Текст книги "Шёпот"

Автор книги: Рэй Вукчевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Вуксевич Рэй
Шёпот

Рэй Вуксевич

Шёпот

Перевод hotgiraffe

Но самое ужасное она приберегла напоследок.

– И это ещё не всё, – сказала она, как будто всего остального было недостаточно. – Во сне ты жутко храпишь!

– Не может быть, – сказал я ей.

– Я в жизни никогда не храпел, – сказал я её спине.

– Ты всё выдумываешь! – сказал я закрывшейся двери.

– Ну хоть бы кто-нибудь сказал мне об этом раньше! – сказал я сам себе.

Мы делаем ошибки, наши отношения разваливаются, мы говорим друг другу гадости. Такова жизнь.

После её ухода я переставил всю мебель. Выбросил всё, что было в холодильнике. Накупил новых пряностей – чабрец, анис, тмин, молотый чёрный перец – накупил макарон в пачках, и сыра, и супов в пакетиках. Анчоусов. Всего, что не любила Джоанна. Я не опускал за собой туалетное сиденье и бросал свою одежду прямо там же, где снимал её. Постригся по-новому, стал изучать туристические брошюрки про отдых в Панаме. Полюбовался на красную машину с откидным верхом, но не купил.

Её наезд про то, что я храплю, не оставлял меня в покое, он будил во мне старую-престарую тревогу. Мой отец храпел. Я помню, как прислушивался к его храпу на другой стороне дома, через всю прихожую, в спальне за углом. Я всегда думал о том, как же ужасно, наверное, спать с ним в одной комнате. Может быть, храп передаётся по наследству, как лысина или алкоголизм.

Когда я наконец придумал решение, оно оказалось простым, практически очевидным. Я запишу на магнитофон, как я сплю. У меня в доме не было аппаратуры, которая могла бы так долго вести непрерывную запись, так что я пошёл в магазин и купил дорогущий агрегат. Я потратил на него часть денег, которые сэкономил, не купив машину с откидным верхом. Я поставил магнитофон на комод, наискосок через комнату от кровати, налил себе стаканчик на ночь, выпил его, глядя одиннадцатичасовые новости, почистил зубы, включил магнитофон, лёг в постель, и ещё добрый час вертелся, пытаясь уснуть под воображаемые или реальные шипение и свист магнитной ленты, проходящей сквозь механизм.

На следующее утро я спешил на работу и не успел прослушать запись. Она искушала меня, но опаздывать было нельзя. Потом меня захватили дела, и я совсем забыл про неё, пока не пришло время снова ложиться спать.

Я смешал хитрый коктейль, навалил на тарелку крекеров с анчоусами и сыром, и сел на кровать. Не знаю даже, чего я ожидал. Я немного побаивался. Я протянул руку и включил магнитофон.

Было слышно, как я верчусь и вздыхаю, пытаясь заснуть. Я немного послушал, поел крекеров, потом встал и переключил магнитофон на перемотку, не выключая звук.

На ленте были длинные периоды тишины. Без всякого храпа. В доме тоже всё было тихо, как бывает поздно ночью, когда, прислушавшись, можно различить почти неслышные звуки, и две эти тишины перемешивались друг с другом, и я всё сильнее прислушивался, и ел крекеры, не заботясь о том, чтобы не накрошить в постель.

Время от времени я для проверки замедлял ход ленты, потом снова пускал её на полной скорости.

– Ага, – сказал я себе, – так я и знал.

Длинный, и весьма смутивший меня звук испущенных газов примерно через час после начала записи, но никакого храпа. Негромкие звуки на кухне, словно мусор устраивается поудобнее в пластиковом мешке, знакомые и уютные. Я даже не мог отличить, на плёнке это происходит или на самом деле. Лёгкое поскрипывание дома, далёкие звуки проезжающих машин, один раз автомобильный клаксон. В пяти милях к югу прошёл ночной трёхчасовой поезд. Я перестал обращать внимание на его гудок давным-давно. Приятно было услышать его снова. Я ещё немного перемотал вперёд.

Чист по всем пунктам.

Джоанна просто надо мной издевалась.

Потом женский голос сказал "тссс!" и тихонько засмеялся, я судорожно вздохнул, рука дёрнулась, и половина коктейля пролилась на рубашку.

Я нервно огляделся – может быть, это была Джоанна, может быть это была не запись, может быть она стоит прямо рядом со мной – но я и сам в это почти не верил. Диковатый сценарий, первым пришедший на ум – Джоанна пробирается под покровом ночи в мою спальню, чтобы записаться на магнитофон – был немедленно забракован. К тому же голос был не её.

– Только посмотри на него, – прошептал голос.

Кто-то тихо перемещался по комнате. Шорох одежды, нога зацепилась за шифоньер или за ножку стула у окна.

– Да уж, – прошептал мужской голос, – очаровашка.

Женщина снова захихикала.

Тишина.

Я аккуратно поставил свой стакан на пол. Я неожиданно озяб. В ушах звенело, я быстро дышал. Я стащил с себя мокрую рубашку и бросил её в сторону ванной.

Лента всё ещё крутилась, но звуков не было.

Я сидел и слушал ещё около часу. Потом сказал себе, что всё это мне причудилось. Встал, перемотал ленту и снова включил.

– Только посмотри на него, – прошептал женский голос.

Остаток ночи я провёл, внимательно прослушивая запись от начала до конца. Вы могли бы подумать, что прослушивание восьмичасовой записи займёт больше восьми часов, но я постоянно пользовался перемоткой, и к утру был абсолютно убеждён, что кроме того маленького кусочка разговора на плёнке ничего не было.

Я подумал было позвонить на работу и взять отгул, но тогда я непременно бы заснул, а к этому я был пока не готов. Я принял душ, побрился и оделся.

Солнце на улице светило слишком ярко. Я вспомнил то давнее ощущение времён колледжа, когда сидишь без сна всю ночь напролёт, а потом выползаешь на свет дневной, и чувствуешь, что всё вокруг – искусная декорация в фильме о ком-то другом. Я вспомнил Эбби, моя первую большую любовь, и как она выглядела по утрам, тёплая, юная, склонившаяся надо мной, большой нос, прямо перед глазами, как в кривом зеркале, пора вставать, засоня, чмок-чмок, словно оживший манекен из витрины, огромная улыбка, слишком много зубов. Доброе утро, солнце моё. Потом кофе, такой чёрный и горячий. Яйца всмятку, можно рисовать кусочком тоста жёлтые нарциссы. Толстые ломтики бекона.

– У тебя что, дзенский завтрак? – толкает меня плечом Эбби. Мы сидим рядышком у стойки, по утрам здесь слишком много народу, и свободного столика не найдёшь.

Куда она подевалась? Я вспоминаю свой сон, повторяющийся вновь и вновь, о том, как я случайно убил Эбби, и укрыл её тело в шкафу, или в сарае, или под кроватью, и потом долгие-долгие годы был вынужден делать так, чтобы никто его не нашёл. Я закончил колледж, нашёл хорошую работу, встретил женщину по имени Луиза, женился на ней, вырастил детей, развёлся и встречался с ними только по выходным, встретил Джоанну, и всё это время вёл сложную филигранную игру с участием больших ящиков и пластиковых мешков, чтобы спрятать ото всех тело.

Я вдруг задумался, не Эбби ли это говорит, там, на ленте.

– Ещё кофе?

– Что?! – я отогнал от себя накатившие раздумья, и, улыбнувшись, кивнул официантке с кофейником. – Да, пожалуйста.

Я осмотрелся. Я был не в закусочной из прошлого. Я был в ресторане, в квартале от моего офиса. Обычно я не заходил сюда на завтрак, но судя по остаткам еды на тарелке, сегодня зашёл. Я глянул на часы. Опаздываю. Слишком быстро допил кофе, обжёгся, оставил чаевые, заплатил по счёту, и поспешил на работу.

Утром, при свете солнца, в толпе людей, настойчиво стремящихся по своим делам, я был уверен, что не убивал Эбби и не прятал её тело все эти годы. Мне ещё раз приснился этот сон, вот и всё. Но я никак не мог припомнить, что же с ней случилось. Я не мог ясно представить себе её лицо. Вряд ли на записи был её голос.

Сидя за рабочим столом, я составил в уме список вариантов того, что может со мной происходить. Самый очевидный – я схожу с ума. Второй вариант мне являются призраки, и на ленте их голоса. И наконец теория заговора кто-то пробирается по ночам в мою комнату и наблюдает, как я сплю. Но если это так, то почему Джоанна не пожаловалась мне на ночных пришельцев, а вместо этого сочинила байку про мой храп?

Я вовсе не чувствовал себя сумасшедшим. Наоборот, после бессонной ночи мой ум казался острым, как никогда. Всё вокруг было ярким и чётким. Я мог разглядеть каждый волосок на своей руке. Я чувствовал на языке вкус бекона, который ел на завтрак, хотя и не мог вспомнить сам процесс еды. Я чётко слышал каждое слово моих коллег, разговаривающих вполголоса в другой половине комнаты.

С другой стороны, со сверхъестественными силами ничего не поделаешь. Если ко мне действительно приходят призраки, от них не защитишься. В конце концов, это и делает их сверхъестественными. Это не просто понятные, но очень мощные силы, вроде школьного задиры, с которым можно справиться, регулярно поднимая тяжести и завтракая хлопьями "Уитиз". Со сверхъестественным не разберёшься с помощью кун-фу. Оно иррационально и абсолютно непредсказуемо. Если бы оно подчинялось каким-то правилам, то было бы подвластно науке. Настоящее сверхъестественное должно быть по-настоящему бессмысленным.

Оставался только заговор, но я не мог себе даже представить такую возможность.

Тем не менее, от упражнений в логике мне стало полегче, и несмотря на голоса на ленте и бессонную ночь, я погрузился в работу, и только ближе к вечеру вдруг понял, что совершенно позабыл про запись. Эта мысль, разумеется, напомнила мне про запись, я рассмеялся, все посмотрели на меня с удивлением, а я покачал головой и сказал: "Нет, ничего, простите. Так, мысль пришла, ничего".

Поужинать я зашёл в тот же ресторанчик, в котором завтракал. Потом пошёл домой, где некоторое время бродил по дому, брал в руки вещи и снова ставил их на место. Потом я включил телевизор.

Телевизор часто помогал мне медитировать. Я ставил себе задачу собрать отдельные фразы, восклицания, звуки выстрелов и взрывов, и прочие звуки с разных каналов в одну связную последовательность. Что бы не происходило, на одном канале нельзя было задерживаться дольше, чем на одну фразу. Это занятие требовало большого внимания, и часто проходили долгие часы, прежде чем мне удавалось собрать хотя бы обрывок осмысленного диалога, но как только я улавливал кусочек смысла, всё вставало на свои места. Вселенная оборачивалась улыбкой Будды, и я попадал в состояние абсолютной, чистейшей ясности. Несмотря на то, что я не мог потом в точности вспомнить, что же я ощущал в эти часы, я всегда чувствовал, что чего-то достиг за это время, до того момента, когда я останавливался, и сдвигал в сторону грязные тарелки, чтобы ополоснуть стакан и налить себе в стакан виски на пару пальцев, и заправить чистую ленту в навороченный агрегат в спальне. Можно было бы стереть старую запись и записать новую поверх, но я хотел избежать неопределённости. Я проглотил виски, почистил зубы, и разделся. Включил магнитофон и лёг в постель.

– Ложусь спать, – сказал я громко, чтобы иметь точку отсчёта. Потом завернулся поуютнее в одеяло, и провалился сквозь постель в глубокий сон, в котором все те, кого забрала у меня смерть, вернулись ко мне. Не то, чтобы они стали зомби, но что-то в них изменилось. Во сне мне приходилось постоянно за них извиняться, например "Простите её, она была мертва", или "Он так ходит не нарочно, ещё вчера он был мёртв". Они все приходили ко мне в дом, где я их кормил, учил их всему, а они притворялись, что совсем меня не знают, и совершенно не чувствуют признательности ко мне за то, что я им столько помогаю, но я им всё прощал, потому что они были до этого мертвы, и теперь пытались снова влиться в течение жизни.

На следующее утро я позвонил на работу и отпросился по болезни. Джуди, с которой я разговаривал, была ничуть не удивлена. "Вы вчера не слишком-то хорошо выглядели", – сказала она мне.

Я открыл банку пива и перемотал плёнку на начало.

Перемотка вперёд, пауза, воспроизведение. Фырк, стон, чих, пук, скрип, трам-пам-пам. Вперёд, пауза, воспроизведение.

– Он не может двинуться, – прошептала женщина.

– Откуда ты знаешь? – спросил мужчина.

– Смотри, как у него двигаются глаза. Когда он спит, включается специальный механизм, парализующий тело. Иначе он мог бы встать и отправиться бродить.

Мужчина хохотнул.

– Осторожней там, – сказала женщина.

– Мне надо отдохнуть, – ответил мужчина.

– Нельзя...

– Тссс, – сказал мужчина.

Она вздохнула.

– Ладно, подвинься, дай и мне место, – прошептала она. – Осторожней с одеялом. Я лягу с краю. Тише, тише.

– Если он сейчас проснётся, – прошептал мужчина, – то окажется с тобой лицом к лицу.

– Ммммммм, – сказала она.

– Он чувствует, как ты дышишь? Твой запах?

– Ммммммм, – сказала она.

– Сейчас я его ущипну.

– Не смей!

– Шучу, шучу, – прошептал мужчина.

Тишина.

Моё сердце билось, как будто хотело вырваться из груди. Я слушал тишину и слабые звуки ночи, пока не закончилось пиво. Я смял банку, встал, и нажал на кнопку перемотки.

Больше голосов на ленте не было.

Я проверил все двери и окна, но я и так знал, что в ними всё в порядке. Когда я прихожу домой, я обычно прохожу по дому, чтобы проверить, нет ли кого. Я запираю дверь ванной, прежде чем залезть под душ. Я не ложусь спать, не закрыв дверь на цепочку. Фильмы научили нас не делать многих глупых ошибок. В своём доме я всегда чувствовал себя в безопасности. Я жил в нём многие годы, и знал каждый его дюйм.

Я обошёл весь дом, тщательно простукивая стены в поисках потайных ходов. Я знал, что это глупо. Я просто не мог придумать, что ещё можно сделать. Пробраться в дом, когда я сплю, невозможно. Да и как они могут узнать, в какое время я сплю?

Мне надо было посоветоваться с кем-то ещё. Дать послушать запись ещё кому-то. Но кому я мог доверять? Возможно, лучшим вариантом было найти кого-то постороннего. Но как мне уговорить его послушать ленту, и как я могу доверять его мнению?

Я понял, кому надо дать её послушать. Я знал это с того самого момента, как мне пришла мысль посоветоваться с кем-то другим. Я сидел, разглядывая свои ботинки, и повторял про себя: "Ну давай же. Ну давай". Ладно. Я встал и перемотал ленту назад, как раз до того места, где начала говорить женщина. Потом я вытащил кассету, упаковал её, и написал на коробке рабочий адрес Джоанны. Я не знал её домашнего адреса.

Я написал записку: "Джоанна, пожалуйста, послушай плёнку и скажи мне, что ты слышишь".

Потом я позвонил в курьерскую службу, услугами которой иногда пользуюсь по работе. Через час прибыл курьер, и я отдал ему кассету и деньги.

Пока я ждал, можно было заняться делом. Я вставил в агрегат чистую ленту. За новыми специями в кухонном шкафу я обнаружил пакет муки. Можно рассыпать муку по полу спальни и посмотреть, будут ли утром отпечатки ног. Я открыл пакет. Нет, если я посыплю пол мукой сейчас, то оставлю на нём множество своих следов, когда буду ходить на кухню и в ванную. Я взял ещё банку пива, и пошёл с пивом и мукой в спальню. Муку я оставил рядом с магнитофоном. Я посыплю пол прямо перед тем, как лягу спать. Может быть, к тому времени уже позвонит Джоанна. Возможно, она что-нибудь скажет, и проблема будет решена.

– Точно, – скажу я ей, – именно. Господи, мне прямо стыдно. Мог бы и сам догадаться.

Был и ещё один вариант действий, но он требовал от меня большей силы духа. Я мог оставить им послание. Главная опасность состояла в том, что пока они, кажется, не знали, что я могу их слышать. Что они могут сделать, когда узнают? В их присутствии я был совершенно беззащитен. Возможно, мне не стоит сообщать им, что я знаю о них. Я ведь их, в некотором роде, подслушивал. Возможно, им это не понравится.

Но они могут обнаружить всё сами. Они могут заметить работающий магнитофон. Рассыпанная по полу мука несомненно наведёт их на мысли.

День прошёл. На обед я ел консервы. Джоанна не звонила. Должно быть, теперь я в самом низу списка её приоритетов.

Еды на ужин не нашлось, и я решил его пропустить. Было ещё пиво, но и оно уже заканчивалось.

Несколько часов я помедитировал на телевизор, но смысл никак не находился. Около одиннадцати вечера я окончательно решил оставить им послание. Наступила ночь, тишина, хотелось спать, и надо было что-то предпринять. Я вырвал листок из тетрадки и написал большими буквами: "Кто вы?"

Куда бы его положить? Прицепить к груди? Что если они его не заметят? Я скомкал листок и бросил его в ведро.

Можно написать на стене. Большими, очень большими буквами.

Я порылся в кухонных ящиках, но не нашёл ничего, чем можно было бы писать на стенах. Я проверил ванную. Женщины обычно оставляют после себя хоть что-нибудь. Возможно, там есть губная помада. Пусто. У правил всегда бывают исключения.

Я нашёл розовое средство от желудка, которое выглядело слишком жидким, и бесцветный шариковый дезодорант. Стена, конечно, не вспотеет, но пришельцам придётся как следует принюхаться, чтобы отличить запах лесной свежести, и прочитать сообщение.

Вот то, что мне нужно. Старая-старая бутылка зелёнки. Боже правый, я же купил её ещё до того, как встретил Эбби. Какой у неё срок годности? Наклейка почти сошла, но на остатках прочитывалось что-то вроде "1980". Я смазал ей столько ссадин, что до сих пор мог вспомнить, как она пощипывает. Одно из тех лекарственных средств, одной бутылочки которых хватает на всю жизнь. Производители, небось, давно разорились.

Я залез на кровать и принялся писать своё послание на стене аппликатором с нижней стороны пробки. Чёрт. Аппликатор слишком маленький, я буду писать всю ночь. Я плеснул зелёнки на ладонь, потом пришлёпнул ладонь к стене, повёл её вниз, потом шлёпнул снова, вниз и влево, потом вниз и вправо, пока не получилась большая, чуть стекающая, зелёная буква "К". Нормально. Дальше дело пошло быстрее.

Кто вы?

Если они посмотрят на меня – а они, насколько я мог судить, рассматривали в основном меня – то непременно увидят послание на стене.

Мои руки были перепачканы зелёнкой. Она не отмывалась водой и мылом. Ну и чёрт с ней.

Как насчёт муки?

Ладно, только аккуратно. Сначала разденься. Начни с ванной и рассыпай, приближаясь к постели. Да, вот так. Когда подойдешь к постели, просто брось пустой пакет за дверь, и ложись. Вот так. Никто не сможет подойти, не оставив следа. Отлично. Превосходно. Чёрт, мне надо в туалет.

Я плюхнулся на кровать. Отбросил пустой мучной пакет. Глубоко вздохнул. Потом прошёл по слою муки в туалет. Цепочка следов по одной прямой. Обратно пойду по тому же пути. Всё, что на него не попадёт – от пришельцев.

Когда я аккуратно прошёл из туалета обратно в спальню, до меня дошло, что надо будет ещё дойти до магнитофона, чтобы включить его. Ладно, ещё наслежу. Я дошёл до магнитофона, включил его, и прошёл обратно. Две цепочки, следы идут в двух направлениях. Я лёг в постель.

Я лежал и смотрел в потолок, как последний идиот. Придётся встать и проложить ещё одну тропинку, чтобы выключить свет. Я встал, дошёл до выключателя, и выключил свет. Потом проделал обратный путь в темноте. Я знал, что иду обратно не по прямой. Пока я шёл, вдруг подумал – а как они увидят моё послание в темноте? Скорее всего, я просто зря испортил стену. Я остановился и закрыл глаза, чтобы подумать. Если они видят меня, то скорее всего видят и стену, но видят ли они зелёные буквы на ней? Видят ли призраки, которые могут видеть в темноте, зелёные буквы? Возможно, зелёный цвет им – как красный свет для рыб. Можно поставить им в аквариум красную лампочку, они подумают, что вокруг ночь, а мы будем смотреть на них, и они об этом не узнают.

Я открыл глаза, шагнул вперёд, за что-то запнулся, увидел отблески уличного света через окно ванной, и понял, что сбился с курса. Мука на полу казалась теперь совершенно бессмысленной затеей.

Я развернулся и попытался рассмотреть свою постель в окружающей темноте. Мне показалось, что на ней кто-то есть. Так, с той стороны, должно быть, просто торчат подушки. А то маленькое, почти незаметное движение, будто трепет лошади после хорошей пробежки, должно быть просто иллюзия, обман зрения из-за темноты. Я сделал шаг назад.

– Ты что, не будешь ложиться? – спросила она.

От неожиданности я вскрикнул.

– Прости, я не хотела напугать тебя.

– Джоанна?

– Я послушала твой храп на кассете, – прошептала она. – Довольно странно с твоей стороны, ну да ладно. Давай, залезай в постель. Поздно уже.

Я сел на край постели. Она положила свою прохладную руку мне на плечо. Я залез к ней под одеяло. Она обняла меня.

– Это ты, Джоанна? – спросил я.

– Конечно нет, козёл, – ответил мужчина за моей спиной.