Текст книги "Научный подход"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Брэдбери Рэй
Научный подход

Рэй Брэдбери

Научный подход

– Он высокий, – сказала семнадцатилетняя Мэг.

– Темноволосый, – добавила Мари, на год старше сестры.

– Красивый.

– И сегодня вечером он придёт к нам в гости.

– К обеим? – воскликнул отец.

Он всегда восклицал. За двадцать лет супружества и восемнадцать лет отцовства он почти разучился разговаривать иначе.

– К обеим? – повторил он.

– Да, – подтвердила Мэг.

– Да, – повторила Мари, улыбаясь бифштексу на тарелке.

– Не хочется есть, – сказала Мэг.

– Не хочется, – отозвалась Мари.

– За это мясо, – воскликнул отец, – платили больше доллара за фунт! И сейчас вы ХОТИТЕ его есть.

Дочери умолкли и стали жевать, но явно проявляли признаки беспокойства.

– Hе ёрзайте! – воскликнул отец.

Девушки посмотрели на дверь.

– Не вертитесь! Попадёте вилкой в глаз.

– Такой высокий, – сказала Мэг.

– Такой темноволосый.

– И красивый, – завершил отец, обращаясь к матери, которая вошла с кухни. – Скажи, пожалуйста, в какое время года женщины чаще сходят с ума? Весной?

– Как правило, лечебницы переполнены в июне, – ответила та.

– Сегодня с четырёх часов дня наши дочери как-то странно себя ведут, сказал отец.– Юношу, который придёт сегодня вечером, они собираются поделить на двоих, словно торт. А можно сравнить это с бойней, где ещё минута, и бычка стукнут по башке, а потом разрежут пополам. Интересно, мальчик знает, что его ждёт?

– Мальчики друг друга предупреждают, насколько я помню, – сказала мать.

– Мне легче не стало, – продолжал отец, – я знаю, что мужчина в 17 лет идиот, в 18 – болван, к 20 развивается до придурка, в 25 он простофиля, в 30 ни то ни сё, и только к славному 40-летнему возрасту становится обычным дураком. И сердце моё обливается кровью при мысли о "бычке", которого эти девицы принесут вечером в жертву, как древние инки.

– Ты прямо из себя выходишь, – сказала мать.

– Они не воспринимают. Сейчас для них всё пустой звук. Кроме отдельных слов. Хочешь убедиться? – Отец наклонился к дочерям, безучастно уставившимся в свои тарелки и произнёс:

– Любовь.

Девушки очнулись.

– Настоящий роман.

Встрепенулись.

Июнь, – произнёс отец, – свадьба.

Лёгкая конвульсия передёрнула его дочерей.

– А теперь передайте мне подливку.

– Добрый вечер, – сказал отец, открывая парадную дверь.

– Здравствуйте, – ответил парень, высокий, темноволосый и красивый, – меня зовут Боб Джонс.

"Редкое имя, ничего не скажешь", – подумал отец и сказал:

– Пожалуйста, проходите. Мои дочери наверху, меряют все свои платья. Хотят произвести на вас впечатление.

– Спасибо, – ответил Боб Джонс, который возвышался над отцом, как башня.

– Вас довольно много, Боб, – сказал отец. – Чем вы занимались, когда вам был месяц от роду? Толкали вагоны?

– Не совсем, – улыбнулся Боб. Здороваясь с отцом, он так тряс его руку, что тому пришлось сплясать что-то вроде танца шотландских горцев.

С обречённым видом отец провёл "бычка" в любовно разукрашенную "бойню".

– Садитесь, – пригласил он, – нет, не на этот стул: он современный, больше одного человека не выдерживает. Лучше вот на этот. С которой из девушек вы встречаетесь?

– Они ещё этого не решили. Боб улыбнулся.

– А у вас что, нет права голоса? Надо постоять за себяю

– Одна мне нравиться больше, но, честно говоря, я боюсь об этом даже заикнуться: растерзают.

– Да, сказал отец, – и ногтями, и пилками для ногтей. Жуткая смерть. Позвольте дать вам один совет. Впрочем, скажите сначала, чем вас угостить, ведь это ваша последняя трапеза. Сандвичи, фрукты, сигареты?

– Я съем немножко фруктов, – сказал парень. Он сгрёб охапку персиков с кофейного столика; отец не успел глазом моргнуть, как их поглотила доменная печь в образе человека.

– Что же вам посоветовать? – начал отец. – Мэг красивее, зато у Мари есть индивидуальность. Это лотерея. Впрочем, любая из них будет прекрасной женой.

– Э-э-э-э, не торопите меня со свадьбой.

– А я и не тороплю. Хорошенько подумав, вы можете жениться в любой день на этой неделе. Интересно, как мои дочери решат, которой из них вы достанетесь?

– Они устроят мне экзамен.

– Экзамен?

– Ну да, устный и письменный, как в школе.

– Боже милостливый, никогда про такое не слыхал.

– Да, суровое испытание. Я дрожу как кролик.

– И вы считаете это правильным?

– Видите ли, сэр, нельзя заставить баскетбольного болельщика встречаться с тем, кто баскетбол терпеть не может. Мы подошли к вопросу научно, как нас учили на уроках психологии.

– Звучит не так уж и глупо.

– Совершенно верно, – ответил серьёзно Боб Джонс. – Итак, девушки будут задавать вопросы мне, вопросы друг другу, а я им, а потом мы все вместе сделаем вывод.

– Вот это да! – воскликнул отецю

– А вы не знаете, сэр, – юноша смутился, какого рода вопросы они будут мне задавать? За столом не обсуждали?

– Боб, с моей стороны это было бы нечестно :

– Вы правы. – Боб нервно хихикнул и уничтожил ещё один персик, куснув пару раз.

– Хотя, честно говоря, я действительно ничего не видел и не слышал, сказал отец, – эти ведьмы варили своё зелье без свидетелей. Впрочем, скоро они спустятся сюда и принесут перстни Борджиа (Примечание: такие перстни применялись для отравления ядом при дворе Борджиа (Италия XV – XVI веков) или что-нибудь в этом роде. Съешьте ещё персик.

– Съем, если вы не против.

Дом задрожал, предвещая бурю.

– Живи мы в Калифорнии, – сказал отец, глядя на пляшущую люстру, – я решил бы, что начинается землетрясение или на дне океана произошёл геологический сдвиг. Но поскольку мы в Иллинойсе, я думаю, что просто мои дочери спускаются по лестнице.

Так оно и было.

– Боб! – воскликнули обе девушки ещё в дверях и сразу умолкли. Как последний ружейный залп, на который ушли все патроны. Они смотрели на Боба, на отца, друг на друга.

– Я, пожалуй, пройдусь по саду, – сказал отец. – Или даже по улице. А может мне быть вашим рефери?

– Как хочешь, – сказали дочери, и отец поспешил выскользнуть на улицу, обойдя девушек и гостя, занятых рукопожатиями.

Вернувшись с прогулки, отец застал мать в гостиной.

– Как продвигается большой любовный экзамен? – спросил он.

– Сидят в саду под лампой и почти всё время молчат, – ответила та. Только и делают, что смотрят друг на друга.

– А что, если я немного подслушаю?

– Нет, что ты, это нечестно.

– Милая жёнушка, не так часто приходится присутствовать при грандиозном явлении природы. Я может никогда не доберусь до Парикутина или Кракатау (Парикутина – вулкан в Центральной Мексике, Кракатау – вулканический остров в Зондском проливе, между островами Ява и Суматра.), не увижу Большого Каньона,но уж если в моём собственном саду происходит расщепление атомного ядра : стоит взглянуть хотя бы на дым. Я останусь незамеченным.

Он вошёл в тёмную кухню и стал внимательно слушать.

– Итак, сколько вам лет? – спросила Мэг.

– Восемнадцать ему, глупая, вмешалась Мари.

– Что вы любите больше всего: баскетбол, бейсбол, танцы, плавание, или хай-алай? (испанская игра на открытом воздухе)

– Да не так! – запротестовала Мари. – Ты бери спорт отдельно от развлечений! Если ты всё смешаешь, любой парень скажет тебе, что любит бейсбол, и замолчит. Нужно спросить, например: вы любите больше танцы или кино? Что вы скажете, Боб?

– Танцы, – ответил Боб.

Взвизгнув от восторга, девушки сделали пометки в своих карточках, где вели счёт очкам. ДИПЛОМАТ, подумал отец, ничего не скажешь.

– Плаванье или теннис? – спросила Мари.

– Плаванье.

Девушки взвизгнули снова. ГЕНИЙ, подумал отец.

Сёстры порхали вокруг Боба, словно птички, строящие гнездо. Любит ли он пиво, или пломбир, спрашивали они, свидания в пятницу или в субботу, с одной девушкой или с несколькими, какой у него рост, нравится ли ему больше английский или история, спорт или общественная работа?

Боб Джонс уже начал отвлекаться и поглядывать в сад. Девицы, однако, писали без устали, шуршали листками, слагали и вычитали очки.

Отец хотел было оторваться от волнующего зрелища – и как раз в этот момент раздался звонок у парадной двери. Когда он её отрыл, в дом впорхнула Пери Ларсен, подвижная хорошенькая блондинка со сверкающими глазами. Смотреть на Пери было всё равно, что наблюдать море в солнечную погоду: всё время что-то происходит, меняется то тут, то там – и всюду сразу.

– Это я! – воскликнула Пери.

– Действительно, это вы, – сказал отец.

– Меня позвали судить.

– Не может быть.

– Да-да, Мэг и Мари позвонили мне и сказали, что не могут доверить друг другу подсчёт очков. А Боб уже здесь?

– А вон та гора в саду, вокруг которой кружаться две птицы.

– Бедный Боб. Жуть как интересно! – Пери прыгнула мимо отца, пролетела сквозь кухню; хлопнула дверь, ведущая в сад.

– Отец стоял, держась за подбородок: он пытался вспомнить как выглядит Пери. Потом повернулся к жене.

– Ты знаешь, меня терзают предчувствия, – сказал он, – надвигается трагедия. Наши дочери будут рыдать, стенать и рвать на себе волосы.

– Увидим сцену из "Медеи"?

– Или из "Грозового перевала" (роман английской писательницы Эмилии Бронте). Ты когда-нибудь приглядывалась к Пери Ларсен? Я, к сожалению, её рассмотрел. Если у нашей Мэг внешность, а у Мари индивидуальность, то у Пэри и то и другое, плюс голова на плечах. И всё в одном человеке! Так что будь уверена: разразиться буря.

Она разразилась довольно скоро.

В саду раздался истошный крик, потом пререкания. Женские голоса спорили на всё более высоких нотах. Снова подсчитывали очки, слагали, вычитали, делили и выражали алгебраической формулой. Отец стоял не двигаясь в центре гостиной и "переводил" матери вопли, доносившиеся из сада.

– Пери говорит, что по очкам Боб достаётся Мари. – В саду кто-то взвыл. Поясняю: воет Мэг.

– Боже, – вздохнухнула мать.

– Так, немного изменилась расстановка сил. – Он подвинулся в сторону кухни. – Пери ошиблась: если взять за основу футбол, хоккей и молочные напитки, то Боба получает Мэг.

Из сада донёсся рык раненной львицы.

– А это Мари. Глотает муравьиный яд, не сходя с места.

– Стоп! – раздался голосю

– Стоп! – Отец поднял руку, призывая к вниманию гостиную и всё, что в ней находится в ней, вплоть до каждого стула.

– Проверяют снова? – спросила мать.

– Именно, – сказал отец. – Теперь получилось, что количество очков одинаковое, значит Бобу придётся встречаться с обеими.

– Не может быть.

– Да, да.

– По саду прокатилось, как гром, рычание попавшего в капкан медведя.

– А это Боб Джонс.

– Пойди, посмотри, какое у него лицо, – сказала мать.

– Милая Пери Ларсен, я думаю она :

– Дверь, ведущая из сада, распахнулась, Мэг и Мари влетели в дом, размахивая карточками:

– Папа, подсчитай, вычисли сам, папа. Помоги, пожалуйста!

– Ну хорошо, хорошо. – Отец оглянулся на дверь, ведущую в сад, где Пери и Боб остались наедине. Он прикрыл глаза, прочистил горло, словно собираясь что-то сказать, потом взял в руки карандаш.

– Пока я тут подсчитываю, почему бы вам не вернуться в сад и :

– Мы здесь подождём.

– Вам бы лучше :

– Считай же, мы подождём.

– Однако :

– О господи, папа!

– Ну ладно, начнём. Два очка за футбол, два очка за коктейль, дайте-ка подумать:

Он стоял какое-то время, а дочери стояли рядом, дрожа от нетерпения. В саду царила зловещая тишина. Отец поднимал глаза, говорил "м-м-м", ошибался в расчётах. Наконец дверь чёрного хода распахнулась, и Пери Ларсен, улыбаясь, пересекла дом.

– Как дела? – спросила она на ходу. – Идут?

– Медленно, – ответил отец. – А может быть и быстро. Это как смотреть.

– Я вспомнила: есть работа на дому. Надо бежать! – В мгновенье ока Пери была на парадном крыльце.

– Пери, вернись! – вскричали девушки, но она уже далеко.

За дверью чёрного хода было тихо. К концу подсчётов эта дверь отворилась, и великан Боб Джонс ввалился в дом, как-то глупо мигая.

– М-да, неплохо было : навестить вас, – сказал он с таким видом, словно ему дали по голове, и при этом хихикнул.

– Боб, вы уходите?!

– Только что вспомнил! Сегодня вечером тренировка по бейсболу. Ну прямо вон из головы! Спасибо за персики, мистер Файфилд.

– Скажите спасибо моей жене, это она их вырастила.

Боб Джонс – он всё ещё выглядил так, словно его оглушили чурбаном, бродил по комнате, прощаясь со всеми, натыкаясь на предметы и бормоча извинения, пока наконец не скрылся за парадной дверью. Было слышно, как он свалился со ступенек, а потом со смехом поднялся.

– Папа! – воскликнули сёстры.

– Ну и ну, – сказала мать.

– Отец снова погрузился в расчёты: он боялся смотреть вверх, на бледные лица своих дочерей. А они наблюдали, как он расставляет последние знаки в своих вычислениях.

– Папа, – спросили девушки, – что у тебя получилось?

– Дети мои, – сказал он, набравшись решимости, – сдаётся мне, что Мэг набрала полный красивый нуль, а у Мари символ примерно той же формы и содержания. Другими словами, девочки, ни одна из вас не получит этого мужественного юношу. Вы забыли о двух простых вещах.

– Каких?

Отец молча пошёл в спальню и вернулся с сумочкой матери, из которой извлёк флакончик духов и тюбик красной губной помады.

– Вот об этом вы забыли, – сказал он. – И ещё: видели вы, какое было у Боба лицо, когда он выбирался из дома?

Сёстры молча кивнули.

– Это выражение вам следует запомнить: оно обозначает, что вам давным-давно следовало замолчать. Не думаю, что вы увидите мистера Джонса ещё раз.

Девушки тихо застонали.

– А теперь, – сказал отец, взглянув на часы, – ровно через пятнадцать минут в "крематории" позади нашего дома состоится небольшая церемония, на которую вас просят явиться, захватив учебники по психологии, а также результаты тестов, экзаменов, конкурсов. Совершать обряд сожжения буду я. Потом мы все направимся в ближайший кинотеатр, посмотрим удлинённую программу и выйдем оттуда обновлёнными. Мы осознаем, что жизнь продолжается, что Боб Джонс не так уж высок, темноволос и красив, как нам когда-то казалось.

– Есть, – сказала Мэг.

– Есть, – сказала Мари.

Написав поперёк карточек для подсчёта очков: "Пери Ларсен – 1, семейная команда – 0", отец добавил:

– А теперь одеваться! Одна нога здесь, другая там.

Девушки медленно поднимались по лестнице и лишь на самом верху побежали. Отец сел в кресло, раскурил свою трубку и сделал несколько затяжек с видом философа.

– Научаться, – сказал он наконец.

Мать кивнула, не произнося ни слова.

– Тебе придётся дать им несколько уроков, – продолжал он.

Она снова молча кивнула.

– Ну и вечерок, – сказал отец.

Мать снова ничего не сказала, ведь она была из тех женщин, какими её муж надеялся увидеть дочерей.

Так же молча она встала со своего стула, улыбаясь, подошла к мужу и поцеловала его в щёку. Потом тихо ступая и не произнося ни слова, оба пошли в другие комнаты, чтобы собраться в кино.