Текст книги "«На суше и на море» - 65. Фантастика"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Игорь Росоховатский,Герман Чижевский,Борис Борин,Евгений Иорданишвили,Николай Шульц,Б. Лавренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Я поняла, что нам надо опасаться Кенамона, хотя он и главный жрец храма Амона.

– Это он вызывал нашего отца в храм Хатшепсут.

Надежно спрятав папирус, фараон отправился принимать финикийских послов.

В большом зале для аудиенций собрались высшие чиновники государства, жрецы и военачальники.

Встреченный приветственными криками придворных, Тутанхамон не спеша прошел к трону, стоявшему в позолоченной нише.

Он очень любил этот трон и каждый раз, садясь на него, с благодарностью вспоминал Тутмеса. По словам Кагабу, такого трона не было ни у одного владыки Египта. Он был сделан из листового золота, инкрустирован финикийским стеклом, фаянсом и драгоценными камнями. Его ножки оканчивались львиными головами. Подлокотниками служили крылатые змеи, увенчанные коронами. Шесть кобр из позолоченного и инкрустированного дерева поддерживали его спинку. На ней был изображен один из залов дворца с колоннами, увенчанными цветочными гирляндами, и сидящий в непринужденной позе на вышитой подушке Тутанхамон. Перед ним стояла тоненькая девичья фигурка, точно живая, его Анхесенпаатон. Она помогала мужу заканчивать туалет, держа в одной руке маленький сосуд с благовониями, а другой стряхивая капли эссенции на ожерелье мужа.

Тутмес расписал спинку трона одному ему известными яркими красками. Лица и обнаженные части тела Тутанхамона и Анхесенпаатон были вылеплены из розовой пасты, их головные уборы сделаны из сверкающего, похожего на бирюзу, фаянса, а одежды – из серебра изумительных оттенков. Короны и ожерелья переливали всеми цветами радуги.

Перед троном стояла скамеечка для ног из позолоченного дерева и темно-синего фаянса с изображениями связанных, простертых ниц пленников. Вокруг шла иероглифическая надпись: «Из твоих врагов я сделаю подножие для ног твоих».

Положив руки на подлокотники, юный фараон величественно замер, как требовал этикет.

К трону робко приблизились финикийские послы.

– Привет тебе, новое солнце Египта! Да живешь ты вечно и да достигнет слава твоя самых далеких берегов, куда только могут доплыть финикийские суда!

– Что привело вас ко мне? – спросил Тутанхамон, с любопытством рассматривая их наряды и стараясь угадать, что лежит в ларцах, которые они почтительно поставили у подножия трона.

– Мы пришли к тебе, великий фараон, просить защиты. – Послы припали к стопам Тутанхамона: – Прочти, что пишет тебе наш повелитель.

Кагабу взял протянутый фараону свиток.

– Кто притесняет вас?

– Хеттский царь, владыка, он осадил наш город Угарит, который, как тебе известно…

– Властелину Египта все известно, – сурово перебил послов верховный жрец храма Амона. – Египетская держава не выступит против царства хеттов. Если бы речь шла о Библе, тогда другое дело. Библ снабжает нас золотом, серебром, кедром и ливанским дубом на постройку саркофагов, пурпурными тканями. А Угарит – что он нам присылает?

– Мы привезли тебе, великий фараон, дочь нашего правителя, серебра, коней, колесниц и вдобавок пятьдесят лучших рабов.

Тутанхамон вопросительно посмотрел на Кагабу. «Зачем они прислали мне дочь правителя? – недоумевал он, – у меня есть Анхесенпаатон, и больше мне никого не надо. Что ей здесь делать?»

– Какие же вы нам привезли колесницы, – иронически спросил Эйе, – финикийские, в которых не повернешься, иди хеттские, где свободно располагаются и боец, и оруженосец, и возница?

Послы молчали.

Верховный жрец храма Амона вспыхнул.

– Передайте вашему повелителю… – грозно начал он.

– … Что фараон подумает и пришлет ему ответ с гонцом, – сказал Тутанхамон, вставая.

Он заметил гневный жест Кенамона, недовольство Эйе, удивление жрецов и радовался, что поступил по-своему. «Ты хочешь, – подумал он, взглянув на Кенамона, – забрать в свои руки всю власть. Хоть ты и верховный жрец, все же я могущественнее тебя».

И, весело улыбнувшись, он направился в покои царицы, сделав знак Кагабу. Ему не терпелось узнать, что же было дальше с Дочерью Неба.

В покоях Анхесенпаатон он увидел табурет черного дерева, отделанный золотом и слоновой костью. Ножки были выточены в форме утиных голов, а сиденье представляло имитацию леопардовой шкуры.

На табурете стоял светильник, целиком вырезанный из алебастра. Чаша, в которую наливалось масло и вставлялся фитиль, не имела украшений, но, когда его зажгли, проступили красочные силуэты Тутанхамона и Анхесенпаатон в толще алебастра. Чаша была искусно сделана из двух сосудов, вставленных один в другой.

Тутанхамон вспомнил, что светильник был обещан ему в подарок царицей, заказавшей его Тутмесу. Улыбнувшись, фараон вошел в спальню жены.

На ложе, украшенном изображениями кобр и большим солнечным диском, лежала царица, уткнувшись лицом в подушку. Придворные женщины утешали ее.

– Что случилось, Анхесенпаатон? Почему ты плачешь?

– Его нашли мертвым возле дворца, – глотая слезы, прошептала царица, – мы никогда больше не увидим нашего Тутмеса!

– Тутмес убит! – подтвердил вошедший в покои Кагабу.

– Кто убил его?

– Неизвестно. Кинжалом в спину.

– Какие же негодяи подняли руку на такого великого мастера? – гневно воскликнул фараон.

– Да, после Сенмута[16]16
  Зодчий времен царицы Хатшепсут.


[Закрыть] это был самый прославленный зодчий, – грустно промолвил Кагабу, – а как скульптор он превзошел всех своих предшественников!

– Я знаю, Кагабу, вы с ним были большими друзьями, и твой долг позаботиться о его похоронах. Они должны быть достойными его мастерства. Мумию и гробницу нужно сделать так же искусно, как и все, что выходило из его рук. Если что-нибудь понадобится, возьмешь из моей сокровищницы. А Эйе передай мой приказ любой ценой найти виновного.

– Пусть бог единый и всемогущий ниспошлет тебе милости, а народу твоему силы и счастье! – проговорил Кагабу и, прежде чем уйти, вручил Тутанхамону очередную часть манускрипта. Вечером фараон и Анхесенпаатон снова углубились в чтение.

… Жрецы неотступно следили за Тотом. Он стал их заклятым врагом, он отвращал народ от религии, не скрывал симпатий к простым людям. И знатный вельможа, и простой раб были для этого Сына Неба совершенно одинаковы. И жрецы захотели избавиться от Небесных Посланцев, подорвать их могущество. Они задумали уничтожить железную птицу, чтобы лишить Тота связи со своей родиной. Но они боялись его и потому действовали с большой осторожностью.

А Дети Неба все выспрашивали, что происходило в Египте в стародавние времена. Много им об этом рассказывала Раннаи, но не все было правдой. Танцовщица приукрашивала то, что было на самом деле. Ведь Небесные Посланцы, казалось, пришли из волшебной сказки, и речь у нее все шла больше о кудесниках и чародеях.

– И повелел Уба-Онер, великий чародей, – говорила Раннаи, – принести ему ларец из эбенового дерева, выложенный чистым золотом, где хранилась его книга заклинаний. И еще принести кусок чистого воска. И принесли ему ларец с книгой заклинаний и чистого воска. Уба-Онер слепил из этого воска крокодила длиной в семь пальцев и произнес заклинание: «Если придет неверная жена, чтобы омыться в моем пруду, схвати и унеси ее на дно!» И когда неверная жена пришла и, раздевшись, вошла в воду, восковой крокодил превратился в настоящего длиной в семь локтей и, схватив ее, унес на дно пруда.

Небесные Посланцы улыбались, слушая такие истории.

– Это все интересно, – говорила Дочь Неба, – но нас с братом интересуют те подлинные события прошлого, которые или записаны в ваших манускриптах, или сохранились в народных преданиях. Тебе не приходилось слышать о том, что давно-давно к вам прилетали наши братья? Их железная птица опустилась где-то в вашей стране.

– Я знаю об этом, – воскликнула Раннаи, – они жили на острове Великого Зеленого моря!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю! Об этом написано в папирусе, который мне подарил фараон. Я вам покажу его.

Раннаи принесла большой свиток.

– Здесь рассказывается о том, – сказала она, – как один потерпевший кораблекрушение попал на остров Великого Зеленого моря и встретил там змея, говорившего человеческим языком.

И танцовщица прочитала:

«… И сказал змей: „Я расскажу тебе о несчастье, которое приключилось на этом острове. Здесь я жил со своими собратьями и детьми, и всего нас было семьдесят пять змеев. Еще была среди нас одна девочка, дочь простой смертной, но я ее не считаю. И вот однажды упала с неба звезда, и пламя охватило всех. Случилось это, когда меня с ними не было. Они все сгорели, лишь я один спасся. Но когда я увидел эту гору мертвых тел, я сам едва не умер от скорби…“»

– Непонятно, – сказал Тот, – о какой упавшей с неба звезде идет здесь речь. Они, наверное, исправляли повреждение сломавшейся железной птицы, и в этот момент она взорвалась.

– Я тоже так думаю, – согласилась Та. – А где этот остров, ты знаешь, Раннаи?

– Он погрузился в волны Великого Зеленого моря, и его больше нет. У наших жрецов есть тайные записки о каких-то людях, упавших с неба, но они никому не показывают их. Они думают, что это может принести вред религии и их могуществу…

Прошло несколько дней.

По приказу Эйе из Мемфиса привезли заморских танцовщиц, и они развлекали юную царицу. Под звуки флейт, труб, тамбуринов и барабанов гибкие, как змеи, девушки исполняли незнакомые танцы, перемежая их акробатическими номерами. Анхесенпаатон хлопала в ладоши и весело смеялась.

Среди окружавших ее женщин фараон увидел незнакомую девушку. Ее черные волосы, припудренные фиолетовым порошком, были уложены в высокую прическу. Золотые браслеты на ногах соединяла короткая цепочка – символ девственности у дочерей знатных финикийцев. Темные, подведенные глаза внимательно глядели на Тутанхамона.

– Кто это? – спросил фараон.

– Анат, дочь правителя Угарита, подаренная тебе финикийскими послами.

Когда танцовщицы удалились, Анат мелкими шажками вышла на середину комнаты. В руках она держала маленький эбеновый музыкальный инструмент. Глядя на фараона, она запела. Слова были непонятны, но мелодия волновала.

– Что она поет? – спросил Тутанхамон.

– Гимн Иштар, богине любви.

– Они всегда ходят со связанными ногами? – полюбопытствовала Анхесенпаатон.

– Цепочку разрывают, когда девушка становится женщиной.

Взглянув на мужа, Анхесенпаатон спросила:

– Что ты думаешь делать с Анат? Она станет рабыней?

– Нет.

– Тогда отправь ее обратно к отцу в Угарит, – ревниво предложила царица.

– Мы нанесем ему жестокую обиду.

– Так что же делать?

– Ничего. Пусть поет гимны своей Иштар, – улыбнулся фараон.

Когда присутствующие разошлись, к фараону подошел Кагабу.

– Я принес тебе последний свиток, – сказал он. – Ты не забыл, повелитель, что завтра заседание Совета. Чтобы предотвратить или смягчить удар, который, я чувствую, жрецы собираются тебе нанести, скажи, что ты дашь средства на постройку храма Амона в Фивах. – Ты должен это сделать, если хочешь, чтобы все обошлось благополучно. Тебе надо заботиться об Анхесенпаатон, об отце, о Раннаи.

– Хорошо, Кагабу, я подумаю.

– Так поступал в затруднительных случаях твой дед, Аменхотеп III, и потому жил тихо и спокойно.

– Кагабу, что мне делать с Анат? Она живет во дворце, и Анхесенпаатон этим недовольна.

– Отдай ее своей приемной матери Раннаи.

Вечером, когда зажгли светильники, Тутанхамон и Анхесенпаатон развернули свиток, принесенный Кагабу.

… Вернулся из похода военачальник, по имени Ром. Он отличался не столько храбростью, сколько хитростью и вероломством. Зная, что он любит Раннаи и хочет на ней жениться, жрецы решили использовать его для своих замыслов.

Проведав о том, что Тот собирается показать фараону, как летает железная птица, Ром по наущению жрецов решил помешать ей вернуться на землю. Пробравшись ночью к железной птице, он забрался в нее, но один из воинов, охранявших птицу, заметил это и сообщил во дворец. Рома схватили и заключили под стражу, но он клялся, что хотел только посмотреть, что у птицы внутри, ничего не трогал там. Тоту ничего об этом не сказали, чтобы не расстраивать его.

Наступил день, назначенный для полета. Вместе с Тотом поехали фараон, наследник с Дочерью Неба и Раннаи, собиравшаяся вскоре подарить Сыну Неба ребенка. За ними следовали жрецы, придворные и телохранители.

Когда Тот вошел в птицу и затворился в ней, Дочь Неба повелела, чтобы все отошли подальше, легли на песок и крепко зажмурили глаза.

– А кто встанет и будет смотреть, – сказала она, – того поразит смерть!

Что-то зашипело, зашумело внутри птицы, блеснуло яркое пламя, такое яркое, что его увидели все, хотя глаза их были закрыты, и дрогнула земля. А когда шум затих, птицы уже не было.

Вдруг Дочь Неба громко вскрикнула и побежала к колеснице:

– Скорее, скорее! – торопила она. – С Тотом случилось несчастье, его птица загорелась, она падает…

Погнали лошадей во весь дух, но птицы нигде не было видно. Долго мчались они, пока кони не упали в изнеможении. Переменили лошадей и снова помчались.

Много дней скакали Дочь Неба и рыдающая Раннаи, пока не добрались до берега Великого Зеленого моря. Рыбаки, жившие на берегу, видели, как горящая железная птица упала в волны и как вода закипела вокруг. И поднялся огромный водяной столб, и задрожала земля от сильного грома.

Долго ходили по берегу моря осиротевшие сестра и жена Сына Неба, проливая горькие слезы, а рыбаки рассказывали, как из горящей птицы выскочило что-то объятое пламенем и полетело над морем. К вечеру на берег выбросило волнами великое множество уснувшей рыбы. Великое Зеленое море стало превращаться в красное…[17]17
  Великое Зеленое море древних египтян сейчас называется Красным морем.


[Закрыть]

Когда стало известно о гибели Тота, вспомнили Рома и стали обвинять его в разразившейся катастрофе. Слухи дошли до Раннаи и Дочери Неба. И повелела Дочь Неба привести к ней Рома.

В большом дворцовом зале в присутствии фараона, наследника и всех придворных Ром держал ответ. Он повинился в том, что испортил железную птицу по наущению жрецов. Когда он умолк, Дочь Неба встала и гневно сказала:

– Ты виновен в смерти моего брата и супруга Раннаи, и нет тебе прощения. Ужели ты не представлял себе, каких трудов нам стоило добраться к вам? Ты отнял жизнь не только у брата, но и у меня, потому что теперь я не смогу вернуться на родину. И я знаю, что тоска убьет меня.

Ты нанес вред всем людям. Ты порвал ту нить, которую мы с таким трудом протянули между нашим и вашим мирами. Только безумец мог это сделать. Тех же, кто толкнул тебя на этот варварский поступок и теперь трусливо прячется за чужими спинами, ждет бесславное будущее. Они заставят вас забыть наши имена, уничтожат записи того, что мы говорили, но никогда не сотрут из памяти народа воспоминаний о посещении Земли Небесными Посланцами. И люди будут стремиться к нам, потому что не в мрачных храмах, а в просторах Вселенной их ждут истинные знания и подлинное счастье. Настанет время, когда и к нам прилетят жители Земли. Но это будут не жрецы, не прислужники богов, а простые смертные, которым мы скажем от чистого сердца: «Добро пожаловать, дорогие собратья по разуму!»

– Пообещай мне, великий фараон, – обратилась Дочь Неба к владыке Египта, – и ты, мой милый супруг, выполнить мою последнюю волю. Чувствую я, что недолго осталось мне жить. Пусть муж возьмет к себе в дом Раннаи, он когда-то любил ее, и после моей смерти назовет ее супругой. Вместе со своими детьми она воспитает и моего сына. Похороните меня так, чтобы в усыпальнице моей было, как внутри железной птицы, чтобы казалось, будто я снова лечу с милым братом.

Так она сказала и горько заплакала. И поклялся фараон, что выполнит все ее желания. И повелел он найти высокую гору, которая, постепенно суживаясь, как бы уходила ввысь, туда, откуда пришла Дочь Неба, а в основании этой горы соорудили последнюю обитель Небесной Посланницы.

Дочь Неба загрустила, затосковала по далекой родине. С нетерпением ждала она наступления ночи и подолгу глядела на звезды. Она верила, что пройдет время и жители Земли полетят в небо. И она записала все, что надо знать, отправляясь в далекое путешествие. Это завещание Дочери Неба далеким потомкам она передала мужу, чтобы тот сохранил его для грядущего. И угасла она, оставив сына, Тутанхатона.

Набальзамированное тело ее обернули тонкими, пахучими пеленами, напоминавшими те прозрачные, душистые одеяния, в которых она впервые предстала перед лицом фараона. Гроб из чистого золота навсегда скрыл ее от людских глаз. Соорудили лазуритовый саркофаг в виде ковчега. По углам его поставили фигуры четырех богинь охранять покой усопшей: Изиды, Нефтиды, Нейт и Селкит. На стенах саркофага изобразили большие орлиные крылья – символ великого полета. Поверх лазуритового ковчега был сооружен второй, из тиса, украшенный изображениями из загробной жизни. Сквозь каменную толщу скалы пробили узкий ход, ведущий наружу, так что из усыпальницы была видна Полярная звезда, она должна была служить путеводным маяком в последнем путешествии Дочери Неба.

Рядом с усыпальницей вырубили в скале маленькую кладовую, куда сложили все, что необходимо в пути Небесной Посланнице: одежду, хлеб, жареную птицу, фрукты, орехи. Не были забыты и душистые масла, и цветочные мази для протираний, и краска для губ, бровей и ресниц, и зеркальце. А потом, совершив последние погребальные обряды, замуровали вход и фараон приложил к нему свои печати. Завалили вход камнями, засыпали песком.

Так завершилась повесть о Детях Неба, как записал ее от начала до конца Кагабу, главный писец фараона.

– Ты плачешь, Анхесенпаатон? Не надо плакать! Не плачь, милая Анхесенпаатон!

И слезы потекли по щекам юного фараона. На следующий день Тутанхамон со свитой отправился в Фивы, близ которых был расположен храм Хатшепсут.

– Они нарочно назначили заседание Совета в храме Хатшепсут, – недовольно говорил Тутанхамон, сидя на палубе барки «Великолепие Атона», уносившей его на юг, к древней столице фараонов фиванской династии. – Они хотят этим подчеркнуть, что я, как и Тутмос III, рожден женщиной нецарской крови.

– Ты прав, – грустно согласился Кагабу, – храм царицы Хатшепсут находится возле храма Ментухотепа III, родоначальника династии. Царица Хатшепсут потому и построила храм рядом, чтобы подчеркнуть свое право занимать престол Египта, некогда завоеванный Ментухотепом III.

Помолчав, он спросил:

– Ты видел отца, государь?

– Нет. Он болен и просил не беспокоить его.

– Но ты знаешь о том, какие унизительные требования предъявили ему жрецы?

– Он их отверг.

– Нет, государь, он их принял.

Прибыв в древнюю столицу, фараон со свитой направился к расположенному в горах храму.

Вдоль дороги стояли статуи сфинксов, изображавших Хатшепсут в виде львов с человеческими головами. Сделанные из песчаника сфинксы были ярко раскрашены, и пестрота желтых лиц и тел, красных и зеленых полос головных платков усиливалась ослепительной белизной массивных трехметровых пьедесталов с рельефными фигурами связанных пленников.

Перед зданием храма был расположен большой двор, его ограждал высокий забор, украшенный рядами пилястр и священными изображениями.

С запада к двору примыкал портик нижней террасы храма, образованный двумя рядами колонн. На верхнюю террасу храма вела монументальная лестница. По обеим сторонам портика возвышались восьмиметровые статуи, изображавшие Хатшепсут в образе бога Озириса. У подножия лестницы стояли фигуры львов.

Расположенный на первой террасе двор также заканчивался портиком с лестницей, ведущей на следующую террасу. Здесь были изображены сцены похода в страну Пунт за ароматичными веществами.

Фараон в сопровождении жрецов, вышедших его встречать, прошел большой колонный зал и вступил в малый, где заседал Совет.

Верховный жрец Кенамон сидел на возвышении, напротив него был поставлен трон для Тутанхамона и ниже – кресло для Эйе. Вокруг разместились жрецы – члены Совета.

После традиционного приветствия Кенамон, помолчав, словно собираясь с мыслями, медленно заговорил. Каждую его фразу Тутанхамон воспринимал, как удар молота по наковальне. Юный фараон старался не пропустить ни одного слова, чтобы потом, передав все слышанное отцу и своему наставнику Кагабу, попросить у них совета. Своего жизненного опыта у него еще не было. Ведь ему шел только пятнадцатый год.

– Черные дни настали для Египта, – начал Кенамон, – великий грешник и вероотступник, именовавший себя Эхнатоном – Благим для Солнца, отверг религию предков, запретил поклоняться богам, которых народ чтит на протяжении тысячелетий.

Фараон растерянно посмотрел вокруг. Жрецы избегали его взгляда, Эйе сидел, сурово потупившись.

– И боги покарали отступника, – продолжал Кенамон, возвышая голос, – соседи перестали платить нам дань, народ уклоняется от податей, казна пустеет. Знать отвернулась от своего бывшего кумира, войска перестали ему повиноваться. Горе нам! Горе Египту!

– Твой отец, – обратился он к Тутанхамону, и в глазах его сверкнула ненависть, – объявил высшим божеством Атона, он позволил себе утверждать, что только Солнце – источник жизни и благополучия, забыв о могущественных богах, забыв, что Солнце лишь символ бога Амона, царя богов и покровителя наших славных Фив. Амон – наша сила, наша жизнь, а Атон – выдумка твоего отца. Он поверил наветам пришельцев, выдававших себя за Детей Неба. Мы говорили с богиней Неба Нут, и она ответила, что не знает их и не посылала к нам своих детей. Пришельцы были смутьяны и богохульники. Твой отец не только поверил их бредням, но и стал проповедовать их лжеучения. Именовавший себя Сыном Неба осмелился назваться именем бога Луны, бога Великой Премудрости – Тота. Это ли не кощунство! И бог покарал его.

«Он мне мстит, – подумал Тутанхамон, – за то, что я не прогнал финикийских послов».

– Ты и твой отец вняли наконец нашим требованиям и отреклись от имени Атон, но жена твоя до сих пор именуется Анхесенпаатон. Ужель и она хочет навлечь на себя гнев богов? Помни, что они жестоко наказывают вероотступников.

Тутанхамон вздрогнул и со страхом посмотрел на главного жреца. Чего он хочет? Чего ему еще нужно?

– Твоя жена, повелительница Египта, отныне будет именоваться Анхесенпаамон, а имя Анхесенпаатон да будет навеки проклято! Недавно здесь был твой отец. Он отрекся от своих заблуждений и проклял Атона.

Юный фараон закрыл глаза руками, чтобы скрыть слезы, блестевшие на его длинных ресницах. Он понял, что отец принес эту жертву, дабы спасти его.

– Твой отец разорил страну, – продолжал Кенамон, – у нас нет средств даже на постройку большого храма Амона. – Воцарилась тишина. Кенамон и члены Совета выжидательно глядели на повелителя Египта.

Тутанхамон встал, и его звонкий голос нарушил тягостное молчание:

– Все расходы по постройке храма Амона я беру на себя!

Изумленные жрецы переглянулись. С недоумением смотрел Эйе на юного фараона.

– Слава тебе, владыка Египта! – хором воскликнули члены Совета. – Да будешь ты жив, здоров и могуч!

– Воздадим хвалу богу Амону, – растерянно прошептал Кенамон.

За последние дни Эхнатон, отец Тутанхамона, заметно постарел и осунулся. Сына он принял в постели. Грустно смотрел он на своего любимца, положив высохшую ладонь на руку юного фараона.

– Бедный мальчик, – говорил он, – сколько горя выпало на твою долю. Я, взрослый, сильный человек, и то свалился, каково же тебе, ребенку. А как твоя жена приняла все это?

– Она расплакалась и заявила, что ее имя Анхесенпаатон и она не хочет быть Анхесенпаамон.

Старый фараон горько усмехнулся.

– Бедная девочка! Надо ее успокоить и уговорить. Ты еще очень молод, – после долгого молчания сказал он, – и мало знаешь о Детях Неба, поэтому тебе будет легче ужиться с жрецами, уступать той силе, какую они представляют теперь в государстве. Я пытался было бороться с ними, но мне это оказалось не по силам. Не ссорься с ними, пока не подрастешь и не приобретешь верных, надежных друзей. А сейчас не противоречь им и не восстанавливай их против себя, особенно Кенамона. Это сильный, хитрый и коварный враг. Никто не сумеет защитить тебя от его гнева.

– А Эйе?

– Эйе приходится нам родственником. У него много влиятельных друзей. Он называет себя твоим другом, но и ему, мой сын, доверять полностью нельзя. Будь с ним осторожен.

– А Кагабу?

– Кагабу беспредельно предан тебе, но он уже стар. И сторонников теперь у него не осталось. Его последнего друга, прославленного зодчего Тутмеса, предательски убили. Кагабу очень умен. Он много читал, много путешествовал, знает языки соседних стран. Поэтому я и сделал его твоим наставником вопреки протестам жрецов. Держись его, он убережет тебя от неверного шага.

Но не забывай, что Кагабу – простой человек. Его отец был ремесленником, а мать работала на пекарне. Знать сторонится его, и, чтобы не раздражать ее, старайся не показывать своего расположения к Кагабу.

– А как относилась к нему мама?

– Лучше, чем к другим. Это она настояла, чтобы сделать его хранителем царской сокровищницы.

– Отец, – тихо попросил Тутанхамон, – дай мне мамино завещание.

– Зачем оно тебе? Не надо. Лучше вовсе не знать, чем скрывать какую-то тайну. Это очень тяжело, мучительно тяжело. А теперь позволь мне обратиться к тебе с просьбой. Чувствую, что дни мои сочтены. Я не успел закончить постройку своей усыпальницы и не жалею об этом, потому что жрецы разрушили бы ее после моей смерти, чтобы осквернить мои останки.

Поручи тем, кто строит твою усыпальницу, тайно сделать небольшой склеп в скалах. Неподалеку от твоей гробницы захоронена Дочь Неба, твоя мать, пусть между вами захоронят и меня. Не надо ничего ценного класть в гробницу, потому что воры, подстрекаемые жрецами, разграбят ее. Единственное, что ты положишь туда, – завещание твоей матери, Дочери Неба. Оно будет в эбеновой шкатулке, запечатанной моей печатью. Не открывай ее. Так будет лучше для тебя. Не пришло еще время, чтобы постичь то, что для нас пока непонятно. Со временем найдут это завещание и используют его. Я верю. Старость настигла меня, и слабость вошла в мое тело: померкли мои глаза, ослабели руки, ноги больше не служат мне, сердце мое утомилось. Близок час моей кончины, и скоро уже понесут меня в город вечности, в город могил. Иди, мой сын, я хочу, чтобы никто меня больше не беспокоил.

Поцеловав отца, взволнованный Тутанхамон направился к приемной матери, Раннаи. Среди окружавших ее женщин он увидел дочь правителя Угарита.

– Благодарю тебя за бесценный подарок, который ты мне сделал, прислав Анат, – сказала Раннаи, – я уже успела полюбить ее и хочу, чтобы она не чувствовала себя здесь одинокой.

Юная финикиянка вопросительно глядела на Тутанхамона, и во взгляде ее было столько немого укора и горькой обиды, что он невольно подошел к отвергнутой им девушке и ласково спросил:

– Хорошо тебе здесь, Анат?

Девушка опустила голову, и крупные слезы потекли по ее лицу.

– Не плачь, Анат, я очень рад, что снова встретился с тобой, – откровенно признался он, чувствуя, как яркий румянец разлился по его лицу.

…Шли годы. Тутанхамону исполнилось девятнадцать лет, Анхесенпаамон – пятнадцать.

Эхнатон скончался, и его тайно похоронили в маленьком склепе, неподалеку от строящейся гробницы Тутанхамона.

Через несколько дней неожиданно скончалась и Раннаи. Отчего она умерла, никто не знал, и только один Кагабу догадывался о причине ее смерти: она была женой Сына Неба и жрецы не могли ей этого простить.

После смерти Раннаи Анат вернулась во дворец. Кагабу не раз замечал нежные взгляды, которые Эйе бросал на молодую финикиянку. Чтобы получить разрешение на похороны Эхнатона и Раннаи, старый царедворец предложил Тутанхамону отдать Апат Эйе.

Юный фараон не хотел и слушать об этом, но после настойчивых просьб жены, ставшей на сторону Кагабу, в конце концов согласился. Ему было жаль отдавать девушку, которая пробудила в нем благородные чувства. И ему стало очень грустно, когда через несколько дней Анхесенпаамон сообщила, что видела Анат без золотой цепочки на ногах.

Как-то тихим весенним вечером Тутанхамон и Анхесенпаамон сидели в плетеных креслах на верхней террасе большого Фиванского дворца, куда Совет жрецов заставил их переехать из Ахетатона, предав разрушению столицу, основанную Эхнатоном.

На востоке блестело зеркало вод Нила. На западе громоздились высокие холмы, защищавшие Долину царских гробниц от сыпучих песков пустыни.

– Ты заметил, – обратилась царица к мужу, – как изменился за последнее время Эйе. Он не ходит, а ступает, не говорит, а изрекает, не сидит, а восседает, точно владыка древнего царства. Не знаю, почему я начала бояться его. Когда он входит, у меня появляется такое чувство, какое должна испытывать маленькая птичка, попавшая в пасть крокодила.

– Царица никого не должна бояться, тем более Эйе – друга фараона, – улыбнулся Тутанхамон.

– Он друг на словах, только на словах.

Помолчав, Анхесенпаамон продолжала:

– Сегодня я была в художественных мастерских. Вспоминали Тутмеса. Я до сих пор не могу его забыть. Мастера готовят тебе подарки, и я любовалась очень красивыми вещами.

– Что же тебе больше всего понравилось?

– Колесница, которую я для тебя заказала. Она вся покрыта золотыми пластинками, и на каждой рельефные изображения военных сцен. По краям орнамент из драгоценных камней и разноцветного стекла в золотой оправе. На переднем конце дышла золотой сокол с солнечным диском на голове.

– А днище какое?

– Из кожаных ремней, покрытых звериной шкурой.

– А обода?

– Кожаные. Как ты вырос, – улыбнулась она, глядя на мужа, – совсем взрослым стал, а я как была маленькой, такой и осталась.

– Я вырос, а ты похорошела. Я не видел ни одной девушки, ни одной женщины, которая была бы краше тебя.

– А Анат? – ревниво спросила царица. – Смотри! Смотри! – вдруг воскликнула она, указывая рукой на восток. – Что это?

По небу летел яркий метеор, оставляя за собой длинный сверкающий след. Стало светло как днем.

– Мне страшно… – прошептала Анхесенпаамон.

Метеор исчез на западе, и снова все погрузилось во тьму.

– Куда он полетел?

– В страну Тимхи.

На террасе появился Кагабу.

– Ты видел? – тревожно спросила его царица. – Что это? Ученые, о которых говорила Дочь Неба?

– Не знаю, может быть, и ученые, а может быть, хвостатая звезда. Я в детстве видел такую.

– Но ты видел и железную птицу.

– Железная птица прилетела днем и не блестела так ярко, а впрочем, кто его знает, что это…

– Как бы я хотел, чтобы это были Дети Неба! – невольно вырвалось у фараона.

На следующий день по решению Совета жрецов Эйе отдал приказ направить войска в западные районы страны. Жрецы готовились по-своему к появлению Небесных Посланцев, если это окажется их железная птица.

С нетерпением и тревогой ждали во дворце известий. Наступил месяц эпифи. После обеда Тутанхамон и Анхесенпаамон спустились в сад. У подножия высоких пальм и усыпанных душистыми белыми гроздями акаций пестрели цветы.