Текст книги "Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник)"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Нил Гейман,Роберт Рик МакКаммон,Элис Хоффман,Джозеф Хиллстром Кинг,Одри Ниффенеггер,Харлан Эллисон,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Келли Линк,Жаклин Митчард,Джей Бонансинга
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери

Shadow Show: All-New Stories in Celebration of Ray Bradbury

Copyright © 2012 by Sam Weller and Mort Castle. All rights reserved.

В оформлении обложки использован рисунок А. Дурасова

© Аракелов А., Покидаева Т., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Рэю, ведущему этого полуночного парада, с любовью

Предисловие[1]1
  © Покидаева Т., перевод на русский язык, 2014.


[Закрыть]

Он печатался в «Weird Tales» и в «New Yorker». Сколько еще писателей могут похвастать таким жанровым раздвоением? Это, казалось бы, несовместимое сочетание мест публикаций – лишь один из многих примеров того, насколько безбрежно, диковинно и глубоко творчество Рэя Брэдбери.

От научной фантастики, разрушающей любые каноны, до всеми любимых сказочных фантасмагорий и удостоенной многих наград реалистической прозы – всю жизнь Рэй Брэдбери творил, не признавая никаких жанровых ограничений. Его фантазия не знает пределов. Он, безусловно, входит в число немногих авторов, которых можно назвать литературными иллюзионистами. Творцы новой, ошеломляющей литературы, они ворвались в священные чертоги изящной словесности и переиначили все по-своему. Натаниэль Готорн, Чарльз Диккенс, Эдгар Аллан По, Ширли Джексон, Хорхе Луис Борхес и некоторые другие.

Авторы этого узкого круга (наряду с другими могучими фигурами, такими как Фолкнер, Фицджеральд, Стейнбек и Теннесси Уильямс, также исследовавшими пограничные зоны между литературными жанрами, причем очень успешно, хотя не настолько часто) создавали образцы того, что можно назвать «жанровой литературой», – художественное исследование человеческой природы в новом, оригинальном свете.

Однако Рэй Брэдбери не просто шел по глубоким следам своих великих предшественников, оставленным на века, и не просто вышагивал плечом к плечу с современниками. На всем протяжении писательской деятельности он намечал и прокладывал собственный путь, расширял границы, переиначивал литературные каноны ad infinitum. Он проявил себя в разных видах литературного творчества – романы, кино– и телесценарии, драматургия, поэзия, публицистика, даже архитектурные концепции, – но, наверное, ярче всего талант Брэдбери проявляется в рассказах. Сколько незабываемых впечатлений дарит нам именно это его творчество!

Разве можно забыть раздавленную бабочку в «И грянул гром»? Или постапокалиптический механический дом без живых в «Будет ласковый дождь»? Или малышку Марго, запертую в чулане на Венере в тот самый день, когда солнце показывается на час – раз в семь лет?

А ведь есть еще «Дядюшка Эйнар» с его «чудесными шелковистыми крыльями», которые «развевались, как паруса, у него за спиной».

И призрачные следы Талли в «Озере».

И космические колонисты, которые прилетели с Земли на Марс и обнаружили там идиллический американский городок, населенный их умершими любимыми в «Марс – это рай».

И новые теннисные туфли, совершенно волшебные, потому что «под пятку в них кладут тугие пружины», в «Звуках летнего бега».

Ирландский таксист, который перестал выпивать на время Великого поста и в результате забыл об осторожности на дороге.

Мумии в мексиканских катакомбах в Гуанахуато.

Солнечные купола на Венере.

И африканский вельд, и дети, уговаривающие родителей подойти ближе…

Автора этих – и многих других – рассказов мы чествуем в нашем сборнике новых, ранее не публиковавшихся рассказов, созданных разноплановыми, но в равной степени интересными писателями. Эта антология – подлинное свидетельство влияния Рэя Брэдбери и его непреходящего воздействия на современную культуру. Как писали в журнале «Slate»: «Если у нашего века есть своя мифология, то Брэдбери – один из ее создателей».

Рэй Брэдбери всегда видел себя «рассказчиком историй», продолжателем древней традиции сказительства на ярмарочных площадях или у бивачного костра. «Это давняя традиция, – говорил он в интервью в 1964 году, – очень хорошая, славная, замечательная традиция. Если через сто лет какой-нибудь мальчуган придет на мою могилу и напишет мелком на мраморной плите: «Он был рассказчиком историй», – я буду счастлив».

Существует еще одна форма рассказывания историй, столь же древняя, сколь и устное повествование: театр теней – искусство, давшее название этому сборнику. Театр теневых кукол зародился более двух тысяч лет назад, предположительно в Древнем Китае. И точно так же, как фантастические современные мифы, созданные Брэдбери, театр теней представлял фантастические истории из сказочного фольклора. Движущиеся фигуры, вырезанные из ненужной бумаги и расположенные между источником света и полупрозрачным экраном, превратились в метафоры древних мифов и современных истин – а ведь это и есть лейтмотив всего творчества Рэя Брэдбери.

Позже театры теней обрели популярность в Индии, Индонезии, Турции и других местах. К 1880-м годам театр теней во Франции стал более изощренным и стилизованным. В Викторианскую эпоху этот вид зрелища сыграл важную роль в становлении фантасмагорического театра в Англии и во Франции.

Сегодня в лос-анджелесском доме Рэя Брэдбери на стене в рамке висит афиша парижского кабаре «Черный кот» («Le Chat Noir»). В XIX веке это был самый знаменитый в Париже ночной клуб – известный, помимо прочего, и новаторским театром теней. Гости сидели за столиками, попивали тягучие темные напитки и смотрели восхитительное представление из света, теней и историй.

В 1962 году в осенне-готической фантасмагории «Что-то страшное грядет» Рэй Брэдбери сам нарек свой темный карнавал «Пандемоний. Театр теней Кугера и Мрака».

В своем литературном театре теней Рэй Брэдбери не боялся дать волю воображению и бесстрашно записывал удивительные истории, происходившие везде и всюду: в колониальных городах Мексики, в съемных квартирах Лос-Анджелеса, на марсианских холмах, на согретых солнцем дорожках Америки, давно канувшей в Лету, в бесконечных изумрудных лесах Ирландии, за холщовыми стенами пыльных ярмарочных шатров, на чердаках и в подвалах из наших детских снов.

Его отважный и несокрушимый творческий гений отмечен многочисленными премиями и наградами, в том числе медалью фонда Национальной книжной премии за выдающийся вклад в американскую литературу (2000), Национальной медалью США в области искусств, вручаемой президентом США (2004), Пулитцеровской премией в знак особой благодарности за выдающуюся литературную карьеру непревзойденного автора научной фантастики и фэнтези (2007) и многими другими.

Брэдбери писал в век СМИ, и его произведения влияют на современную культуру не только посредством книг, но и с помощью радиоспектаклей, телепостановок, кинофильмов и книг комиксов.

Наряду с многочисленными достижениями, наградами и похвальными отзывами Рэй Брэдбери приобрел статус влиятельной фигуры – радостный и неожиданный для него самого статус учителя и наставника, непререкаемого авторитета и примера для подражания в самых разных областях творческой деятельности. И сам он, и его работы продолжают влиять на умы и воспламенять художественное воображение нескольких поколений писателей, старых и молодых, творцов, которые сами не раз раздвигали границы литературных жанров, сплетая фантастическое воображаемое с правдивым реальным. У мастера-кукольника появилось бессчетное множество учеников.

В сборнике «Театр теней», составленном в честь Рэя Брэдбери, представлены произведения писателей, вдохновленных работами мастера и пожелавших отдать ему дань уважения и выразить искреннюю благодарность своими работами – рассказами, в образах, темах или идеях которых либо вполне очевидно, либо едва уловимо проявляется «брэдберизация творческой мысли». От лирического волшебства «Вина из одуванчиков» до подвижных песков Марса и клубящегося тумана «Октябрьской страны» – в этом сборнике лучшие современные писатели чествуют литературные достижения Брэдбери во всем их потрясающем многообразии. Как и сам виновник торжества, эти авторы не сдерживают себя и не ограничиваются рамками жанров и стилей, когда обращаются к Брэдбери как к источнику вдохновения для исследования собственных необузданных фантазий.

Рассказы, собранные в «Театре теней», не являются ни продолжениями, ни стилизациями. Это оригинальные творческие работы писателей, вдохновленных единым, общим для всех эталоном: творчеством неподражаемого Рэя Брэдбери.

За многие годы в многочисленных увлекательных предисловиях к собственным книгам Брэдбери нередко рассказывал о том, как он писал тот или иной рассказ. Тем самым он приоткрывал нам, читателям, сокровенную тайну писательского труда, приглашал нас заглянуть за полупрозрачный экран и своими глазами увидеть, как рождается театр теней.

Следуя традиции, все двадцать шесть авторов сборника написали послесловия к своим рассказам, в которых поведали о влиянии Брэдбери либо на них в целом, либо на конкретный рассказ, либо на то и другое сразу. Каждый автор взял у Брэдбери то, что считает наиболее важным и значимым, и использовал в собственном театре.

В открывающем сборник рассказе Нила Геймана «Человек, который забыл Рэя Брэдбери» говорится о человеке, который теряет память и в результате утрачивает для себя рассказы и книги, изменившие всю его жизнь.

Рассказ Элис Хоффман «Защитные чары» – это нежная, но в то же время жестокая сказка о дружбе и колдовском обаянии лета и о том, что остается, когда лето сменяется осенью.

Мастер триллера Дэвид Морелл видит ангелов-хранителей в новом свете.

Давний друг Рэя Брэдбери, легендарный писатель-фантаст Харлан Эллисон написал рассказ, о котором сказал, что «скорее всего, это будет последняя из моих опубликованных вещей». «Усталость», трогательный рассказ галактических пропорций о конце времени и Вселенной, представляет собой фантастическую метафору бренности человека, чья жизнь клонится к закату.

Маргарет Этвуд и Чарльз Ю совершенно по-разному применяют научную фантастику для создания социальной сатиры (как сделал Брэдбери в романе «451° по Фаренгейту» и в рассказах наподобие «Вельда»).

Некоторые рассказы, включенные в «Театр теней», напрямую восходят к тому или иному произведению Брэдбери. Тревожная и меланхоличная вещь Джо Хилла «У серебристых вод озера Шамплейн» – это родная сестра «Ревуна». Лауреат Пулитцеровской премии Джулия Келлер написала рассказ, близкий по теме и по структуре к «Весь город спит». Финалист Национальной книжной премии Бонни Джо Кэмпбелл создала современную историю «лесной ведьмы», которая разрисовала волшебными татуировками тело «Человека в картинках». Рассказ Джона Макнелли – прямой выходец из «Октябрьской страны». Номинант на Национальную книжную премию Ли Мартин создал полный печальных озарений рассказ, настроенный на одну волну с «Я увидеть вас никогда»[2]2
  На русском языке рассказ выходил под названием «Я никогда вас не увижу» (перевод Л. Жданова). – Примеч. перев.


[Закрыть]. В «Кто стучит?» Дэйва Эггерса (кстати, название взято из первой книжной публикации Брэдбери в 1946 году) говорится о чистейших восторге, страхе и изумлении.

Здесь есть истории, происходящие среди звезд, и истории, разворачивающиеся на тихих улочках маленького городка американского Среднего Запада. Истории о прошлом, настоящем и будущем.

В «Театре теней» участвуют писатели, отмеченные «Книжным клубом Опры», авторы, чьи работы входят в списки бестселлеров «New York Times», финалисты и лауреаты Национальной книжной премии, обладатели Медали Джона Ньюбери, многократные номинанты и лауреаты Всемирной премии фэнтези и премии Брэма Стокера, отважные исследователи этой темной, фантастической, диковинной территории, видоизмененной и трансформированной человеком, которого нарекли «Мастером чудес».

В 1952 году, в предисловии к «Вневременным сказкам для сегодня и завтра», сборнику фантастики и магического реализма, Рэй Брэдбери писал: «Начинающие писатели часто ошибочно полагают, что если с одним волшебством получается хорошо, то с шестнадцатью волшебствами подряд должно получиться в шестнадцать раз лучше. Ничто не может быть дальше от правды. Хорошее фэнтези должно доходить до читателя исподволь, из воздуха, которым он дышит. Хорошее фэнтези надо вплетать в историю так, чтобы порой оно было почти неузнаваемым».

В соответствии с философией Брэдбери о волшебстве и сочинительстве мы представляем «Театр теней: Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери». В глубине каждой истории, вошедшей в сборник, вы найдете то самое единственное волшебство, незабываемую метафору, ловкий трюк литературного иллюзионизма.

Добро пожаловать в «Театр теней». Занимайте места.

Выбирайте напитки.

И вот уже меркнет свет в зале.

Поднимается бархатный занавес.

Представление начинается…

Сэм Уэллер и Морт Касл

Чикаго, Иллинойс

Второе «Возвращение»[3]3
  © Покидаева Т., перевод на русский язык, 2014.


[Закрыть] (Рэй Брэдбери)

Вы, наверное, удивляетесь, почему я позвал вас на семейную встречу. Сейчас объясню.

В 2006 году Почтовое управление США выпустило марку в честь Эдгара Аллана По. Я помчался на почту, купил сразу несколько книжечек и наклеил марки на все письма, которые собирался отправить. Я разослал эти письма друзьям и родным по всему миру. Я глядел на этот портрет мистера По и знал, что смотрю на своего настоящего папу. Дело в том, что когда мне было восемь – еще в Уокигане, штат Иллинойс, – тетя Нева дала мне «Таинственные рассказы и фантазии» По. С тех пор я уже никогда не был прежним. Я прочитал «Сердце-обличитель», «Бочонок амонтильядо» и, конечно же, «Ворона». Язык был прекрасен, витиеват и украшен, как инкрустированное яйцо Фаберже. Идеи были пугающими и завораживающим, и я влюбился без памяти.

С течением лет появились другие папы: Лаймен Фрэнк Баум, Герберт Уэллс, Жюль Верн. Потом и мамы: Эмили Дикинсон, Уилла Катер и Юдора Уэлти. Были и повивальные бабки: Шекспир и Библия.

А теперь, многие годы спустя, уже совсем поздно, случилось невероятное. Оказалось, в книге, которую вы сейчас держите в руках, я уже больше не сын, а отец. Двадцать шесть авторов этого сборника замечательных и самобытных историй пришли домой к папе, и не могу передать, как я горд. Моя семья – это семья циркачей, странных и удивительных комедиантов в полуночных балаганах, фокусников, укротителей львов и прекрасных чудил. Когда собирается все семейство – это поистине выдающееся событие.

В книге вы найдете истории, происходящие в темных подвалах и в темных космических кораблях; истории, случившиеся в деревеньках и больших городах. Вам встретятся ангелы-хранители и внутренние бесы. Персонажи, которых преследуют призраки, хотя призраков нет рядом. Это разные истории: тихие, счастливые, грустные, пугающие. Книга читается как расшифровка моих собственных кошмаров и грез. Это истории фэнтези и научной фантастики, истории тайн и, самое главное, воображения.

И мне интересно: как это случилось? Как сын мистера Эдгара Аллана По сам стал отцом для столь многих?

Когда я вспоминаю свою писательскую карьеру, то понимаю, что пришел к успеху методом проб и ошибок. Я никогда толком не понимал, что делаю. Я просто делал. Но я совершал промахи и ошибки с искренним пылом и, главное, с любовью. Я любил сочинять истории. И теперь мои дети выражают свою любовь, а я безмерно им благодарен.

Возможно, вы помните мой рассказ «Возвращение». Его не приняли в «Weird Tales», сказали, что он слишком странный, слишком нетрадиционный. Тогда неожиданно для себя я отправил его в «Mademoiselle», серьезный литературный журнал. К моему удивлению, они взяли рассказ и в октябрьском номере 1946 года напечатали его. Они изменили весь журнал, чтобы приспособить его под мой рассказ, и сделали выпуск, посвященный осени и Хеллоуину. Пригласили Чарльза Адамса, художника из «New Yorker», и тот сделал потрясающие иллюстрации, изобразив персонажей моего рассказа – семейство вампиров и других фантастических чудищ, которое в день Возвращения собирается в родовом особняке в Северном Иллинойсе на традиционную встречу.

Эти прекрасные существа, добрейшие крылатые дядюшки, впавшие в детство тетушки-телепаты и фантастические братья и сестры со всего света собираются вместе – разумеется, чтобы отпраздновать Хеллоуин.

Для меня этот сборник во многом подобен второму «Возвращению». Моя семья собралась на фантастический праздник, и я не могу даже выразить, как я счастлив. Папа встречает детей с распростертыми крыльями.

Вам тоже рады на этом семейном торжестве.

Рэй Брэдбери

Лос-Анджелес, Калифорния

Человек, который забыл Рэя Брэдбери[4]4
  © Покидаева Т., перевод на русский язык, 2014.


[Закрыть] (Нил Гейман)

Я забываю разное, и меня это пугает.

Я теряю слова, хотя не теряю понятия. Надеюсь, что не теряю понятия. Если я их теряю, то сам об этом не ведаю. Если я их теряю, откуда мне знать?

Это забавно, потому что у меня всегда была очень хорошая память. В ней все удерживалось. Иногда моя память была такой крепкой, что мне казалось, будто я могу вспомнить что-то такое, чего еще не знаю. Вспомнить вперед…

По-моему, для этого не существует отдельного слова, да? Для воспоминания о вещах, которые еще не случились. У меня нет того ощущения, какое бывает, когда я ищу в уме слово, которого там почему-то нет, словно кто-то пришел и украл его под покровом ночи.

В молодости, в бытность студентом, я жил в общежитии. В кухне у каждого была своя полка, аккуратно подписанная его именем, и в холодильнике тоже у каждого была отдельная полка, где мы хранили яйца, сыр, йогурты и молоко. Я всегда щепетильно следил за тем, чтобы брать только собственные продукты. Другие были не столь… ну вот. Я забыл слово. То, которое означает «добросовестно соблюдающий правила». Другие студенты из общежития были… не такими. Я открывал холодильник и обнаруживал, что мои яйца исчезли.

На ум приходит ночное небо, кишащее космическими кораблями, их так много, что они, словно туча саранчи – серебристые на фоне сияющей лиловой ночи.

Вещи пропадали и из моей комнаты. Ботинки. Я помню, как у меня увели ботинки. Да, увели. Потому что ботинки не ходят сами. Значит, их кто-то «ушел». И ботинки, и мой большой словарь. В той же общаге, в то же время. Я потянулся за словарем на книжной полке над кроватью (все находилось рядом с кроватью; комната у меня была отдельная, но размером немногим больше платяного шкафа). Я потянулся за словарем, но на месте его не оказалось. Осталась только дыра размером со словарь, обозначавшая место, где уже не было словаря.

Все слова и книга, в которой они содержались, исчезли. В течение следующего месяца у меня стырили радиоприемник, баллончик с пеной для бритья, блокнот для заметок и коробку карандашей. И еще йогурт. И свечи, что выяснилось, когда вырубили электричество.

Теперь в голове вертятся мысли о мальчугане в новых теннисных туфлях. О мальчугане, который верит, что сможет бежать вечно. Нет, так не выходит. Иссохший город, в котором вечно идет дождь. Дорога через пустыню, где добрые люди видят мираж. Динозавр, который кинопродюсер. Мираж был дворцом Кубла-хана. Нет…

Иногда отыскать потерявшиеся слова получается, если подкрасться к ним с другой стороны. Допустим, я ищу слово… Скажем, мне нужно назвать в разговоре обитателей Красной планеты, но я вдруг понимаю, что забыл для них слово. Но помню, что пропавшее слово встречается в названии или в какой-нибудь фразе. _________ хроники. Мой любимый _________. Если же это не помогает, я начинаю ходить кругами вокруг идеи. Маленькие зеленые человечки, думаю я. Или высокие, темнокожие, кроткие: были они смуглые и золотоглазые… и вот уже слово «марсиане» дожидается меня, как друг или любимая в конце долгого дня.

Когда у меня увели радиоприемник, я съехал из общежития. Это изрядно выматывало – постепенное исчезновение вещей, которые я считал безусловно своими, предмет за предметом, вещь за вещью, штука за штукой, слово за словом.

Когда мне было двенадцать, один старик рассказал мне историю, которая запомнилась на всю жизнь.

Ближе к ночи бедняк оказался в лесу, и у него с собой не было молитвенника, чтобы вознести вечернюю молитву. И тогда он сказал: «Господи, ты же всезнающ. У меня нет молитвенника, а наизусть я молитвы не помню. Но ты знаешь их все. Ты же Бог. Вот что я сделаю. Я произнесу буквы, а ты уж составишь из них слова».

У меня в голове пропадают слова, и это меня пугает.

Икар! Не то чтобы я позабыл все имена. Я помню Икара. Он подлетел слишком близко к Солнцу. Однако в легенде оно того стоило. Всегда стоит попробовать, даже если ничего не получится, даже если ты упадешь, как метеор, – навсегда. Лучше вспыхнуть во тьме и вдохновить остальных, лучше жить, чем сидеть в темноте, проклиная людей, которые позаимствовали твою свечу и не вернули.

Однако я потерял людей.

Это так странно! Я не теряю их по-настоящему. Не так, как теряют родителей – либо совсем в раннем детстве, когда ты уверен, что держишь маму за руку в толпе, а потом поднимаешь глаза, а это не твоя мама… либо позже. Когда тебе нужно найти слова, чтобы описать их на похоронах, на поминках или когда ты высыпаешь их прах на клумбу в саду или в море.

Иногда я подумываю о том, что мне бы хотелось, чтобы мой прах развеяли в библиотеке. Но тогда библиотекарям придется на следующий день прийти на работу пораньше и вымести пепел прежде, чем в библиотеку придут посетители.

Мне бы хотелось, чтобы мой прах развеяли в библиотеке или, может быть, в луна-парке. На ярмарке 1930-х годов, где ты катаешься на черном… на черной… на…

Я забыл слово. На карусели? На «русских горках»? Аттракцион, на котором катаешься и вновь становишься молодым. «Чертово колесо». Да. Еще один балаган, прибывающий в город и приносящий зло. «Пальцы у меня трясет, что-то страшное грядет»…

Шекспир.

Я помню Шекспира, помню его имя, и кем он был, и что написал. Ему пока ничего не грозит. Возможно, есть люди, которые забыли Шекспира. Им придется говорить о человеке, «написавшем «Быть или не быть», но не о фильме с участием Джека Бенни, чье настоящее имя – Бенджамин Кубельски и чье детство и юность прошли в Уокигане, штат Иллинойс, примерно в часе езды от Чикаго. Уокиган, штат Иллинойс, позже был увековечен, как Гринтаун, штат Иллинойс, в рассказах и книгах американского писателя, который уехал из Уокигана и поселился в Лос-Анджелесе. Разумеется, я умею в виду человека, о котором сейчас думаю. Я вижу его перед мысленным взором, когда закрываю глаза.

Бывало, я подолгу разглядывал его фотографии на обложках его книг. С виду он был человеком мягким, мудрым и добрым.

Он написал рассказ о По, чтобы о По не забыли, написал о будущем, в котором жгут книги и забывают о них, и историю, где мы на Марсе, но с тем же успехом могли быть и в Уокигане или Лос-Анджелесе, когда критиков, когда тех, кто репрессирует и забывает книги, тех, кто крадет слова, все слова, и словари, и радиоприемники, полные слов, когда всех этих людей проведут по дому и убьют одного за другим: кого-то – орангутан, кого-то – колодец и маятник; ради всего святого, Монтрезор…

По. Я знаю По. И Монтрезора. И Бенджамина Кубельски, и его жену Сэди Маркс, которая не родственница братьев Маркс и выступала под псевдонимом Мэри Ливингстон. Все их имена – у меня в голове.

Мне было двенадцать.

Я читал книги, я посмотрел фильм, и температура, при которой воспламеняется и горит бумага, стала самым мгновением, когда я понял, что это нужно запомнить. Потому что людям придется запомнить книги, если другие люди их жгут или забывают. Мы сохраним их в памяти. Мы станем ими. Станем авторами. Станем их книгами.

Прошу прощения. Что-то я упустил. Словно тропинка, по которой я шел, оборвалась в никуда, и теперь я, один-одинешенек, заблудился в лесу, и вот он я, здесь, но я больше не знаю, где это «здесь».

Вам надо выучить наизусть пьесу Шекспира: я буду думать о вас, как о Тите Андронике. А вы, друг мой… Вы можете выучить роман Агаты Кристи: вы будете «Убийством в Восточном экспрессе».

Кто-то еще может выучить стихотворения Джона Уилмота, графа Рочестера, а вы, читающий эти строки, кем бы вы ни были, можете выучить книгу Диккенса, и когда мне захочется узнать, что случилось с Барнеби Раджем, я приду к вам. И вы мне расскажете.

И люди, которые сожгут слова, люди, которые станут сбрасывать книги с полок, пожарные и невежды, те, кто боится сказок, и слов, и мечтаний, и Хеллоуина… и люди, которые вытатуировали истории на себе, и «Ребятки! Выращивайте гигантские грибы у себя в подвалах!», пока ваши слова, которые суть люди, которые – дни, которые – моя жизнь, пока живут ваши слова, вы тоже живы, и значимы, и изменяете мир, а я не помню, как вас зовут.

Я выучил наизусть ваши книги. Выжег их у себя в голове. На случай, если придут пожарные.

Но кто вы – не помню. Я жду, когда память вернется.

Так же как ждал, что вернется словарь, или радиоприемник, или ботинки, – и так же безрезультатно.

Осталась только дыра в голове, на том месте, где были вы.

И даже в этом я уже не уверен.

Я разговаривал с другом. Я спросил: «Тебе знакомы эти истории?» Я пересказал ему все слова, которые знал. О чудовищах, собравшихся в доме, где есть человеческое дитя, о продавце громоотводов и о страшном цирке, что прибыл в город за ним по пятам, о марсианах и об их опустевших стеклянных городах и безупречных каналах. Я пересказал ему все слова, и он сказал, что в жизни об этом не слышал. Что ничего этого не существует.

И я беспокоюсь.

Я беспокоюсь, сумею ли сохранить их живыми. Как люди в снегу в самом конце повествования, бродят туда-сюда, вспоминая, повторяя слова историй, воплощая их в реальность.

Думаю, это Бог виноват.

В смысле он же не может все помнить, Бог. У него столько дел. Так что, возможно, он дает поручения другим, иногда что-то вроде: «Ты! Я хочу, чтобы ты помнил даты Столетней войны. А ты… ты запомнишь окапи. А ты – Джека Бенни, который Бенджамин Кубельски из Уокигана, штат Иллинойс». А потом, когда ты забываешь то, что Господь поручил тебе помнить, – бабах! Никакого тебе окапи. Только дыра в ткани мира, дыра в форме окапи, который есть нечто среднее между жирафом и антилопой. Никакого Джека Бенни. Никакого Уокигана. Только дыра в голове на том месте, где раньше был человек или понятие.

Я не знаю.

Не знаю, где искать. Потерял ли я автора точно так же, как когда-то утратил словарь? Или хуже того: Бог дал мне маленькое поручение, а я не справился, и поскольку я его забыл, он исчез с книжных полок, исчез из справочников и теперь существует лишь в наших снах…

В моих снах. Ваших снов я не знаю. Возможно, вам не снится вельд, который – всего лишь обои, но который сожрал двух детей. Возможно, вам неизвестно, что Марс – это Рай, куда отправляются наши умершие любимые и ждут нас, а потом истребляют нас под покровом ночи. Вам не снится человек, которого арестовали за преступление, заключавшееся в прогулках пешком.

Мне все это снится.

Если он существовал, значит, я его потерял. Потерял его имя. Утратил названия его книг, одно за другим. Утратил его истории.

Я боюсь, что схожу с ума, потому что это не может быть просто старость.

И уж коль я не справился с этим единственным поручением, Господи, дай мне сделать хотя бы это – и тогда, может быть, ты вернешь эти истории миру.

Потому что, если это сработает, его будут помнить. Все будут помнить о нем. Его имя вновь станет синонимом маленьких городков Америки на Хеллоуин, когда листья мечутся по ковру, словно испуганные пичужки, или синонимом Марса, или любви. А мое имя забудут.

Я готов заплатить эту цену, если пустое место на книжной полке у меня в голове снова заполнится прежде, чем я уйду.

Дорогой Бог, слушай мою молитву.

А Б В Г Д Е…

О рассказе «Человек, который забыл Рэя Брэдбери»

Я хотел написать о Рэе Брэдбери. Хотел написать о нем так, как он сам написал о По в «Эшере II» – и сделал это так, что меня привлекло к По.

Я собирался прочесть что-нибудь из своего на одном вечернем мероприятии в рамках эдинбургского фестиваля искусств «Фриндж». Мы с моей женой Амандой проводили полуночное шоу с песнями и литературными чтениями. Я дал себе обещание, что успею закончить рассказ, чтобы прочитать его четырем десяткам человек, сидящим на диванчиках и на подушках на полу в крошечном, очень красивом зале, где обычно проходят камерные спектакли театра Belt Up Theatre Company.

Хорошо, если мне предстоит читать вслух, это будет монолог.

Идею рассказа мне подсказал случай. Я забыл имя своего старого друга. Он умер десять лет назад. Я хотел вспомнить, как его звали, и не смог. Все остальное о нем я помнил: с какими изданиями он сотрудничал, какой он любил сорт виски. Я мог бы пересказать слово в слово все наши беседы, рассказать вам, о чем мы говорили. Я помню названия книг, которые он написал.

Но его имя забылось. И это меня напугало. Я ждал, когда оно вернется, я пообещал, что не буду смотреть его в Google, а просто дождусь, когда вспомню сам. Но не вспомнил. Казалось, в ткани Вселенной образовалась дыра размером с моего друга. Возвращаясь домой поздно ночью, я пытался вспомнить, как его звали, мысленно перебирал имена в алфавитном порядке. Алекс? Нет. Боб? Нет. Крис? Чарльз? Нет, нет, нет…

И я подумал: а если бы это был известный писатель? А если бы это были все его книги? А что, если бы все остальные тоже о нем позабыли?

Я написал этот рассказ от руки. Закончил за пять минут до того, как нужно было собираться и мчаться в театр. Я был весь на нервах – я никогда не читал свои вещи на публике прямо «из-под пера».

Под конец чтения я проговорил весь алфавит.

Потом отпечатал рассказ и отправил Рэю на его девяносто первый день рождения.

Я был на праздновании его семидесятилетия в лондонском Музее естествознания.

Это было незабываемо, как и все, связанное с ним самим и его творчеством.

Нил Гейман