Текст книги "Из глубины глубин (Рассказы о морском змее. Том II)"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Всеволод Иванов,Роман Канушкин,Сергей Колбасьев,Бассет Морган,Михаил Первухин,Генри Стэкпул,Марсель Ролан,Эразм Батенин,Ральф Бандини
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Но я не так уж беден, чтобы бояться такой потери! Не разорит она меня, во всяком случае!

Но тут заговорило проклятое самолюбие. Знаете вы, господа, что это за самолюбие моряка?

Я подумал, каким насмешкам неизбежно подвергнусь я, если вот так, ни с того ни с сего, потому только, что мне что-то попритчилось, что-то померещилось, отдам приказ прекратить успешно идущие работы и, подняв якоря, улепетну из этого места?!

Слава Богу, до сих пор о Джонатане Смите никто не говорил, что он трус или лунатик!

Нет, все вздор! Будем работать! И больше ничего! Два или три ковша было благополучно нагружено раковинами и поднято на борт стоявшей почти над самыми нашими головами «Сузи» благополучно.

Я чувствовал, что мною овладевает уже утомление: пора подниматься.

И вот в это-то мгновенье произошло все…

Мои водолазы копошились почти у борта «Джессики», я же стоял несколько в стороне, впереди бушприта.

Они работали, согнувшись, таская раковины и накладывая их в спущенный ковш, и потому покуда ничего не видели. Я же стоял выпрямившись, оглядывая окрестность. И я первый увидел. Я увидел, как что-то странное, нелепое сначала поднялось из-за корпуса «Джессики», словно гигантская труба, суживающаяся кверху и заканчивающаяся каким-то колпаком. Потом эта труба перегнулась, опустилась над бортом. Это была шея и голова фантастического морского чудовища. Это была «Зеленая смерть», о которой нас предупреждал воспитанник миссионеров, – «Зеленая смерть», над которой мы столько потешались трое суток тому назад…

Какой величины была голова?

Ей-Богу, я затрудняюсь сказать!

По-моему, во всяком случае, она была, по крайней мере, величиной с самую большую бочку, какую я только видел в жизни. Так, ведер на сто, если не на полтораста.

Вытянутые челюсти, крутой маленький лоб, два глаза, светившиеся зеленым огнем, подобие ноздрей или дыхал.

Я отчаянно задергал сигнальную веревку, давая сигнал:

– Смертельная опасность! Тащите во всю мочь!

Словно вихрем подхватило меня, оторвало от дна и повлекло наружу к плясавшему у борта «Сузи» боту с насосом.

Помню, почему-то мне стало жарко, нестерпимо жарко, настолько, что я буквально с ног до головы облился потом. И одновременно мне не хватало воздуху: я задыхался.

И в то же время я кричал, кричал диким, нечеловеческим голосом.

Я отлично сознавал, что этот крик, этот зов о помощи абсолютно не нужен, бесполезен: он рождается и умирает тут же, внутри шлема. Наверху, у того, кто сидит у насоса, держит слуховую трубку, слышен только мой рев, бессвязный, безумный, нечленораздельный рев обезумевшего от ужаса человека, и ничего больше. Но те, кого мой крик мог бы предупредить о грозящей им опасности, быть может, о гибели, пришедшей в образе какого-то фантастического подводного чудовища – те не могут услышать ни единого звука, даже самого слабого…

Однако то, что меня стали поднимать, не могло остаться незамеченным моими спутниками.

Да, они видели каждое мое движение.

Я махал руками, показывая им на борт «Джессики», на свесившееся над их головами змеинообразное «нечто», шею и голову «Зеленой смерти».

Все это разыгралось гораздо быстрее, а может быть, и гораздо медленнее, чем я сейчас рассказываю: я ничего не знаю, ничего не могу определить. Потому что при таких обстоятельствах мгновенья кажутся вечностями, но и вечность может пролететь, как мгновенье…

Помню только, что я видел, как фигура одного из водолазов тоже отделилась от морского дна.

Должно быть, он дал сигнал к поднятию.

И его поднимали. Но поднимался он как раз по линии, проходившей мимо головы чудовища.

И я смутно видел, как эта проклятая змеиная шея вытягивалась вслед за поднимающимся водолазом, словно изумленная тем, что он, червяк, осмеливается приближаться…

Потом…

Потом я ничего связно не помню.

Помню только, что меня втащили на борт шлюпки. Втащили и одного водолаза: я видел его шлем рядом с моим шлемом.

Но в это мгновенье что-то со страшной, неудержимой силой дернуло канат, которым был привязан еще остававшийся на дне наш третий товарищ.

Толчок был так силен, что бот перевернулся, словно скорлупка, и все люди, бывшие в нем, посыпались в воду.

Но на борту «Сузи» уже, должно быть, заметили, что у нас что-то не ладится, и моментально спущенные боты подобрали всех нас и вытащили на палубу парохода.

Когда я пришел в себя, полное смятенье царило на палубе моего судна.

Матросы толпились около распростертого на палубе водолаза. Боцман Перазич тщетно пытался привести бедняка в сознание: водолаз был мертв.

Он не мог задохнуться, потому что в шлеме был постоянный приток воздуха. У него были здоровые легкие, как у быка, и он не изошел кровью от слишком быстрого изменения давления окружающей среды.

И, однако, он был мертв…

Единственное предположение – он умер от разрыва сердца.

Почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, было достаточно взглянуть на его лицо, искаженное самой ужасной гримасой, какую я только видел в жизни.

И достаточно было видеть его выпученные и налившиеся кровью, остеклевшие глаза, в которых ясно читалось выражение смертельного ужаса…

Он умер, потому что на него в упор взглянули глаза «Зеленой смерти», и я понимал это, и я думал, что если бы и со мною было то же, то есть, если бы меня не подняли раньше, а проклятому подводному чудищу вздумалось бы вытягивать за мною шею и глядеть на меня зеленым огнем светящимися глазами, мои матросы увидели бы на палубе «Сузи» не меня, а только мое бездыханное тело, облитое липким потом…

Но второго водолаза не было. И оборванная, словно ножом перерезанная или зубами перегрызенная трубка для провода воздуха в шлем, оборванный канат, конец которого нам удалось выловить, ясно рассказывали о драме, разыгравшейся там, на дне: «Зеленая смерть» схватила своей гнусной отвратительной пастью нашего товарища.

Едва опомнившись, я вскочил на ноги и закричал неистовым голосом:

– Поднимай, поднимай пары! Скорее, скорее!

– Что случилось, командир? – испуганно допытывался боцман, передав мое распоряжение о поднятии паров в машинное отделение.

Но я не мог говорить.

– Пары, ради всего святого на свете, поскорее поднимайте пары! – кричал я. – Уйдем, поскорее уйдем из этого проклятого места!

– Машинист говорит, что пары подняты, но покуда еще ничтожно. Если сможем пойти, то только самым тихим ходом!

– Хоть по-черепашьи, лишь бы выбраться из этой бухты!

– Ладно! – отозвался бледный как полотно Перазич.

И потом, видя, что от меня толку не добьешься, принялся самостоятельно командовать судном:

– Поднимай якорь!

Я стоял на палубе, машинально и совершенно безучастно глядя на все, совершавшееся вокруг меня.

Все мои мысли, все мои думы были прикованы к морскому дну. Я думал о том, что только что разыгралось там. Я думал о каком-то совершенно неведомом миру колоссальном ящероподобном подводном животном, пожравшем на моих глазах одного из моих товарищей и убившем одним своим взглядом другого.

– Скорее, скорее! – торопил я боцмана, еле шевеля пересохшими губами.

– Сейчас, сейчас, командир! – отвечал он.

И все матросы понимали, что случилось нечто ужасное, нечто такое, чему имени нет. Они все были смущены, бледны, растерянны, как-то жались, сбивались в кучки, робко перешептывались друг с другом, опасливо поглядывая на тихо катившиеся к пустынному берегу волны.

– Скорее, скорее! Ради Бога, поскорее! – кричал я.

И вот паровая лебедка подтянула к шлюзам на носу оба якоря. Машина пошла. Завертелся за кормою винт. Пароход стал тихо, медленно выбираться от берега в открытое море.

Я облегченно вздохнул, снял фуражку и отер проступивший на лбу пот.

Но в то же мгновенье фуражка выпала у меня из рук. Да, я ясно видел то же самое, что видел там, на дне морском: саженях в пятидесяти или шестидесяти от нас из вдруг яростно забурлившей воды вдруг высунулось огромное туловище.

Я не умею, опять-таки, сказать, какой величины было оно: мне была видна только длинная шея да часть спины. Но, во всяком случае, сама шея от основания до конца головы была не менее трех или скорее даже четырех сажен, а та часть туловища с передними конечностями, напоминавшими ласты тюленя, была вдвое или втрое длиннее шеи. И, кроме того, оставался еще бесконечно длинный хвост, конец которого мелькал далеко позади туловища…

В общем, я едва ли особенно ошибусь, если скажу, что все тело «Зеленой смерти», взятое вместе, вытянутое, так сказать, могло равняться саженям двадцати.

Но в данный момент было не до того, чтобы соображать, сколько будет от головы до хвоста, и сколько от хвоста до головы…

Крик ужаса огласил палубу.

Большая часть матросов в паническом страхе бросилась гурьбой бежать, прятаться, куда глаза глядят.

Люди, словно ослепнув, натыкались на мачты, на бухты канатов, на стоявшие на палубе бочки и ящики. Иные, не добравшись до люков, падали и, подобно змеям, ползли куда-то. Другие, добежав до люков, буквально скатывались вниз, и, конечно, жестоко разбивались.

– Пушку! Пушку! – кричал я вне себя.

Этот крик заставил опомниться нескольких из матросов.

Во мгновенье ока около обеих наших пушек поднялась возня. За одно орудие взялся Перазич, за другое я лично.

Мне удалось очень скоро повернуть дуло моей пушки в ту сторону, где еще виднелось огромное и безобразное туловище «Зеленой смерти», и где вода яростно колыхалась, словно кипела.

Но в то мгновенье, когда я собирался выстрелить, новый крик ужаса отвлек мое внимание.

– Змея! Морская змея! – кричал кто-то из матросов, забравшихся на ванты.

Но это не была пресловутая сказочная морская змея. Да, действительно, нечто чудовищное плыло с моря, отрезая нам выход из бухты. И оно, если хотите, походило на морскую змею или вообще на змею, потому что над водой было видно добрых три сажени скользкого, зеленью отсвечивающего гибкого тела с бочкообразной громадной головой, имевшей висячие усы.

Но я-то понимал, что значит все это!

У чудовища, погубившего одного, – нет, двух моих водолазов, – был компаньон. Это он теперь плыл к бухте…

И еще вопрос, был ли он один?

Может быть, мне мерещилось?

Может быть, у меня мелькало и рябило в глазах?

Но нет, я видел, я видел! Здесь и там из волн моря высовывались, поднимаясь на большую или меньшую высоту, такие же безобразные бочкообразные головы. И воды всей довольно обширной бухты вскипали, бешено крутились, потому что их приводили в движение колоссальные двадцатисаженные зеленые тела с могучими хвостами, бешено хлеставшими волны…

Тем временем машинистам удалось значительно поднять пары и пароход шел уже довольно быстро.

Рулевой направил его несколько в сторону, будто стараясь поставить под защиту береговых скал. Маневр, как кажется, удался: по крайней мере, добрых десять минут «Сузи» бежала по берегу, и ни одно из чудовищ, переполнявших бухту, кувыркавшихся в ней, гулко шлепавшихся о воду, не обращал внимания на бегство судна.

Но это длилось, повторяю, не больше десяти минут.

И вот в то время, когда мы были уже близки к открытому морю, словно по кем-то данному сигналу пять или шесть чудовищ с невероятной быстротой ринулись в погоню за нами.

Они плыли, держась друг около друга. Над водой были видны только лоснящиеся зеленоватого цвета круглые спины да тонкие длинные змеинообразные шеи, поддерживавшие бочкообразные головы.

Я видел, что головы эти были двух категорий: у одних, должно быть, у самок, как-то помягче, покруглее и без висюлек-усов.

У других, по моему предположению – самцов, головы значительно большего размера, с более резко определенными чертами и с длинными, пожалуй, до сажени величиной, гибкими, словно резиновыми, усами.

Положительно почти не сознавая, что я делаю, я снова навел пушку на наиболее близко подплывшее к «Сузи» чудовище.

Миг – и пушка рявкнула своим медным горлом. Клубы порохового дыма окутали всю палубу.

Картечь, свистя и визжа, тучей понеслась навстречу гнавшемуся за нами «чудищу».

«Чугунная смерть» шла встретить «Зеленую смерть».

Сквозь дым я видел неясно результаты выстрела: часть картечи пролетела мимо змеиной шеи и пошла прыгать по волнам. Но часть, быть может, десять-двенадцать картечин, ударили в рыло «Зеленой смерти» и пониже, под головой, в гибкую шею. Голова обратилась в кровавую лепешку. Шея была изорвана в клочья, перешиблена, почти перерезана, словно ножом.

Колоссальное темно-зеленое туловище на мгновенье все, во всю свою огромную величину, выскочило из воды, изогнувшись, словно пружина, потом упало, перевернулось вверх беловатым брюхом и поплыло куда-то в сторону.

Плывшая за усатым самцом, быть может, главарем этого фантастического стада, самка с оглушительным и жалобным ревом или, скорее, стоном крутилась около обезглавленного тела. Она выла, да, положительно выла, изгибая тонкую, гибкую шею и поднимая круглые глаза к небу. Она ласкалась, она обвивала туловище убитого друга шеей, словно рукой, и обнимала его своими огромными ластами.

В это мгновенье выстрелил Перазич.

Его пушка была заряжена не картечью, а гранатой. Граната перелетела группу из двух передовых чудовищ и с оглушительным треском взорвалась над несколькими плывшими поодаль ящерами, осыпая их осколками.

Не могу сказать, попали ли эти осколки, поранили ли они кого-нибудь. Но факт тот, что после взрыва гранаты чудовища моментально ушли под воду, попрятались. Миг – и воды бухты уже не кипели, не бурлили.

Правда, волны еще бежали к берегу и с тихим рокотом умирали у скал. Но темно-зеленых туловищ, но змеинообразных шей видно нигде не было.

Исчезло даже обезглавленное туловище «Зеленой смерти», убитой мною.

Я прямо не верил своим глазам!

И если бы не смертельно бледные лица моих матросов, да не крики о помощи, доносившиеся изнутри судна, куда свалилось человек пять-шесть моих «храбрецов», все происшедшее казалось бы мне отвратительным кошмарным сновидением.

По совести скажу, понадобились целые сутки пути, добрых четыреста километров расстояния от Безымянного острова, чтобы на судне у меня восстановился хоть кое-какой порядок.

Один из матросов, и вовсе не из робких малых, форменно спятил с ума.

Он запрятался на самом дне трюма, и на все наши уговоры выйти только щелкал зубами да кричал:

– Зеленая смерть! Зеленая смерть!

Другой лежал с остеклевшими глазами в моей каюте и что-то тихо бормотал. Голова его пылала, как в огне, от всего его тела так и несло жаром. Он умер, не приходя в себя, и мы похоронили его по морскому обычаю тут же, в море.

Два или три матросика ходили, словно пьяные, и не понимали самых обыкновенных вопросов, а при малейшем шуме или крике вздрагивали, озирались вокруг дикими глазами и куда-то бежали. Словом, передряга эта совершенно деморализовала мою команду, и не помогло даже прописанное Перазичем «океанское лечение», состоявшее в изрядных порциях рому.

Особенно тяжело было ночью: никто, ну буквально никто из матросов не хотел показываться на палубу.

Боялись!

И, знаете, у меня не хватает духу винить этих людей.

Я, Перазич и один старый матрос, Кит Китсон, мы втроем вели судно. Но и то Китсон предварительно накачался ромом до такой степени, что, должно быть, не видел ровным счетом ничего. Только, как старый рулевой, он совершенно машинально вертел рулевое колесо, когда я командовал ему «право руля» или «лево руля». А к полуночи разыгралась буря, и волны иной раз перекатывались через палубу, грозя смыть рулевого.

Перазич, вооружившись парой револьверов и каким-то старинным карабином, расхаживал по палубе и, наклоняясь над перилами, всматривался во мглу.

Он все прислушивался к рокоту волн. Он ждал, не появится ли из воды чудовищная бочкообразная голова «Зеленой смерти»…

Но ночь прошла благополучно, и к утру буря стихла, судно оправилось, из трюмов мы выкачали набравшуюся туда воду.

Вскоре после рассвета вахтенный крикнул:

– Пароход по гакаборту!

С помощью зрительной трубы я разглядел, что это было средней величины военное судно, так, надо полагать, крейсер третьего ранга, посланный в эти воды для борьбы с пиратами-туземцами. На судне развевался немецкий флаг.

Я сейчас же стал стрелять холостыми зарядами из обеих пушек и поднял сигнал:

– Имею важнейшие сообщения.

Крейсер изменил курс и пошел навстречу мне.

Час спустя я был на борту крейсера «Коршун», у капитана Грибница.

Я взял с собою Перазича и одного из водолазов, чтобы они могли подтвердить мои показания о пережитом нами у берегов острова Безымянного.

Но можете себе представить, что из этого вышло?

Капитан Грибниц, накрахмаленный немец, стал хохотать, как безумный!

Да, как безумный!

Он позвал в свою каюту лейтенанта, судового врача, еще кого-то из офицеров, заставил меня повторить мой рассказ, и потом опять принялся хохотать.

– Признайтесь, мистер Смит! – хлопал он меня по плечу. – Ну, признайтесь, что все вы, все, сплошь до последнего человека, были попросту… Ну, как бы это выразиться? Ну, были навеселе, что ли? Гэ? Под влиянием паров Бахуса? Ха-ха-ха…

Напрасно я клялся и божился. Напрасно предлагал опросить весь мой экипаж.

Слава Богу, на ногах держалось еще двадцать человек, кроме меня! Могли бы, кажется, поверить им, если не мне.

Но немцы потешались.

– Какой вы шутник, какой вы гениальный шутник, капитан Смит, – твердили они.

– Но это не знаменитый морской змей? – улыбаясь, спрашивал меня судовой врач. – Знаете, тот самый морской змей, который всегда появляется… на страницах газет и журналов, когда наступает мертвый сезон!

– Но ведь я не газетчик! – негодовал я. – Мне решительно незачем сочинять! Я ведь построчной платы не получаю! Кой черт?

Эта злополучная экспедиция таки дорого стоила мне: я извлек со дна моря только часть купленного от капитана Гинца груза, не больше, как на сто фунтов стерлингов. То есть вернул только то, что заплатил Гинцу.

А ведь поездка-то мне чего-нибудь да стоила? А наем водолазов? А простой судна?

В общем, хорошо, если мои потери в тот рейс определятся так в сто-сто двадцать фунтов стерлингов.

Конечно, я не жалуюсь.

Но, судите сами, если человек столько потеряет, до шуток ли ему?

До выдумывания ли ему каких-то сказок?!

Разозлившись, я сделал предложение командиру крейсера:

– Вот что, капитан! Уж если на то пошло, так идемте вместе!

– Куда это? – спрашивает он.

– Ну, туда! К Безымянному острову из группы Соломоновых островов!

– Зачем это?

– Посмотрим! Произведем расследование. Может быть, мы отыщем туловище убитого мною зарядом картечи чудовища. Ведь оно должно бы всплыть! Ну, и мы опросим туземцев. Там есть этот… ну, миссионерский ученик…

Но капитан сухо ответил мне:

– У меня есть более серьезные занятия, чем идти ловить пресловутую морскую змею!

– Да не змею, ради Бога! Это чудовище с массивным туловищем…

– Знаю! знаю! Голова, как стоведерный бак с водой, имеет висячие усы… Нет, покорно благодарю!

На том наши переговоры и закончились.

Словно побитая собака, вернулся я на мое судно.

И никогда не забуду, какими насмешливыми улыбками и косыми взглядами провожали меня проклятые немцы, покуда я шел к трапу по палубе.

А из капитанской каюты раздавался все время гомерический хохот…

Когда я уже садился в мой вельбот, кто-то с палубы крейсера крикнул мне:

– Кланяйтесь «Зеленой смерти».

– Смотрите, чтобы вам самим не пришлось поклониться ей! – ответил я.

На этом все и покончилось, джентльмены.

Вернувшись в Алию, я строго-настрого приказал моим матросам не болтать о пережитом нами, потому что не желал подвергаться насмешкам.

Но это, разумеется, не помогло: кто-то из матросов проболтался и мне всюду жужжали в уши:

– А как поживает «Зеленая смерть»?

Все это было лет пятнадцать назад.

Теперь, слава Богу, эта история позабылась, надо мною не зубоскалят, и я могу без опаски подвергнуться насмешкам заходить в гавань Алии.

Ну, и вот я рассказываю вам о пережитом. И мне совершенно безразлично, поверите ли вы или нет, будете ли скалить зубы или нет. Но знаю одно: к Безымянному острову с тех пор я не подходил на сто километров, и во всю мою жизнь не пойду.

А теперь…

Эй, Иезекииль! У меня от такого долгого рассказа горло окончательно пересохло! Ну-ка, тащи кружку элю!

1911

Марсель Ролан
ПРИЗРАЧНЫЙ ЗМЕЙ
Галлюцинации океана

Эту странную историю поведал мне капитан Девилло на борту пакетбота «Флорида» компании «Chargeurs Réunis». Однажды вечером, после того, как мы вместе отобедали, он пригласил меня к себе в каюту на чашечку кофе.

За обедом завязался разговор о знаменитом морском змее, чудовищном и легендарном животном, которое, если только это не миф, всегда благополучно избегало поимки. Одни в него верят, другие (их намного больше) верить не желают. Как обычно, некоторые пассажиры были убеждены в существовании морского змея, а остальные дружно посмеивались над ними и подшучивали над их наивностью. Короче говоря, до конца обеда соседи по столу так и не пришли к согласию по поводу этого загадочного и смущающего умы вопроса. Тогда-то капитан и пригласил меня к себе.

Предложив мне превосходную сигару, он с волнением сказал:

– Вы ведь заметили, не правда ли, что за обедом я не произнес ни слова, пока все обсуждали морского змея? У меня были на это свои причины, и серьезные причины, как вы скоро узнаете…

Он помолчал, налил мне шампанского и продолжал:

– Морской змей существует! Я сам, лично я видел его собственными глазами, и очень близко! Но я не хотел, не мог рассказывать об этом… Позже вы все поймете…

О, это давняя история! Я служил тогда первым помощником на пароходе «Нептун», курсировавшем между Кейптауном и английскими портами. Во время плавания я сошелся с одним из пассажиров, нашим соотечественником. Фамилия его была Лефебюр. Этот молодой человек побывал в Африке с научной миссией и вез теперь в Англию коллекцию камней и птиц, собранную на черном континенте. Он так и стоит у меня перед глазами… Светловолосый юноша, умный, но слишком безрассудный, немного, так сказать, сорвиголова!

После бури, продолжавшейся сорок восемь часов, наш корабль принужден был остановиться – произошла какая– то авария. Кажется, что-то случилось с рулем. На починку отвели не меньше суток. Все старались не принимать близко к сердцу эту досадную неприятность, а Лефебюр отозвал меня в уголок и предложил невероятную экспедицию. Он хотел воспользоваться вынужденной стоянкой «Нептуна», чтобы набрать образцов водорослей – в километре от нас виднелись громадные поля морской травы – и поохотиться на морских рыб с помощью изобретенного им аппарата.

Сперва я решительно отказался. Я не имел права брать шлюпку ради экскурсии, и мне было строжайше запрещено покидать судно. Но мой друг настаивал, умолял и наконец я позволил ему переубедить себя. Если бы кто-то заметил мою отлучку, меня ждало бы неотвратимое наказание, и я решил, что наша странная рыболовная экспедиция состоится ночью, когда все на «Нептуне», кроме вахтенных, будут крепко спать.

Вскоре все приготовления были закончены. Примерно в половине первого я ждал Левебюра на корме. Маленькая шлюпка была готова; я бесшумно спустил ее и прыгнул на скамью. На море царил чудесный покой. Вокруг нас, как ожерелья из ртути, вспыхивали фосфоресцирующие извивы. Я взялся за весла и направил лодку к поросшей морской травой банке. Мой товарищ сидел у руля. Темный силуэт «Нептуна» быстро отдалялся, выделяясь на фоне бледного неба. Облака время от времени скрывали почти полную луну.

Спустя четверть часа стали попадаться первые водоросли. Стояла полная, совершенная тишина… Лишь свечение волн и бледные лучи редких звезд в разрывах облаков указывали нам путь. Я положил весла в шлюпку. Мы покачивались на легкой зыби. Лефебюр уже приготовил свой зонд – и в эту минуту мы на что-то натолкнулись.

Мне показалось, что это была подводная скала. Наклонившись вперед, я попытался рассмотреть преграду.

– Что там? – спросил Лефебюр, занятый своими инструментами.

– Полагаю, какой-то камень.

Оттолкнувшись веслом, я заставил лодку отойти в сторону. Несколько минут мы плыли спокойно. Нас, однако, заметно сносило течением и, проплыв немного, лодка снова за что-то задела.

Я был очень заинтригован и, когда луна вышла из-за облаков и осветила море, стал внимательно вглядываться. Я решил, что перед нами, вероятно, полоса рифов… Лефебюр также искал объяснения. Он оперся коленом о борт и указал на темный контур, выдававшийся из воды рядом с нашей лодкой.

– Смотрите, Девилло… Любопытно… Эта гряда, похоже, тянется на большое расстояние!

И действительно, справа и слева мы теперь могли отчетливо различить, на более светлом фоне волн, узкую темную возвышенность, полукруглыми изгибами уходившую вдаль.

Я протянул руку над бортом и ощупал странное препятствие… Ах! представьте себе, что я почувствовал… Это было неописуемо… Под моей рукой был не камень, а грубая шкура, поросшая жесткой и плотной шерстью; шерсть эта образовывала нечто вроде гривы.

Я так резко отдернул руку, что Лефебюр заметил.

– Что с вами? Вы поранились?

Я не сразу ответил, рассматривая лежавшее перед нами поразительное существо. В памяти всплыли истории, которыми делились друг с другом по вечерам моряки. Вспомнились рассказы о морском змее – призрачном создании, что время от времени попадалось на глаза, но никогда и никого не подпускало к себе. Мне говорили, что его видели заслуживающие доверия мореплаватели, и не только в старину, но и в наши дни: капитан «Дедала» Ма-Куа в 1848 году, затем офицеры с «Осборна»[5]5
  …офицеры с «Осборна» — В июне 1877 г. капитан и офицеры британской королевской яхты «Осборн» сообщили о встрече с морским змеем у берегов Сицилии. Приведем отчет из газеты Times (1877, 14 июня):
  С «Осборна», колесной королевской яхты под командованием капитана Хью Л. Пирсона, прибывшей в понедельник в Портсмут из Средиземного моря и немедленно проследовавшей к своему месту стоянки в гавани, направлен официальный рапорт в Адмиралтейство (через главнокомандующего адмирала сэра Джорджа Эллиота, К. С. В.) относительно морского чудовища, встреченного во время обратного плавания. Примерно в пять часов пополудни 2 числа сего месяца, когда море было исключительно спокойным, а яхта огибала северный берег Сицилии в направлении мыса Вито, вахтенный офицер заметил длинную череду медленно двигавшихся плавников, каждый длиной около 6 футов. Офицер затребовал подзорную трубу, и к нему сейчас же присоединились другие офицеры. «Осборн» направлялся на запад на скорости в десять с половиной узлов в час и, ввиду предстоящего долгого пути, не мог задерживаться для детальных наблюдений. Плавники двигались в восточном направлении и, когда корабль приблизился, показалась передняя часть тела гигантского морского чудовища. Его кожа, насколько можно было видеть, была совершенно лишена чешуи и напоминала по гладкости шкуру тюленя. Удлиненная голова походила по форме на пулю и также несколько напоминала голову тюленя; диаметр ее составлял около шести футов. Детали строения головы рассмотрел лишь один из офицеров, по мнению которого она напоминала голову аллигатора. Шея была сравнительно тонкой, видимая часть тела была близка по очертаниям к гигантской черепахе; по обеим сторонам туловища располагались по два плавника примерно пятнадцати футов в длину, с помощью которых чудовище передвигалось, подобно черепахе. Появление чудовища, возможно, объясняется подводным вулканом к северу от островов Галит в Тунисском заливе, извержение которого началось приблизительно в середине мая, о чем сообщили в то время с парохода, столкнувшегося с выброшенным вверх обломком скалы. Подводные пертурбации, не исключено, заставили чудовище покинуть свою привычную «среду обитания», так как место извержения находится всего в ста милях от точки, где чудовище было замечено.


[Закрыть] и капитан Туитс[6]6
  …капитан Туитс… у Лонг-Айленда в 1890 году — В июле 1890 г. немецкие и голландские газеты писали о встрече британской шхуны «Энни Харпер» с морским змеем у берегов Лонг-Айленда; животное описывалось как стофутовый монстр с коричневым в черных пятнах хвостом, а капитан шхуны Дэвид Туитс – как «всецело заслуживающий доверия джентльмен, который раньше никогда не верил в морских змеев, но теперь увидел одного из них в ясный день».


[Закрыть], утверждавший, что встретил морского змея у Лонг-Айленда в 1890 году. Все они представили зарисовки странного животного, чьи размеры колебались, по их словам, от 20 до 80 метров (83 метра, согласно М. Ш. Ренару).

Не отрицая полностью существование чудовища, я всегда испытывал определенные сомнения, так как инстинктивно относился с подозрением к всевозможным «тайнам». Но, прикоснувшись к этому короткому меху, напоминавшему тюлений, увидев бесконечные изгибы этого длинного, наполовину погруженного в воду тела, я застыл. Никаких сомнений не было: это он! Чей-то повелительный голос словно бы со всей уверенностью шепнул мне это на ухо.

– Морской змей! – пробормотал я, обращаясь к своему товарищу и невольно дрожа.

Лефебюр поднялся на ноги и рассмеялся.

– Что? Морской змей?.. Это, по-вашему – морской змей?.. Можно подумать, что эта бестия существует! Погодите – увидите, что я сделаю с вашей змеей! Это просто смешно: разве вы не понимаете, что нам преграждают путь сбившиеся в пучок саргассовые водоросли!

Не успел я остановить его, как он обеими руками взялся за одно из весел. Он поднял весло над головой, как дубину, и стал наносить удары по чуть покачивавшемуся на волнах черному телу.

То, что случилось дальше… я никогда не забуду! Никогда не забуду, как по неподвижному телу внезапно пробежала судорога. Казалось, дрожь сотрясла его по всей длине, и зверь – ибо это был он, это был змей, я не ошибся! – внезапно сжал свои бесчисленные позвонки и нырнул под нашу лодку в водовороте пузырящейся пены.

Я отнял у Лефебюра весло, схватил второе и приготовился грести, но… ужасное видение встало на пути! Исполинская, плоская и удлиненная голова, освещенная двумя бесцветными глазами, горевшими с ровной яркостью электрических ламп… Эта фантастическая голова покачивалась на конце гибкой шеи, медленно, медленно встававшей из воды. Ошеломленные, едва ли не остолбеневшие, мы смотрели на это зрелище, достойное первобытных времен, не находя в себе сил оторваться от ужасного созерцания. Наконец, собрав всю свою волю, я опустился на скамью и начал грести. Исполинская голова нависала над нами, накрыв всю лодку своей тенью. В одну секунду она просвистела мимо, меня ослепил огонь светящихся зрачков, и я услышал, как мой спутник издал жуткий крик: зверь быстрым движением, как перышко, поднял своего обидчика и унес его прочь! Лефебюр, казавшийся маленьким и потерянным на фоне громадного тела, бился в пасти зверя, дергая руками и ногами…

Резкий удар сбил меня на дно лодки.

Когда я кое-как поднялся и сел на скамью, Лефебюра уже не было… Я различил в клубящемся под луной тумане силуэт сорокаметровой рептилии. Она удалялась с головокружительной быстротой, то ныряя, то плывя на поверхности. Затем чудовище исчезло на горизонте. Некоторое время я оставался там в надежде найти своего несчастного товарища: но все было тщетно!

Я вернулся на «Нептун» незамеченным. На корабле все сочли, что Лефебюр случайно упал в море. Никто не узнал тайну его смерти – вы первый, кому я ее доверяю!

Капитан Девилло замолчал. Он провел рукой по лбу, словно пытаясь стереть неотвязное видение, и одним глотком осушил бокал с коньяком.

– Вы можете теперь рассказать об этом трагическом приключении, – добавил он. – В конце концов, это случилось так давно, что у меня вряд ли остались причины хранить секрет!.. Но, если вдуматься, я не могу сказать, доказывает ли пережитое мною существование морского змея.

Возможно, я стал жертвой кошмара, одной из тех ужасных галлюцинаций, что так часто навевает на нас Океан!.. И кто знает, не было ли существо, которое я увидел, лишь призраком!

1914

Пер. Л. Панаевой

Г. Нарбут. Крылатый морской змей (1907).