Текст книги "Царь Мира"

Автор книги: Рене Генон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава II. ЦАРСТВО И ЖРЕЧЕСТВО

Титул «Царя Мира», понимаемый в самом возвышенном, самом полном и в то же время самом строгом значении, прилагается, собственно, к Ману, вселенскому законодателю первозданных времен, чье имя, в той или иной огласовке, встречается у многих народов древности; вспомним хотя бы Мину или Менеса у египтян, Менва у кельтов, Миноса у греков.[23]23
  Минос был у греков одновременно законодателем живых и судьей мертвых; в индусской традиции эти две функции принадлежат, соответственно, Ману и Яме, которые представляются близнецами, что указывает на разделение первоначально единого принципа, который со временем стал рассматриваться в двух различных аспектах.


[Закрыть] Впрочем, все эти имена вовсе не принадлежат какому бы то ни было историческому или легендарному персонажу; на самом деле они являются обозначением некоего принципа, космического Разума, который, будучи отражением чистого духовного Света, изрекает формулы Закона (Дхармы), соответствующего условиям нашего мира или бытийного цикла; Ману является в то же время архетипом человека, рассматриваемого в первую очередь как мыслящее существо (манава по-санскритски).

С другой стороны, здесь важно отметить, что этот принцип может проявиться и в виде духовного центра, укорененного в земном мире, и в виде организации, призванной хранить сокровищницу священной традиции нечеловеческого (апаурушейа) происхождения, посредством которой первозданная Мудрость из века в век передается тем, кто способен ее воспринять. Глава такой организации, в каком-то смысле представляющий самого Ману, мог законным образом претендовать на его титул и атрибуты; более того, та ступень познания, которой он должен был достичь, чтобы иметь возможность отправлять свои функции, реально отождествляла его с тем принципом, человеческим отражением которого он являлся и в сравнении с которым превращалась в ничто его индивидуальность. Таким духовным центром и является Агартха, если верить утверждениям Сент-Ива, согласно которым она представляет из себя наследие древней "солнечной династии" (Сурья-ванша), некогда царившей в Айодхе[24]24
  Эта резиденция «солнечной династии», если рассматривать ее символически, может быть сопоставима с «Солнечной цитаделью» розенкрейцеров и, разумеется, с «Городом Солнца» Кампанеллы.


[Закрыть] и возводившей свое начало к Вайвасвате, Ману теперешнего мирового цикла.

Сент-Ив, как мы уже говорили, не рассматривает верховного повелителя Агартхи как "Царя Мира"; он именует его "Верховным Понтификом" и представляет главой некоей "Брахманической церкви", – само название этой организации выдает чересчур европеизированные концепции автора.[25]25
  Само понятие «Брахманической церкви» никогда не существовало в древней Индии; это название присвоила себе разношерстная и насквозь современная секта «Брахма-Самадж», которая зародилась в начале ХIХ в. под европейским и, прежде всего, протестантским влиянием, и быстро распалась на многочисленные соперничающие между собой группировки; к настоящему времени она почти полностью угасла; интересно отметить, что одним из ее основателей был дед поэта Рабиндраната Тагора.


[Закрыть] Учитывая эту оговорку, можно сказать, что его сведения по данному вопросу дополняют сказанное Оссендовским; создается впечатление, что каждый из них видел только один аспект проблемы, отвечавший его склонностям и непосредственным занятиям, потому что на самом деле речь тут идет о двойственной власти, одновременно жреческой и царской. «Понтификальный» характер этой власти, в самом прямом смысле слова, принадлежит по преимуществу главе инициатической иерархии, что требует некоторых пояснений: «Понтифекс» буквально значит «мостостроитель», этот римский по происхождению титул является в каком-то смысле «масонским»; символически его носитель выполняет функцию посредника, обеспечивающего связь между нашим миром и высшими мирами.[26]26
  Св. Бернард говорит, что «Понтифик, как следует из этимологии этого слова, есть мост между Богом и человеком». В джайнской традиции Индии существует термин, полностью соответствующий латинскому Понтифексу: это Тиртханкара, буквально «устроитель брода или перехода»; переход, о котором идет речь, – это путь к Освобождению (Мокша). Тиртханкаров двадцать четыре, как и старцев Апокалипсиса, которые, кстати сказать, составляют своего рода «Понтификальную коллегию».


[Закрыть] В этом смысле радуга, «небесный мост», является естественным символом «понтификата», и поэтому все традиции наделяют ее поразительно сходными значениями: так, у евреев она – залог завета между Богом и его народом, в Китае это знак союза между Небом и Землей, в Греции она олицетворяется Иридой, «вестницей Богов», и почти везде, у скандинавов, персов и арабов, в Центральной Африке и Северной Америке, она представляется мостом, связующим чувственный и сверхчувственный миры.

Общность двух властей – жреческой и царской – получила в древнем Риме отражение в некоторых аспектах символики Януса, символики чрезвычайно сложной и многозначительной. Золотой и серебряный ключи в руках Януса соответствовали двум видам посвящения.[27]27
  С другой точки зрения эти ключи символизируют «Большие» и «Малые» мистерии. На некоторых изображениях Януса обе власти символизируются ключом и скипетром.


[Закрыть] Речь идет, если употреблять индусскую терминологию о пути брахманов и пути кшатриев, но на вершине обеих этих иерархий покоится их общий принцип, наделяющий ту и другую соответствующими полномочиями и, следовательно, предшествующий их разделению, поскольку именно в этом принципе заключается источник всякой законной власти, в какой бы области она ни проявлялась; посвященные Агартхи – это ативарна, т. е. «люди вне каст».[28]28
  Заметим в этой связи, что социальная структура западного Средневековья в основных своих чертах как бы скопирована с кастовой системы: духовенство соответствовало брахманам, рыцарство – кшатриям, третье сословие – вайшьям, а крепостные – шудрам.


[Закрыть]

Много говорилось о таинственной стране, "царстве пресвитера Иоанна".[29]29
  Вопрос о «пресвитере Иоанне» был поднят в эпоху св. Людовика, во время путешествий Карпино и Рубрука. Этот вопрос усложняется тем обстоятельством, что, согласно некоторым данным, насчитывалось до четырех лиц, носивших такое имя: в Тибете (или на Памире), в Монголии, в Индии и в Эфиопии (последний топоним мог иметь весьма расплывчатое значение), но, возможно, речь здесь идет лишь о разных представителях одной и той же власти. Рассказывают также, что царство пресвитера Иоанна хотел покорить Чингис-хан, но армия монгольского завоевателя была отброшена от его границ разрядами молний. Со времени мусульманских нашествий пресвитер Иоанн перестал появляться и внешне его представляет Далай-Лама.


[Закрыть] То было время, когда, так сказать, «внешняя оболочка духовного центра», о котором идет речь, состояла по большей части из несториан (кто бы они ни были на самом деле) и сабеян,[30]30
  В Центральной Азии, особенно в Туркестанской области, встречаются несторианские надгробные кресты, полностью схожие с рыцарскими; некоторые из них, кроме того, украшены посредине знаком свастики. Следует заметить, что несториане, чьи связи с ламаизмом кажутся неопровержимыми, сыграли большую, хотя и достаточно загадочную роль в деле становления Ислама. Сабеяне, со своей стороны, оказали огромное влияние на арабский мир во времена багдадского халифата; утверждают даже, что именно в их среде нашли свое пристанище после изгнания из Персии последние неоплатоники.


[Закрыть] именовавших себя «учениками Иоанна». В этой связи хочется сделать и такое замечание: по меньшей мере любопытно, что многие из восточных сообществ крайне замкнутого характера, от исмаилитов или учеников «Горного старца» до ливанских друзов, называли себя, как и некоторые из европейских рыцарских орденов, «хранителями Святой Земли». В дальнейшем мы постараемся подробней истолковать смысл этого выражения, а пока скажем лишь, что Сент-Ив нашел весьма точное – быть может, более точное, чем он сам думал – определение для воинства таинственной страны: «Тамплиеры Агартхи». А для тех, кого удивило только что употребленное нами выражение «внешняя оболочка», добавим, что рыцарское посвящение было по сути своей идентично посвящению кшатриев, что объясняет, между прочим, главенствующую роль любовной символики в рыцарском обиходе.[31]31
  Мы уже упоминали об этом обстоятельстве в нашем исследовании «Эзотеризм Данте».


[Закрыть] Как бы там ни было, понятие о лице, являющемся одновременно священником и царем, нельзя считать особенно распространенным на Западе, хотя оно заложено в самом основании христианства в виде загадочных образов «царей-волхвов». Но даже в Средние века высшая власть в Европе (по крайней мере, внешне) была разделена между Папс твом и Империей.[32]32
  В Древнем Риме, напротив, император был в то же время и Верховным Понтификом. Мусульманская теория также объединяет оба вида власти, по крайней мере частично. Сходным образом обстоит дело на Дальнем Востоке.


[Закрыть] Такое разделение можно рассматривать как признак духовно не завершенной организации, поскольку в ней не был выявлен общий принцип, из которого проистекают и от которого зависят оба вида власти; подлинная высшая власть должна была осуществляться откуда-то извне. В противоположность этому, на Востоке подобное разделение власти встречается разве что в порядке исключения; вспомним о явной несопоставимости деятельности Будды и Чакраварти или «вселенского владыки»:[33]33
  Нам уже случалось проводить аналогию между понятием Чакраварти и имперской идеей у Данте, развиваемой в трактате «О монархии».


[Закрыть] ведь реальному Шакья-Муни пришлось в свое время сделать выбор между тем и другим.

Стоит добавить, что сам термин Чакраварти, в котором нет ничего специально буддийского, в индуистской традиции зачастую прилагается к Ману или к его представителям: Чакраварти – это, буквально, "вращающий колесо", т. е. тот, кто, пребывая в центре мироздания, управляет движением вещей, не принимая в нем непосредственного участия, или, согласно утверждению Аристотеля, является "неподвижным двигателем".[34]34
  Китайская традиция в более или менее схожем случае употребляет выражение «неизменное средоточие». Заметим попутно, что, сообразно с масонской символикой, Мастера собираются в «Срединном покое».


[Закрыть]

Здесь нам хотелось бы обратить особенное внимание читателя вот на что: центр, о котором идет речь, – это недвижная точка, во всех традициях единодушно именуемая символическим «полюсом» бытия, ибо именно вокруг нее осуществляется круговращение мира, который, в свою очередь, чаще всего символизируется колесом: именно так обстоит дело и у кельтов, и у шумеров, и у индусов.[35]35
  Кельтская символика колеса сохранила свое значение вплоть до Средних веков; многочисленные ее примеры можно отыскать в романских церквах, да и готическая розетка, по всей видимости, происходит оттуда же. ибо существуют определенные соотношения между колесом и некоторыми эмблематическими цветами, такими, как роза на Западе и лотос на Востоке.


[Закрыть] Таков истинный смысл свастики, знака, распространенного от Дальнего Востока до Крайнего Запада;[36]36
  Этот знак не чужд и христианскому герметизму. В старом монастыре кармелиток в Лудене нам довелось видеть весьма любопытные символы, датируемые, предположительно, второй половиной XV в., среди которых свастика и знак [….], к которому мы вернемся ниже, занимают одно из главных мест. По этому поводу нелишне заметить, что кармелиты, пришедшие с Востока, связывают основание своего ордена с Илией и Пифагором (как масоны, со своей стороны, упоминают в числе своих предшественников Соломона и того же Пифагора – совпадение довольно любопытное) и что в Средние века их инициационные обряды были весьма близки к обрядам тамплиеров; то же самое можно сказать и о монашеском ордене тринитариев, о котором мы довольно подробно писали в «Эзотеризме Данте».


[Закрыть] это прежде всего «знак полюса», о чем следовало бы знать современным ученым, которые напрасно пытались объяснить этот символ с помощью самых фантастических теорий. Большинство из этих ученых, одержимые "своего рода навязчивой идеей, не желают видеть в нем ничего, кроме «солярного»[37]37
  То же замечание можно отнести и к символу колеса, чье истинное значение мы только что объяснили.


[Закрыть] знака, тогда как он принимает такое значение лишь изредка и случайно. Другие, более близкие к истине, рассматривают свастику как символ движения, но эта интерпретация, не будучи ложной, совершенно недостаточна, ибо здесь идет речь не просто о движении, но о круговращении вокруг некоего центра или незыблемой оси; именно эта неподвижная точка, повторяем, и является основным элементом, к которому самым непосредственным образом относится рассматриваемый символ.

Приведем еще одно мнение, куда более фантастическое, нежели все остальные, согласно которому свастика представляет собой схему древнего инструмента для добывания огня; однако знак этот, и впрямь иногда имеющий некоторое отношение к огню, поскольку является символом Агни, нельзя сводить к столь примитивному прообразу.

Из того, что мы только что сказали, можно уяснить, что" Царь Мира" должен обладать прежде всего полномочиями распорядительными и регулирующими (заметим попутно, что последнее из этих слов неспроста имеет общий корень со словами «rех» и "regere"), – полномочиями, как «равновесие» или «гармония»; на санскрите они с предельной точностью передаются термином "дхарма",[38]38
  Корень «дхри» выражает, главным образом, идею стабильности; в несколько иной огласовке («дхру») он входит в состав слова «дхрува» (полюс), а некоторые ученые сближают его с греческим словом «друс» (дуб). Вспомним, что слово «robur» на латыни значит и «дуб» и «сила» или «крепость».
  Как у друидов (само название которых разлагается на элементы «dru-vid» – "сила и мудрость"), так в Додонском святилище, дуб почитался как "Мировое древо", символ оси, связующей оба полюса.


[Закрыть] обозначающим отражение незыблемости высшего Принципа в мире проявленного. Из тех же рассуждений вытекает, почему основными атрибутами «Царя Мира» являются «Справедливость» и «Миролюбие», которые можно считать лишь внешними формами этого равновесия и этой гармонии в «человеческом мире» (манава-лока).[39]39
  Здесь уместно напомнить библейские тексты, в. которых сближаются Справедливость и Миролюбие; «Правда и мир лобызаются» (Пс. 84, 11).


[Закрыть] 'Этот пункт также имеет огромное значение, о котором мы должны напомнить тем, кто позволяет себе поддаться химерическим страхам, отзвук которых встречается и в последних строках книги Оссендовского.

Глава III. «ШЕХИНА» И «МЕТАТРОН»

Нет сомнений, что иные робкие умы, чье мышление целиком ограничено предвзятыми идеями, успели прийти в ужас от одного словосочетания «Царь Мира», которое они поспешили сопоставить с встречающимся в Евангелии выражением «Князь мира сего». Само собой разумеется, что подобное сопоставление является совершенно ошибочным и безосновательным; чтобы опровергнуть его, достаточно вспомнить, что как в еврейском, так и в арабском языке выражение «Царь Мира» нередко прилагается к самому Богу. Попытаемся в связи со всем этим изложить здесь некоторые теории еврейской Каббалы относительно «небесных посредников», – теории, которые имеют самое прямое отношение к основной теме настоящего исследования.

"Небесные посредники", о которых идет речь, это Шехина и Метатрон; скажем прежде всего, что в самом общем смысле Шехина – это "реальное присутствие" Божества в мире. Следует заметить, что в тех местах Писания, где упоминается Шехина, чаще всего говорится о созидании духовного центра: сооружении ковчега завета, построении храмов Соломона и царицы Зороавель. Такой центр, устрояемый в соответствии со строго определенными правилами, и в самом деле должен являться местом проявления божества, рассматриваемого прежде всего в своем светоносном обличье; любопытно заметить, что выражение "место пресветлое и пречистое", сохраненное в масонстве, вполне может быть отзвуком древней жреческой науки, касающейся воздвижения храмов, которая, разумеется, была знакома не только одним евреям. Вообще же Шехина представляется в многочисленных аспектах, главными из которых являются два – внутренний и внешний; оба они яснее всего определяются фразой, содержащейся в другой традиции – христианской: "Gloria in excelsis Deo, et in Terra Pax hominibus bonae voluntatis"<Слава в вышних Богу, и на земле мир" (лат.)>. Слова «Gloria» и "Рах"<"Слава" и «Мир» (лат.)> относятся соответственно к внутреннему и внешнему аспекту вопроса, т. е. к Принципу и к проявленному миру; рассматривая эти слова с данной точки зрения, тут же понимаешь, почему они произнесены ангелами (Малаким), чтобы возвестить рождение "Бога с нами" или "в нас" (Эммануил). Относительно первого аспекта можно также припомнить теологические теории о "свете славы", в котором и посредством которого осуществляется "блаженное видение" (in excelsis); что же касается второго аспекта, т. е. Мира (Рах), то он, в эзотерическом смысле, повсюду воспринимается как один из основных атрибутов духовных центров, установленных в нашем мире (in Terra). С другой стороны, арабский термин Шакина, соответствующий еврейскому Шехина, переводится как "Великое миролюбие" и, таким образом, полностью совпадает с розенкрейцерским понятием "Рах рrofunda"<"Глубокое умиротворение">; эта параллель позволяет объяснить, что именно розенкрейцеры понимали под выражением "Храм Святого Духа", а также уразуметь точный смысл евангельских текстов, в которых говорится о Мире,[40]40
  Ин. 14.27.


[Закрыть] тем более, что «тайная традиция, касающаяся Шехины, имеет некоторое отношение к свету Мессии». Г-н Вюйо, которому принадлежит данное указание,[41]41
  Vulliaud M. La Kabbale juive. Т. 1; Р. 503.


[Закрыть] не без основания подчеркивает, что речь идет о традиции, уготованной для тех, кто следует путем, ведущим в Pardes, т. е., как мы увидим в дальнейшем, в высший духовный центр.

Приведем и еще одну выдержку из г-на Вюйо, в которой говорится о "тайне, связанной с празднованием юбилеев"[42]42
  Ibid. Р. 506–507.


[Закрыть] и каким-то образом соотносящейся с идеей «Миролюбия»; здесь автор цитирует текст каббалистического трактата «Зогар»: (III, 52 в) «Поток, текущий из Эдема, носит имя Иобель» и Иеремии (XVII, 8): «… он будет как дерево, посаженное при водах и пускающее корни свои у потока», откуда следует, что «основная идея празднования юбилея заключается в возвращении всех вещей к их первозданному состоянию». Ясно, что это то самое «первозданное состояние», о котором свидетельствуют все традиции; мы более или менее подробно говорили о нем в нашем исследовании «Эзотеризм Данте», где проводится параллель между «Земным Раем» и «Небесным Иерусалимом». В сущности, суть этих соответствий неизменно сводится к описанию различных фаз циклического проявления и к идее Пардеса, центра нашего мира, который в традиционной символике всех народов сравнивается с сердцем, центром, человеческого существа и «вместилищем божества» (Брахма-пура в индийской традиции); в иудаизме он символизируется Ковчегом Завета, именуемым по-еврейски «Мишкан» («обиталище Бога»), причем слово это происходит от того же корня, что и Шехина.

С другой точки зрения, Шехина – это совокупность Сефиротов; напомним в этой связи, что "правый ствол" сефиротического древа принадлежит Милосердию, а левый – Строгости.[43]43
  Сходная символика выражена в средневековом изображении «древа живых и мертвых», которое, кроме того, отчетливо связано с идеей «духовного потомства»; следует заметить, что сефиротическое древо рассматривается так же как аналог «Древа жизни».


[Закрыть] Прослеживая те же аспекты в образе Шехины, можно сказать, что, по крайней мере в известном смысле. Строгость соответствует Справедливости, а Милосердие – Миру.[44]44
  Согласно Талмуду, у Бога есть два престола, престол Справедливости и престол Милосердия; они соответствуют «Трону» и «Креслу» исламской традиции. Напомним, что в ней божественные имена Сифатия, т. е. те, которые выражают атрибуты, относящиеся непосредственно к Аллаху, разделяются на «имена величия» (Джалалия) и «имена благолепия» (Джамалия), что соответствует разделениям того же порядка.


[Закрыть] «Когда человек согрешает и удаляется от Шехины, он подпадает под власть сил (Сарим), зависящих от Строгости»,[45]45
  Vulliaud M. Op cit. Т. 1. Р. 507.


[Закрыть] и тогда Шехина зовется «рукой строгости», что напоминает всем известный символ «руки правосудия»; если же, напротив, «человек приближается к Шехине, он обретает свободу», а Шехина в таком случае предстает как «десница божия», т. е. «рука правосудия» становится «рукой благословляющей».[46]46
  Согласно св. Августину и другим Отцам Церкви, десница олицетворяет Милосердие или Доброту, тогда как шуйца Господня является символом его Справедливости. «Рука правосудия» – один из обычных атрибутов царской власти, «рука благословляющая» – знак духовного владычества; иногда она рассматривается как символ Христа. Эта «благословляющая рука» встречается на некоторых галльских монетах наряду с округленной свастикой.


[Закрыть]

Таковы тайны "Дома справедливости" (Бейт-Дин) – еще одного синонима высшего духовного Центра;[47]47
  Этот центр или вторичные центры, созданные по его подобию, может быть символически описан и как храм (это его жреческий аспект, соответствующий Миру (Рах) и как дворец или судилище (царский аспект, соответствующий Справедливости).


[Закрыть] вряд ли стоит говорить, что оба аспекта, которые мы только что рассмотрели, соответствуют тому уделу, который в христианской иконографии Страшного суда уготован праведникам и грешникам. Равным образом можно установить связь этой символики с двумя путями, которые у пифагорейцев изображались буквой […] и в экзотерической форме соотносились с мифом о Геркулесе на распутье между Добродетелью и Пороком, с двумя вратами – небесными и адскими, которые были связаны с латинской символикой Януса, с двумя циклическими фазами – восходящей и нисходяще,[48]48
  Pечь идет о двух половинах зодиакального цикла, которые часто изображались на порталах средневековых церквей.


[Закрыть] – которые в индуизме относятся к символике Ганеши. Учитывая все это, легко понять истинный смысл таких выражений, как «правые намерения» и «добрая воля» («Рах hominibus bonae voluntatis»<"Миp людям доброй воли" (лат.)>). Тот, кто хоть мало-мальски знаком с упоминавшимися выше символами, поймет, что Рождество неспроста совпадает с датой зимнего солнцеворота; что же касается всех других – философских или моральных – интерпретаций этих двух выражений со времен стоиков до времени Канта, то они должны быть отброшены как поверхностные.

"Каббала наделяет Шехину духовным двойником, носящим имена, схожие с ее именами и, следовательно, обладающим тем же характером",[49]49
  Vulliaud M. Ор. сit. Р. 497–498.


[Закрыть] – пишет г-н Вюйо. Этот двойник, известный под именем Метатрон, наделен теми же различными аспектами, что и сама Шохина; его имя нумерически эквивалентно имени Шаддаи[50]50
  Численное значение обоих имен равняется 314.


[Закрыть] («Всемогущему»), т. е. тому Богу, который стал Богом Авраама. Этимология слова Метатрон весьма проблематична; среди различных гипотез, высказанных на этот счет, самой интересной является та, которая производит его от иранского слова Митра, обозначающего «дождь», но имеющего также некоторое отношение к «свету». Даже если это и так, не стоит думать, будто сходство между одноименными божествами индусов и зороастрийцев объясняет заимствование у них этого термина иудаизмом, ибо связи между различными традициями осуществляются отнюдь не столь поверхностным образом; то же самое можно сказать и о роли, приписываемой дождю почти во всех традициях как символу нисхождения «духовных влияний» с Неба на Землю. В этой связи укажем, что иудаистское учение говорит о «светоносной росе», выступающей на «Древе „жизни», с помощью которой должно свершиться воскрешение мертвых, что странным образом напоминает алхимическую и розенкрейцерскую символику.

"Термин Метатрон, – пишет г-н Вюйо, – включает в себя значения стража, господина, посланника, посредника"; он – "причина богоявления в чувственном мире",[51]51
  Vulliaud M. Ор. cit. Р. 492; 495.


[Закрыть] «Ангел Лика», а также «Князь Мира» (Сар-на-олам), – из этого имени видно, что мы нисколько не уклонились от нашего сюжета. Прибегая к традиционной символике, которую мы объяснили выше, можно сказать, что Метатрон – это «Небесный полюс», подобно тому, как вождь иерархии посвященных – это «Полюс земной», являющийся его отражением и связанный с ним «Осью мира». «Имя его – Микаэль, Первосвященник, жертва и приношение перед Богом. Все, что свершают израильтяне на земле, соответствует прообразам, существующим в мире небесном. Великий Понтифик дольнего мира символизирует Микаэля, князя Милосердия. Во всех местах Писания, где упоминается Микаэль, идет речь о славе Шехины».[52]52
  Ibid. Р. 500–501.


[Закрыть] Сказанное здесь об израильтянах равным образом приложимо ко всем остальным народам, обладающим подлинно ортодоксальной традицией; в еще большей степени эти слова относятся к представителям первозданной традиции, из которой проистекают и которой подчиняются все остальные, и все это состоит в связи с символикой «Святой Земли», отражением «Небесного мира», о котором мы только что упомянули". С другой стороны, исходя из всего вышеизложенного, Метатрон наделен не только аспектом Милосердия, но и аспектом Справедливости; он не только «Великий Священник» (Кохен ха-гадол), но и «Великий Князь» (Сар ха-гадол), и «вождь небесных ратей», т. е. в нем олицетворены как принцип царской власти, так и основа жреческого или понтификального могущества, которой соответствует и его функция «посредника». К тому же следует заметить, что «Мелек» («царь») и «Малеак» («ангел» или «посланник») – это всего лишь разные огласовки одного и того же слова; более того, Малаки («мой посланник», т. е. посланник Бога, или «ангел, в коем пребывает Бог»,"Малеак ха-элохим") – это анаграмма имени Микаэль.[53]53
  Последнее замечание наводит на мысль о словах Писания: «Благословен грядущий во имя Господне» – словах, прилагаемых к Христу, который в «Пастыре» Гермы (Раннехристианское сочинение, не вошедшее в канонический текст Нового Завета. – Прим. пер.) связывается с Микаэлем, что может показаться довольно странным, но не должно смущать тех, кто помнит о связи, существующей между Мессией и Шехиной.


[Закрыть]

Следует добавить, что если Микаэль, как мы только что видели, идентифицируется с Метатроном, он, тем не менее, представляет только один его аспект – светоносный; что же касается другого, темного, то он представлен Самаэлем, которого именуют еще Сар Хаолам. Именно этот аспект, и только он один, олицетворяет собой "духа мира сего" в низшем смысле, тот "Princip hujus mundi", о котором говорит Евангелие; его соотношения с Метатроном, как бы тенью которого он является, оправдывают употребление одного и того же термина в двойственном смысле, а. также помогают понять, почему апокалиптическое число 666, "число Зверя", считается также "солнечным числом".[54]54
  Это число, в частности, соответствует имени Соракта, демона Солнца, противополагаемого ангелу Микаэлю; другие его значения мы приведем ниже.


[Закрыть] Более того: согласно св. Ипполиту, «как Мессия, так и Антихрист имеют своей эмблемой льва»,[55]55


[Закрыть] который является солнечным символом; сходное наблюдение может быть отнесено к змее[56]56
  Эти два противоположных аспекта проявляются, в частности, в двух змеях, обвившихся вокруг кадуцея; в христианской иконографии они представлены «амбисфеном», двуглавым змеем, одна из голов которого изображает Христа, а другая – Сатану.


[Закрыть] и множеству других символов. С точки зрения каббалистики, речь идет опять-таки о двух противоположных ликах Метатрона; не собираясь останавливаться здесь на теориях, объясняющих двойственную природу символов, скажем лишь, что смешение их «светоносного» и «темного» характера и составляет «сатанизм»; именно это смешение, невольно или в силу простого невежества (что можно считать извинением, но не оправданием) свершают те, которым мерещится нечто инфернальное в самом имени «Царя Мира».[57]57
  Укажем еще, что «Мировая сфера», знак императорской власти или всемирной монархии, часто изображается в руке Христа, показывая тем самым, что она является символом как духовной, так и светской власти.


[Закрыть]

Глава IV. ТРИ ВЫСШИХ ЧИНА

Согласно Сент-Иву, высший владыка Агартхи носит титул Брахатмы (правильнее было бы писать «Брахматма»), «Опоры душ в Духе Божием»; два его соправителя именуются Махатмой, «Олицетворением вселенской души», и Махангой, «Символом материального устроения Космоса»;[58]58
  Оссендовский пишет: Брахитма, Махитма и Махинга.


[Закрыть] такое иерархическое деление в западных учениях соответствует тройственности: «дух, душа, тело» по аналогии между макрокосмосом и микрокосмосом. Следует заметить, что эти термины в санскрите прилагаются, в основном, к принципам и могут служить обозначением человеческих личностей лишь в той мере, в какой они служат олицетворением соответствующих принципов, так что, даже в данном случае, эти принципы соотносятся скорее с функциями, чем с личностями. Согласно Оссендовскому, Махатме «ведомы цели грядущего», Маханга" повелевает причинами событий", что же касается Брахатмы, то он может «вести беседы с Богом лицом к лицу»;[59]59
  Выше указывалось, что Метатрон – это «Ангел Лика».


[Закрыть] легко понять, что это значит, если вспомнить, что Брахатма занимает центральное положение, в котором осуществляется прямая связь земного мира с высшими состояниями и через них с высшими Принципами.[60]60
  Согласно дальневосточной традиции, «Неизменное средоточие» – это то место, где проявляется «Активность Неба».


[Закрыть] Впрочем, рассматривать выражение «Царь Мира» в узком смысле и единственно по отношению к земному миру было бы слишком неадекватно; с некоторых точек зрения было бы точнее именовать Брахатму «Владыкой трех миров»,[61]61
  Тех, кого удивит такое выражение, позволительно спросить, задавались ли они вопросом, что обозначает «triregnum», тиара, составленная из трех венцов, которая, вместе с ключами, служит одним из главных символов Папства.


[Закрыть] ибо во всякой подлинной иерархии тот, кто занимает наивысший чин, тем самым имеет право и на все низшие звания, а эти три мира («Трибхувана» в индийской традиции) как раз и являются, как мы объясним чуть ниже, теми областями, которые соответствуют трем чинам, которые мы собираемся перечислить.

"Покидая храм, – пишет Оссендовский, – Царь Мира излучает дивный свет". Еврейская Библия говорит то же самое о Моисее, сходящем с Синая;[62]62
  Там сказано также, что он должен был закрывать лицо покрывалом, обращаясь к народу, который не мог выносить этого сияния (Исход, 34, 29–35); в символическом смысле это обозначает необходимость экзотерического приспособления к нуждам толпы. Вспомним по этому поводу двойной смысл слова «откровение», которое может означать как «снятие покрова», так и «сокрытие под покровом».


[Закрыть] по поводу этого соответствия следует заметить, что исламская традиция рассматривает Моисея как некий «Полюс» (Эль-Кутб) своей эпохи; не потому ли Кабала утверждает, что он был вдохновлен самим Метатроном? К тому же, здесь следует провести различие между основным духовным центром нашего мира и вторичными центрами, специально приспособленными к нуждам определенных эпох и народов. Не задерживаясь далее на этом вопросе, заметим лишь, что должность «законодателя» («Расул» по-арабски), принадлежащая Моисею, обязательно предполагает преемственность власти, обозначаемую именем Ману, и что, с другой стороны, одно из значений этого имени указывает на отражение божественного света.

"Царь Мира, – сказал Оссендовскому некий лама, – постигает мысли тех, кто оказывает влияние на судьбы человечества. <…> Он узнает все их помыслы. Если те угодны Богу, Царь Мира тайно поможет их осуществлению, если нет – помешает. Эту власть дает Агарти тайное знание – «Ом», с этого начинаются наши молитвы". Далее следует фраза, которая способна поставить в тупик всех тех, кто имеет лишь смутные представления о священной моносиллабе «Ом»: "Ом" – это имя первого гуру – святого, жившего триста тридцать тысяч лет назад тому". Эта фаза и впрямь может показаться абсолютно бессмысленной, если не подумать вот о чем: эпоха, о которой идет речь, да к тому же обозначаемая столь смутным образом, явно предшествует эре теперешнего Ману нашей Кальпы {Вайвасвата – ее седьмой Ману), прозванного Свайямбхувой, т. е. порождением Свайямбху, " Того, кто существует сам по себе", или вечного Логоса; Логос же, или тот, кто его непосредственно воплощает, по праву может зваться первым Гуру или "Духовным наставником"; таким образам. Ом – это в действительности одно из наименований Логоса.[63]63
  Как ни поразительно, но наименование это встречается в древнехристианской символике, где среди сигнатур, обозначающих Христа, встречается такая, которую в более позднее время рассматривали как аббревиатуру формулы «Ave Maria», но первоначально она была монограммой, составленной из первой и последней букв греческого алфавита, альфы и омеги, и обозначало Слово, начало и конец всего сущего. На самом деле смысл сигнатуры […] еще сложней: ее можно разложить на «Аum», т. е. три буквы латинского алфавита, полностью соответствующие трем составным элементам моносиллабы Ом (гласная «О» в санскрите образована слиянием «А» и "У"), Сближение сигнатуры «Аум» и свастики, понимаемых как символы Христа, также показательно с той точки зрения, которую мы занимаем. Кроме того, отметим, что сигнатура эта составлена из двух тернеров, которые в известном смысле эквивалентны изображению и «печати Соломона» (…), обе фигуры содержат одинаковое количество линий и разнятся лишь их взаимным расположением.


[Закрыть]

С другой стороны, слово Ом служит непосредственным объяснением иерархического распределения чинов между Брахатмой и обоими его соправителями. В самом деле, согласно индусской традиции, три элемента этой священной моносиллабы символизируют соответственно "три мира", на которые мы только что намекнули, то есть три составные части Трибхуваны; это земля (Бху), Воздуш-ное пространство (Бхувас) и Небо (Свар); иными словами, это мир телесного проявления, мир тонкой манифестации и непроявленный мир духовных начал.[64]64
  Более подробно эта концепция «трех миров» рассматривается в наших предшествующих трудах «Эзотеризм Данте», Р., 1925 и «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», Р., 1925, к которым мы вынуждены отослать читателя. В первом из них мы особенно настаиваем на соответствии этих миров, по сути дела являющихся состояниями бытия, со степенями посвящения. Во втором – даем с чисто метафизической точки зрения исчерпывающее толкование «Мандукья Упанишады», в которой полностью освещается затронутая здесь символика.


[Закрыть] Это и есть рассматриваемые в восходящем порядке области, подчиненные Маханге, Махатме и Брахатме, что вполне соответствует интерпретации их титулов, приведенной выше; соподчинительные связи, существующие между этими различными областями, оправдывают, в частности, тот факт, что Брахатма именуется «Владыкой трех миров»:[65]65
  На шкале вселенских принципов функция Брахатмы соотносится с Ишварой, функция Махатмы – Хиранъя-харбхой, а функция Маханги – с Вираджем: их соответствующие обязанности легко выводятся из данного соответствия.


[Закрыть] «Это всеобщий владыка, это всезнающий (непосредственно видящий все следствия в их причине) внутренний устроитель (покоящийся в центре мира и управляющий изнутри его движением, не принимая в нем участие), это источник (всякой законной власти), начало и конец всех существ (их циклического проявления, чей закон воплощается в нем)».[66]66
  Мандукья Упанишада, шрути 6.


[Закрыть] Обращаясь к другой, не менее точной символике, скажем, что Маханга представляет собой основание инициатического треугольника, вершиной которого является Брахатма; что же касается Махатмы, то он выполняет роль посредника между двумя силами, роль космической жизненной силы, Anima Mundi герметистов, чья деятельность осуществляется в «промежуточном пространстве»; все это с предельной ясностью изображается соответствующими знаками того священного алфавита, который Сент-Ив именует «ваттаном», а Оссендовский – «ваттананом», или теми геометрическими формами (прямая линия, спираль и точка), к которым, в сущности, сводятся три мантры или составные элементы моносиллабы Ом.

Попробуем объяснить еще определенней: Брахатме принадлежит вся полнота как жреческой, так и царской власти во всей ее первозданной нерасчлененности; затем эти два вида власти обособляются одна от другой, и тогда Махатма предстоит перед нами воплощением жреческого могущества, а Маханга – царского достоинства. В земном мире этому разделению соответствуют касты брахманов и. кшатриев, однако, будучи "вне каст", Махатма и Маханга, как таковые, совмещают в себе и жреческий, и царский характер. Здесь, пожалуй, стоит уточнить один пункт, который, как нам кажется, никогда еще не был должным образом объяснен: выше мы уже упоминали евангельских "царей-волхвов, как бы объединяющих в себе эти два вида власти; добавим теперь, что эти загадочные персонажи являются на самом деле не чем иным, как тремя владыками Агартхи.[67]67
  Хотя Сент-Ив и упоминает о трех «царях-волхвах», пришедших из Агартхи, но не приводит на сей счет никаких уточнений. Имена, которые им приписываются, можно считать плодом фантазии, кроме, однако, довольно многозначительного имени Мельхиор (Мелки-Ор), что по-еврейски значит «Царь Света».


[Закрыть] Маханга подносит Христу золото и величает его «Царем»; Махатма одаривает его благовониями и приветствует как «Жреца», и, наконец, Брахатма подносит ему смирну (бальзам нетления, разновидность амриты[68]68
  Амрита индусов, как и греческая амброзия (оба слова этимологически идентичны), т. е. напиток или пища бессмертия, соответствует ведической соме и авестийской хаоме. Деревья, выделяющие сок или смолу, препятствующие гниению, играют важную роль в традиционной символике; в частности, они: употреблялись иногда в качестве эмблемы Христа.


[Закрыть]), именуя «Пророком» или «Духовным учителем». Знаки почтения, оказываемые таким образом младенцу-Христу во всех трех мирах тремя полномочными представителями первозданной традиции, являются в то же время, как нетрудно заметить, залогом полного соответствия христианства с этой традицией.

Оссендовский, естественно, не мог принимать в расчет такого рода рассуждений, но если бы он попытался чуть глубже осмыслить суть описываемых им вещей, от него, по меньшей мере, не ускользнула бы аналогия между высшим тернером Агартхи и соответствующей триадой ламаизма в том виде, в каком он сам ее описывает: это Далай-Лама, воплощающий в себе святость (или чистую духовность) Будды; Таши-Лама, реализующий его знания (не «магические», как это принято считать, а, скорее, "теургические"), и Богдо-Хан, представляющий его материальную воинскую силу; разделение функций этой триады находится, как мы видим, в точном соответствии со схемой "трех миров". Оссендовский вполне мог провести эту параллель, поскольку ему было указано, что "столица Агарти чем-то напоминает Лхассу, где Потала, дворец Далай-Ламы, стоит на горе, застроенной монастырями и храмами"; впрочем, подобная манера выражения ошибочна, ибо элементы сравнения в ней переставлены: в действительности Потала является отражением своего прообраза, столицы Aгартхи, а не наоборот. Центр ламаизма может служить всего лишь напоминанием о подлинном "Центре Мира", однако все центры такого рода, независимо от их местоположения, не только обладают общими топографическими особенностями, имеющими несомненную символическую ценность, но и подчиняются законам, согласно которым действуют "духовные влияния", – этот вопрос находится в ведении той отрасли традиционной науки, которую можно назвать "священной географией". Можно упомянуть и еще одно, не Менее важное соответствие: описывая различные степени или круги инициатической иерархии, находящиеся в связи с некоторыми символическими числами, в частности, с теми, которые служат для измерения времени, Сент-Ив говорит, что "самый возвышенный и самый близкий к таинственному центру круг состоит из двенадцати членов, символизирующих собой высшее посвящение и соответствующих, между прочим, зодиакальному поясу". Именно этот круг воспроизводится так называемым "окружным светом" Далай-Ламы, состоящим из двенадцати великих Нашманов (или Ном-ханов), а отголоски этого понятия встречаются и в некоторых западных традициях, – достаточно вспомнить о "Рыцарях Круглого Стола". Добавим еще, что двенадцать членов внутреннего круга Агартхи, с точки зрения космического порядка, представляют собой не только двенадцать знаков зодиака, но и (хотелось бы сказать – "главным образом", хотя обе эти интерпретации не исключают одна другой) двенадцать Адитьев, т. е. форм Солнца, соотносящихся с этими зодиакальными знаками,[69]69
  В священных текстах говорится, чтo Адитьев (от «Адити», что значит «невидимое») насчитывалось сначалa семь и лишь потом стало двенадцать, и что их владыкой был тогда Варуна. Имена Адитьев суть: Дхатри, Митра, Арьяман, Рудра, Варуна, Сурья, Бхага, Вивасват, Пушан, Савитри, Тваштри, Вишну. Все они являются проявлениями единой и неделимой сущности. Об Адитьях сказано также, что они в виде двенадцати солнц появятся одновременно на небосводе в конце цикла времен, обретая таким образом свое первозданное сущностное единство. Двенадцать великих олимпийских богов также соответствуют двенадцати знакам зодиака.


[Закрыть] и это вполне естественно, поскольку Ману Вайвасвата называется «сыном Солнца», «Царем Мира», и одной из его эмблем является солнце.[70]70
  Именно эту эмблему приписывает Христу католическая литургия, именуя его «Праведным Солнцем», Sol Justitiae; Слово и в самом деле является «Духовным Солнцем», т. е. настоящим «Центром Мира», не забудем, что это выражение – Sol Justitiae – прилагается также и к Мельхиседеку. Стоит заметить, что лев, солнечное животное, как в древности, так и в Средние века служил одной из эмблем правосудия и в то же время силы; знак Льва в зодиаке соответствует дому Солнца. Изображение Солнца с двенадцатью лучами можно рассматривать как образ двенадцати Адитьев; с другой точки зрения, когда Солнце служит образом Христа, те же лучи уподобляются двенадцати апостолам (слово «apostolos» значит «посланник»; Христос посылает их точно так же, как Солнце «посылает» свои лучи). Кроме того, само число апостолов служит, помимо прочего, замечательным подтверждением соответствия между Христианством и первозданной Традицией.


[Закрыть]

Непосредственный вывод из всего вышеизложенного заключается в том, что существуют необычайно тесные связи между описаниями более или менее сокровенных, более или менее труднодостижимых духовных центров, сделанными в самых разных странах. Единственное правдоподобное объяснение этого факта таково: если эти описания и впрямь относятся к различным центрам, то те могут быть лишь отражением единого и высшего центра, подобно тому, как все обособленные традиционные формы являются, в общем, только видоизменениями великой первозданной Традиции.