Текст книги "Никогда не обманывай виконта"
Автор книги: Рене Энн Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Глава 4
– Он вернулся, – прошептала Лили, глядя вместе с сестрой в окно.
– Да, – ответила Эмма. Тревожное напряжение в груди внезапно сделалось невыносимо острым.
Сестренка притронулась к щеке.
– Видела его шрам?
– Я видела его прошлой ночью, – сказала Эмма, вспомнив, как луч лунного света на мгновенье упал на лицо мистера Редклиффа.
Лили сердито сверкнула глазами.
– Ты об этом не говорила!
– Это не имеет никакого значения.
Сестренка тяжело вздохнула и уперла руки в бока.
– Если бы ты читала истории про инспектора Персиваля Уитли, то знала бы, насколько это важно. У каждого преступника имеется особая примета. Повязка на глазу. Крюк вместо руки. Деревянная нога. Кстати, в последней книге, «Инспектор Персиваль Уитли и Алый лорд», у барона-убийцы как раз и был такой шрам.
Эмма вздохнула.
– Действительно. Какие еще доказательства нам нужны? Его нужно запереть в Ньюгейте и вздернуть на виселице.
– Можешь надо мной насмехаться, если хочешь, но я-то сразу узнаю негодяя, если увижу.
Это дитя безнадежно. Наверное, мама уронила Лили на пол головой вниз, когда та была младенцем.
– Должна ли я снова напомнить тебе, что преступление совершила ты?
– Преступление? – фыркнула Лили. – Я веду расследование. А теперь расскажи-ка мне в точности все, что он сделал. Не скрывай ни малейших деталей.
– Ничего он не делал. Я в буквальном смысле слова наткнулась на него, когда выходила из лавки мистера Мейза. Испугалась, что он меня узнает и вызовет полицию. В груди все сжалось, в ушах зашумело, все вокруг меня закружилось, я пошатнулась. Он предложил проводить меня домой. Больше ничего.
Пожалуй, лучше не упоминать о том, что от джентльмена пахло так же соблазнительно, как прошлой ночью – какой-то экзотической азиатской пряностью.
– У тебя никогда не кружится голова. И никогда не бывает слабости.
– Да, но передо мной еще никогда не маячила тюрьма.
– Понятно же, что он не видел твоего лица и ни за что не будет впутывать в это дело полицию. Преступники вообще так не делают.
На другой стороне улицы, в доме мистера Редклиффа, кто-то подошел к окну. Эмма вздрогнула. Он за ними наблюдает. Она ощущала это так же отчетливо, как искушающее прикосновение его языка к ее прошлой ночью. Эмма схватила сестренку за руку.
– Идем, дорогая. Отойди от окна. Лучше нам не привлекать к себе внимания. Ты должна держаться подальше от его дома. И не вздумай опять изображать из себя детектива.
Поигрывая кончиком своей длинной косы, Лили ангельски улыбнулась.
– Эм, ну разве я могу сделать что-нибудь настолько безрассудное?
– Ты уже сделала и больше не должна поступать так же глупо. И хотя ты этого не заслуживаешь, но в свертках, которые мистер Редклифф так любезно принес вместо меня, для тебя кое-что есть.
– Редклифф? Значит, вот как зовут этого негодяя. – Лили постучала пальцем по губам. – Я ожидала чего-то более зловещего, например, мистер Люцифер.
«Боже, дай мне терпения!» Эмма забрала свертки и положила их рядом с собой на выцветшую желтую софу.
Потирая руки, Лили плюхнулась рядом с ней.
– Ну, что ты купила?
Эмма отложила в сторону верхний сверток с перчатками Майкла и протянула Лили самую большую картонку.
Сестренка открыла ее и вытащила платье. Уголки губ Лили опустились.
– Тебе не нравится?
– Оно очень красивое, Эм. Спасибо. Я просто думала, что ты купила мне какие-нибудь детективные романы.
– Нет, я думаю, тебе лучше на некоторое время воздержаться от чтения таких книг.
Плечи Лили поникли. Она показала на шляпную картонку.
– Ты купила себе шляпку?
– Купила. Не смогла удержаться.
– Надень!
Не в силах сдержать улыбку, Эмма подняла крышку и водрузила на голову изящную шляпку с шелковыми розочками.
– Эм, ты красавица. Красивее принцессы Уэльской.
Щеки Эммы залил румянец. Сняв шляпку, она осторожно положила ее обратно в коробку. Не следовало ее покупать. Это сумасбродное расточительство. Интересно, шляпница согласится взять ее назад?
Сквозь окна утренней гостиной до них донесся голос миссис Флинн, разговаривающей с кем-то на улице.
Сердце Эммы пропустило удар, а затем понеслось вскачь.
– Как ты думаешь, это мистер Редклифф? – спросила Лили.
«Надеюсь, что нет». Эмма на цыпочках подошла к окошку и на дюйм раздвинула занавески. Возле дома стояла телега мистера Мейза с запряженной в нее лошадью. Сам он нес продукты вниз по ступеням, ведущим в подвал. Эмма с облегчением выдохнула.
– Это всего лишь бакалейщик, доставил мои покупки.
– Мистер Мейз? – Лили наморщила носик, словно унюхала тухлую рыбу.
– Да. Я и забыла. Он дал мне для тебя несколько лакричных леденцов. Впрочем, я за них заплатила.
Эмма вышла в прихожую, взяла с мраморного столика свой ридикюль и протянула сестренке конфету.
Лили облизнулась, затем нахмурилась.
– Ты же не собираешься за него замуж, правда?
– За кого? За мистера Мейза? Господи, нет!
– Вот и хорошо. Я иду наверх.
– Останься. Я уверена, мистер Мейз собрался нанести нам визит. – Ей совсем не хотелось развлекать его в одиночку.
– И любоваться, как он будет смотреть на тебя коровьими глазами? Нет уж, я лучше почитаю учебник географии.
«Ха! Весьма сомнительно». Скорее, Лили попытается отыскать наверху книги про инспектора Уитли. Но она их не найдет. Книги надежно спрятаны под карнизом на чердаке.
Поднимаясь по лестнице, Лили вытащила что-то блестящее из кармашка платья.
– Что там у тебя? – вопросила Эмма.
– Ничего. – Лили суетливо попыталась затолкать вещицу обратно в кармашек. Блестящая металлическая штучка покатилась по ступеням вниз и замерла у ног Эммы.
Эмма глянула на золотую вещицу, резко выделявшуюся на красном ковре. Ладони у нее вспотели, а желудок кувыркнулся. Она подняла кольцо с круглой печаткой, на которой был выгравирован лев и еще что-то закрученное.
– Лили, пожалуйста, скажи мне, что это принадлежало папе. Что ты нашла это в его кабинете.
– Да, там. – Лили прикусила нижнюю губу.
«Святые небеса, эта девочка лжет!» Эмма проглотила комок страха, грозивший перекрыть ей горло.
– Это кольцо мистера Редклиффа, да? Ты сняла его у него с пальца, верно?
– Я должна была. Разве ты не видишь льва? Это наверняка что-то означает.
– Да, это означает, что ты не только убийца, но еще и воровка!
В парадную дверь опять постучали молотком. Схватившись за грудь, Эмма резко повернулась на звук. Мистер Редклифф? Хочется надеяться, что нет.
– Отправляйся в свою комнату, Лили. И не выходи оттуда, пока тебе не исполнится двадцать один год.
– Могу я хотя бы забрать кольцо?
Нет, она точно ударилась в младенчестве головой.
– Нет!
Лили затопала вверх по лестнице.
Эмма сунула кольцо в боковой карман юбки и слегка приоткрыла дверь.
На верхней ступеньке лестницы стоял мистер Мейз, держа в руке красную розу. Никогда в жизни она так не радовалась, увидев этого человека.
– Привет, мистер Мейз.
Он стянул с головы шляпу и улыбнулся так широко, что Эмма испугалась, как бы он не вывихнул челюсть.
– Мисс Траффорд, вы определенно выглядите намного лучше.
– Спасибо. Хотите войти?
– Нет, я обещал маме, что вернусь быстро. Я доставил ваши покупки, но перед уходом хочу вручить вам это. – Он протянул ей розу.
– Спасибо, сэр. Как любезно с вашей стороны.
– Всегда пожалуйста. – Его щеки покраснели. – Хотелось бы узнать, не окажете ли вы мне честь погулять со мной в воскресенье?
Эмма спрятала руку за спину и скрестила пальцы. Она ненавидела врать, но…
– Боюсь, не смогу, я обещала новому клиенту нарисовать его портрет.
– Да. Да. Вполне понятно. Может быть, в другой раз.
Эмма вымученно улыбнулась и кивнула.
На другой стороне улицы мистер Редклифф вышел из своего дома. Он казался таким высоким и могущественным, но выражение лица у него было свирепым. Что-то взорвалось в животе у Эммы. Она сунула руку в карман юбки и сомкнула пальцы на тяжелом кольце.
– Что-то не так? – спросил мистер Мейз. – Вы опять очень сильно побледнели.
– Нет-нет, все в порядке.
Он кивнул.
– Что ж, доброго вам дня, мисс Траффорд.
– Доброго дня, мистер Мейз.
Мистер Редклифф остановился у обочины и начал внимательно рассматривать мостовую.
«Боже, помилосердствуй. Он ищет кольцо!»
Эмма вернулась в дом и привалилась к закрытой двери.
Получасом позже Саймон, не дожидаясь, пока кучер опустит ступеньки, выпрыгнул из кареты, остановившейся у его резиденции на Керзон-стрит. Он сжал и разжал пальцы, на которых по-прежнему не хватало кольца. Вряд ли он его найдет. От гнева мышцы на спине напряглись.
Когда он вошел в дом, к нему торопливо подскочил Харрис, чтобы забрать перекинутое через руку пальто.
Саймон жестом отослал седовласого дворецкого.
– Я иду наверх, Харрис. Сам отдам его Бейнсу.
Харрис кашлянул.
– Милорд, посыльный от братьев Бэринг[3]3
Банк братьев Бэринг (1762–1995) – являлся одним из старейших банков мира до своего краха, вызванного несанкционированными действиями одного из банковских служащих в 1995 году.
[Закрыть] принес сегодня утром несколько документов. Я положил их на ваш письменный стол.
«Да будь оно все проклято!» С теплой ванной придется подождать. Эта мысль еще сильнее испортила ему настроение. Он протянул пальто Харрису.
– Отдай это Бейнсу, но осторожно. Там лежат осколки разбитой вазы, завернутые в салфетку.
Кустистые брови дворецкого сошлись на переносице.
– Осколки, милорд?
– Да.
Саймон быстро зашагал по коридору, чтобы избежать града вопросов, которыми Харрис имел привычку его засыпать. Оказавшись в кабинете, сбросил пиджак, закатал рукава и опустился в кожаное кресло за письменным столом. Просматривая документы от банкира, он потирал шею. Погашение коммерческой ссуды по винокуренному заводу, который они с Уэстфилдом и Хантингтоном собирались приобрести.
Из коридора послышались шаги камердинера. Тот быстро приближался к кабинету. Саймон ущипнул себя за переносицу.
Бейнс решительно вошел в комнату, его круглое лицо пылало, а седые волосы торчали во все стороны, как будто камердинер то и дело досадливо запускал в них пальцы. Старик вытянул руку, демонстрируя пальто Саймона, болтавшееся на большом и указательном пальцах камердинера, словно от него несло конским навозом.
– Милорд, когда вы еще пешком под стол ходили, я мог терпеть ваше неуважение, но это…
– Ты что, не можешь вытряхнуть осколки?
– Да, это занятие утомительное, но меня больше заботит запах. – Камердинер слегка подтянул пальто к лицу, и его нос сразу дернулся. У старика обоняние как у собаки, он в состоянии унюхать запах через все крикетное поле.
– Какой, к черту, запах?
Слуга погрозил ему пальцем и поцокал языком.
– Еще и богохульство, сэр.
Саймон несколько раз глубоко вздохнул.
– Бейнс, сколько мне лет?
– Тридцать один.
– Но ты по-прежнему разговариваешь со мной так, словно я еще на помочах хожу.
– Правда?
– Правда.
– Что ж, мужчина тридцати одного года должен понимать, что к хорошему, сшитому на заказ предмету одежды следует относиться с благоговением… как к драгоценной возлюбленной.
– Если ты найдешь предмет одежды, который сможет ласкать мои яй…
– Милорд!
Саймон скрестил руки на груди и заставил свое лицо принять серьезное выражение. Бейнс не уйдет, пока не выскажется до конца.
– Ну, говори.
Старик преувеличенно тяжело вздохнул.
– В течение всех этих лет от меня требовалось счищать с вашей одежды вино, кровь и многочисленные неизвестные мне жидкости, но я в замешательстве – как вам удалось испачкать лацканы пальто… – Бейнс снова принюхался, – скипидаром?
– Понятия не имею, о чем ты… – Он осекся, вновь вспомнив ту неизвестную совратительницу, схватившую его вчера ночью за лацканы. Да, от ее пальцев действительно пахло хвоей. Его ноздри раздулись. Как он мог забыть про запах? Хотя конечно, его же треснули по голове.
Саймон вскочил из-за стола.
– Для чего используется скипидар?
– Для чего он используется? – эхом повторил Бейнс.
– Да.
Камердинер моргнул.
– Думаю, чтобы полировать мебель.
Ладони женщины были мягкими, пальцы без мозолей. Нет, он сомневался, чтобы она занималась черной работой.
– Еще для чего?
Бейнс сжал ладонью подбородок. Его глаза вдруг оживились.
– Художники используют его, чтобы разводить краски и отмывать кисти.
Саймон щелкнул пальцами. Значит, дело в этом? Она рисует масляными красками? Он посмотрел на белую полоску кожи, оставшуюся на месте кольца. Может быть, оно не потеряно. Ей-богу, если он прав, эта зацепка дает ему капельку надежды, что он сумеет ее выследить. И вернуть свое кольцо. Саймон вышел из-за стола и сжал плечо камердинера.
– Бейнс, нудный ты старый козел, я готов расцеловать тебя!
Камердинер широко распахнул глаза и попятился.
– В этом нет никакой необходимости, милорд.
– Харрис! – позвал Саймон, возвращаясь в кресло.
Дворецкий вошел в комнату.
– Харрис, Бейнс, мы переезжаем в Блумсбери.
– В Блумсбери? – переспросил Харрис таким тоном, словно хлебнул прокисшего молока.
– В Блумсбери? – с точно таким же отвращением повторил Бейнс.
Можно подумать, оба слуги родились и выросли в Мейфэре, а не в каком-то деревенском уголке Гемпшира.
– Да. – Саймон взял лист писчей бумаги с подноса с канцелярскими принадлежностями, написал адрес недавно приобретенного в Блумсбери дома и протянул листок Харрису.
– Найми кухарку и горничную. Больше никого. Сообщи им, что они будут работать на Саймона Редклиффа. Я не желаю, чтобы кто-нибудь узнал, что я виконт Адлер. Это понятно?
Харрис взял бумагу.
– Да, милорд.
– Мы туда надолго? – плечи Бейнса поникли.
Саймон не знал. Найдет ли он свою воровку? Или эта попытка окажется тщетной?
– Почему мы должны туда перебираться? – спросил Харрис. Его морщинистое лицо приобрело какое-то дерзкое выражение.
Саймон мысленно сосчитал до пяти. Слуги большинства людей съеживаются, когда к ним обращаются их хозяева, но два старика, что стояли перед его письменным столом, служили его семье с тех пор, когда он ростом доходил им до колен. Казалось, они считают себя скорее его опекунами, чем слугами. Он предлагал им обоим уйти на пенсию с хорошим денежным содержанием, но оба старика вели себя как надоедливые мухи, не желающие улетать. А если честно, он бы сильно скучал по этим двум седым мухоморам.
– Ради всего святого, я же не приговариваю вас к виселице! Неужели обязательно нужно меня допрашивать? – Он потер напряженную шею.
Ни один из двоих не ответил.
Саймон запустил пятерню в волосы и поморщился, когда пальцы задели больное место.
– Это все.
Оба старика некоторое время молча смотрели на него, затем направились к двери, склонив друг к другу головы и переговариваясь.
– Не похоже, чтобы он был пьян, – произнес Бейнс голосом, который наверняка казался тихим человеку преклонных лет.
– Да, но он всегда хорошо переносит алкоголь, – отозвался Харрис.
Бейнс кивнул:
– Верно, так и есть.
Саймон откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, думая о губах чертовой хитрой лисицы, прижавшихся к его рту. Найдет ли он ее прежде, чем она заложит кольцо? Женщина, лицо которой он даже описать не сможет. Если найдет, получит массу удовольствия, прижав ей хвост.
Глава 5
На следующий день, едва переступив порог резиденции лорда и леди Уэстфилд, Саймон увидел, что вниз по лестнице стремительно несется Селия, девятилетняя дочь Уэстфилдов.
– Привет, кроха. – Он отдал перчатки и шляпу дворецкому.
Селия спрыгнула со ступенек прямо в его объятия.
Саймон закружил ее по холлу.
Она захихикала.
– Ты рано, дядя Саймон. Ты всегда приходишь рано.
Разве? Он поставил девочку на пол. Как это странно и немодно.
– Мама с папой одеваются к обеду. А ты можешь пойти со мной в детскую и пожелать доброй ночи Винсенту.
Детская привлекала его так же сильно, как собрание дебютанток и их властных мамаш. Но Винсент был славным малышом и его крестником. Если его не заставят держать младенца на руках, какой от этого может быть вред?
– Веди меня.
Селия схватила его за руку и потащила вверх по лестнице. На площадке третьего этажа она остановилась и зашагала по коридору.
– Винсент спит в маминой спальне, там теперь детская. Мама этой спальней все равно никогда не пользуется. Она всегда спит с папой.
Этим объясняется улыбка, не сходящая с лица Уэстфилда с тех пор, как он почти полтора года назад встретил Софию.
Они вошли в комнату со стенами, выкрашенными в синюю и кремовую полоску. В центре стояла белая железная колыбель с красивым прозрачным балдахином. В кресле спокойно сидела няня, сложив руки на коленях. Она попыталась встать, но Саймон остановил ее, подняв руку.
Селия подбежала к колыбельке и, встав на цыпочки, заглянула внутрь.
– Он еще не спит! Иди посмотри. – Девочка замахала маленькой ручкой, подзывая Саймона.
Саймон всмотрелся в Винсента, младенца с пухлыми щечками, копной черных волос и темными глазками, которые, казалось, впитывали в себя каждое движение. Младенец улыбнулся, и Саймон внезапно ощутил толчок где-то в районе сердца. Вне всякого сомнения, все еще не прошедшее несварение из-за того дьявольского зелья, которым напоил его Хантингтон.
– Вчера ему исполнилось семь месяцев, – сказала Селия. – Знаешь, он уже ползает. Заполз прямо к папе на грудь, когда они играли на ковре.
Саймон положил руку на теплую головку младенца. От него пахло… нет, Саймон не мог сказать точно чем, но очень приятно. Его вдруг охватило непреодолимое желание взять Винсента на руки и понюхать. Он отдернул руку, словно обжегся, и потрогал свой затылок. С того момента, как неизвестная сволочь разбила об его голову вазу, он чувствовал себя не в своей тарелке.
– А почему у тебя нет ребеночка, дядя Саймон?
Горло внезапно перехватило. Он откашлялся.
– Для начала лучше завести жену, дорогая.
– Ты бы мог жениться на папиной кузине Виктории. Двоюродный дедушка Рэндольф говорит, что должен найти ей мужа, пока он из-за нее не поседел.
Как раз в этот момент в соседней комнате засмеялись Уэстфилд и его жена София. Ни Селия, ни няня этому смеху не удивились. Дверь, ведущая в ту комнату, резко распахнулась, и София переступила порог. Она была привлекательной женщиной с темными волосами и оливкового цвета кожей. Увидев Саймона, она остановилась, а затем уголки ее широкого рта поползли вверх.
– Саймон, – сказала она, протягивая к нему руки. – Как поживаете?
Одно время их отношения были довольно непростыми, но ему нравилась эта женщина, и похоже, теперь это чувство стало взаимным. Он поцеловал ее в щеку.
– Прекрасно, София, а вы?
Она открыла рот, чтобы ответить, но тут в комнату вошел Уэстфилд.
– Саймон, я не позволю тебе заигрывать с моей женой прямо у меня на глазах, старый ты… О, Селия, я тебя не заметил.
Уэстфилд подошел к колыбели и положил руку на плечо Селии, глядя на сына.
– Он славный мальчуган, Уэстфилд, – сказал Саймон.
Улыбаясь, Уэстфилд посмотрел на него.
– Папа, как ты думаешь, дядя Саймон должен попросить руки кузины Виктории, чтобы у них появился малыш?
Улыбка Уэстфилда испарилась.
Саймон поднял руки ладонями вперед.
– Это идея твоей дочери, а не моя. Девятнадцатилетние дебютантки – последнее, в чью сторону я посмотрю.
Уэстфилд наклонился над колыбелькой и поцеловал Винсента в щеку, затем взял Селию за руку и повел к двери.
– Оставь это, Селия. Со временем дядя Саймон найдет себе жену.
София взяла Саймона под руку.
– Жаль, что вы не видели свое лицо, Саймон. – Она засмеялась. – Прелестный оттенок белого.
София поднялась из-за стола сразу же, как только доела десерт.
– Прошу извинить нас с Селией, джентльмены. Я пообещала ей прочесть перед сном сказку. Мы оставим вас наедине с портвейном. – Она протянула девочке руку.
Уэстфилд встал и поцеловал жену и дочь.
Саймон тоже встал. Его другу повезло – новая жена не только по-настоящему любит его, но еще и искренне заботится о своей падчерице. Возможно, этим и объяснялось расположение Саймона к этой женщине. София была полной противоположностью его корыстной мачехе. Он верил, что, даже если Уэстфилд обнищает, София будет его любить, в отличие от многих других знакомых Саймону женщин, которых интересовали лишь титул и богатство.
– Мама будет мне читать «Алису в Зазеркалье»! – Селия соскользнула со своего стула.
– О, одна из самых моих любимых книг, – отозвался Саймон.
– Правда, дядя Саймон? – Глаза Селии широко распахнулись.
– Конечно, только мне не так везет, как тебе, я должен сам себе читать ее на ночь.
Девочка захихикала.
– Когда почитаешь Селии, присоединишься к нам в гостиной, София? – спросил Уэстфилд.
Между ними что-то проскользнуло, что-то невысказанное.
– Нет, если ты не против, я пожелаю вам доброй ночи. – Она повернулась к Саймону. – Простите меня, но я чувствую, как начинает болеть голова.
Он знать не знал, что София страдает от головных болей.
Похоже, тут что-то затевается. Что-то, о чем Уэстфилд хочет поговорить наедине.
– Конечно, София. Надеюсь, завтра, а может быть, даже раньше, вам станет лучше.
Селия с Софией вышли из комнаты.
– Какие-нибудь сложности с одним из наших деловых предприятий? – спросил Саймон.
– Нет.
– Уж наверное, что бы ты ни хотел мне сообщить, это не настолько ужасно, чтобы Софии требовался предлог нас покинуть.
Уэстфилд подбородком указал на дверь.
– Пойдем в мой кабинет.
Похоже, и правда ужасно, подумал Саймон, войдя в кабинет и обнаружив, что в камине горит огонь, а на столике между двумя стоящими у камина креслами стоит графин с виски и два бокала.
Усевшись, Саймон вымучил смешок, пытаясь не обращать внимания на узел, вновь сжавшийся в животе.
– Выкладывай, старина, неопределенность меня убивает.
Уэстфилд сделал большой глоток виски и опустил бокал.
– Твоя мачеха в городе.
«Джулия». Гадкое ощущение в животе усилилось. С фальшивым безразличием он поднес бокал к губам и сделал неспешный глоток. Сосредоточился на вкусе, наполнившем рот, и лишь затем позволил виски скользнуть дальше по горлу, согревая заледеневшее тело.
Старый друг поднял графин.
Саймон взглянул на свой бокал. Пустой. Вот и изображай равнодушие… Это бесполезно там, где речь идет о мачехе.
– Ты ее видел?
– Не я, моя сестра. Сегодня днем на Стрэнде. Джулия упомянула, что только что приехала и остановилась в отеле «Лангем». – Уэстфилд наполнил оба бокала.
Восхитительный обед, приготовленный французским шеф-поваром Уэстфилда, забурлил в желудке Саймона, когда в голову хлынули воспоминания о Джулии. Когда ему было шестнадцать, мачеха повела себя с ним неподобающе. Ха! «Неподобающе» – слишком мягкое слово; она трогала его и пыталась соблазнить. А когда он не поддался, эта ведьма нажаловалась отцу, что это Саймон ее щупал и пытался изнасиловать. Саймон, разумеется, рассказал правду, но без толку. Отец, ослепленный любовью, ему не поверил.
Какой доброй ему показалась Джулия, когда отец вернулся из Лондона с молодой невестой! В двенадцать лет Саймон очень тосковал по матери. Ему нужен был кто-то, кто смог бы заполнить зияющую пустоту, возникшую после ее смерти. И поначалу он решил, что Джулия, хотя ей было всего девятнадцать, заполнит эту огромную дыру в его сердце. Она вела себя с ним по-доброму. Даже защищала, когда отец начинал браниться.
Теперь, оглядываясь назад, он понимал, что материнское внимание, которое изображала Джулия, не давало его отцу поверить, что эта женщина – ядовитая змея, тщательно скрывающая свою сущность. Но теперь Саймон все про нее понимал. Изображая все эти годы преданную мачеху, она сделала невозможным, чтобы отец поверил обвинениям Саймона. По правде говоря, он сомневался, чтобы Джулия и отца-то хоть немного любила. Собственно, она фактически подтвердила это, называя его пузатым, морщинистым и старым.
Отец вышвырнул сына из дома – заплатил за его обучение, но у семейного очага Саймона больше не ждали. Друзья – Уэстфилд, Хантингтон и Карутерз – открыли перед ним двери своих домов. Но хотя они оказывали ему самый теплый прием, он все равно чувствовал себя бедным родственником. Поэтому Саймон безобразничал в школе, устраивал неприятности и нарушал правила, надеясь, что его исключат и отправят домой. Но толстый отцовский кошелек всегда успокаивал директора. Поведение Саймона только подкрепляло отвращение, которое его благочестивый отец к нему испытывал.
Саймон покрутил бокал в руке. В хрустальных гранях отражался красный свет от тлеющих в камине углей.
– Это виски из той винокурни, что мы собираемся купить с тобой и Хантингтоном?
– Да.
– Чертовски паршивый.
– Да, но крепкий.
«Недостаточно крепкий». Саймон глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от усиливающегося давления в груди. Затем одним глотком осушил бокал.
Уэстфилд поднял свой бокал, словно изучая цвет жидкости внутри.
– Ты следишь за тем, чтобы она пореже открывала кошелек?
– Ее финансами занимается солиситор. После нашего разрыва отец сделал все, чтобы лишить меня возможности контролировать хоть что-то, имеющее отношение к Джулии. Я заставил нескольких барристеров внимательно ознакомиться с его завещанием. Ослепленный любовью болван, должно быть, понимал, что я постараюсь обрушить на нее свой гнев. Завещание нерушимо.
Уэстфилд кивнул.
– Прошло семь лет со смерти твоего отца. Почему она вдруг явилась в Лондон?
Саймон покачал головой. Он уже годы назад перестал пытаться понять извращенный ум Джулии.
– Скорее всего, от скуки.
– К тебе с визитом придет?
Саймон поднялся, пытаясь укротить бушующее в нем беспокойство.
– Не знаю. Ты видел ее на похоронах отца. Она устроила целое представление. Безутешная вдова, оплакивающая смерть супруга, да еще и безупречная мачеха.
Саймон вспомнил тошноту, подкатившую к горлу, когда в той переполненной комнате Джулия взяла его за руку. Он даже не стал дожидаться, когда разойдутся все гости, а поспешно приказал отправить ее вместе с вещами во вдовий дом. Какой спектакль она устроила для всех присутствовавших, изображая обиду и душевную боль. Все старые друзья отца и подруги Джулии сочли его жестоким, бессердечным мерзавцем.
Голос Уэстфилда вырвал его из размышлений.
– Саймон, не наделай глупостей.
«Глупостей?» Честно говоря, он не раз подумывал о том, чтобы сомкнуть пальцы на шее Джулии. Саймон прикоснулся к шраму на лице. Они с отцом не сказали друг другу ни единого слова после того, как Джулия отравила отцовское сознание и настроила его против сына. До чего ужасно настолько сильно любить женщину, чтобы верить каждому ее слову и позволять ей играть тобою! Он никогда не поставит себя в подобное положение.
– Я зол, Уэстфилд, но не безумен. И, как говорится, время лечит все. – С горьким смешком он поставил бокал. – Ты рассказывал Софии про Джулию?
Уэстфилд покачал головой и хлопнул Саймона по плечу.
– Я люблю Софию и поделился с ней всем, что происходило в моем прошлом. Но эта тайна не моя, и я не могу ею делиться. Ты рассказал мне о своей мачехе под строжайшим секретом. Я не обману твое доверие, Саймон. Я попросил Софию позволить нам побеседовать наедине, чтобы обговорить кое-что в частном порядке. Вот и все.
Иногда Саймон жалел, что рассказал Уэстфилду и Хантингтону, своим ближайшим, еще школьным друзьям, что наделала его мачеха. Но после того, как отец фактически выгнал его из дома, именно их дружба помогла ему пережить самые темные времена его жизни.
– Спасибо.
Уэстфилд кивнул.
– Ты прочитал последние кредитные соглашения, которые Нед Бэринг вчера прислал?
– Да, но я хочу просмотреть их еще разок, прежде чем подписывать. Поеду домой и сделаю это прямо сейчас. – Уже у дверей он оглянулся на Уэстфилда, который как раз затыкал графин пробкой. – Забыл тебе сказать, я несколько дней поживу в доме в Блумсбери.
Уэстфилд свел брови на переносице.
– Почему?
– Хочу найти ту женщину.
Уэстфилд покачал головой.
– Почему бы не дать полиции заняться этим?
– Потому что я намерен разобраться с этим по-своему.
– Похоже, ты нарываешься на неприятности.
Саймон распахнул дверь.
– Нет, неприятности сами меня находят… Я всего лишь хочу вернуть должок.
Боль пронзила щеку Саймона. Ударом в лицо его с силой отбросило назад. Теплая кровь заструилась по коже. Он закусил губу, чтобы не закричать от боли, и посмотрел в разгневанные глаза отца. Его кулак сжался, словно он хотел ударить снова.
Саймон перевел взгляд на Джулию, стоявшую в углу гостиной. Глаза мачехи сверкали торжеством.
Хватая ртом воздух, Саймон резко сел в кровати.
Приложил руку к лицу, ожидая ощутить кровь, текущую из щеки, рассеченной кольцом с печаткой.
Пальцы скользнули по зажившему, грубоватому шраму. Саймон окинул взглядом тускло освещенную комнату. Ему не шестнадцать лет, он находится не в Адлер-Холле в Гемпшире. Саймон вытер ладони о шелковые простыни. Он в Блумсбери – в доме, который купил для Вивиан.
Значит, это ночной кошмар.
Он откинулся на подушки. Теперь он заснет не скоро; после этого сна редко удавалось уснуть, хотя он не видел его уже семь лет. После отцовских похорон, после того, как он в последний раз виделся с Джулией, это ему больше не снилось. Саймон привычно прикоснулся к кольцу.
Его нет.
Учитывая шрам на щеке, ему бы следовало этому радоваться.
Уже в сотый раз Саймон спросил себя, почему он не уклонился или не заблокировал отцовский удар. Он мог это сделать. Возможно, считал, что получает по заслугам за то, что так слепо верил Джулии, не понимал, что за хорошеньким личиком может скрываться порочная душа. Кольцо напоминало о том, что нужно быть осторожнее с доверием – что отдать сердце женщине так, как это сделал отец, не самое умное решение.
Небольшие бронзовые часы на каминной полке пробили пять. Саймон быстрым движением скинул с обнаженного тела одеяло, и прохладный ночной воздух овеял разгоряченную кожу. Он подошел к окну. На Грейт-Джеймс-стрит царила тишина. Он собирался приехать сюда утром, но, не сумев обрести спокойствие в привычных убежищах, около полуночи поймал себя на том, что велит кучеру ехать в Блумсбери.
Почему? Надеялся, что незваная гостья вернется? Что он ее поймает?
Растирая мышцы на шее, он вернулся к кровати. Даже в приглушенном свете красные капли кларета, который пролила на постель Вивиан, были видны очень отчетливо. Саймон сдвинул тяжелое одеяло к изножью матраса и растянулся на простыне, глядя вверх, медленно и глубоко дыша, рассматривая, как пляшут на белом потолке ночные тени.
Бейнс и Харрис вместе с кухаркой и горничной должны прибыть рано утром. Саймон закрыл глаза, надеясь, что сумеет снова заснуть до того, как появятся оба слуги и начнут очередной допрос.
Ему показалось, что прошло всего несколько минут, когда в затуманенную голову проник раздражающий голос:
– Вы простудитесь, если будете спать так.
Саймон открыл глаза. Комнату заливал утренний свет. Бейнс стоял в ногах кровати, пристально глядя на него.
– Вы понимаете, что напугали новую горничную? Она пришла сюда, чтобы разжечь камин, и прибежала обратно вниз, бормоча что-то, как дурочка.
Саймон проследил за взглядом камердинера. Проклятье, на нем ни клочка одежды, а для полного счастья еще и член гордо торчит вверх от утренней эрекции.
– Это что ж, я ее шокировал? Пусть Харрис выдаст ей годовое жалованье и отправит подальше.
