Текст книги "Экстаз в изумрудах"
Автор книги: Рене Бернард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11
В среду он принимал пациентов в своем кабинете на первом этаже. Рабочим давно было известно, что доктор Уэст никому не отказывает в помощи и не требует платы за свои услуги с тех, у кого нет средств. Его немногочисленные слуги знали о дневном распорядке, и все были наготове, чтобы в случае необходимости оказать помощь. Картер собирал карточки и составлял списки так, чтобы все попали на осмотр либо в заранее назначенный час, либо в порядке живой очереди. Лакей Барнаби вместе с Тео обеспечивали безопасность, а миссис Уилсон внизу пекла хлеб, чтобы накормить тех, чьей основной жалобой был голод.
В эту среду Роуэн решил включить в работу и мисс Реншоу. Учитывая вероятность сплетен, это был смелый шаг. Роуэн надеялся, что ее воспримут как сестру милосердия. В конце концов, он не мог до скончания веков держать ее взаперти, в лаборатории на третьем этаже.
Он велел ей надеть самое простое платье и белый фартук, чтобы ее присутствие не бросалось в глаза. Но все эти ухищрения не возымели действия. Ее самое простое платье желтовато-зеленого цвета выгодно оттеняло темные волосы и восхитительные глаза. Даже в большом, не по размеру, фартуке она выглядела потрясающе.
«Вы похожи на аристократическую красавицу в бедном одеянии, мисс Реншоу. Что ж, ваше место в первом ряду».
– Он плачет, доктор, – едва донесся до него сквозь крики несчастного младенца голос матери, и Роуэн улыбнулся.
– В самом деле, миссис Дорсетт. Вы посидите здесь, а я осмотрю этого громкоголосого молодого человека, может, он скажет нам, что его беспокоит. Иди ко мне, красавчик.
Он взял малыша из рук матери и подал Гейл знак, чтобы она подошла с ним к смотровому столу. Он нарочно говорил тихим голосом вместо того, чтобы стараться перекричать своего юного подопечного. – Мой стетоскоп – в первом ящике этого стола. Выньте его, и давайте послушаем легкие ребенка.
Гейл без труда нашла инструмент.
– Вот он.
– Я уже не глядя могу сказать, что у него много сил и чистый голос. Это хороший знак. – Он осторожно положил мальчика на стол, чтобы развернуть для осмотра. – Видите? У него хороший цвет кожных покровов, хотя лицо, заметно покрасневшее от натуги. Теперь послушаем… вот так… между криками… нет ли влажных хрипов… – Роуэн протянул трубку, чтобы и Гейл могла попробовать послушать. – Что-нибудь слышите? Дыхание свободное? Звук высокой частоты с легким приглушенным тоном при вдохе и выдохе. Да?
– Да!
– Таким образом, мы установили, что это не пневмония. Легкие у него здоровы. Мать не жаловалась ни на кашель, ни на температуру. Это основополагающее. Что дальше? Может, это просто колики. Нужно пощупать его животик. Мягкий он или напряженный?
Роуэн поднял на мальчике рубашонку и бережно обследовал животик. Потом подложил руку Гейл под свою и дал ей ощутить напряжение.
– Он как маленький барабанчик! – ахнула она.
– Бедный парень! Смотрите, как тянет вверх ножки! Бедолага, но это пройдет. – Он перевернул малыша, не отнимая от его животика своей теплой ладони, что давало временное облегчение. – Это колики, миссис Дор…
Роуэн замолчал, когда они оба увидели, что миссис Дорсетт, которой едва исполнилось семнадцать, уснула на стуле.
Гейл посмотрела на нее с сочувствием:
– Она сама еще ребенок. Ей что, никто не помогает?
Роуэн покачал головой.
– Она ничего об этом не говорила. – Он снова повернулся к столу. – Ладно, позвоните Барнаби и Флоренс, а пока будем ждать, я покажу несколько простых приемов, как помочь нашему пациенту. Видите? Можно использовать легкое тепло и давление руки. Иногда достаточно погладить кругообразными движениями его спинку или животик. То же самое можно делать и в сидячем положении, только при этом ребенок должен откинуться на спину и расслабиться. Это не лечение. Нужно, чтобы перед кормлением мать давала ему укропную воду и следила за своей диетой. Часто все само собой проходит, когда дети подрастают. Так что через месяц-два ее мучения могут закончиться.
Гейл позвонила в колокольчик, вызвав прислугу, затем бок о бок с Роуэном возилась с плачущим малышом, пока его крики не смолкли и он не впал в сон. Прибыл Барнаби и окинул сцену взглядом:
– Кого мне нужно забрать?
– Можете перенести миссис Дорсетт в библиотеку, не разбудив ее? Там темно и тихо, кушетка послужит ей идеальным местом, чтобы немного отдохнуть. Предупредите всех, чтобы не тревожили ее, ладно, Барнаби? И приглядите за ней, чтобы, когда проснется, не испугалась. Флоренс позаботится о ее мальчике, да, еще скажите Картеру, чтобы положил в ее корзинку несколько шиллингов, пока не ушла.
– С легкостью! – тихо ответил Барнаби и отступил в сторону, пропуская вперед Флоренс.
– О, какой славный мальчуган! – негромко воскликнула она, радуясь возможности забрать его из рук Гейл. – Я пригляжу за ним, доктор, не волнуйтесь! На кухне в это время дня тихо и тепло, и он побудет маленьким принцем, правда, сладкий?
Мать и дитя унесли отдыхать, а Роуэн написал Гейл инструкцию по приготовлению укропной воды, чтобы дать потом матери.
Так прошел день. Все его надежды, что менее благородные пациенты со своими жалобами оттолкнут ученицу, быстро испарились. Напротив, он обнаружил, что давно не получал такого удовольствия от среды. Гейл ко всему проявляла искренний интерес и задавала лишь уместные вопросы. Она быстро работала и не путалась под ногами. Утро пролетело незаметно, хотя в прихожей продолжали толпиться пациенты.
– А, мисс Фезерстоун!
Роуэн с улыбкой оторвал взгляд от стопки карточек. Эта пациентка будет настоящим испытанием для терпения любого ученика, и он сгорал от желания посмотреть, как Гейл отнесется к Аде Фезерстоун, потому что молодая женщина никогда не чувствовала себя хорошо, что бы ей ни говорили и ни делали. И никто не мог убедить ее, что она благополучно доживет до конца месяца. Старой деве было далеко за тридцать, брат оставил ей достаточно денег, чтобы жить с претензией, но маловато, чтобы обзавестись мужем или бороться с жалостью. Ада сделала здоровье или его отсутствие своей единственной целью. Знал Роуэн и о причудливом элементе романтических фантазий, которые Ада привносила в их еженедельные встречи, но думал, что лучше безобидно ей потворствовать, чем обижать.
– Что вас привело ко мне сегодня?
– Я… – Ада запнулась, заметив Гейл, и ее черты приняли настороженное выражение. – Я страдаю. Но кто это?
– Это мисс Гейл Реншоу. Она мне сегодня помогает.
Мисс Фезерстоун посмотрела на Гейл как на противника на поле боя. Перья на шляпке завибрировали от эмоций хозяйки. Закончив изучение новой «сестры милосердия», Ада презрительно фыркнула, но, к облегчению Роуэна, открытого неодобрения не выказала. Потом продолжила жалобы, всецело посвятив внимание Роуэну, как будто Гейл стала невидимой.
– Я умираю, доктор Уэст. Я уверена!
– Бросьте, мисс Фезерстоун. – Он подвел ее к одному из стульев и сам сел рядом. – Откуда такая уверенность? Сегодня вы выглядите лучше. Разве вам не принесло облегчения лекарство, выписанное мной на прошлой неделе?
Она театрально вздохнула:
– Сначала оно помогало! Вы – гений, доктор Уэст, и знаете, что я всецело полагаюсь на вашу заботу. Но теперь… у меня кружится голова. Почти все время! Сначала она просто болела, но теперь, с появлением этого ужасного нового симптома, я в панике! Я могу упасть! Могу сломать себе шею! Или потерять сознание на улице!
– О Боже! – Он кивнул, пытаясь придать себе выражение человека, погрузившегося в глубокое раздумье после услышанной новости. – Мы не можем допустить, чтобы вы рисковали, мисс Фезерстоун!
Он оглянулся на Гейл, терпеливо стоящую в углу.
– Мне нужен стетоскоп, мисс Реншоу.
Он послушал сердце Ады, прижимая барабанчик к границе ее ключицы и отворачивая взгляд, чтобы не смущать обостренное чувство скромности дамы. Затем, отложив инструмент, осторожно ощупал ее горло и гланды, заглянул в уши и глаза и покачал головой:
– Вам нужно бережнее относиться к себе, мисс Фезерстоун, и обязательно отдыхать после обеда. Каждый день перед чаем вы непременно должны дремать.
– Я стараюсь! Но когда страдаешь, так трудно думать об отдыхе! Я боюсь, что если прилягу, то тут же скончаюсь.
– Значит, мы должны избавить вас от этого страха, чтобы вы могли поправиться. – Он вернул стетоскоп Гейл. – Боюсь, что у вас, – он сделал драматическую паузу, – перевозбужденная кровь. – Гейл, стоявшая за спиной мисс Фезерстоун, посмотрела на него вопросительно, но он, нарочно не обращая на нее внимания, продолжал: – Это распространенное состояние среди женщин артистической натуры и хрупкой конституции, как у вас.
– Боже мой! Перевозбужденная кровь! – с восторгом повторила Ада.
– Это не опасно для жизни, но, безусловно, вызывает тревогу.
– Что же делать?
– Мне придется заказать специальную микстуру у одного своего коллеги, который как раз занимается исследованием подобных состояний. Если вы не против, завтра к полудню я пришлю вам тонизирующее средство с инструкцией по применению. Но вы должны обещать, что будете точно соблюдать дозировки, какие я пропишу! Средство обладает чрезвычайно сильным действием и при правильном приеме очень эффективно лечит такие состояния, как у вас.
– Обещаю, что буду, как всегда, следовать вашим инструкциям. – Она помахала расставленными веером пальцами. – Оно… страшно дорогое?
– Ужасно! – объявил Роуэн. – Но я не возьму с вас ни пенни, пока не увижу, что вам стало лучше! Я дал клятву, мисс Фезерстоун!
– О Боже! Как замечательно! – Мисс Фезерстоун, окрыленная новым диагнозом и экзотическим тоником, поднялась со стула. – Я знала, что вы мне поможете! Благодарю вас, доктор Уэст!
Она выплыла из комнаты, весело махнув им на прощание перьями своей шляпки. Роуэн повернулся к своей насторожившейся ученице.
– Перевозбужденная кровь?
Роуэн пожал плечами:
– Я знаю, что такого понятия нет, спасибо, что не испортили момент. Мисс Фезерстоун… я делаю все, что могу, чтобы она была довольна.
– А она вообще больна?
Он покачал головой:
– Я не помню, чтобы она когда-нибудь болела.
– А все эти специальные тонизирующие средства и микстуры? – спросила Гейл.
– Варианты сахарной воды, имбирного сиропа и лимона или же таблетки на основе подслащенного теста при обострении ее симптомов. – Он вернулся к письменному столу, чтобы написать себе записку-напоминание отправить утром мисс Фезерстоун новейшее «средство». – Могу поручить вам составить для нее такую микстуру, чтобы вы попрактиковались.
– А разве она не чувствовала бы себя лучше, если бы знала, что здорова?
– Нет! Я боюсь, что она и вправду потеряла бы здоровье, если бы ходила к другому, менее щепетильному доктору.
Гейл скрестила руки.
– Она платит за ваши услуги?
– До этого пока еще не дошло. Да я и не жду от нее этого. Я сказал ей, что пришлю счет, как только вылечу ее. Едва ли я могу брать деньги с женщины, которую не в силах избавить от страданий. Так что наше соглашение работает безоговорочно. Она появляется каждую среду, чтобы продемонстрировать свои лучшие шляпки, и я делаю все, чтобы она не ходила к знахарям и не принимала опиаты.
– Она сумасшедшая.
– Она одинокая. Где ваше сострадание? – осторожно упрекнул Роуэн, не зная, что и почему вызвало фиалковую хмарь в ее глазах. – Ада – трудный человек, но не более, чем другие.
– Она несколько… излишне фамильярна с вами, доктор Уэст.
Это близкое к ревности заявление разожгло в его груди странный радостный огонь.
«Черт, я не прав, но думаю, что получу удовольствие от ошибочного заключения и этой недовольной гримасы».
– Многие пациенты испытывают чувство собственности и право на время и внимание своего доктора, но не вините в этом бедную Аду.
Стук в дверь оборвал их разговор, вызвав у Роуэна чувство сожаления.
В комнату вошел мужчина средних лет, и небольшое помещение тотчас наполнил запах джина. Сжимая в кулаках шляпу, он пробормотал невнятное приветствие Роуэну, но тут заметил Гейл.
– Я не стану снимать при ней штаны!
Роуэн прикусил губу, чтобы не рассмеяться.
– Мисс Реншоу, мне, похоже, нужно привезти кое-что от Фицроя. – Он взял со стола короткий список и протянул ей. – Тео вас отвезет.
Сначала ему показалось, что она собирается ему отказать, но тогда пациент громко произнес:
– Мужчина не может выставлять себя напоказ, чтобы глазели всякие там бабы! Мне и без того худо, мои причиндалы покраснели и чешутся. Я ничего ей не покажу!
– Да, доктор Уэст, я немедленно займусь вашим поручением.
Выхватив из рук Роуэна сложенный листок, она быстро удалилась, оставив мужчин наедине.
Роуэн повернулся к своему несчастному пациенту, моля Бога, чтобы Гейл научилась с уважением относиться к мужскому чувству стыда и с благодарностью восприняла, что ее избавили от созерцания причинного места, усеянного сыпью.
Глава 12
Конечно, унизительно, что ее выпроводили вон, но Гейл была не настолько гордой, чтобы не понять щепетильности момента, послужившей причиной ее изгнания из комнаты. При всей упрямой решительности доказать свою состоятельность ей хватило одного взгляда на мужчину, чтобы понять, что отступление порой является лучшим проявлением отваги.
В книгах Роуэна по анатомии она впервые увидела мужское тело как есть. И хотя к рисункам привыкла, реальность лицезрения небритого пьянчуги со спущенными штанами в присутствии Роуэна представлялась немыслимой.
«Вот и вся моя бравада! Вот и все злодейство доктора Уэста!»
Она провела с Роуэном много времени, но сегодняшний день был лучшим из лучших. За вчерашнее фиаско она получила возможность работать с ним бок о бок на приеме десятка пациентов. Сегодня она не могла не видеть, какой он уважительный и вежливый со всеми больными, как бы бедно они ни были одеты и в каком бы состоянии ни находились. Каждому он давал почувствовать их значимость и свою заботу. Не вызывало сомнения, что все обитатели дома с радостью принимали участие в докторском приеме по средам.
Она слушала сердце, вправляла сломанное запястье и даже вскрывала инфицированную пятку.
«Блаженство!»
И везде рядом был Роуэн. Она забыла свой обет, данный после поцелуя: никогда больше не улыбаться учителю и держаться от него на расстоянии.
Было трудно не потеплеть к человеку, который заглянул к тебе под стол и затем позволил провести весь день, исследуя, как оживают все те загадочные латинские фразы, когда перед тобой стоит настоящий пациент.
– Вот мы и приехали, мисс Реншоу!
Тео открыл дверцу и посмотрел на Гейл с некоторым недоумением. Увлекшись мыслями о Роуэне и событиях дня, она не заметила, как доехала до места, и теперь с изумлением осознала, что стоит перед аптекой.
– Ага, вот мы и приехали! – отозвалась она и легко ступила на землю. – Спасибо, Тео. Это не займет много времени.
Тео кивнул:
– Мистер Фицрой гордится, что быстро выполняет заказы, так что на этот счет будьте спокойны! Я подожду вас.
– Вы очень любезны.
Разгладив пальто, она направилась в аптеку. Это было длинное узкое помещение с прилавком вдоль одной стороны, за которым тянулись сотни и сотни небольших деревянных ящиков самых разнообразных размеров и форм.
К ней вышел плотный мужчина в очках.
– Могу вам чем-то помочь, мисс?
– Да, я…
– Мисс Реншоу! – приветствовал ее из дверного проема Питер Джеймс. В руках он держал большую деревянную клеть. – Простите, что перебил вас, но это такой сюрприз – видеть вас здесь!
– Ты знаешь эту леди? – лукаво спросил мужчина постарше.
– Да, мистер Фицрой. Это мисс Гейл Реншоу. Она работает у доктора Уэста.
– Я – его ассистентка, – выпалила Гейл, раздуваемая гордостью. Она уже говорила это Питеру Джеймсу, когда они впервые встретились, и не видела ничего дурного в том, чтобы подчеркнуть свое положение, особенно в присутствии столь строгого человека, как Фицрой. – У меня большой интерес к медицинским наукам.
Мистер Фицрой поправил очки.
– Я подумал, что это чушь, когда мистер Джеймс сказал, что доктору Уэсту в лаборатории помогает женщина. Я слишком долго знаю доктора Уэста, чтобы представить, что он способен на нечто подобное.
С невозмутимым видом, как будто мистер Фицрой ничего не говорил, Гейл протянула ему листок:
– Доктор Уэст просил меня передать вам этот список и привезти все, что в нем перечислено. Если у вас чего-то нет, пожалуйста, сообщите.
Мистер Фицрой взял из ее рук листок с такой осторожностью, как будто приблизился к змее. Посмотрел на список, затем снова на нее.
– Я пришлю заказ ближе к вечеру.
– Я подожду, доктор Фицрой. Доктор Уэст выразил пожелание получить заказ как можно быстрее. Меня ждет карета.
Мистер Джеймс поставил на пол клеть, которую держал.
– Я могу выполнить заказ, мистер Фицрой. Я не…
– Нет! Не будь болваном! – прошипел мистер Фицрой. – Лучше присмотри, чтобы мисс Реншоу, выразившая интерес к медицинским наукам, не совала нос в мои сусеки, пока я буду отсутствовать. Заказ я выполню сам!
С этими словами он взялся смешивать порошки и исчез из виду в дальнем конце аптеки.
Гейл ощутила неловкость за то, что с Питером так грубо разговаривали в ее присутствии. И за то, что с ней обошлись как с малым капризным ребенком, требующим надзора.
– Мистер Фицрой… – понизив голос, наклонился к ней Питер. – Он любит пошуметь. Не переживайте. – Питер подвел ее к витрине с небольшими коричневыми бутылочками, как можно дальше от дверей, за которыми скрылся аптекарь. – Здесь мы можем притвориться, что рассматриваем нюхательные соли и вопреки всему не скучаем в ожидании. Что скажете?
Она кивнула и, взяв одну крошечную баночку с надписью «Лакричный аммоний», покрутила в руках.
– Никогда не подозревала, что их такое множество.
– Столько, сколько дам, практикующих обмороки. Во всяком случае, я люблю так думать.
Гейл рассмеялась.
С Питером было необыкновенно легко.
Она взяла другой флакон.
– Не хочу вмешиваться, но мне кажется, вам с вашим хозяином просто. Я никогда не слышал, чтобы доктор Уэст на кого-нибудь орал. У него очень хорошая репутация, хотя его обслуга не отличается болтливостью. Так что, возможно, на самом деле он еще похуже Фицроя.
Гейл покачала головой:
– Он очень добрый. И его слуги не жалуются, потому что он обращается с ними как с членами семьи.
– А еще он путешественник! Как я завидую людям, которые могут отправиться в путь, чтобы увидеть экзотические чудеса мира! Мой дядя однажды ездил в Шотландию, и мои родные носились с ним, как будто он побывал на другом конце света, представляете? Никто из них ни разу не покидал пределов Лондона. – Он открыл флакончик, как будто хотел понюхать. – Доктор Уэст ездил в Индию, да?
– Да. – Гейл поморщилась, ощутив ударивший в нос острый запах. – Для медицинских изысканий.
– Он вам об этом рассказывал? Об Индии. – Джеймс завинтил крышку на дурно пахнущем флаконе. – Он болел там. Страшно тяжело болел, по словам мистера Фицроя. Доктор Уэст похудел, как скелет, и выглядел очень изнуренным, когда вернулся. Совсем не походил на того, каким уехал из Лондона.
– Болел? Правда?
Питер кивнул.
– Он никогда не говорил, так что все покрыто мраком тайны. Но он уехал здоровый и веселый. Мы слышали, что он навещал друзей в Озерном крае и, возвращаясь из деревни, нашел себе жену. Правда, потерял ее, не успев достигнуть Бомбея. Возможно, в этом виновата тоска. – Питер пожал плечами. – Он отсутствовал почти два года, но вы бы его не узнали.
– Путешествие и приобретенный опыт способны изменить человека. Но вы… вы думаете, что он болел?
– Кто знает? Он изменился не только внешне. У него появились новые друзья, которых до этого никто не знал. Вы видели его друзей?
Что-то внутри ее сжалось, когда показалось, что дружеская беседа нарушила пределы личной жизни Роуэна.
Но Гейл не успела выразить своего опасения, как мистер Джеймс продолжил с жизнерадостностью жаворонка:
– Я видел! Мистер Блэкуэлл – мой любимчик. Недавно женился, к всеобщему удивлению, на какой-то американке. Какая-то актриса с Пиккадилли, услышав новость, пыталась покончить с собой. Говорят, женщины по нему с ума сходили! Если бы мужчина был обречен умереть холостяком…
У Гейл отлегло от сердца.
«Я забыла, как хорошо он знает дом! Естественно, что он должен знать окружение Роуэна лучше меня».
– Его жена американка?
Мистер Джеймс вернул флакон на место, и его лицо приобрело строгое выражение.
– Я вел себя нетактично, да? Но мне с вами так легко, мисс Реншоу, что я болтаю, как старуха. Простите меня, но я намертво привязан к своему рабочему столу, так что круг моего общения ограничен посыльными, мелкими торговцами и слугами. Отсюда все эти восхитительные истории, от которых меня заносит.
– Не нужно извиняться. – Она простила ему нарушение границ дозволенного. – Я поступила точно так же в нашу прошлую встречу, рассказав о себе больше положенного! А с такими потрясающими друзьями доктора Уэста, как «Пресыщенные», кто упрекнет вас в желании поделиться забавной историей?
При упоминании «Пресыщенных» глаза Питера вспыхнули, но прежде, чем он успел раскрыть ей причину этого…
– Мистер Джеймс! – вернул их к реальности резкий окрик мистера Фицроя. – Отнесите этот пакет в карету мисс Реншоу и немедленно возвращайтесь назад, чтобы привести в порядок последние поступления. Вы расходуете мое время и деньги! – Он положил пакет на прилавок. – Пожалуйста, поблагодарите доктора Уэста за заказ, мисс Реншоу, и передайте, что я могу доставлять ему все, в чем нуждается, не тревожа вас.
– Непременно, мистер Фицрой. Для меня это не сложно. Не сложно.
Она вышла, выведенная из себя тоном аптекаря. Питер следовал сзади.
– Он много шумит, – прошептал за спиной Питер и обратился к Тео: – Вот ваша коробка, сэр. Поставить ее внутрь кареты?
– Дайте ее мне.
Тео забрал у него увесистую коробку и аккуратно поставил под одно из сидений.
– Нам пора возвращаться. Благодарю за помощь, мистер Джеймс.
– Всегда пожалуйста! – Прощаясь с Гейл, Питер коснулся полей шляпы. – Было приятно снова вас увидеть, мисс. Очень приятно!
Гейл забралась внутрь, и карета плавно отъехала от обочины, сливаясь с транспортом улицы. Гейл была рада, что выполнила поручение и встретила знакомое лицо.
«Бедный Питер! В другой раз, когда захочу лягнуть Роуэна, нужно будет вспомнить, как мне повезло, что он совсем не такой, как Фицрой».
Взглянув на коробку под сиденьем, она почувствовала, как вновь возникшая мысль лишила ее прежней радости.
«Интересно, а Роуэн тоже считает, что ему повезло с ученицей? С ним я с легкостью забыла, как сюда попала и почему мы не можем стать друзьями. Я чувствую себя змеей, которую он впустил в свой сад. Питер болтал, что Роуэн изменился, а я, как всегда, слушаю и на ус мотаю, извлекая пользу из его секретов. Что он такое говорил о его болезни в Индии? Не потому ли Роуэн заболел, что тосковал по умершей Шарлотте? Он сказал, что пострадал от неудачно выбранного времени и невезения. Он как будто чуть не расстался с жизнью?»
Выпрямившись, Гейл откинулась на мягкую спинку сиденья.
– Нужно спросить его, – произнесла она вслух. – Я сказала ему, что сделаю все, что в моих силах, чтобы прийти к собственному выводу на основе знаний. Хватит домысливать о всяких там тропических лихорадках, нужно спросить самого человека.
«А потом сделаю для мисс Ады Фезерстоун такое тонизирующее средство, что она перестанет на него глазеть».
Когда Гейл вернулась, день уже близился к вечеру. Последний из пациентов, вероятно, был уже осмотрен, поскольку в доме стояла тишина. Картер указал ей на кабинет Роуэна на первом этаже. Толкнув дверь, она обнаружила, что он заснул за рабочим столом, опираясь спиной на деревянную спинку стула. Вытянутые вперед длинные ноги Роуэна бесцеремонно покоились на кожаном докторском саквояже, как на подставке. Голова в неустойчивом равновесии склонилась к одному плечу.
Зрелище заставило Гейл улыбнуться. Ему едва ли было удобно, но он так крепко спал, что она не решилась его тревожить и воспользовалась редкой возможностью разглядеть его как следует, не опасаясь последствий.
По любым меркам он был красивый мужчина, и очаровательным делал его весь облик в целом, а не какие-то черты в отдельности. Присущая его точеным чертам строгость сообщала чистым линиям и классической красоте безошибочно мужской характер, но без суровости. Не по моде гладко выбритый, он нравился Гейл еще больше, потому что выглядел моложе и казался открытее.
Спящий, с кудрями темно-каштановых волос с золотыми всполохами, он походил на мальчика. Его красивые, длинные и густые, как у девушки, ресницы заставили Гейл улыбнуться, напомнив слова матери, которая однажды пожаловалась, что мужчины никогда не думают о красоте ресниц, которыми наградила их природа, но восхищаются тем же у женщин, толкая их на неизведанные муки во имя достижения красоты.
Роуэна ни при каких обстоятельствах нельзя было принять за праздного человека. Широкоплечий и узкобедрый, он обладал мускулистой, атлетической фигурой. Его сложенные руки лежали на плоском животе. Натянувшаяся шерстяная ткань брюк плотно облегала ноги, подчеркивая их форму.
Гейл достаточно хорошо изучила мужское тело, и в голове ее звучал нестройный хор сотни медицинских терминов. Все же мужская красота и сила Роуэна не укладывались в рамки сухожилий, мышц или костей.
Возможность любоваться им беспрепятственно кружила голову. Чем дольше Гейл играла роль созерцателя, тем сильнее разгорался в ее крови непонятный пожар. Гейл приблизилась к нему на два шага и наклонилась, чтобы запечатлеть в памяти каждую деталь его красивых кистей и запястий, бьющийся на шее пульс и едва уловимый запах кедра и пряностей, входящих в мыло, которым он пользовался.
«Вот это мужчина».
Она попыталась представить Роуэна без респектабельного покрова одежды, и от этого умственного упражнения у нее перехватило дыхание. Из рубашки с расстегнутой верхней пуговкой на груди выглядывала слабая тень волосистой поросли.
«Интересно, он весь покрыт волосами? И какие они у него: мягкие или жесткие? И как это – ощутить рядом с собой мужское тело, такое незнакомое и в то же время похожее?»
– Простите меня, мисс Реншоу. – К ней сзади подошел Картер, и Гейл чуть не выпрыгнула из собственной кожи. – Прошу прощения, что потревожил, доктор.
Гейл вскинула руку ко рту, чтобы не вскрикнуть от неожиданности, когда незамедлительно услышала ровный ответ Роуэна. Черные ресницы, которыми так восхищалась, чуть вздрогнули, выдавая, что он не спит. Оставаясь в неподвижности, Роуэн лишь улыбнулся:
– Вовсе нет, я лишь дал отдых глазам.
В приступе паники Гейл отчаянно хотела, чтобы пол под ней разверзся, и она провалилась.
«Неужели все это время он не спал, а притворялся, что спит, пока я стояла здесь и, вздыхая, таращилась на него, раскладывая по косточкам?»
– Я… я только… Вот заказ от Фицроя. – Она попятилась, едва не споткнувшись о Картера, и поставила коробку на стол возле двери. Ее руки неудержимо дрожали. – Я буду наверху, если…
Но на большее ее не хватило. Повернувшись, Гейл бросилась бежать, думая, что стук ее каблуков, гремя барабанной дробью отступления, разносит по всему дому эхо унижения.
