Текст книги "Королевство душ"

Автор книги: Рена Баррон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

5

На Западном рынке раздается звук гонга, знаменуя начало собрания. Если моя мать и злится из-за опоздания, то хорошо это скрывает. Выражение безразличия никогда не исчезает с ее лица.

Толпа на улицах затихает, и тишину пронзает голос визиря:

– Ваше присутствие – великая честь для нас, Всемогущий, а также наследный принц Дарнек и второй сын Тайрек. Пусть ваша мудрость направляет наши сердца и умы. Пусть наши владыки ориши благосклонно взирают на Королевство, пока правит ваша великая семья.

Визирь на мгновение замирает.

– Если публика позволит мне небольшую вольность, я бы хотел, чтобы мой сын Руджек Омари присоединился ко мне на первом ярусе.

Мой желудок сжимается. Надеюсь, Руджек не застигнут врасплох этой новостью, как я сегодня утром. В наступившей тишине я представляю, как он пробивается сквозь толпу и поднимается по ступенькам, чтобы добраться до отца.

Я задерживаю дыхание, когда мы приближаемся к Колизею. Мне казалось, что носильщики остановятся у гигантских центральных дверей, но они бросают нас в самое сердце собрания. Толпа громко кричит в удивлении, заглушая слова визиря. Когда мужчины ставят носилки на землю, Арти бросает на меня многозначительный взгляд: «Следуй за мной, а не то…»

Когда она спускается с носилок, высоко подняв голову, в ее янтарных глазах вспыхивает торжество. Все встает на свои места. Она хотела опоздать, чтобы прервать визиря, когда тот будет представлять всем Руджека в качестве своего наследника.

Голоса умолкают – все разглядели жрицу Ка. Я иду за матерью, борясь с желанием съежиться под сотнями взглядов. Визирь стоит на первой ступени постамента. На его талии висят два блестящих скимитара. Эти клинки выглядят так, как будто им самое место в музее. Непохоже, чтобы они хоть раз бывали в бою.

Наконец, я вижу Руджека. Когда его темный взгляд встречается с моим, у меня в животе все переворачивается. Я сдерживаю улыбку. Он стоит рядом со своим отцом, одетый в пурпурную элару бело-золотого цвета – цвета визиря. Рукояти его мечей-полумесяцев выглядят тускло – это оружие явно не лежало без дела. Заметно, что его угловатое худощавое лицо не так давно имело дело с острой бритвой. Под правым глазом у него синяк – без сомнения, полученный в драке на арене. Можно было догадаться, что он не сможет остаться в стороне от неприятностей в мое отсутствие.

Руджек не унаследовал красивого коричневого цвета кожи своего отца, но у них одинаковые пышные брови и острые подбородки. Он чуть светлее – вероятно, это наследие его матери, она родом с Севера. Его волосы – ворох спутанных черных кудрей. Я внимательно разглядываю его лицо, как будто мы не виделись целую вечность – хотя прошло всего несколько недель.

Он и его отец носят амулеты из кости, приколотые к воротникам, – знак статуса их семьи. Амулеты символизируют высокое положение рода. Они влиятельнее всех остальных семейств в Королевстве, за исключением королевской семьи. Семья Омари носит гребень с головой льва, а семья Сукара – с быком. Это животное – символ их кровной связи с оришей солнца Ре’Меком. На собрании присутствуют и другие люди с гербами, которые говорят об их ранге или положении. Конечно, те, в чьих жилах течет королевская кровь, гордо выставляют напоказ свои регалии.

– Прошу прощения, если прервала вас, – говорит Арти, и ее нежный голос эхом отдается по Колизею. Позади нас носильщики со знанием дела тихо поднимают пустые носилки и уходят. – Продолжайте, прошу.

– Жрица Ка, – с презрением произносит визирь. – Я рад, что вы соизволили присоединиться. На случай, если вы забыли, – собрание началось еще с десяти утренних ударов колокола.

Арти смотрит на второй постамент, который сильно возвышается над первым. Всемогущий и его сыновья восседают на бархатных тронах, по бокам от них сидят слуги.

– Прошу прощения за опоздание, Всемогущий, – говорит Арти, опуская взгляд. – Я опоздала по причинам, которые станут очевидны во время собрания.

Всемогущий наклоняется вперед на своем троне, его глаза внимательно оглядывают мою мать с головы до ног. Затем он произносит:

– Начинайте.

Поскольку внимание визиря сосредоточено на Всемогущем, Руджек пользуется возможностью. Его отец даже не успевает заметить, что он уже успел незаметно сбежать с постамента. Руджек возвращается на свое место, а я продолжаю отсчитывать мгновения, пока не смогу сделать то же самое.

Толпа усаживается на скамьи, которые тянутся вверх по изогнутой ротонде. Некоторые сидят так высоко, что тени окутывают их лица. Здесь две тысячи самых влиятельных людей в Тамар. Здесь те, кто лично заинтересован в исходе политических баталий.

Эти люди вычищены до блеска, словно камень, из которого построено это здание. Мозаичный потолок отбрасывает на них калейдоскоп цветов, и кажется, будто бы они тоже светятся. Мое платье меркнет в сравнении с расшитыми бисером кабами и украшенными драгоценными камнями головными уборами, которые носят некоторые женщины. Мужчины не отстают по части моды, они одеты в агбады, элары или в заграничные наряды.

Платформа, на которой проходит собрание, представляет собой полумесяц с двумя уровнями. Справа на первом уровне – изогнутый стол и стулья с высокими спинками для визиря и четырех мастеров гильдий. Слева симметрично сидят Арти и ее провидцы. На второй уровень можно попасть лишь через винтовую лестницу. На самом деле все это – одно большое представление. За занавесом второго уровня скрыт особый механизм, который поднимает каждого из членов королевской семьи в их личную кабинку.

Когда Арти наконец занимает свое место, я ищу свободное место у платформы. Сукар машет рукой, чтобы привлечь мое внимание. Он и Эсснай сидят напротив Руджека, на противоположной стороне Колизея. Двое писцов в синих мантиях выглядят расстроенными, когда я протискиваюсь между моими друзьями, заставляя их подвинуться.

– Дядя сказал, что жрица Ка что-то замышляет, – прошептал Сукар, и в его глазах мелькнуло радостное возбуждение. – Я и не думал, что произойдет такое… Прервать визиря в минуту его славы! Неплохо, очень даже неплохо.

– Изложить первый порядок ведения дел.

Визирь рявкает команду курьеру, стоящему на краю первого яруса. Мужчина делает шаг вперед и откашливается. Он разматывает свиток, который достает ему до колен. Толпа внимательно слушает краткое изложение повестки собрания. Налоги, десятина, планы нового общественного здания и еще миллион скучных вещей, которые гулом отдаются в моих ушах. Я начинаю думать, что у меня аллергия на политику – как и у моего отца.

– А ему обязательно так пялиться? – шепчет Сукар. – Похож на потерявшегося щенка.

Не нужно спрашивать, о ком идет речь. Я и так знаю. Вместо того чтобы слушать, как его отец и моя мать препираются, Руджек обмахивается моим письмом. На конверте нарисован осел – он знает зачем. Руджек улыбается мне и начинает смелее размахивать рукой. У меня возникат желание показать ему язык, но я вовремя сдерживаюсь.

Высоко над нами Всемогущий о чем-то тихо переговаривается с наследным принцем Дарнеком. Единственная особа королевской крови, которая выглядит заинтересованной в происходящем, – это второй сын Тайрек. Он одного со мной возраста, на два года младше своего брата. Дарек наклоняется вперед на своем троне и следит за дебатами. Но Всемогущего призывают голосовать только в случае, если голоса разделились. Сегодня не тот случай.

Я провожу все собрание в ожидании его окончания. После двух долгих часов дебатов и голосований визирь поворачивается к зрителям:

– Есть ли у общественности какие-то проблемы, которые нужно сегодня обсудить?

В те несколько раз, что я присутствовала на собраниях, никто из присутствующих не вызывался ничего обсуждать. Люди, похоже, довольствуются тем, что сидят и слушают ссоры между гильдией и Храмом. Я выпрямляюсь на лавке. Мне не терпится, чтобы он прервал собрание. Судя по скучающим взглядам вокруг, я не одна такая.

– Поскольку больше вопросов нет, – говорит Визирь, – настоящим я объяв…

– Я хотела бы отметить, что кое-что было упущено из виду, – говорит Арти со своего места среди провидцев. Ее кафтан сияет золотом, в то время как кафтаны других провидцев имеют бледно-желтый оттенок. Поразительный контраст не оставляет сомнений в том, что она одна является голосом Всемогущего храма. Она выглядит так же, как отец Руджека в его белоснежной эларе.

Во всем Королевстве только визирь носит белые шелка. Его подручные носят другие цвета. Всего их четыре: мастер над оружием – тетя Руджека, мастер над писцами, мастер над учеными и мастер над рабочими. Половина из них сейчас выглядят совершенно незаинтересованными в происходящем.

– Прошу вас, говорите, – отвечает визирь. – Мы надеемся, что речь пойдет не об очередном увеличении десятины для Храма. Пожалуйста, сжальтесь над нашими кошельками.

Нервный смех прокатывается по всему Колизею, и люди бросают друг на друга вопросительные взгляды. Даже мастера гильдий улыбаются.

В отличие от провидцев. У каждого из них мрачное выражение лица.

– Есть дело чрезвычайной важности.

Арти поднимается со своего кресла. Ее лицо мрачнее тучи. Мой пульс учащается. Мою мать трудно заставить волноваться. Кажется, случилось что-то действительно плохое. Зал затихает, наблюдая как Арти плавно идет к центру платформы. Визирь хмыкает, прежде чем уступить ей место. Он быстро идет к своему креслу, и на его лице отражается нескрываемое раздражение.

– Мне больно говорить об этом. Несмотря на работу городской стражи, в городе регулярно исчезают дети. – Арти замолкает. Ее голос на мгновение срывается. – До этого они жили в приюте или в своих семьях.

Зрители оборачиваются друг к другу и начинают шептаться. Я смотрю на Сукара, который качает головой, а потом на Эсснай. Она спрашивает:

– Ты знала об этом?

– Нет, – говорю я тихо. Я потрясена не меньше остальных и не понимаю, почему мама так долго ждала, чтобы поделиться такой важной новостью. Подобную проблему следовало обсуждать сразу.

– Мне не сообщали ни о чем подобном, – говорит визирь, нахмурив брови.

– Во время нашего недавнего бдения я молилась оришам, – говорит Арти, обращаясь к публике, – и увидела нечто ужасное. Во время общения с оришами моя ка бродит по нашему великому городу, и наши господа открывают мне довольно странные вещи.

Я снова смотрю на постамент Всемогущего. Второй сын Тайрек наклоняется, чтобы привлечь внимание отца, но тот отмахивается от него. Всемогущий занят тем, что смеется над чем-то, сказанным принцем Дарнеком.

– Кто-то злой и опасный бродит по ночному городу и крадет детей, – тихо говорит Арти. – Я могу видеть этого человека только мельком, поскольку что-то его защищает.

Одежда визиря идет складками, когда он поворачивается лицом к мастеру оружия – своей сестре-близнецу:

– У вас есть хоть какие-то доказательства?

У генерала Солар и визиря одинаково резкие черты лица и темные глаза. Генерал возглавляет вооруженные силы Королевства: жандары, городская стража и шотани.

– Сегодня утром я получила отчет. – Голос генерала Солар такой же холодный, как и у ее брата. – Я уверена, что начальник городской стражи быстро обнаружит и арестует нарушителя.

– Хотела бы я быть столь уверенной, – говорит Арти. – Но речь идет не об обычном похитителе. Не каждый может скрыться от нашей магии.

Бараса, провидец племени Зу, добавляет:

– Должно быть, здесь замешана антимагия.

Зрители громко вздыхают, и мой взгляд падает на гребень визиря. Антимагия содержится в костях крейванов. Их нет ни у кого, кроме Омари и королевской семьи. И на рынке они явно не продаются. Уже много веков никто не видел ни одного крейвана-вампира. Они исчезли после того, как полностью уничтожили целый легион Армии Королевства за одну ночь.

Нетрудно догадаться, на что намекают Арти и провидцы. Все знают историю о предке визиря и Руджека, который сражался с крейванами в долине Алу. Он убил монстра, а потом сделал из его костей талисманы, чтобы защититься от влияния магии. Только подобный артефакт может скрыть владельца от провидцев.

Всемогущий наклоняется вперед. Его бритая голова блестит от золотой пыли.

– Вы обвиняете Омари?

Я замечаю, что о его семье – о семье Сукаров – не идет и речи.

– Это, безусловно, довольно смелое обвинение, – говорит Арти, ни подтверждая, ни опровергая утверждение Всемогущего. – Я говорю лишь о том, что у чудовища есть амулет из кости крейвана. Мне это ведомо благодаря видениям. – Она бросает косой взгляд в сторону визиря. – Никто не станет пятнать подозрениями доброе имя Омари… но разве мы так скоро забыли о происшествии на рынке?

Арти замолчала, дав всем обдумать ее слова. Абсолютно все в Колизее затаили дыхание. Она имеет в виду то, что произошло после Обряда. Ре’Мек учредил его в качестве напоминания о жертве во имя простых смертных. Сто двадцать оришей пали в бою, чтобы остановить Короля Демонов и его ненасытную жажду человеческих душ. Стены Храма пестрят письменами с инструкциями для ритуала – но неизвестно, когда Ре’Мек вновь потребует его исполнения. С момента последнего Обряда прошло уже много лет.

Провидцы придумали смертельно опасные испытания для добровольцев, чтобы испытать их интеллект и стойкость. В прошлый раз они столкнулись с враждебной пустыней, не имея при себе ничего, кроме легкой одежды. Стремясь оставить свой след в истории, старшие сыновья визиря – Уран и Джеми – вместе вызвались участвовать в испытании. В конце концов Обряд уничтожил их разум точно так же, как это случилось со многими до них.

Последний Обряд был пять лет назад – единственный Обряд в моей жизни. В живых после него остались лишь треть участников. Очень немногие вернулись в здравом уме.

Меня не было на рынке в тот день, когда Джеми убил торговца. Свидетели говорят, что он пришел в ярость из-за пренебрежения. Он торговался с человеком из Эстерии о цене тонкой вуали, которую хотел купить для своей матери. Спор зашел слишком далеко, и он перерезал торговцу горло. После этого визирь отправил его и его эскадру на задание далеко от Королевства. Он и сейчас там. Визирь назначил другого своего сына, Урана, послом на Север. Руджек говорит, что большую часть времени он проводит взаперти в своих комнатах, отказываясь видеть кого-либо – даже свою жену. У него случаются регулярные припадки ярости, во время которых личные помощники должны удерживать его со всех сторон.

Холодок пробегает у меня по спине, когда я вижу, как побледнело лицо Руджека. Мне так хочется подойти к нему – но я знаю, что это только ухудшит ситуацию. Наши родители даже не догадываются, насколько мы близки.

– Где твои сыновья, визирь? – говорит Арти своим зычным голосом. – Я уверена, что им бы хотелось обелить свои имена.

Моя мать воспользовалась информацией о похищениях на собрании, чтобы нанести удар визирю. Ей все равно, кого еще она может обидеть. Как обычно. И все же вопрос о пропавших детях попадает в точку. Судя по шепоту в Колизее, не мне одной интересно, кто мог совершить нечто настолько ужасное. Мой взгляд снова находит Руджека, и у меня внутри все сжимается, когда он отводит глаза в сторону.

6

По словам моего отца, в каждом есть немного магии – только в нашей семье ее больше, чем у многих. Он говорит это посетителям, которые приходят в его магазин, чтобы они чувствовали себя особенными. Оше прекрасно знает, что это неправда, но людям нужно во что-то верить. Нет никаких сомнений в том, что у выходящей из Колизея толпы нет никакой магии. А заодно сострадания и совести.

Они говорят о пропавших детях так, будто это всего лишь какая-то сплетня. Это раздражает меня до бесконечности. Чтобы присутствовать на собрании, нужно обладать собственностью и определенным статусом. Никто здесь не будет беспокоиться о своих детях, потому что никто не остается без слуг ни днем, ни ночью. Я проталкиваюсь сквозь толпу людей, теряя по пути несколько бусин на платье. Нас так много, что мрачный Западный рынок вновь заиграл живыми красками. Равно как и жалкими сплетнями.

– Ей нужно вести себя осторожнее, чтобы не повторилась история, как с предыдущим жрецом Ка, – говорит мужчина, наклоняясь к своему другу. Он сказал это достаточно громко, и люди рядом пробормотали что-то в знак согласия. Некоторые, правда, встают на защиту моей матери.

Я пристально смотрю на него. Уже не в первый раз кто-то бросает подобные угрозы в адрес моей матери. И все равно эта звучит довольно обидно. Мне не нравится, что Арти и визирь вечно ссорятся между собой. Иногда дела принимают совсем неприятный оборот. Тем не менее мама сделала много хорошего для Королевства. Когда визирь в очередной раз пошутил о сборе десятины, он умолчал, на что Храм тратит эти деньги. Моя мать и провидцы управляют всеми социальными службами Королевства. Бесплатное образование для тех, кто не может позволить себе частных писцов, а также питание и приюты для сирот. Эти проекты создала моя мать, когда стала жрицей Ка.

Бывший жрец Ка Рен Эке был у власти задолго до моего рождения, но люди все еще воздают ему почести. Его любили за мудрый и спокойный характер, и они с визирем прекрасно ладили. Люди говорят, что тогда гильдия и Храм по-настоящему сотрудничали между собой. Эке принадлежал к племени Лито и занимал почетное положение главы своей обширной семьи. И все же одним туманным утром случайный рыбак нашел жреца Ка у себя на крючке. Голое изуродованное тело Эке плыло по реке.

Поэтому, даже если мы с мамой не всегда сходимся во взглядах, я беспокоюсь о ней. Убить любого общественного деятеля – нелегкое дело. А напасть на колдуна еще труднее. Тем не менее смерть жреца остается такой же загадочной, как и похищения детей. Как и человек, который может спрятаться от магии.

Колдуны – настоящие колдуны – могут вылечить сломанную кость одним словом или отогнать бурю с помощью ритуала. Особо могущественные колдуны, как моя бабушка, могут видеть сквозь время. Арти тоже может, хоть она не носит титул колдуньи с тех пор, как покинула земли племени. Мой отец может обратить годы вспять и продлить жизнь человека сверх предначертанного. Я всегда думала, что благодаря магии моя семья в безопасности, но теперь я не так уж и уверена в этом.

Дрожь пробегает по моим плечам, когда я стараюсь избежать толпы и ныряю в переулок, забитый мусорными баками с гниющей едой. Бабушка увидела зеленоглазую змею, когда читала кости. Змею, которая вполне может оказаться демоном. Теперь Арти увидела лишь силуэт похитителя детей. Она и провидцы думают, что здесь замешана антимагия. А что, если дело в чем-то другом?

Демон и пропавшие дети. Это кажется бессмыслицей, но случайностью такое совпадение быть не может. Обстоятельства слишком странные. Почему демон должен быть в видении обо мне? Во мне нет ничего особенного. И все же, как бы невероятно это ни звучало, даже я чувствовала неправильность магии в бабушкином шатре. Это было совсем не похоже на легкое прикосновение племенной магии. Магия была агрессивной и любопытной. Враждебной. Ситуация с детьми гораздо хуже. Самый большой вопрос в ней – зачем? Зачем кому-то забирать детей?

Я выскальзываю из переулка и попадаю в другую толпу на Восточном рынке. Мои нервы на пределе. Я все время вспоминаю, как Руджек избегал смотреть на меня сразу после того, как мать обвинила одного из его братьев в похищении детей. Что ж, если он не хочет меня видеть, – я не могу его осуждать. Только не после того, что случилось сегодня. Когда я готовлю себя к тому, что он не придет, моя грудь сжимается в страхе. Я скучаю по нашим обычным вечерам – я скучаю по нему.

Я прохожу мимо людей, торгующихся за черствый хлеб, перезрелые фрукты, вяленое мясо и амулеты. Повсюду стоят клубы красной пыли – ее подняли ослы, которые тащат мешки с зерном. Рынок словно живой. Он как Змеиная река после ливня – и так же воняет потными ногами и навозом.

Все занимаются своими делами, и я смотрю на лица случайных прохожих. Милые. Добрые. Разного цвета. Я вижу лица, которые загрубели от солнца. Вижу лица, которые выглядят так, словно они высечены из камня. Вижу и веселые круглые лица. Люди приходят в Тамар отовсюду – через пустыни, моря и горы. Город готов стать домом для всех, кто его примет. Это особенно заметно на Восточном рынке – именно поэтому я люблю сюда заходить.

Есть особое утешение в том, что каждый в этой толпе по какой-то причине не вписывается в общество. Как и я. Меня всегда поражало, как человек на Восточном рынке может одновременно выделяться и смешиваться с толпой. Что было бы огромным преимуществом для похитителя детей. Здесь можно стать невидимкой. Кровь стучит у меня в ушах, когда я снова оглядываюсь и окидываю рынок свежим взглядом.

Сквозь толпу бегают босоногие мальчики в рваных штанах и девочки в грязных лохмотьях. Их маленькие ручки быстро ныряют в карманы, вытаскивая оттуда мешочки с деньгами, или аккуратно сдергивают браслеты. Одна женщина поймала за руку мальчика, пытающегося украсть ее браслет, но тут откуда-то с крыш в нее полетел маленький камень. Женщина отвлеклась, позволив тем самым маленькому воришке ускользнуть со своей добычей. Я не оправдываю то, что сироты делают на рынке, но и не осуждаю их за это. Городская жизнь трудна для тех, кто не происходит из богатой семьи. В отличие от племенных земель, где только магия имеет значение, здесь правят деньги и связи.

Солнце светит мне в спину, когда я пересекаю улицу, заполненную ларьками с едой. Рядом с лавками стоят очаги, от которых идет густой дым. От него слезятся глаза, но пахнет он просто чудесно. Жареные орехи, острое рагу, бананы, обжаренные в арахисовом масле. Мой желудок урчит, напоминая, что я сегодня ничего не ела. Но у меня нет на это времени – я слишком сосредоточена на том, чтобы добраться до Змеиной реки. Там мы договорились увидеться с Руджеком. Я переживаю – а вдруг он не придет?

Он улизнул с собрания до того, как его отец объявил о закрытии. Я наблюдала, как он пытался скрыть свою боль за пустым, скучающим взглядом, но это лишь маска. Я могу видеть сквозь нее, поскольку слишком хорошо знаю Руджека. Моя мать нанесла ему ужасную рану. Он и так ненавидит отца за то, как тот обращался с братьями после Обряда. Винил себя за то, что не был на рынке в тот день и не успокоил Джеми.

Я вздрагиваю от слабого шороха рядом с собой и ловлю одного из маленьких воришек, который пытался снять мой браслет. Я хватаю его за руку – не слишком грубо, но достаточно, чтобы он не мог высвободиться. Мальчик смотрит на меня печальными глазами, его губы дрожат. Маленький мошенник.

Прежде чем он роняет слезу, кто-то хлопает его по затылку:

– Убирайся, или я позову охрану.

– Ой, – протестует мальчик и поворачивается, держась за голову. – Тебе ли говорить, Кофи!

Судя по всему, незадачливый воришка не так давно оказался на рынке – я никогда его раньше не видела. Из потайного кармана под поясом я достаю серебряную монету и протягиваю ему.

– Ты мог бы и попросить, понимаешь?

Он смущенно улыбается.

– В следующий раз так и сделаю.

Когда мальчик убегает, Кофи становится на его место. Ему всего двенадцать, он ненамного старше вора-новичка. Рыбья чешуя покрывает его фартук, от него остро пахнет доками – то есть гниющими рыбьими внутренностями. Его глаза расширяются от удивления, когда он видит, что на мне надето.

– Это что еще такое? – спрашивает он меня.

Я поджимаю губы и свирепо смотрю на него. Хотя он, конечно, прав: мое платье непрактично и слишком бросается в глаза. Такой наряд на Восточном рынке делает меня легкой добычей для любого вора. По крайней мере, моя семья не носит герб, как семья Руджека.

– Лучше спроси, почему у тебя за ухом серебряная монета, – парирую я.

Он ухмыляется, тянется к одному уху и ничего не находит.

– Другое ухо.

Я нетерпеливо постукиваю ногой. На этот раз его рука движется быстрее, как будто деньги могут исчезнуть. Он достает из-за уха серебряную монету и прячет ее в фартук. Его смуглую кожу озаряет радостный румянец. За время нашей дружбы я передала ему достаточно монет, и он больше не говорит, что не может брать деньги просто так и должен отработать их. У нашей семьи больше денег, чем нам нужно, и, как всегда говорит Оше, накопленная монета – это упущенное благословение.

Отец Кофи – торговец рыбой, один из многих. Я наткнулась на их прилавок год назад. Кофи стоял на ящике, рассказывая толпе диковинные истории.

– Пытаясь спастись от ледяной реки, – кричал он, – рыба проплыла весь путь с Севера.

Когда я крикнула ему, что это маловероятно, он быстро изменил свою историю:

– Вы правы! Эта партия выплыла из Великого моря в поисках убежища от гигантского змея. Только они не знали, что мы тоже едим рыбу!

Через несколько дней я увидела его с женщиной, которая, как выяснилось позже, была новой женой его отца. Она схватила Кофи за плечи, стиснув зубы:

– Бесполезный мальчишка. Совсем ни на что не годен!

Она дала ему хлесткую пощечину без какого-либо повода. Этот удар поразил меня. Я остановила ее, но на следующий день Кофи пришел на рынок весь в рубцах.

Когда я снова увидела эту женщину, то представилась ей как дочь жрицы Ка. Я передала ей, что если Кофи причинят еще какой-нибудь вред, это будет иметь серьезные последствия. Впервые в жизни я воспользовалась положением моей матери в личных целях. И это сработало. После этого мачеха Кофи перестала его бить. Теперь она просто игнорирует его. Я знаю, каково это, поэтому с того дня я решила стать его названой сестрой.

– Ты слышала о гигантской морской черепахе, которая сегодня утром пришла с приливом?

Кофи начинает говорить, но мое внимание останавливается на Руджеке. Он пробирается сквозь толпу, направляясь прямо ко мне. Эффект, который он оказывает на рынок, нельзя не заметить. Ему улыбаются девушки. Некоторые даже пытаются поймать его взгляд, вставая у него на пути. Люди смотрят на гребень из кости крейвана, приколотый к его воротнику.

Появление человека из влиятельной семьи на Восточном рынке – это всегда особое событие. Но он любит рынок так же, как и я: это наше второе любимое место для встреч, не считая нашего убежища у реки.

Торговцы требуют его внимания, но взгляд Руджека не отрывается от моего лица. Он обходит человека, который продает крошечные колокольчики, любимые последователями Омы, бога снов. Руджек улыбается от уха до уха. Его бледно-коричневая кожа приобрела красный оттенок. Я выдыхаю, и напряжение в груди спадает.

– Сегодня утром было… интересно, – говорит он, прерывая Кофи. Вблизи видно, что фиолетовый синяк на его правой щеке того же цвета, что и причудливая шелковая элара. Его обсидиановые глаза сверкают на солнце под длинными темными ресницами. Я переминаюсь с ноги на ногу.

– Все хорошо?

Руджек отмахивается от вопроса, хотя все его тело напрягается.

– Вчера ты пропустила славное зрелище. Я занял второе место в играх.

Он смотрит направо, где стоит его помощник и лучший друг Майк, одетый в красную форму жандара. Я только сейчас заметила его.

– Да и то только потому, что он жульничал.

– Ну если считать жульничеством тот факт, что я прочистил всю арену твоим уродливым лицом, – говорит Майк.

Он прижимает два пальца ко лбу и слегка кланяется мне, как это делают в племени моего отца. Настоящий сын дипломата Тамаран. Майк больше Руджека похож на типичного тамаранца высокого происхождения – смуглая кожа, густые, черные как ночь волосы и глубоко посаженные темные глаза. Я отвечаю на приветствие улыбкой.

Слева от Руджека негромко кашлянула Кира. Она тоже одета в красную форму. Через ее плечо перекинута черная коса, а лицо бледное, как зима на Севере. В отличие от Майка и Руджека она носит не скимитары, а с дюжину небольших клинков, которые развешаны по всему ее телу. Торговец пытается одной рукой всучить ей арбалет, а другой машет ножами тобачи, чтобы привлечь ее внимание.

Семьи зажиточных торговцев редко оказываются на рынках – особенно если у них есть слуги, которых они могут послать вместо себя. Некоторые семьи либо не могут позволить себе прислугу, либо предпочитают не использовать их. У нас есть Нези, Тай и Терра, но – к моему облегчению – никому из них не дали задание следовать за мной повсюду. Руджеку не повезло.

– Вижу, Кира, тебе нравится твоя новая должность, – говорю я, когда она прогоняет торговцев.

Ее лицо искажает гримаса.

– Охранять его так себе подходит под определение «работа».

Руджек хватается за грудь в притворной обиде, широко раскрыв глаза:

– Вы ранили меня до глубины души.

Я качаю головой, все еще не привыкнув к Майку и Кире и их новой работе. В свои семнадцать они всего на несколько месяцев старше нас, но достаточно взрослые, чтобы начать собственную карьеру. Мать Майка – командир под началом мастера оружия, тети Руджека. Отец Майка – посол Королевства в Эстерии. Отец Киры – мастер писарей. Они выросли, соревнуясь на арене с Руджеком для развлечения. После того как они присоединились к жандарам, он подал прошение, чтобы они стали его новыми помощниками взамен старых. Это высокая честь – служить королевской семье и их двоюродным братьям Омари. Разумеется, Кира и Майк были слишком молоды, чтобы их кандидатуру рассматривали всерьез. Но отец Руджека согласился – хотя бы для того, чтобы укрепить политические союзы между семьями.

– Эй, я первый с ней начал говорить, – говорит Кофи, скрещивая руки на груди. – Ждите своей очереди.

Руджек смеется и гладит Кофи по голове:

– И тебе привет.

Я бросила виноватый взгляд на Кофи:

– Я зайду к тебе завтра, обещаю.

Кофи высовывает язык в сторону Руджека, прежде чем броситься в толпу.

– Вот же маленький сорванец, – изображает негодование Руджек. – Даже и не знаю, что…

– Может, пойдем? – спрашиваю я.

Не дожидаясь ответа, я направляюсь к нашему месту вдоль реки. Я двигаюсь по одному маршруту, в то время как они выбирают другой. Никакое место не может оставаться секретным, если к нему идут по одному пути сразу четыре человека. У Руджека было много слуг за эти годы, и он подкупал их, чтобы наш секрет и дальше оставался для всех тайной. Когда денег было недостаточно, он обращался к тонким, а иногда и не очень тонким манипуляциям.

Он действительно может быть очаровательным, когда захочет. Правда, я ни за что ему об этом не скажу. Не хватало еще, чтобы Руджек зазнался.

Я пробираюсь сквозь толпу, как вдруг по моей спине пробегает холодок. По рынку, словно стая бешеных кошек, готовых вот-вот наброситься, крадутся фамильяры. Обычно они не больше моей руки. Их темные тела бесформенны и постоянно меняются, как ветер. Когда фамильяры наводняют улицы, их присутствие высасывает из меня все тепло. Я делаю глубокий вдох, наблюдая, как десятки роятся вокруг молодой девушки. Они ползают по ее лицу и цепляются за конечности, но она ничего не замечает.