней, затем закрыл стол, спрятал ключи, перекрыл газ к камину, надел плащ и попытался разбудить Кармен Стернвуд. Но это было невозможно. Тогда я напялил ей на голову ее большую фетровую шляпу, закутал в плащ и отнес в ее собственную машину. Потом вернулся, погасил все лампы, закрыл входную дверь, достал из ее сумочки ключ и завел «паккард».

С холма мы спустились без огней. Расстояние до дома Стернвудов я преодолел не более чем за десять минут. Кармен спала, дыша мне эфиром прямо в лицо. Пришлось опереть ее голову на мое плечо – это был единственный способ не дать ей снова улечься мне на колени.

Глава 8

Из маленьких окошечек боковой двери особняка Стернвудов сочился тусклый свет. Я остановил «паккард» перед воротами и освободил карманы от вещей Кармен. Девушка храпела в углу. Шляпа съехала ей на нос, руки были бессильно сложены на плаще. Я вылез из машины, подошел к двери и позвонил. Шаги приближались медленно, словно откуда-то с огромного расстояния. Дверь открылась и передо мной предстал прямой, как свеча, седовласый лакей. Свет, падающий из вестибюля, отражался от его волос, будто ореолом окружая голову старого слуги.

– Добрый вечер, мистер, – вежливо сказал он и посмотрел на «паккард». Потом его взгляд вернулся ко мне.

– Миссис Риган дома?

– Нет, мистер.

– Генерал, вероятно, уже спит?

– Да. По вечерам ему спится лучше всего.

– А что горничная миссис Риган?

– Матильда? Она здесь, мистер.

– Было бы хорошо, если бы она сошла вниз. Здесь требуется женская рука. Загляните внутрь машины и вы поймете, почему.

Он заглянул. А когда вернулся, сказал:

– Понимаю. Иду за Матильдой.

– Матильда сумеет с этим справиться? – спросил я.

– Мы все умеем справляться с этим, мистер, – ответил он.

– Догадываюсь. Должно быть, у вас уже большой опыт.

Он сделал вид, что не расслышал моего замечания.

– Итак, спокойной ночи, – сказал я. Все остальное я предоставляю вам. – Большое вам спасибо, мистер. Мне вызвать такси?

– Ни в коем случае, – возразил я. – Между прочим, меня здесь вообще не было. Перед вами дух.

Он с улыбкой склонил голову, а я повернулся и пошел к воротам.

Я прошел так десять кварталов вниз по извивающимся, залитым дождем улицам, под деревьями, с которых непрестанно капало, минуя большие особняки со светящимися окнами, окруженные призрачными громадами оград, и огни далеких зданий, расположенных где-то высоко на холмах, таких же далеких и недоступных, как и избушки волшебниц в заколдованном лесу. Дошел до ярко освещенной заправочной станции, сквозь запотевшее окно которой был виден заправщик в белой фуражке и темно-синем дождевике, сидевший за столом и читавший газету. Я посмотрел внутрь и пошел дальше. Вымокнуть больше, чем я вымок, было уже невозможно. В такую ночь, как эта, у человека скорее вырос бы на ладони кактус, нежели бы он дождался такси. И милосердия таксистов.

Я потратил более получаса, хотя шел очень быстро, на то, чтобы добраться до дома Гейгера. Улица была пуста, ни людей, ни машин кроме моей, припаркованной у соседнего дома, производившего впечатление покинутого, несчастного пса. Я достал бутылку виски, влил в себя половину того, что еще оставалось в ней, сел в машину и наконец-то закурил. Выкурив сигарету до половины, я направился к дому Гейгера. Открыл дверь и окозавшись в тихой, теплой комнате, остановился, а вода ручьями стекала с меня на пол. С минуту я проислушивался. Потом нащупал выключатель и включил свет.

Первое, что я заметил, это то, что несколько вышитых полос китайского шелка, висящих на стене вместо ковров, сорваны. Перед этим я их разумеется не считал, но голые места на деревянной панели сами бросались в глаза. Я прошел немного вперед и зажег следующую лампу. Потом посмотрел на «тотем». У его ног, сразу же у края китайского ковра, лежал новый ковер, которого раньше тут не было. Раньше тут лежал труп Гейгера. Теперь кто-то убрал его.

Мне стало холодно. Я сжал губы и подозрительно посмотрел на стеклянный глаз «тотема». Потом снова осмотрел весь дом. Все был так же, как и раньше. Тела Гейгера я не нашел ни на украшенной оборками кровати, ни под ней, не было его также ни в стенном шкафу, ни в кухне, ни в ванной. Оставалась только запертая на ключ дверь по правую сторону холла. Один из ключей Гейгера подходил к замку. Комната была интересна тем, что сильно отличалась от комнаты Гейгера. Это была строго обставленная мужская спальня с деревянным натертым до блеска полом, на котором лежало несколько индейских циновок, стояли два простых стула, комод из темного дерева с мужскими туалетными приборами и две черные свечи в высоких, сантиметров на тридцать, латунных подсвечниках. Узкая, прикрытая коричневым покрывалом кровать казалась довольно жесткой. Комната выглядела холодно и сурово. Я запер дверь, вытер ручку платком и вернулся к «индейскому тотему». Присел и присмотрелся к ворсу ковра. Мне показалось, что я заметил две параллельные бороздки, наискосок тянувшиеся по ковру до самой парадной двери, как будто кто-то тащил тело, а каблуки волочились по ковру. Кто бы это ни сделал, он здорово потрудился. Трупы обычно бывают очень тяжелыми. Полиция не могла сделать это. Полицейские все еще находились бы здесь и только сейчас по-настоящему принимались бы за работу, со всеми этими ихними рисунками мелом, фотоаппаратами, порошком для обнаружения следов отпечатков пальцев и дешевыми сигарами. Не был это также и убийца. Слишком быстро он удирал. Он видел девушку и у него не было уверенности в сознании ли она, видит ли его. Наверняка он сейчас находился по дороге к какому-нибудь удаленному месту, в котором мог бы укрыться. Я не мог найти ответов на все эти вопросы, но мне было наруку, что кто-то хотел, чтобы Гейгера сочли пропавшим, а не убитым. Это давало мне шансы на выяснение загадки, если бы я рассказал, кому надо, всю эту историю, умолчав, естественно, об участии в ней Кармен Стернвуд.

Я вышел из дома, запер дверь, завел машину и поехал домой, где принял душ, переоделся в сухую одежду и приготовил себе ужин, с которым здорово припозднился. Потом уселся в удобное кресло и выпил слишком много горячего грога, пытаясь найти ключ к шифрованным записям в голубом блокноте Гейгера. В одном я был уверен – это был список фамилий и адресов, очевидно его клиентов. Я насчитал их свыше четырехсот. Ничего удивительного, что его дело процветало! Тем более, что у него были возможности для шантажа. И многих из них он, вероятно, шантажировал. Любая фамилия в этом списке могла быть фамилией убийцы. Я не завидовал полицейским, им пришлось бы здорово потрудиться, если бы этот блокнот попал им в руки...

Накачанный виски и сомнениями, я отправился в кровать. И всю ночь мне снился человек в окрававленном китайском халате, гонявшийся за голой девушкой с длинными серьгами из яшмы в ушах, и я сам, бегавший за ними и пытавшийся сделать снимок фотоаппаратом, в котором не было пленки.