Текст книги "Женщина в бегах"

Автор книги: Рэйчел Хаузэлл Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4

В прошлом году, за день до четвертого июля, у Иана и Изабель состоялась первая встреча. Она поскользнулась возле лужи у медицинского центра Калифорнийского университета. Иан стал свидетелем ее падения с расстояния в пятидесяти ярдов, побежал ей на помощь и отнес в отделение неотложной помощи, чтобы лично убедиться, что с ней все в порядке. Два часа спустя Иан вернулся в свой кабинет с ее номером телефона, а Изабель покинула больницу. Она сломала лодыжку и на нее наложили эластичную повязку. На следующий день они купили готовую корзину для пикника в дорогом супермаркете и направились к концертному залу «Голливуд-боул», чтобы посмотреть фейерверк. Они впервые поцеловались под Рэя Чарльза, поющего про Америку, пока огненно-красные, белые и синие пиротехнические пионы взрывались в небе над городом.

Иан О’Доннелл рассказал эту историю Грей, сопровождая ее к главному входу.

– Видите, я же говорю, я хороший парень.

Грей ответила:

– Очень трогательная история.

Но она знала, что если набрать в поисковике «парень убил свою девушку, а сосед говорил, что он хороший парень» или «муж убил жену, сосед считал его славным парнем», «муж убил бывшую жену, а соседи думали, что он хороший» или любую другую комбинация этих слов, то она получит почти шесть миллионов результатов. Она слышала рассказы, что полицейские потом находят пистолеты, которые использовали эти славные парни; она читала рассказы врачей, которые констатировали смерть женщин на месте преступления. Это если хороший парень не закопал ее в неглубокой ямке, не оставил завернутой в одеяло на заднем сиденье своей машины или не бросил тело в бухте, чтобы ее точно никто не нашел.

Неужели Изабель Линкольн тоже вот так умерла? Неужели Иан О’Доннелл теперь играет в славного парня, потому что думает, что Грей тупица? Или он решил, что так ее поразил?

Если бы он не был таким придурком, то, конечно, он бы ее поразил и она бы смущалась, но тупицей ее точно не назовешь.

Сегодня не назовешь. Ведь у Грей тоже случались опрометчивые романчики с успешными и красивыми мужчинами, которые только и знали, что они успешны и красивы. Она тоже не обращала внимания на их высокомерие и небрежное отношения, потому что, боже мой, только посмотрите на него! Посмотрите, я сижу в его тачке! Она поможет ему измениться, полюбит его так, что он станет мягким и податливым, как масло. Она, как алмазное сверло, пройдет сквозь его мраморную плиту. Увы, эти успешные, красивые мужчины никогда не меняются. А вот она меняется: забывает о друзьях, затыкает внутренний голос, борется с подкатывающими слезами – только бы он ее полюбил. Это он – алмазное сверло, а она – обычная древесина.

В конце концов, Грей набралась ума. Возможно, так было и с Изабель Линкольн.

– Раньше мы каждый день обедали вместе, – сказал Иан О’Доннелл. – До того, как все пошло не так.

– Значит, она работает где-то неподалеку? – спросила Грей.

– В Центре выпускников в главном кампусе. Она выпускница 2009 года. Я – нет. Я закончил бакалавриат в Брауне, затем учился на медицинском в Гарварде, а теперь я здесь. Погода в Лос-Анджелесе лучше, чем в Бостоне. И девушки красивее, – усмехнулся Иан. – Шучу-шучу. Или не шучу.

Грей посмеялась.

Доктор Иан О’Доннелл ей не нравился, и она надеялась, что Изабель оставила разгромный отзыв о нем на сайте «Йелп», прежде чем исчезнуть. «Этот козел с маленьким членом вечно тянет одеяло на себя, а еще ест козявки». Для работы испытывать симпатию к клиенту не требовалось, особенно учитывая, что в «Рейдер Консалтинг» в основном работали с мошенниками и изменщиками.

Доктор и частный детектив вышли из здания больницы и оказались на улице, залитой ярким светом. Воздух был густой, над головами – голубое небо в крапинку. Один из лапароскопических шрамов Грей, оставленный после экстренного удаления аппендицита полтора месяца назад, начал жечься и шипеть под поясом брюк, и она глубоко задышала этим отравленным воздухом.

– Вы знаете, как отсюда добраться до Центра выпускников? – спросил Иан О’Доннелл.

Грей махнула рукой на север.

– Надо идти в эту сторону.

– И с кем вы собираетесь говорить?

– С Фаррой, Бет и Нэн.

– Если не закончите с этим делом к четырем, встретимся в пять у Из. Ровно в пять, не в пять десять и не в пять тридцать. Из рассказывала, что такое «цветное время» – мол, считается, что не-белые люди всегда опаздывают… Так что не опаздывайте.

Нервы у Грей были на пределе. Изабель Линкольн и Иан О’Доннелл обсуждали, как соотносятся раса и умение не опаздывать? И теперь он еще уточняет, что Грей не стоит опаздывать? Что за черт?

Лет пятнадцать назад за такие слова можно было и получить.

Оставшись одна, Грей зажмурила глаза и подождала, пока пройдет боль в животе, пожалев, что она не пропила курс амоксициллина. Потом она вспомнила, что в сумочке у нее лежит новая упаковка оксикодона, который доктор Мессамер прописал от боли.

Оксикодон она не нашла (а ведь она только взяла новую упаковку в аптеке), но зато нашелся ибупрофен, 600 миллиграммов. Неплохо. Она закинула в рот одну гигантскую таблетку. Запить было нечем и пилюля проскребла по ее горлу. Было горько, но бывают такие дни, что по-другому никак.

Нужна новая ручка.

Главное – не облажаться второй раз.

Грей снова пошарила в сумочке. Найдя старую шариковую ручку, покрытую чем-то липким, с приставшими к ней волосками, она села на ближайший заборчик из камня и быстро законспектировала разговор с новым клиентом. Увы, с датами вышла накладка – разобрать, что было написано непишущей ручкой, оказалось не так-то просто

Может, даты не так уж и важны.

Может, она найдет Изабель Линкольн, а расписание их встреч и разговоров с Ианом ей даже не понадобится.

Грей поморщилась. Чувствовала она себя неважно, тело побаливало. Затем она вытащила из своей потрепанной сумочки дезинфицирующее средство. Пока она протирала руки, звякнул телефон. Пришло сообщение от Иана О’Доннелла.

– Господи, уже? – удивилась Грей.

Она написала в ответ, что все в порядке, и направилась в Центр выпускников.

Интересно, Иан О’Доннелл всегда ведет себя как такой… козел? Конечно, он хотел удостовериться, что с его девушкой все в порядке, но правда ли он ее любит и беспокоится? Или все потому, что из-за ее пропажи о нем могут плохо подумать? Как же, посмела его бросить. Да еще собаку прихватила. Грей вспомнилось, как Иан О’Доннелл заходил в больницу. Медсестры махали ему рукой. Мужчины в униформе кивали. Герой – ни дать ни взять. Но в курсе ли его почитатели, что произошло с Изабель?

Глава 5

Директор Центра выпускников Фарра Таррино была пухлой, круглолицой, веснушчатой красоткой с пышными светлыми волосами. Когда они проходили мимо кухни, она предложила Грей пончик. Грей заметила половину пончика с глазурью в розовой коробке, половинку с пурпурной глазурью и половинку с клубничной начинкой, которая сильно сочилась.

– Угощайтесь, – сказала Фарра, вынимая из коробки булочку с корицей. – Рабочий день почти закончился; их просто выбросят.

В животе у Грей заурчало, она взяла пончик с шоколадной глазурью и сразу пожалела о своем выборе: шоколад и белые льняные брюки – сочетание примерно такое же удачное, как ветчина и лобстеры. Фарра отщипнула рассыпчатую верхушку орехового пончика, затем покосилась на Грей.

– Ой, аккуратней. Так на кого вы работаете?

Каким-то образом шоколад уже оказался и на манжете рубашки Грей. Она лизнула большой палец и тут же поняла: «Да черт возьми, я же только что из больницы».

Затем она быстро прикусила пончик, вытирая пальцы и рот салфеткой.

– Я работаю в «Рейдер Консалтинг». Но это все, что я могу сообщить. Конфиденциальность клиента.

Фарра подбирала крошки.

– Думаю, это не имеет значения. Мы все хотим, чтобы Иззи поскорее вернулась домой в целости и сохранности. Давайте я провожу вас к ее столу. Сейчас почти никого нет – лето. Многие в отпуске.

Ее обтянутые колготками бедра терлись друг о друга. Туфли Грей застучали по выложенному коричневой плиткой полу. Вместе они прошли через почти пустой офис и остановились возле двух столов. Стена рядом с одним из рабочих мест была голой. На стуле Изабель же лежали листы бумаги, покрытые стикерами, дожидавшиеся ее возвращения и внимания. На рабочем столе не было ни фотографий Кенни Джи с Изабель, ни Изабель с Ианом О’Доннеллом. На столе стояла фотография в рамке. На ней – пропавшая женщина, обнимающая рыжего полосатого кота. Рядом – фотография той же женщины, стоящей между людьми, очень похожими на Клер Хакстейбл, персонажа популярного сериала о семействе афроамериканцев, и чернокожего актера Лу Ролза.

Ее родители?

Вряд ли. Парочка выглядит так, будто они наизусть знают текст неофициального гимна темнокожих. Они наверняка обожают баскетбол, а дома должен иметься запас куриных крылышек. Любители распевать баптистские гимны. Почему? Да потому что они – воплощение афроамериканцев.

Грей потянулась за сумочкой:

– Вы не возражаете, если я запишу наш разговор на диктофон? Чтобы ничего не упустить?

Конечно, включить диктофон она додумалась только сейчас.

Фарра ответила согласием, и Грей нажала кнопку «Запись» в приложении для голосовых заметок.

– Итак, – начала Грей. – Чем Изабель занимается на работе?

– Она устраивает мероприятия для наших ученых, где они встречаются со спонсорами. Организует заседания правления, поездки для выпускников… Она здесь уже два года. Но недавно подала заявку на должность консультанта по студенческой жизни для работы с первокурсниками. Мне не хотелось, чтобы она уходила, но я написала ей блестящую рекомендацию.

– Она когда-нибудь отлучалась на несколько дней?

– Да, но она всегда заранее договаривалась об отгуле.

– А можно посмотреть, когда она их брала?

Они вернулись в офис Фарры, где та постучала по клавиатуре:

– Вот, пожалуйста.

Она нажала «Печать», и через семь секунд у Грей был список с датами, когда Изабель Линкольн отсутствовала на работе:

5–7 декабря

13–15 марта

22–24 мая

Март и май… Свериться с датами, которые называл Иан О’Доннелл Грей не могла – ручка ведь не писала.

Фарра разрешила ей побеседовать с оставшимися коллегами Изабель в небольшом конференц-зале, в котором заметно пахло едой, и предложила ей банку диетической колы. А Грей как раз не мешало поднять уровень кофеина в крови, чтобы осилить предстоящие беседы.

– Да мы и не думали, что что-то случилось, – рассказывала Бет Шарп, высокая брюнетка с серебряным гвоздиком в носу. – Изабель говорила, что они с Ианом поедут в Палм-Спрингс на День памяти.

– Да? – Грей вскинула брови.

А добрый доктор не упоминал о поездке в городок, расположившийся возле пустыни.

Грей любила все секретное. Секретного Санту, например, или «Секретные материалы». Но больше всего ей нравились секретные поездки!

Ее телефон, лежавший на столе в конференц-зале, загорелся белым, а затем отключился. Она нажала кнопку «Домой» – на экране высветился значок пустой батареи.

– Ой! – вздохнула Бет Шарп. – Дать ручку?

– У меня есть.

Грей порылась в сумке в поисках той дурацкой липкой ручки. Кошелек, ибупрофен, санитайзер, жевательная резинка, монеты… А ручки нет.

– Извините. Давайте продолжим разговор, – сказала Грей, чувствуя, как от ее лица вновь начинает идти жар. – Если мне что-то потребуется уточнить…

– Напишите мне на почту, – кивнула Бет Шарп. – В общем, Иззи думала, что Иан собирается сделать ей предложение. Не то что она собиралась согласиться. Можно я вам кое-что скажу?

Бет задергала ногой, затем перестала, затем снова задергала ногой.

– Звучит не очень, но я рада, что телефон у вас сел. Не хочу, чтобы это попало на запись… Я думаю, Иан отвез Иззи в Палм-Спрингс и там убил ее. Закопал где-то рядом с одной из гигантских ветряных турбин.

– Это довольно… серьезное обвинение.

– Иззи говорила, что Иан вспыльчивый и что она разузнала какой-то его большой секрет. Она очень нервничала, когда я видела ее в последний раз, и сказала, что этот секрет может разрушить его карьеру.

– И что?

– И он знал, что она знает.

– А дальше?

– Убил ее.

– А потом?

– А потом закопал…

– Под огромной ветряной турбиной, – эту фразу женщины произнесли в унисон.

Нэн Китон – рыжая женщина постарше, одетая в длинную ярусную юбку и ковбойские сапоги, ворвалась в конференц-зал прежде, чем Грей смогла отыскать запасную ручку. Кряхтя, она села в кресло, скрестила руки на своей рыхлой груди и сжала челюсть, как крокодил, ухвативший антилопу гну. Языком тела она явно говорила, что что-то знает, но рассказывать не собирается.

А Грей уже порядком устала.

– Иан сказал, что они с Изабель каждый день вместе обедали.

– Ха! – рявкнула Нэн. – Раза два в неделю бывало, да это еще если повезет. Он вечно работает, вечно спасает жизни. В его руках сердца людей – и это не фигура речи. Он всегда говорил, что если она захочет стать его женой, то придется делить его с пациентами.

– И как Изабель отреагировала?

– А вы как думаете?

– Она думала, что он ей изменяет, хотя говорил, что занят с пациентами?

Нэн не ответила. Она была из тех женщин, которые усердно молились, еще усердней выпивали и всегда ждали своих любовников – водителя грузовика или шерифа из какого-нибудь маленького городка или ждали возвращения блудного сына. Такие женщины горюют по этим мужчинам и льют слезы, которые исчезают в складках их обветренной кожи, но «мы имеем значение, слышите? Слышите?»

– Вы в курсе, что Изабель забрала собаку доктора О’Доннелла? – спросила Грей.

Нэн фыркнула.

– Думаете, мне не насрать?

– Думаю, вы почетный член Общества тех, кому насрать, платите взносы и все такое, но вам, вероятно, следует знать, что она похитила собаку этого человека.

Нэн хмыкнула.

– Поделом ему.

– Ладно, к черту собаку, к черту Иана. Что вы можете рассказать о душевном состоянии Изабель?

– Она ходила расстроенная за несколько дней до того, как все разъехались на День памяти.

– Почему?

Нэн снова сжала челюсти и скрестила руки на груди.

Грей прищурила глаза, в желудке – изжога. Мышцы на шее напряглись – она ждала, когда Нэн заговорит. Но в этой игре ей не выиграть. Не выиграть у женщины, готовой ждать дальнобойщиков и блудных сыновей.

– Вы же наверняка хотите, чтобы мы нашли… – сказала Грей, изо всех сил стараясь звучать спокойно.

– Мы? – рыжая нахмурилась. – Вы не из полиции, и если я кому-то что-то и расскажу, так это им, когда они придут.

– Но полицию это дело не интересует. Изабель пропала около двух месяцев назад, так? Ее не ищут, потому что полиция не считает, что она пропала. Но если вы что-то знаете, если знаете, как и что обстоит на самом деле, вы должны мне рассказать. А я сообщу…

– Вы меня за дуру, что ли, держите? Думаете, я как те малолетки, у которых в голове одна извилина?

– У вас в голове полно извилин, и поэтому мне нужна ваша помощь.

Нэн собрала пару ворсинок со своей хлопковой блузки и отправила их в полет прямо на ковер.

– Не знаю, на кого ты работаешь, дорогуша, но точно знаю, что ни черта я тебе не расскажу.

Она прикусила язык – явно хотела сказать что-то еще, ведь девчонки вроде Нэн Китон за словом в карман не лезут.

Но как только Грей собралась было сдаться…

– Дело в том, – сказала Нэн, – что Изабель тоже не такая уж бедная овечка. Но она сделала то, что должна была сделать, потому что мы, женщины, делаем то, что должны, чтобы выжить. И иногда ведем себя не очень хорошо. Иногда приходится нелегко. Но чего не сделаешь, чтобы еще немного походить по земле.

Десять лет назад

В ожидании сказки

Ура, едем только с девчонками! В Лас-Вегас с Зоуи, Джей и Эйвери!

«Город сегодня вечером, – думала Натали, – выглядит великолепно, словно танцовщица – конечно, все вокруг ненастоящее, накладное, но все такое блестящее и чистенькое, гладкое и накрашенное». В полдень температура подскочила до сорока градусов, но как только солнце село, стало не так жарко. За два часа до полуночи небо было все еще ярким, как и днем: зажглись неоновые вывески, засияли автомобильные фары, рекламные щиты и всюду отражения хрома и латуни.

Этой ночью девушки веселились в клубе «Тру» в отеле «Дворец Цезаря». После пяти шотов с «Бейлис», «Калуа», амаретто и взбитыми сливками Натали споткнулась на вип-танцполе и полетела прямо в руки Шона Диксона, промоутера клуба и самого великолепного мужчины, которого она когда-либо встречала. Коротко стриженные кудрявые волосы, смуглая кожа орехового оттенка, этот крепкий парень двигался как настоящий танцор. Весь складный, ладный, ловкий. О да, Шон Диксон был весьма ловок.

Он сказал:

– Мне нравится твоя улыбка, малышка.

Да, конечно. Ее улыбка, ага, а не розовое платье, которое, как вторая кожа, обтягивает ее бедра и задницу.

Она ответила:

– Спасибо. А мне нравятся твои глаза.

Сейчас светло-карие, эти глаза тут же ее зацепили, пронизали насквозь – такие они были острые. Он купил ей еще выпить, и они болтали обо всем и ни о чем. О первом темнокожем президенте, о плюсах и минусах поедания теста для печенья, о ее работе в Оклендском музее Калифорнии.

Ей нравилась его уверенность.

Ему понравилось, что она упомянула Марлона Брандо из «Апокалипсис сегодня».

А потом они отправились в его номер на восьмом этаже. Он коснулся ее кожи, и она замерцала словно серебряная пыльца на крыльях бабочки, засверкала, как золотые лучи, пробивающиеся через хрустальные капли дождя. Она задержала дыхание, когда садилась на него верхом – боялась, что выдаст себя. Боялась, что сумасшедшее возбуждение, бегавшее по ее венам, вырвется наружу. Ее радость – вещь хрупкая, как тончайший фарфор, повисший над пропастью. Радость – чувство для нее новое, редкое.

Натали было двадцать девять лет, и все в ее жизни всегда шло наперекосяк. Видимо, и с этой ночью будет также?

Так что она затаила дыхание.

– Останешься на ночь? – спросил Шон, после того как они занялись любовью.

Обеспокоенная, Натали глянула в окно и представила, как ее подруги бродят по окрестностям и ищут ее. А потом в этом же окне она увидела, что все вокруг сияет, словно драгоценный камень. И мир показался ей таким… живым.

– Мои подруги, – сказала она. – Они, наверное, с ума сходят.

– Да уже почти три часа ночи. С ума они уже сошли, а теперь накрутили бигуди и лежат в постели.

Шон засмеялся и погладил ее по руке.

– Ну, детка, оставайся.

Она попыталась рассмеяться.

– Может, ты и прав.

– Да просто позвони им, чтобы не переживать. Где вы остановились?

Она схватила свой сотовый телефон с тумбочки.

– «Серкус-Серкус».

Он фыркнул.

– Серьезно? Это же помойка, а не отель.

Натали набрала номер Эйвери.

– Шестьдесят долларов за ночь. Отличный вариант, когда все еще выплачиваешь кредит за обучение.

Кредит этот она никогда не брала – родители Натали были весьма обеспечены, но Шону об этом знать необязательно.

Эйвери не отвечала. Джей и Зоуи тоже. Так что Натали оставила сообщение на автоответчике, а потом написала в групповой чат:

Я в порядке! С Шоном в «Цезаре». Увидимся утром!

Той ночью Натали перестала задерживать дыхание.

Той ночью Натали мерцала, словно серебряная пыльца на крыльях бабочки, сверкала, как золотые лучи.

Утром она снова позвонила Эйвери. На этот раз подруга ответила:

– Ого, то есть ты все-таки решила сообщить нам, что жива-здорова.

Слова Эйвери выскользнули из трубки и обвились вокруг ее шеи. Но она проигнорировала напряжение и гнев, нарастающие где-то животе.

– Скоро буду.

Она доехала на такси до их отеля за пятнадцать минут. Оказавшись в задымленном казино, она поднялась в номер. Подруги ничего ей не сказали, поэтому она отправилась в ванную, чтобы переодеться в шорты, майку и кроссовки «Вэнс». Она долго собирала волосы в хвост, понимая, что, когда выйдет, ей придется что-то сказать подругам.

Давай уже выходи…

Она вышла из ванной и оказалась в комнате. Скрестив руки на груди, она встала перед телевизором.

– Может, вы что-нибудь уже скажете?

Эйвери, сидевшая на полу, листала «Космополитен». Зоуи на кушетке красила ногти на ногах. Джей, лежавшая на одной из широких кроватей, делала вид, что спит. Не чувствуя ни ног, ни лица, Натали сказала:

– Ну и прекрасно. Позже увидимся.

Позавтракав, они с Шоном играли в автоматы, а потом гуляли по Лас-Вегас-Стрип. Держась за руки, они пошли посмотреть на магическое шоу в «Экскалибуре», потом он купил ей сумочку «Гуччи», целовал ее и наконец, хлопнув на прощание по заднице, отправил обратно к подружкам.

К обеду она вернулась в «Серкус-Серкус».

Грозно вскинув бровь, Эйвери спросила:

– Вы только познакомились, а он уже тебе «Гуччи» покупает?

Губы цвета фуксии Зоуи скривились в ухмылке.

– В счет ночных покатушек, видимо.

– Зоуи, ну ты что…

Джей глянула на их беспутную подругу, стоявшую перед ними с глазами, полными слез.

Лучшие друзья берут и называют тебя проституткой. Это больно…

– Может, просто порадуетесь, что я наконец кого-то встретила?

Да он же придурок!

Собственник.

Сумасшедший.

Неправда! Шон им не нравился, потому Натали была не с ними всего лишь одну ночь. Одну ночь! Их не позвали, и они завидовали. Да, их номер весь пропах завистью, и пахло также противно, как потом или луком.

В понедельник, когда они летели обратно в Окленд, Зоуи, Эйвери и Джей с Натали не разговаривали.

Они добрались до их квартиры возле озера Меритт, и у двери Натали ожидала ваза с бледно-лиловыми розами. В записке Шон написал:

Давай я покажу тебе мир.

А еще он обещал купить ей обратный билет в Лас-Вегас.

Да неужели они не понимают?

Они с Шоном созданы друг для друга.