Текст книги "Кто заставит сердце биться..."

Автор книги: Рэй Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Влюблена ли я?

– Да! – уныло прошептала она.

Чар застонала и обхватила голову руками. Ради всего святого, что же делать? Любовь к мужчине, который хочет остаться холостяком, – что может быть хуже? Она знает, к чему приводят подобные истории. Существует ли возможность убедить Майкла пересмотреть свои взгляды на брак?

Сначала Чар думала, что он очень рационален и не хочет находиться в окружении детей. Такую позицию она бы приняла и отказалась от любви сразу и безоговорочно.

Однако события последних недель доказали, что Майкл утратил свою нелюбовь к детям и сейчас просто обожал мальчиков. И кто кого обожает больше – неизвестно: дети Майкла или наоборот. Ронни был ему предан с самого начала, да и Рикки с того несчастного случая на пирсе приоткрыл ему свое сердце, стал его почитателем. Они дружили, и сейчас у Майкла не было ни одной веской причины признаться в своей «аллергии» на детей.

Так что не дает ему покоя, держит в узде инстинкты? Первый брак? Ни словом Майкл не обмолвился о том, что же произошло в его семейной жизни. И Чарин не знала наверняка, только чувствовала. То, через что пришлось ему пройти в детстве, явилось причиной самовнушения: мне никогда не быть хорошим мужем и отцом. Знакомая история, только Чар в нее не верила. Даже если вы сейчас не в состоянии побороть свои комплексы, однажды вы проснетесь, посмотрите в глаза правде и найдете в себе силы объявить им войну и построить новую жизнь. Чар собиралась поговорить с Майклом, узнать, о чем он думает, страдает. Она не стремилась к выяснению отношений, хотя расставить все точки над «i» не помешало бы.

Внезапно вся ее смелость испарилась. О, как можно обманывать себя? Нельзя заставить человека раскрыть душу против его воли.

Итак… что теперь? Жить дальше, набраться терпения, быть готовой к страданиям… и надеяться, что время изменит порядок существующих вещей.

Время? А если его нет?

– Меня отправляют во Флориду, – сообщил Майкл, входя в кухню, где Чар готовила хот-доги для близнецов.

Она повернулась к нему, так и застыв с бутылкой горчицы в руке. Сердце налилось свинцовой тяжестью, голова пошла крутом.

– Почему?

Его глаза смотрели настороженно, неожиданная новость тяготила его.

– Потому что администрация думает, проект «Белые камни» находится под контролем, а другой – под угрозой срыва. Необходимо составить новые договоры, наладить работу. Я нужен им, чтобы расчистить завалы.

Конечно, им нужен был он, лучший из лучших. Кресло вице-президента почти в кармане, дело за малым.

– Ты же вернешься? – спросила Чарин, стараясь не выдавать своего беспокойства.

– Думаю, да. – Майкл провел рукой по волосам, теперь они стояли торчком, почти как у Ронни. – Впрочем, я не совсем уверен и не знаю когда.

Чарин вернулась к своим хот-догам. Он когда-нибудь уедет отсюда. Разве она не знала этого? Просто не ожидала, что отъезд случится так скоро. Судороги страха свели желудок: они теряют его. А вдруг предчувствия оправдаются? Как ее дети будут жить без него?

Майкл пустился в разъяснения, связанные с поездкой во Флориду. До отлета осталось всего двадцать четыре часа, им придется совершить нечто фантастическое, чтобы навсегда запечатлеть в памяти последние часы, проведенные вместе.

– Что мы можем сделать? – тихо поинтересовалась она несколько минут спустя. Она смотрела на мальчиков, уписывающих хот-доги за обе щеки, и не могла отделаться от навязчивого образа пустоты, поселившейся в ее семье. Двадцать четыре часа… Она планировала поговорить с ним, узнать, не изменит ли он когда-нибудь свою верность обету безбрачия или так и уйдет из их жизни, бросив напоследок прощальный взгляд. Им следует выяснить отношения, и если он не может выполнить эту миссию, то она должна взять на себя смелость сделать это.

– Придумал, – сказал Майкл и откинул ее серебристые волосы за плечи. – Возьмем выходной и отправимся с детьми в Диснейленд.

– В самом деле?

– Они уже побывали в удивительном мире Диснея?

– Нет. – Чар оглянулась на детей, желая убедиться, что они не слышали его слов.

– Здорово. – Майкл тоже посмотрел на детей. – Я хочу быть первым, кто откроет им дверь в сказку.

Молодая женщина вздохнула: как он может оставаться глухим к флюидам любви, которые она посылает ему каждый час, каждое мгновение?

– Они будут в восторге.

Рано утром маленькая компания отправилась в Диснейленд. Дорога занимала больше двух часов, но шоссе было свободным, и они прибыли в парк перед самым открытием. День играл яркими красками, пушистые белые облака неслись по яркому синему небу, дул прохладный легкий бриз. Удивительно, но в тот ноябрьский день знаменитый парк оставался полупустым. Они переходили от одних аттракционов к другим; близнецы были на небесах от восторга, особенно когда Микки-Маус и Минни-Маус погладили их по головам и разрешили сфотографироваться с ними. Затем они наспех перекусили в небольшом ресторанчике и отправились на остров Тома Сойера. Пока малыши лазили по пещерам, Чар с Майклом сидели на огромном камне и наблюдали, как маленькая лодка скользит по реке.

Сейчас, подумала Чар, я должна выяснить все сейчас.

Однако с чего начать?

«Эй, справился ты наконец со своей фобией под названием «скажите «нет» семейной жизни»?» Возможно, он и оценит чувство юмора, а вдруг такой тон оттолкнет его? Или начать так:

«Я люблю тебя, Майкл, и не хочу тебя потерять».

Нет, она разрыдается прежде, чем начнет говорить, ее сердце перестанет биться, и она умрет… прямо у него на руках.

Майкл обнял Чар за плечи и притянул к себе.

– Как бы мне хотелось, чтобы сейчас была ночь и звезды в небе мерцали своим таинственным светом, – зашептал он ей на ухо, – а мы бы сидели здесь и предавались мечтам долго-долго.

– Я бы тоже хотела предаваться мечтам здесь с тобой долгие часы. – Она выглядела слегка потерянной.

– Ты выбрала удобный момент, чтобы сказать мне об этом. – Майкл уткнулся ей в шею. – Утром я уезжаю.

Она повернула лицо к нему и поцеловала. Ее ласка была стремительной, но настойчивой. Разве не чувствует он, сколь дорог ей? Или она обманывается в своих ожиданиях и безразлична ему?

– Я очень хочу, чтобы ты остался, – сказала она, с трудом подавляя дрожь в голосе.

Он промолчал, но пододвинулся ближе и зарылся лицом в светлые волосы.

Они забрали детей, переправились на маленьком плоту на другую сторону и отправились на Главную улицу. Там они сели в машину и помчались домой, увозя двух маленьких спящих детей от праздника жизни.

– Какой замечательный день, – сказала она.

Майкл кивнул, но так и не проронил ни слова всю оставшуюся часть пути, а Чар в душе проклинала себя за свою трусость: если хочешь знать ответ, задай вопрос.

Стемнело. Чарин уложила сорванцов в их мягкие постельки и спустилась в кухню: ее мучила жажда.

О, к черту сомнения, думала она, не вникая в болтовню Ханны, которая рассказывала о своем сыне из Ванкувера. Не обманывай себя, ты же спустилась вниз в надежде встретить Майкла?

И тут он появился. Их глаза встретились, и они оба заулыбались, догадавшись об обоюдном желании. Майкл подошел к холодильнику, достал молоко и налил немного в высокий стакан. Он не сводил глаз с Чар, но был в состоянии отвечать на вопросы Ханны.

Когда пожилая дама отправилась проверить, заперта ли входная дверь, он наклонился к Чар и прошептал:

– Приходи ко мне ночью, когда постояльцы улягутся. Сегодня наш последний шанс.

Прежде чем та успела ответить, в кухню вплыла Ханна.

– Желаю доброй ночи вам обоим. Я ухожу спать. Увидимся завтра утром.

– Спокойной ночи, – в унисон ответили заговорщики.

И как только стихли шаги, Майкл повернулся к Чар.

– Придешь? – Его глаза сверкали.

Молодая женщина отрицательно покачала головой, хотя сердце защемило от восторга.

– О, Майкл, я не могу.

– Нет, можешь. – Он провел пальцами по ее щеке. – Ты же хочешь.

Она печально повела головой в сторону.

– Мои желания не имеют значения, я не войду в твою спальню без обручального кольца.

Его глаза потемнели.

– Я не могу жениться, – резко ответил Майкл.

– На самом деле? – Тело ломило от невыносимой боли, словно ее били ногами в живот. Вот и ответ на вопрос. Но разве это она хотела услышать? Его жизненная позиция, мировоззрение привели ее в бешенство. – Почему нет? Я бы сказала, мы подходим друг другу.

– Мы подходим друг другу. – Майкл отвернулся к окну. – Во многом, за исключением одного.

– О чем ты говоришь? – Чар подошла к барной стойке.

Он пригладил свои темные волосы, не отрывая взгляда от ночного неба.

– Ты хочешь иметь много детей. Я слышал, как ты говорила о своей мечте.

Она внимательно следила за каждым его движением.

– Я думала, ты патологически не выносишь детей.

Майкл тряхнул головой.

– Это не так. В действительности я хорошо отношусь к детям.

– Тогда в чем проблема?

Когда он повернулся к ней, его лицо было твердым как гранит.

– Чар, я не могу иметь детей. Мне сделали медицинское обследование, и приговор окончательный: я бесплоден. – В карих глазах полыхнуло отчаяние, затем потухло. – И не говори мне, что моя беда не имеет значения. Имеет. Я живу с моей болью, физическая неполноценность разрушила мой брак. Поэтому я воздерживаюсь давать обязательства любой другой женщине. Рано или поздно это встанет между нами.

Чар неодобрительно покачала головой, пытаясь собрать воедино значение его слов и осознать виды на будущее.

– Жена бросила тебя из-за бесплодия?

Майкл запнулся.

– Нет. Она ушла потому, что я не мог справиться с мыслью о своем бесплодии и жить нормальной жизнью. Согласись, это разные вещи. – Видимо, Майкл решил, что сказал достаточно, но Чар в недоумении качала головой, и он продолжил: – Я рассказывал тебе о трагедии, связанной с моим так называемым отцом. В основном я сумел победить детские комплексы. – Он замолчал, объяснение давалось с трудом. – Но почему-то мне не удалось справиться с чувством, что, будь я родным, кровным сыном, он бы любил меня и не бросил. – Майкл искал в глазах Чар понимания. – Итак, когда Грейс захотела усыновить… я просто не смог решиться на такой поступок. – Его плечи взметнулись вверх и поникли. – Она хотела иметь семью и ушла за своей мечтой.

– Ты не смог усыновить ребенка? Из-за сумасшедшей приверженности кровным узам и их законам?

– Да. Я знаю, что это не одно и то же.

Майкл не сводил с нее глаз, а она не знала, что сказать. Темноволосая голова дернулась назад, словно Майкл подумал, что ей нет дела до его проблем. И Чар очнулась, схватила его за руку, принуждая выслушать ее.

– Знаешь, что я скажу? Ты ненормальный. Представь на минуту, что я бы бросила тебя только из-за того, что не смогу иметь от тебя детей!

– Чар, я уже проходил через это. И знаю, к чему приводят разговоры.

Ее голубые глаза превратились в узкие щели, душа налилась яростью.

– Я понимаю подтекст. – Голос дрожал от обвинения. – В твоей голове засела мысль, что ты никогда не сможешь стать хорошим отцом для моих мальчиков только потому, что ты им не родной. Ты же это пытаешься мне сказать?

Он в нерешительности молчал, но, когда раскрыл рот, боль просто выплеснулась наружу:

– Я не знаю, могу или нет.

Чар раскачивалась из стороны в сторону от гнева на него, на себя.

– Все, что я знаю, – это… если ты не уверен в своих силах, значит, ты не справишься. А если не справишься… то нет смысла продолжать наш разговор.

Майкл вздрогнул.

– Именно так.

Ее глаза вспыхнули.

– Именно так.

Он пожал плечами.

– Догадываюсь, это прощание.

Она кивнула.

– Прощай, Майкл. Мне жаль, что ты решил стать несчастным.

Майкл хранил молчание. Чар вернулась в свою комнату и десять минут расхаживала взад и вперед, голова шла кругом от мыслей. Никогда в жизни не испытывала она такой ярости.

Наконец Чар не выдержала, вышла из спальни и постучала в соседнюю дверь. Майкл тут же распахнул ее, словно ждал. По глазам Чар узнала его мысли: физическое томление – причина, по которой женщина приходит к мужчине… и это еще больше разозлило ее.

– Я должна сказать тебе одну вещь, – спокойно начала она, как только Майкл закрыл дверь. – Даже и не думай, что я пришла сказать тебе «согласна», потому что у меня нет…

Он скрестил руки на обнаженной груди – ни дать ни взять статуя греческого бога, только в брюках. От одного взгляда на его торс у Чар перехватило дыхание.

– Тогда ради чего ты здесь? – потребовал Майкл ответа.

Чарин подняла голову и с ненавистью посмотрела на него.

– Есть одна вещь, которую я хочу сказать тебе. Если ты думаешь, что кому-то есть дело до твоего бесплодия… кому-то, кроме тебя… тогда ты самый большой дурак, которого я когда-либо встречала в своей жизни. Единственный человек в мире, который беспокоится об этом, – ты.

Майкл покачал головой как бы с восхищением, но Чар не дала ему возможности и слово вставить.

– Знаешь, что я думаю? Ты пользуешься своей стерильностью, словно щитом, чтобы держать людей на расстоянии, так тебе не придется «трудиться душой» и давать обязательства.

Майкл потянулся к ней:

– Чар…

– Нет, подожди. – Женщина отступила назад. – Мне нет дела до твоей стерильности. Мое отношение к тебе ни на йоту не изменилось. Однако меня беспокоит то, что ты можешь вбить себе в голову, будто я испугалась. Другими словами, обо мне ты подумал в самую последнюю очередь, правда? Это я и должна была тебе высказать.

Чар повернулась и вышла, в душе лелея надежду на то, что он бросится за ней. Но он не бросился. И уже в своей комнате Чар, упав на постель, разразилась в подушку беззвучными рыданиями: дети не должны слышать ее плач.

Глава десятая

Следующие несколько дней Чар провела в раздумье. Почему она не подождала, почему не сказала «давай поговорим о нашей жизни утром», когда она смогла бы трезво оценивать события, не дать гневу затмить разум? Почему не указала на непоследовательность, нелогичность в его речах? Почему была так нетерпима?

И самое главное, почему не сказала о своей любви?

Возможно, тогда бы удалось изменить ситуацию. Теперь она никогда не узнает, что было бы: Майкл уехал.

Она и дети распрощались со старым викторианским особняком и переехали в свой дом. Соседи обрадовались их возвращению – строительные работы, а вместе с ними и шум ушли в прошлое. Они даже устроили небольшую вечеринку: было приятно увидеть старых друзей, по которым скучали пару месяцев.

Однако в каждой бочке меда есть ложка дегтя – недоуменный вопросительный взгляд близнецов.

– А где мистер Гекко?

Ронни беспокоился снова и снова, глаза точно блюдца.

– Мама, он должен приехать посмотреть наш дом.

И Рикки, который особенно сблизился с Майклом после случая на пирсе, все повторял:

– Я сохранил монетки из Диссиленда для него.

Дети сильно скучали, особенно Рикки, который, словно улитка, сворачивался в раковине и прятал эмоции внутрь. Казалось, они не понимают объяснений матери, что Майкл уехал во Флориду. Однажды, когда близнецы услышали знакомое название штата по телевизору, они оба приклеились к экрану в надежде увидеть родное лицо их большого друга.

Чар обзвонила друзей, знакомых и клиники в поисках хорошего психолога. Она хотела, чтобы Рикки обследовали, но, как и ожидала, необходимы были консультации для всей семьи. Наблюдая всех трех, специалист мог сделать необходимые заключения о поведении ребенка в реальных, обычных для него условиях жизни. Затем она могла получить рекомендации к действиям, направленным на улучшение состояния малыша.

По Майклу Чарин скучала ужасно. И оставалось одно дело, которое она могла разрешить для него. Она решилась сделать то, о чем он просил ее несколько недель назад, – поехать к дяде и всеми правдами и неправдами убедить того прекратить свою борьбу и очистить территорию пляжа.

Чувствуя холод в позвоночнике, но вооруженная решимостью, Чар отправилась на пляж. В этот раз дядя Зак был дома, паковал вещи.

– Что ты делаешь? – спросила Чар с удивлением в голосе. – Ты прекратил борьбу?

– Борьбу? – Он посмотрел на племянницу так, точно та тронулась умом. – Какую борьбу?

– Дядя Зак, ты прекрасно знаешь, о какой борьбе идет речь!

– А, должно быть, ты имеешь в виду мое слабое повстанческое движение против огромной корпорации.

– Да, именно.

– Ах, это в прошлом. Вот, подай-ка мне то весло. Думаю упаковать его вместе с мачтой.

– Дядя Зак, ну-ка рассказывай.

– Да нечего рассказывать. Мы проработали все вопросы с твоим Майклом Греко. – Дядя покачал пальцем у нее перед носом. – Это первый нормальный парень, который тебе повстречался. Ты уж держись за него. Он умеет делать дела.

– Умеет, только он уехал.

– Уехал? Куда уехал?

– Во Флориду.

– Жаль. Может, тебе тоже стоит совершить маленькое путешествие, хмм?

Чар раздраженно всплеснула руками:

– Да дядя Зак, расскажи, что произошло?

– Мы договорились кое о чем, я и Майкл. Идея, конечно, моя. Знаешь, люди всегда говорили, что у меня талант рассказчика. И я думаю, они правы. На самом деле я убедил твоего парня в том, что история нашего края – ценность, которую мы не должны потерять.

– Неужели? – Чар видела, как дядя распаляется больше и больше.

– Майкл сказал: если я подпишу бумаги на выезд, то он обещает построить здесь музей, в котором будут храниться записи о людях, морских животных, обитавших тут многие годы, о саблезубых тиграх и первых миссионерах Своеобразная душа курорта. Украсит, возведет декорации и все такое. А я буду хранителем музея.

– Ты шутишь!

– Нет, у нас будет профессиональный музейный работник, конечно, а я сойду в качестве консультанта. Я занимался воплощением нашей идеи последнее время… встречался с людьми, претворял идею в жизнь. Знаешь, сколько часов провел в законодательном собрании? У-у! – Старик скорчил гримасу. – Думаешь, плохая идея?

– Замечательная.

– Да, а все твой Майкл Греко. Скажу, держись этого парня, не пропадешь.

Если бы только она могла…

Чар пригласила дядю на ужин в честь Дня благодарения. Она не хотела устраивать торжество, но в то же время ругала себя: конечно, без Майкла праздник не получится таким веселым, но почему нужно лишать себя светлых минут?

– Взращиваешь жалость к себе, милочка. – Она сама себя презирала. От таких слов становилось только хуже.

Майкл чувствовал, как одиночество наваливается на него. Он уже и забыл, что это такое – быть одиноким. Когда ушла Грейс, ярость и обида бушевали в его сердце в ночные часы, а теперь…

В первый момент он разозлился на слова Чар, но чем больше размышлял, тем сильнее убеждался в ее правоте. Она видела суть вещей, с которыми ему не доводилось иметь дело раньше. Смешно, вот, оказывается, как он пользуется своей стерильностью – точно щитом? Майкл представил себе свой щит, своего рода секретное оружие, которым он обороняется от жизни. Чар права: время собирать камни, на досуге ему нужно подумать над этим.

Майкл полностью отдался работе. Строительство набирало темп, и он работал с рассвета до заката, пока предметы не начинали отбрасывать длинные тени. Чем быстрее он закончит с проектом, тем скорее поедет на Западное побережье. Не за горами тот момент, когда ему позволят вернуться.

И тут же разум подбрасывал вопрос: а хочет ли он возвращаться? И следовал простой ответ: не просто хочет, а умирает от тоски.

В воскресенье Барни Хиггс, сослуживец, пригласил его посетить океанариум. Майкл знал, что нуждается в передышке, и идея посмотреть на различных рыб, китов-убийц, увидеть шоу дельфинов была весьма кстати.

Дельфины показались Майклу забавнее других морских рыб и животных. Ведущая шоу, молодая девушка в водонепроницаемом костюме, давала различные комментарии по ходу представления, и именно ее слова заставили его призадуматься.

– Вот Фредди, наш молоденький дельфин, – сказала она в микрофон. – Мама Фредди умерла вскоре после его рождения. Однако Джиджи, родившая детеныша за месяц до печального события, тут же приняла его. Их маленькая семья очень крепкая, и вряд ли кто-то из них помнит, что они не связаны кровными узами.

– Явление вполне распространенное в дикой природе, – заметил Барни, когда они шли к аквариумам. – Мать убивают, а другие животные принимают детеныша в свою семью. Иногда приемные родители относятся к иному классу или виду фауны. Совсем как люди. – Он рассмеялся. – В сущности, мы все животные.

Вначале Майкл не придал значения словам Барни, но образ малыша Фредди стоял перед ним несколько дней, и он продолжал удивляться, как быстро другой дельфин взял на себя тяжелую ответственность материнства.

Его вдруг осенило: он сделал неверный шаг, не принял условия игры всех населявших планету. Разве мог бы он любить мальчиков Чар больше, будь они его плотью и кровью? Весь животный мир был мудрее его.

– Да что же со мной, черт возьми, творится? – мрачно обращался он к своему отражению в зеркале в гостиничном номере. – Что… я был сумасшедшим все эти годы?

– Да, – отвечало зеркало. – Сумасшедшим, занимающимся саморазрушением, грозившим похоронить свою собственную жизнь в пепле.

– Ты прав, – продолжал Майкл диалог с самим собой. – На Западном побережье меня ожидает рай, а я тут, во Флориде, разговариваю с зеркалом.

Что ему теперь прикажете делать? Упорно работать, как он и предполагал, и посмотреть, что же из всего этого выйдет.

На следующий день Майкл позвонил в офис Рио-де-Оро, но на этот раз трубку сняла Чар.

– Майкл, это ты?

– Я, – ответил он, – привет. – Звук ее голоса по-прежнему будоражил его чувства.

– Привет, – откликнулась Чар. – Я пришлю тебе некоторые документы на подпись, хорошо?

– Конечно. – Только говори, не останавливайся. Если закрыть глаза, можно представить прелестный рот, из которого рождается столь чувственный голос.

– Как дела? – спросила молодая женщина.

– О, замечательно. Все складывается очень удачно.

– Я видела дядю Зака и теперь в курсе вашего плана.

– Неплохая затея?

– Похоже, что так.

– Хорошо. – Голос был таким удивительным, что, казалось, протяни он руку и сможет дотронуться до нее. – Как мальчики?

Чар запнулась.

– В порядке.

Лица близнецов внезапно предстали перед ним.

– Они скучают по мне? – Его голос слегка охрип.

Она молчала. Пальцы Майкла, сжимающие трубку, напряглись.

– Чар! Ты меня слышишь?

– Да. – Совершенно ясно: она пытается справиться с волнением. – Конечно, мальчики скучают по тебе.

Ее голос задрожал, и Майкл забеспокоился:

– Чар, что с тобой?

– Ничего.

– Чар! Что-то не так. Что случилось?

– Ничего. – Она тихо засмеялась. Или заплакала? – Совсем ничего, за исключением того, что мы все скучаем по тебе. – Ее голос внезапно затих, затем она быстро сказала: – Теперь я должна идти. До свидания.

– Чар!

На другом конце провода раздались гудки.

От одного ее голоса у него холодели внутренности. Безумие. Он должен уехать из Флориды. Должен возвратиться туда, где его жизнь будет насыщенной и полноценной.

Повесив трубку, Чар застонала и вытерла слезы. Как неприятно быть одной из тех женщин, кто плачет по телефону и умоляет мужчину вернуться. Телефон зазвонил снова, но она решила не обращать внимания на настойчивое дребезжание, однако в последний момент не выдержала и схватила трубку.

– Чарин Вулф слушает.

– Чар! Я возвращаюсь.

Майкл?! Сердце подпрыгнуло, и ей стало трудно дышать.

– Возвращаешься? Ты уверен?

– Да, уверен. – Наступила пауза, затем он добавил: – Ты хочешь, чтобы я вернулся?

– Да. О да! – Слезы заструились из глаз. Она слишком взволнованна и не в силах себя контролировать.

– Ты плачешь? – спросил он.

– Нет, – робко солгала Чар.

– Ты плачешь. – В его голосе послышался укор.

– Не обращай внимания. Я хочу знать, почему… ты возвращаешься. Работа над проектом завершена?

– Остались мелочи. Здесь могут справиться без меня. Я выезжаю. Мне необходимо увидеть тебя и мальчиков.

– Ты осознаешь степень ответственности? Ты уезжаешь по собственной воле?

– Именно. Если они сочтут мой поступок непростительной глупостью, пусть увольняют.

Чар не знала, что и ответить: такой неожиданный поворот.

– Майкл, а что, если они так и сделают?

– Тогда я найду другую работу. Черт возьми, буду ловить рыбу с дядей Заком, уж если на то пошло. – Его голос стал нежным, теплым, как раз таким, каким она любила его вспоминать. – Ты готова к моему приезду? Я буду на месте в течение недели.

– Я буду ждать.

– Прекрасно.

Чар положила трубку на рычаг и осталась стоять посреди кабинета. Мелкая дрожь сотрясала тело. Что все это значит? Робость охватила ее. Но она будет готова к его приезду. О, милый, конечно, она будет готова!

В пятницу в три часа пополудни Чарин узнала о его прибытии и, услышав приятную весть, со всех ног помчалась наверх. На третьем этаже мельком взглянула на открытые двери лифта и бросилась к лестнице. Наконец-то четвертый этаж, вот и его кабинет. Она промелькнула перед изумленными глазами Лены, даже не спросив, свободен ли босс, ворвалась в комнату и упала в его объятия.

– Майкл! – кричала она, осыпая его лицо поцелуями. – Ты любишь меня?

– Да, – с готовностью ответил он, крепко прижимая ее к груди. – Я люблю тебя.

– Превосходно. – Чар почувствовала облегчение, и ее лицо просияло. – Тогда ты ведь захочешь взять меня в жены? Потому что я хочу заняться с тобой любовью немедленно.

– Мисс Вулф, пожалуйста. – Голос звучал прямо за спиной. – Это общественное место, офис, а не бар для одиноких сердец.

Отпрянув, Чарин повернулась на каблуках и встретила неодобрительный взгляд миссис Легхорн.

– О, – вспыхнула молодая женщина. – Я не… я имела в виду…

– У нас очень важное совещание, и вы мешаете. – Пожилая дама невозмутимо продолжала прерванную беседу, словно ничего и не произошло. – Мистер Греко не соблаговолил объяснить свое странное поведение. Ему полагается находиться во Флориде, а не здесь.

– И я пытаюсь объяснить миссис Легхорн, – заговорил Майкл, – что больше не намерен отчитываться в своих действиях перед советом директоров. И всякие «полагается» не по мне.

Миссис Легхорн округлила глаза.

– Оставьте ваши «ахи» да «охи», – строго продолжала она. – Мы осведомлены о причинах вашего приезда. Наша компания обладает хорошими источниками информации. Не пытайтесь пустить пыль нам в глаза.

Майкл посмотрел на Чарин и усмехнулся.

– Они все знают. – Он пожал плечами.

– Все? – Чар посмотрела на миссис Легхорн и улыбнулась, чувствуя себя абсолютно счастливой. И только один вопрос не давал ей покоя: заслуживает ли она такого счастья.

Миссис Легхорн неодобрительно махнула рукой и продолжала:

– Вы же знаете, что именно вас прочат в вице-президенты. Существуют планы по урегулированию этого вопроса. На следующей неделе состоится заседание совета директоров.

Майкл снова безразлично пожал плечами и беззаботно отмахнулся:

– Планы могут измениться.

Миссис Легхорн метнула в молодого человека мрачный взгляд.

– Итак, вас наше предложение не интересует?

– У меня возникли некоторые вопросы. Я буду работать здесь, в Калифорнии?

Миссис Легхорн вздохнула, как если бы ей пришлось уговаривать упрямого подростка.

– Это часть нашей сделки, конечно. Мы учли ваши пожелания. – И дальше вполоборота к Чар: – Новая порода должностных лиц. Такие предприимчивые и такие настойчивые. – Затем она повернулась к Майклу и добавила: – Полагаю, мы можем смириться с вашими требованиями. – Она выжидающе посмотрела на него. – Так что скажете?

Майкл улыбнулся.

– Скажу, ваши обещания заманчивы. Но все зависит от того, согласится мисс Вулф выйти за меня замуж или нет.

Чар просияла.

– Мисс Вулф с удовольствием примет ваше предложение, мистер Греко, – сказала она.

Он счастливо улыбнулся и поднял глаза на пожилую женщину.

– Тогда мне кажется, мы договорились.

Миссис Легхорн вздохнула с явным облегчением.

– Хорошо. – Она улыбнулась молодой паре. – Превосходно. Можете обняться.

На лице Майкла появилось выражение легкого шока.

– Миссис Легхорн!

Она снисходительно замахала руками.

– О, поцелуйте наконец вашу невесту. А я удалюсь и подготовлю документы. – И пожилая дама горделиво вышла из кабинета, не забыв плотнее прикрыть за собой дверь.

Майкл повернулся к Чар и прижал ее к груди.

– Дай мне обнять тебя, – нежно сказал он. – О, милая моя, я так сильно скучал по тебе.

– Я тоже. Я очень сильно люблю тебя, Майкл, – пробормотала она, прикрывая глаза и погружаясь в пучины восторга. Неужели все это происходит на самом деле? Она выходит замуж за мужчину своей мечты. И тут тревожная мысль заставила ее очнуться. – Майкл! – Чарин отодвинулась и взглянула на него. – Мальчики…

– Как долго нам надо подождать, прежде чем мы попросим их называть меня папой? – спросил он.

– Достаточно двух секунд, – удовлетворенно ответила Чар. Теперь мозаика ее жизни была собрана полностью.