Текст книги "Солнце и тень"
Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Брэдбери Рэй
Солнце и тень
Рэй Брэдбери
Солнце и тень
Л Жданов, перевод
Камера стрекотала как насекомое. Она отливала металлической синью, точно большой жирный жук, в чутких, бережно ощупывающих руках мужчины. Она блес-тела в ярком солнечном свете.
– Брось, Рикардо, не надо!
– Эй, вы там, внизу! – заорал Рикардо, подойдя к окну.
– Рикардо, перестань! Он повернулся к жене:
– Ты не мне, ты им скажи, чтобы перестали. Спустись и скажи... Что, трусишь?
– Они никого не задевают, – терпеливо произнесла жена. Он отмахнулся от нее и лег на подоконник, глядя вниз.
– Эй, вы! – крикнул он.
Человек с черной камерой мельком взглянул на него, потом снова навел аппарат на даму в белых, как соль, купальных трусиках, белом бюстгальтере и зеленой клет-чатой косынке. Она стояла прислонившись плечом к по-трескавшейся штукатурке дома. Позади нее, поднеся руку ко рту, улыбался смуглый мальчонка.
– Томас! – крикнул Рикардо. Он обратился к жене: – Господи Иисусе, там стоит Томас, это мой собственный сын там улыбается.
Рикардо метнулся к двери.
– Не натвори беды! – взмолилась жена.
– Я им голову оторву! – ответил Рикардо.
В следующий миг он исчез.
Внизу томная дама переменила позу, теперь она опира-лась на облупившиеся голубые перила. Рикардо подоспел как раз вовремя.
– Это мои перила! – заявил он.
Фотограф подбежал к ним.
– Нет-нет, не мешайте, мы фотографируем. Все в по-рядке. Сейчас уйдем.
– Нет, не в порядке, – сказал Рикардо, сверкая чер-ными глазами. Он взмахнул морщинистой рукой. – Она стоит перед моим домом.
– Мы снимаем для журнала мод. – Фотограф улыбался.
– Что же мне теперь делать? – спросил Рикардо, обра-щаясь к небесам. – Прийти в исступление от этой новости? Плясать наподобие эпилептического святого?
– Если дело в деньгах, то вот вам пять песо, – с улыб-кой предложил фотограф.
Рикардо оттолкнул его руку.
– Я получаю деньги за работу. Вы ничего не понимаете. Пожалуйста, уходите. Фотограф оторопел:
– Постойте...
– Томас, домой!
– Но, папа...
– Брысь! – рявкнул Рикардо. Мальчик Исчез.
– Никогда еще такого не бывало! – сказал фотограф.
– А давно пора! Кто мы? Трусы? – Рикардо вопрошал весь мир.
В переулке стала собираться толпа. Люди тихо перегова-ривались, улыбались, подталкивали друг друга локтем. Фото-граф подчеркнуто вежливо закрыл камеру.
– Ол райт, пойдем на другую улицу. Я там приметил великолепную стену, чудесные трещины, отличные глубокие тени. Если мы поднажмем...
Девушка, которая во время перепалки нервно мяла в руках косынку, взяла сумку с гримом и сорвалась с места. Но Рикардо успел коснуться ее руки.
– Не поймите меня превратно, – поспешно прогово-рил он.
Она остановилась и глянула на него из-под опущенных век.
– Я не на вас сержусь, – продолжал он. – И не на вас. – Он повернулся к фотографу.
– Так какого же... – заговорил фотограф. Рикардо махнул рукой:
– Вы служите, и я служу. Все мы люди подневольные. И мы должны понимать друг друга. Но когда вы приходите к моему дому с этой вашей камерой, которая словно глаз черного слепня, пониманию конец. Я не хочу, чтобы вы использовали мой переулок из-за его красивых теней, мое небо из-за его солнца, мой дом из-за этой живописной трещины! Ясно? "Ах как красиво! Прислонись здесь! Стань там! Сядь тут! Согнись там! Вот так!" Да-да, я все слышал! Вы думаете, я дурак? У меня книги есть. Видите вон то окно, наверху? Мария!
Из окна высунулась голова его жены.
– Покажи им мои книги! – крикнул он.
Она недовольно скривилась и что-то буркнула себе под нос, но затем, зажмурившись и отвернув лицо, словно речь шла о тухлой рыбе, показала сперва одну, потом две, потом с полдюжины книг.
– И это не все, у меня еще штук двадцать, не меньше! – кипятился Рикардо. – Вы с человеком разговариваете, не с бараном каким-нибудь!
– Все, все, – фотограф торопливо складывал свои при-надлежности, -уходим. Благодарю за любезность.
– Нет, вы сперва поймите меня, что я хочу сказать, – настаивал Рикардо. – Я не злой человек. Но я тоже умею сердиться. Похож я на картонные декорации?
– Никто никого ни с кем не сравнивал. – Фотограф повесил на плечо сумку и зашагал прочь.
– Тут через два квартала есть фотограф, – продолжал Рикардо, идя за ними следом. – Так у него картонные деко-рации. Становишься перед ними. Написано – "Гранд-отель". Он снимает, и пожалуйста – как будто вы живете в Гранд-отеле. Ясно, к чему я клоню? Мой переулок – это мой переулок, моя жизнь – моя жизнь, мой сын – мой сын, а не картон какой-нибудь. Я видел, как вы распоряжались моим сыном – стань так, повернись этак! Вам фон нужен... Как это там у вас называется – характерная деталь? Для красоты, а впереди хорошенькая дама!
– Время, – выдохнул фотограф, обливаясь потом. Его модель семенила рядом с ним.
– Мы люди бедные, – говорил Рикардо. – Краска на наших дверях облупилась, наши стены выцвели и потрес-кались, из водостока несет вонью, улицы вымощены булыж-ником. Но меня душит гнев, когда я смотрю, как вы все это подаете, – словно я так нарочно задумал, еще много лет назад заставил стену треснуть. Думаете, я знал, что вы при-дете, и сделал краску старой? Мы вам не ателье! Мы люди, и будьте любезны относиться к нам как к людям. Теперь вы меня поняли?
– Все до последнего слова, – не глядя ответил фото-граф и прибавил шагу.
– А теперь, когда вам известны мои желания и мысли, сделайте одолжение – убирайтесь домой! Гоу хоум!
– Вы шутник, – ответил фотограф.
– Привет! – Они подошли к группе из еще шести моде-лей и фотографа, которые стояли перед огромной каменной лестницей. Многослойная, будто свадебный торт, она вела к ослепительно белой городской площади. – Ну как, Джо, дело подвигается?
– Мы сделали шикарные снимочки возле церкви девы Марии, там есть безносые статуи, блеск! – отозвался Джо. – Из-за чего переполох?
– Да вот, Панчо кипятится. Мы прислонились к его дому, а он возьми да рассыпься.
– Меня зовут Рикардо. Мой дом совершенно невредим.
– Поработаем здесь, крошка, – продолжал первый фото-граф. – Стань у входа в тот магазин. Какая арка... и стена!.. Он принялся колдовать над своим аппаратом.
– Вот как! – Рикардо ощутил грозное спокойствие. Он выжидательно смотрел на их приготовления. Когда оста-валось только щелкнуть, он выскочил перед камерой, взы-вая к человеку, стоящему на пороге магазина: – Хорхе! Что ты делаешь?
– Стою, – ответил тот.
– Вот именно, – сказал Рикардо. – Разве это не твоя дверь? Ты разрешаешь им ее использовать?
– А мне-то что, – ответил Хорхе. Рикардо схватил его за руку.
– Они превращают твою собственность в киноателье. Тебя это не оскорбляет?
– Я об этом не задумывался. – Хорхе ковырнул нос.
– Господи Иисусе, так подумай же, человече!
– Я ничего такого не вижу, – сказал Хорхе.
– Неужели я во всем свете единственный, у кого язык есть? – спросил Рикардо свои ладони. – И глаза? Или, мо-жет быть, этот город – сплошные кулисы и декорации? Неужели, кроме меня, не найдется никого, кто бы вмешался'
Толпа не отставала от них, по пути она выросла, и теперь собралось изрядно народу, а со всех сторон, привлеченные могучим голосом Рикардо, подходили еще люди. Он топал ногами. Он потрясал в воздухе кулаками. Он плевался. Фотографы и модели боязливо наблюдали за ним.
– Так вам нужен живописный тип для фона? – рявкнул он, обращаясь к фотографам. – Я сам стану здесь. Как мне становиться? У стены? Шляпа так, ноги так, мои сандалии – я их сам пошил – освещены солнцем так? Эта дыра на рубашке – сделать ее побольше?.. Вот так? Готово. Доста-точно пота у меня на лице? Волосы не коротки, добрый господин?
– Пожалуйста, стойте себе на здоровье, – сказал фото-граф.
– Я не буду смотреть в объектив, – заверил его Ри-кардо.
Фотограф улыбнулся и прицелился камерой.
– Чуть влево, крошка. Модель шагнула влево.
– Теперь поверни правую ногу. Отлично. Очень хо-рошо. Так держать!
Модель замерла, приподняв подбородок. Брюки Рикардо съехали вниз.
– Господи! – воскликнул фотограф.
Девушки прыснули. Толпа покатилась со смеху, люди подталкивали друг друга. Рикардо невозмутимо подтянул брюки и прислонился к стене.
– Ну как, живописно получилось? – спросил он.
– Господи! – повторил фотограф.
– Пошли на набережную, – предложил его товарищ.
– Пожалуй, я пойду с вами. – Рикардо улыбнулся.
– Силы небесные, что нам делать с этим идиотом? – прошептал фотограф.
– Дай ему денег.
– Уже пробовал!
– Мало предложил.
– Вот что, сбегай за полицейским. Мне это надоело.
Второй фотограф убежал. Остальные, нервно куря, смот-рели на Рикардо. Подошла собачонка, подняла ногу, и на стене появилось мокрое пятно.
– Посмотрите! – крикнул Рикардо. – Какое произведе-ние искусства! Какой узор! Живее фотографируйте, пока не высохло!
Фотограф отвернулся и стал смотреть на море.
В переулке показался его товарищ. Он бежал, за ним не спеша шествовал полицейский. Пришлось второму фото-графу обернуться и поторапливать его. Полицейский издали жестом дал ему понять, что день еще не кончился, они успеют своевременно прибыть на место происшествия.
Наконец он занял позицию за спиной у фотографов.
– Ну, что вас тут беспокоит?
– Вот этот человек. Нам нужно, чтобы он ушел.
– Этот человек? Который прислонился к стене? – спро-сил сержант.
– Нет-нет, дело не в том, что он прислонился... А, черт! – не выдержал фотограф. – Сейчас вы сами поймете. Ну-ка, крошка, займи свое место.
Девушка встала в позу, Рикардо тоже; на его губах играла небрежная улыбка.
– Так держать!
Девушка замерла.
Брюки Рикардо скользнули вниз.
Камера щелкнула.
– Ага, – сказал полицейский.
– Вот, доказательство у меня здесь, в камере, если вам понадобится! -воскликнул фотограф.
– Ага, – сказал полицейский, не сходя с места, и потер рукой подбородок. – Так.
Он рассматривал место действия, словно сам был фото-графом-любителем. Поглядел на модель, чье беломрамор-ное лицо вспыхнуло нервным румянцем, на булыжники, стену, Рикардо. Рикардо, стоя под голубым небом, осве-щенный ярким солнцем, величественно попыхивал сигаре-той, и брюки его занимали далеко не обычное положение.
– Ну, сержант? – выжидательно произнес фотограф.
– А чего вы, собственно, от меня хотите? – спросил полицейский, снимая фуражку и вытирая свой смуглый лоб.
– Арестуйте этого человека! За непристойное поведение!
– Ага, – произнес полицейский.
– Ну? – сказал фотограф.
Публика что-то бормотала. Юные красотки смотрели вдаль на чаек и океан.
– Я его знаю, – заговорил сержант, – этого человека возле стены. Его зовут Рикардо Рейес.
– Привет, Эстеван!
– Привет, Рикардо, – откликнулся сержант. Они помахали друг другу.
– Я не вижу, чтобы он делал что-нибудь, – сказал сер-жант.
– То есть как это? – вскричал фотограф. – Он же го-лый, в чем мать родила. Это безнравственно!
– Этот человек ничего безнравственного не делает. Стоит, и все, -возразил полицейский. – Если бы он делал что-нибудь, на что глядеть невыносимо, я бы тотчас вмешался. Но ведь он всего-навсего стоит у стены, совершенно непо-движно, в этом ничего противозаконного нет.
– Он же голый, голый! – кричал фотограф.
– Не понимаю. – Полицейский удивленно моргал.
– Голым ходить не принято – только и всего!
– Голый голому рознь, – сказал сержант. – Есть люди хорошие и дурные. Трезвые и под мухой. Насколько я вижу, этот человек не пьян. Он пользуется славой доброго семья-нина. Пусть он голый, но ведь он не делает со своей наготой ничего такого, что бы можно было назвать преступлением против общества.
– Да кто вы такой – уж не брат ли ему? – спросил фотограф. – Или сообщник? – Казалось, он вот-вот со-рвется с места и забегает под жгучим солнцем, кусая, лая, хрипя. – Где справедливость? Что здесь, собственно, про-исходит? Пойдемте, девочки, найдем другое место!
– Франция, – сказал Рикардо.
– Что? – фотограф круто обернулся.
– Я говорю, Франция или Испания, – объяснил Ри-кардо. – Или Швеция. Я видел фотографии из Швеции – красивые стены. Вот только трещин маловато... Извините, что вмешиваюсь в ваши дела.
– Ничего, будут у нас снимки вам назло! – Фотограф тряхнул камерой, сжал руку в кулак.
– Я от вас не отстану, – сказал Рикардо. – Завтра, после-завтра, на бое быков, на базаре, всюду и везде, куда бы вы ни пошли, я тоже пойду, охотно, без скандала. Пойду с достоинством, чтобы выполнить свой прямой долг.
Они посмотрели на него и поняли, что так и будет.
– Кто вы такой, что вы о себе воображаете? – закричал фотограф.
– Я ждал этого вопроса, – сказал Рикардо. – Всмот-ритесь в меня. Отправляйтесь домой и поразмышляйте обо мне. Покуда есть такие, как я, хоть один на десять тысяч, мир может спать спокойно. Без меня был бы сплошной хаос.
– Спокойной ночи, няня, – процедил фотограф, и вся свора девиц, шляпных коробок, камер и сумок потянулась в сторону набережной. – Сейчас перекусим, крошки. После что-нибудь придумаем.
Рикардо спокойно проводил их взглядом. Он стоял все на том же месте. Толпа улыбаясь смотрела на него.
"Теперь, – подумал Рикардо, – пойду к своему дому, на двери которого стерлась краска там, где я тысячу раз заде-вал ее, входя и выходя, пойду по камням, которые я стер ногами за сорок шесть лет хождения, проведу рукой по трещине на стене моего дома – трещине, которая появи-лась во время землетрясения тысяча девятьсот тридцатого года. Как сейчас помню ту ночь, мы были в постели, Томас еще не родился, Мария и я сгорали от любви, и нам каза-лось, что наша любовь, такая сильная и жаркая, колышет весь дом, а это земля колыхалась, и утром в стене оказалась трещина. И я поднимусь по лестнице на балкон с затейливой решеткой в доме моего отца, он сам эту решетку ковал, и я буду на балконе есть то, что мне приготовила моя жена, и рядом будут мои книги. И мой сын Томас, которого я сотворил из материи -чего уж там, из простыней – вместе с моей славной супругой. Мы будем есть и разговаривать – не фотографии, и не декорации, и не картинки, и не рек-визит, а актеры, да-да, совсем неплохие актеры".
И словно в ответ на его последнюю мысль, какой-то звук дошел до его слуха. Он как раз сосредоточенно, с большим достоинством и изяществом подтягивал брюки, чтобы за-стегнуть ремень, когда услышал этот восхитительный звук. Будто легкие крылья плескались в воздухе. Аплодисменты...
Кучка людей, которая следила за его исполнением за-ключительной сцены перед ленчем, увидела, сколь элегант-но, с истинно джентльменской учтивостью он подтянул брюки, И аплодисменты рассыпались подобно легкой волне на берегу моря, что шумело неподалеку.
Рикардо вскинул руки и улыбнулся всем.
Поднимаясь к дому, он пожал лапу собачонке, которая окропила стену.