Текст книги "Рождественская вечеринка"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

В горле Вулфа что-то заклокотало.

– Вот и все, – закончил я свою исповедь. – В оправдание могу сказать одно: у меня и в мыслях не было показывать вам эту бумажку. Но вы меня жутко разозлили, когда взяли в руки книгу. Ваша память не уступает моей, и вы наверняка заметили, как перед самым приходом Боттвайля и миссис Джером мы с Марго отошли в сторону, чтобы спокойно поговорить. Она сказала мне, что бумажка сработала. Дословно это звучало так: «Потрясающе! Лучшего нельзя было и ожидать!» Она добавила также, что накануне вечером, сидя в своем кабинете, Боттвайль разорвал наше брачное разрешение и выбросил обрывки в корзинку для бумаг. Не беспокойтесь – полицейские их не нашли. Я тщательно перерыл корзинку перед приходом полиции, но обрывков там не оказалось.

Губы Вулфа шевелились, но рта он не открывал. Не посмел. Конечно, он сгорал от желания растерзать меня на месте или хотя бы упрекнуть в том, что из-за моего неслыханного поведения он угодил в такой переплет, но он прекрасно понимал, что в таком случае ему пришлось бы упоминать о крайне неприятной для него теме. Вулф наверняка заметил, что я прочитал его мысли. Он еще немного пожевал губами и наконец проронил:

– Значит, ты не состоишь в интимных отношениях с мисс Дики?

– Нет, сэр.

– Пусть так. Но она все равно должна была рассказывать тебе об этих людях.

– Да, кое-что рассказывала.

– И один из них убил Боттвайля. Яд положили в бутылку между десятью минутами третьего, когда я видел, как Боттвайль налил себе рюмку, и половиной четвертого, когда Кирнан унес бутылку с собой. В те полчаса, что я переодевался в туалетной комнате, на личном лифте Боттвайля никто не поднимался. Конечно, зайди кто-нибудь в кабинет к Боттвайлю, я бы шагов не услышал, но шахта лифта вплотную примыкает к стене туалетной комнаты, и звук движущегося лифта не ускользнул бы от моих ушей. Более того, временной промежуток должен быть, по-видимому, еще более сужен, поскольку, когда я уходил в студию, в кабинете вместе с Боттвайлем оставались еще трое. Следовательно, яд могли подсыпать в то время, пока я переодевался. Итак, что тебе известно об этих людях?

– Немного. Причем только со слов Марго. Миссис Джером вложила в его бизнес полмиллиона и считает поэтому, что владеет им. Вернее – считала. Она страшно ревновала Боттвайля к Марго и Черри. Что касается Лео, то поскольку его мамаша столь бесцеремонно вкладывала деньги, унаследовать которые он так рассчитывал, в бизнес Боттвайля, да еще и собиралась выйти за него замуж, Лео мог бы, пожалуй, поддаться соблазну, если бы знал, где находится яд. Кирнана я знаю похуже, но, судя по одной реплике Марго, а также по пылким взглядам, которые он бросал сегодня днем на Черри, мне кажется, что он был бы не прочь примешать немного ирландской крови к ее китайско-индийско-голландскому коктейлю; будучи загнанным Боттвайлем в тупик, он бы тоже мог соблазниться. Вот и все сплетни.

– Мистер Хетч?

– Марго про него ничего не говорила, но я имел с ним дело во время розыска пропавших гобеленов. Я бы ничуть не удивился, если бы Хетч в один прекрасный день отправил на тот свет всю их компанию. В его жилах течет не кровь, а серная кислота. Сам он – гениальный дизайнер и художник; по его словам, конечно. Он как-то даже признался мне, что всем своим успехом и процветанием фирма обязана только ему, хотя открыто его заслуг никто не признает. Он, правда, не сказал, что считает Боттвайля обманщиком и фанфароном, но думает наверняка именно так. Вы, должно быть, помните, как я сказал вам, что у него мания преследования, но вы велели мне не употреблять научных терминов.

– Это четверо. Мисс Дики?

Я приподнял брови.

– Я раздобыл для нее разрешение на брак, а не на убийство. Если она солгала, сказав мне, что бумажка сработала, то лжет она столь же непревзойденно, как и танцует. Возможно, вы правы. Если бумажка на самом деле не сработала. Марго тоже имела бы на него зуб.

– И мисс Квон?

– Она наполовину азиатка. Я слабо разбираюсь в восточных людях, но одно я понял: они специально сделали свои глаза раскосыми, чтобы выглядеть загадочнее. Если бы мне было предписано погибнуть от руки кого-нибудь из их шайки, я предпочел бы, чтобы яд мне подложила именно она. Правда, Марго как-то раз сказала…

В дверь позвонили. Это похуже, чем телефон. Если они разгадали тайну Санта Клауса и убедились, что след ведет к Вулфу, то для Кремера куда естественнее прийти самому, чем звонить по телефону. Мы с Вулфом обменялись взглядами. Я посмотрел на наручные часы, увидел, что стрелки показывают восемь минут одиннадцатого, встал, вышел в прихожую, щелкнул выключателем наружного освещения и, приблизившись к двери, посмотрел наружу сквозь прозрачное с нашей стороны стекло. Мне пришлось приглядеться внимательнее, чтобы узнать женщину, укутанную в меховую шубку с капюшоном. Затем я вернулся в кабинет и провозгласил:

– Черри Квон. Без сопровождающих.

Вулф насупился.

– Я хотел… – начал было он, но осекся. – Очень хорошо. Проведи ее.

5

Я уже говорил, что Черри Квон способна украсить любой интерьер, так что, сами понимаете, в красном кожаном кресле она смотрелась просто потрясающе. Хотя в нем без труда поместились бы три Черри Квон. Шубка осталась в прихожей на вешалке, и Черри сидела в том же шерстяном свитере, который я заметил на ней во время рождественской вечеринки. Не желтом, нет, а скорее канареечно-золотистом, который удивительно гармонировал с красной обшивкой кресла и смуглым личиком Черри.

Присев на самый краешек, Черри выпрямила спину и опустила ладони на колени.

– Я не стала звонить из опасения, что вы откажете мне во встрече, – сказала она, потупив взор. – Поэтому я просто взяла и пришла. Вы сможете меня простить?

Вулф только хрюкнул в ответ. Весьма неопределенно. А вот Черри, глядя на него, улыбнулась, и, как мне показалось, вполне дружелюбно. Ох уж этот Восток!

– Я должна взять себя в руки, – защебетала Черри. – Я жутко нервничаю – ведь тут все так необычно. – Она повертела головой по сторонам. – Вот ваш знаменитый глобус, и книжные полки, и сейф, и кушетка, и, конечно, Арчи Гудвин. И вы сами. За письменным столом в этом громаднейшем кресле! О, сколько я слышала о вашем доме! И сколько читала… должно быть, все, что только существует. Мне даже не верится, что я сижу в знаменитом красном кресле и вижу перед собой вас. Я, конечно, видела вас сегодня днем, но это не в счет – в своем нелепом наряде Санта Клауса вы могли сойти за кого угодно. Мне так хотелось подергать вас за усы!

И она рассмеялась – звонко, заливисто, как серебристый колокольчик.

Признаться, физиономия у меня, наверное, была преглупая. Я даже не сразу смекнул, что к чему. Я был слишком занят, пытаясь не показывать вида, насколько я ошарашен, и не взглянул на Вулфа. Впрочем, ему приходилось еще тяжелее, поскольку Черри смотрела на него в упор. Когда он заговорил, я покосился в его сторону.

– Если я вас верно понял, мисс Квон, то вы меня озадачили. Если вы считаете, что сегодня днем видели меня в костюме Санта Клауса, то вы заблуждаетесь.

– О, простите, пожалуйста! – всплеснула руками Черри. – Значит, вы им не рассказали?

– Послушайте, мисс Квон! – голос Вулфа прозвучал неожиданно жестко. – Если хотите говорить загадками, то говорите с мистером Гудвином. Это его стихия.

– О, мне и вправду страшно жаль, мистер Вулф. Мне следовало объяснить вам, откуда я это знаю. Дело в том, что сегодня утром за завтраком Курт рассказал мне о том, как вы ему позвонили и условились прийти к нам на вечеринку под видом Санта Клауса, а сегодня днем я спросила его, приехали ли вы, и он ответил, что да, добавив, что вы как раз переодеваетесь. Вот откуда мне это известно. Значит, полицейским вы еще это не рассказали? Как хорошо, что я тоже держала язык на привязи, да?

– Очень интересно, – холодно произнес Ниро Вулф. – Чего вы рассчитываете добиться с помощью такой нелепой выдумки?

Черри Квон покачала хорошенькой головкой.

– Господи, а ведь вы считаетесь таким умным. Неужто сами не видите, что ничего у вас не выйдет? Стоит мне только с ними поделиться своими подозрениями, и они неминуемо начнут расследование; даже в том случае, если не поверят мне. Конечно, с вами по части умения вести расследование им не потягаться, но что-то они непременно обнаружат.

Вулф закрыл глаза, поджал губы и откинулся на спинку кресла. Я же во все глаза следил за Черри. Весила она фунтов сто, не больше. Я бы запросто подхватил ее одной рукой, стиснул под мышкой и вынес отсюда, зажав ладонью рот. Запирать ее наверху, в комнате для гостей, смысла не было – Черри могла открыть окно и позвать на помощь. А вот в цоколе, рядом с комнатой Фрица давно пустовала клетушка со старой кушеткой. В крайнем случае, мне оставалось только вынуть из ящика письменного стола револьвер и пристрелить Черри на месте. Вдруг она ни с кем не поделилась, что идет к нам.

Вулф раскрыл глаза и выпрямился.

– Очень хорошо. Я по-прежнему считаю ваши инсинуации нелепыми и даже вздорными, но вполне согласен с тем, что, поделившись своими подозрениями с полицией, вы поставите меня в крайне неприятное положение. Не думаю, что вы пришли сюда с той лишь целью, чтобы известить меня о своих планах. Итак, что вас привело ко мне?

– Мне кажется, мы понимаем друг друга, – прочирикала она.

– Я понял лишь одно – вы от меня чего-то хотите. Чего именно?

– О, вы такой напористый, – проскулила Черри. – И вообще, вы держитесь так, словно я сказала что-то не так. Но я и вправду кое-чего от вас хочу. Понимаете, поскольку в полиции считают, что Курта убил Санта Клаус, расследование не сдвинется с мертвой точки до тех пор, пока сбежавшего Санта Клауса не поймают. Когда же его поймают, будет уже слишком поздно, чтобы искать настоящего убийцу – верно? Вы же не хотите, чтобы дело приняло такой оборот, да?

Вулф промолчал.

– Мне бы лично не хотелось, – сказала Черри, и пальцы ее сжались в крохотные кулачки. – Мне бы не хотелось, чтобы убийца Курта избежал кары, кем бы он ни оказался. Причем, я знаю, кто убийца. Я говорила полиции, но они и слушать ничего не хотят до тех пор, пока не поймают своего Санта Клауса. Если же слушают, то не верят, поскольку убеждены, что я просто ревную. К тому же, я азиатка, а их представления об азиатах весьма упрощены. Я собиралась заставить их принять меня всерьез, открыв им, кто скрывался под маской Санта Клауса, но потом, поразмыслив и вспомнив, как они к вам относятся, я передумала – ведь они наверняка попытались бы доказать, что Курта убили именно вы… А ведь вы и вправду могли убить его, к тому же вы сбежали с места преступления, но они не желают слушать меня, когда я говорю, что знаю, кто на самом деле убил Курта.

Она остановилась, чтобы перевести дух.

– А кто его убил? – поинтересовался Вулф.

– Сейчас скажу, – кивнула Черри. – Марго Дики и Курт крутили роман. Несколько месяцев назад Курт начал ухаживать за мной, и мне было очень тяжело, потому что я… Я… – она замялась, подбирая нужное слово. Потом нашлась. – Я любила его. Очень любила. Но беда в том, что я девственница, и я не хотела ему уступать. Не уверена, как бы я поступила в том случае, если бы не знала, что у него роман с Марго Дики, но я знала и заявила ему, что первый мужчина, с которым я соглашусь лечь в постель, будет мой муж. Курт ответил, что готов ради меня бросить Марго, но жениться на мне все равно не сможет, поскольку в таком случае миссис Джером перестанет оказывать ему финансовую поддержку. Не знаю, как относилась к нему миссис Джером, но знаю, как относился к ней Курт.

Ее пальцы разжались и снова сомкнулись.

– Это тянулось до бесконечности, но я для Курта тоже начала кое-что значить. Сегодня ночью, после полуночи он позвонил мне и сказал, что навсегда порвал с Марго и хочет жениться на мне. Он хотел сразу приехать ко мне, но я ответила, что уже лежу в постели, и предложила встретиться утром. Курт ответил, что в студии будет слишком многолюдно, и тогда я согласилась прийти к нему утром домой и позавтракать с ним вместе. Я была у него утром, мистер Вулф, но я до сих пор девственница.

– Это ваше право, мисс, – ответил Вулф, внимательно глядя на нее из-под полуприкрытых век.

– Да, – покачала головой Черри. – Знать бы еще, как им распорядиться. Так вот, за завтраком Курт и рассказал мне о вашей задумке. Придя в студию, я изумилась, застав там Марго, которая к тому же держалась на удивление дружелюбно. Это входило в ее план – держаться со всеми весело и дружелюбно. И она рассказала полицейским, что Курт собирался на ней жениться; якобы накануне вечером они с ним решили сочетаться браком на следующей неделе. Во время Рождественской недели. Кстати, я христианка.

Вулф чуть шевельнулся.

– Вы закончили? Мисс Дики и в самом деле убила мистера Боттвайля?

– Да. Безусловно.

– Вы уведомили об этом полицию?

– Да. Не так подробно, как вас, но вполне достаточно.

– И предъявили доказательства?

– Нет. Доказательств у меня нет.

– Тогда на вас могут подать в суд за клевету.

Черри сжала кулачки и всплеснула руками.

– Какое это имеет значение? Ведь я-то знаю, что я права! Я совершенно уверена, что права! Но Марго настолько умна и настолько коварна, что замела все следы и доказательств попросту не существует. Все знали про цианистый калий, и у любого из них была возможность подсыпать его в бутылку. Поэтому доказать вину Марго невозможно. Курт мертв, и теперь ее нельзя даже уличить во лжи – ведь он вовсе не собирался на ней жениться. Она же всем своим видом показывала, что говорит правду. Тем не менее смириться с этим нельзя. Нужно во что бы то ни стало изобличить ее.

– И вы хотите, чтобы это сделал я?

Черри пропустила его вопрос мимо ушей.

– Мне кажется, мистер Вулф, что вам тоже грозит опасность. Ведь, если полиция установит личность Санта Клауса и докажет, что вы скрывали…

– Я не соглашался с вашими выводами, – резко оборвал ее Вулф.

– Но вы согласились, что я поставлю вас в крайне неприятное положение, если поделюсь своими подозрениями с полицией. Так что для нас было бы лучше, если бы нам удалось раздобыть доказательства, изобличающие убийцу и одновременно раскрывающие личность Санта Клауса. Вы согласны?

– Продолжайте.

– Мне кажется, что для вас раздобыть подобные доказательства – пара пустяков. У вас много помощников, готовых выполнить любое ваше поручение; один из них может показать, что сыграл роль Санта Клауса по вашей просьбе. Конечно, мистер Гудвин не в счет, поскольку он присутствовал на вечеринке, так что это должен быть такой человек, которого в это же время никто нигде не видел. Он может также показать, что, переодеваясь в туалетной комнате, услышал какой-то шум в кабинете, выглянул и увидел, как Марго Дики вынула из стола бутылку, что-то в нее бросила, поставила бутылку на место и быстро ушла. Именно тогда она и должна была отравить бутылку; ведь Курт всегда выпивал рюмочку, когда возвращался с обеда.

Вулф задумчиво потер губу кончиком пальца.

– Понимаю, – пробормотал он.

Но Черри еще не закончила.

– Ваш человек может также сказать, – продолжала она, – что сбежал из-за того, что испугался и хотел как можно быстрее доложить вам о случившемся. Думаю, если он завтра утром явится в полицию и все это расскажет, то ему ничего не сделают. Как, впрочем, и мне. Что они со мной сделают, если я приду к ним и скажу, что час назад вспомнила о разговоре с Куртом и о том, кто собирался изображать Санта Клауса на нашей вечеринке? Как вам кажется, я права?

Ее тоненький ротик расплылся в улыбке.

– Вот, что мне нужно, – пропищала она. – Я сумела ясно выразиться и донести до вас смысл?

– О да, – заверил ее Вулф. – Вы излагали свои мысли просто восхитительно.

– Может быть, лучше, чтобы ваш человек не самолично явился в полицию, а чтобы инспектор Кремер приехал сюда и вы бы сами поговорили с ним? А ваш человек присутствовал бы, чтобы подтвердить ваши слова. Я много про вас читала и знаю, как вы действуете.

– Да, так было бы лучше, – признал Вулф. Говорил он сухо, но вовсе не враждебно. Я видел, что за его правым ухом подергивалась жилка, скрытая от взора Черри. – Я полагаю, мисс Квон, сейчас бесполезно рассматривать версию о том, что убийцей мог оказаться кто-то другой, хотя…

– Извините. Я должна перебить вас! – В писклявом голоске Черри прозвенела сталь. – Я знаю, что убийца – Марго!

– А вот я не знаю. И даже в том случае, если проникнусь вашей убежденностью, то должен, до того как приступлю к выполнению вашего замысла, убедиться в отсутствии подводных камней. Времени это у меня много не займет. Завтра вам скажут о моем решении. Я бы хотел…

Черри снова перебила его:

– Я не могу столько ждать. Не позднее завтрашнего утра я должна сообщить в полицию о разговоре с Куртом.

– Пф! Вы не только можете подождать, но безусловно подождете. С той минуты, как вы сообщите в полицию о разговоре с Куртом, вы утрачиваете рычаг для нажима на меня. Вы узнаете о моем решении завтра. Теперь же мне надо подумать. Арчи?

Я встал. Черри посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Вулфа. Она еще немного посидела, обдумывая положение и взвешивая свои шансы – лицо ее при этом оставалось, как всегда, совершенно непроницаемым, – а потом встала.

– Я получила огромное удовольствие, – прощебетала она как ни в чем не бывало, – от того, что побывала здесь и познакомилась с вами. Еще раз прошу прощения за то, что не позвонила и не предупредила о своем приходе. Чем раньше вы позвоните мне завтра, тем лучше.

Она повернулась и зашагала к двери, а я потрусил следом.

Я подержал шубку, помог Черри облачиться в нее, распахнул дверь, убедился, что Черри благополучно преодолела все семь ступенек и спустилась на тротуар, запер дверь, наложил цепочку, возвратился в кабинет и сказал Вулфу:

– Снегопад прекратился. Кто, по-вашему, подойдет лучше – Сол, Фред, Орри или Билл?

– Сядь! – рыкнул Вулф. – Ты разбираешься в женщинах. Что скажешь?

– Только не в таких. Я пасую. И ломаного гроша на нее не поставлю. А вы?

– Я тоже. По всей вероятности, она врет. Я допускаю также, что она – убийца. Сядь. Я хочу знать все, что случилось там сегодня после моего ухода. Во всех подробностях.

Я сел и отчитался. Вместе с ответами на вопросы это заняло у меня один час и тридцать пять минут. Стрелки часов показывали уже начало второго, когда Вулф наконец отодвинул кресло назад, с усилием встал, пожелал мне спокойной ночи и отправился спать.

6

На следующий день, в субботу, в половине третьего я сидел в здании прокуратуры на Леонард-стрит, в том самом кабинете, где некоторое время назад мне удалось успешно конфисковать завтрак помощника окружного прокурора[2]2
  См. Рекс Стаут. «Золотые пауки»


[Закрыть]. Впрочем, никакой нужды вновь повторить этот подвиг у меня не было, поскольку я только что отобедал в ресторане «Ост», где уплел вкуснейшие поросячьи ножки с тушеной капустой.

Насколько я знаю, никаких попыток навесить убийство Боттвайля на Марго пока не предпринималось; не делалось вообще никаких попыток. Поскольку по утрам с девяти до одиннадцати Вулф неизменно торчит наверху в оранжерее, а завтракает у себя в комнате, сидя в постели, я, памятуя о том, что должен к десяти явиться в прокуратуру, позвонил Вулфу по внутреннему телефону незадолго до девяти, и спросил, нет ли у него каких поручений. Вулф ответил, что нет. Помощник окружного прокурора Фаррелл, продержав меня целый час в приемной, затем провел со мной два часа в обществе стенографистки и одного из сыщиков, который в пятницу днем приезжал на место преступления. Меня без конца гоняли взад-вперед по моим собственным показаниям, выспрашивая заодно подробности моих взаимоотношений со всеми людьми Боттвайля. Правда, о том, известно ли мне что-нибудь про Санта Клауса, Фаррелл спросил меня лишь однажды, поэтому и соврать мне пришлось только раз, если не считать того, что я умолчал о разрешении на вступление в законный брак. Когда, уставший от неравной борьбы помощник прокурора объявил перерыв и велел мне снова явиться к половине третьего, я отправился в «Ост» отведать поросячьих ножек и по дороге позвонил Вулфу; я предупредил, что сам не знаю, когда вернусь домой, а Вулф сказал, что поручений для меня у него по-прежнему нет. Я сказал, что, по моему мнению, Черри Квон не будет ждать его звонка до Нового года и проболтается полиции. Вулф ответил, что полностью со мной согласен, и бросил трубку.

Когда меня снова вызвали в кабинет Фаррелла, помощник прокурора встретил меня один – ни стенографистки, ни сыщика я уже не увидел. Фаррелл поинтересовался, сытно ли я отобедал, дождался – меня это тронуло до глубины души, – пока я отвечу, подвинул ко мне листы бумаги с отпечатанными показаниями и откинулся на спинку стула.

– Перечитайте внимательно, – попросил он, – и решите, захотите ли подписать их.

Поскольку подразумевалось, что я могу и не захотеть, я прочитал текст не торопясь и внимательно, все пять страниц. Не найдя повода ни для цензуры, ни для споров, я придвинул стул поближе к краю стола Фаррелла, положил протокол на стол и достал из кармана шариковую ручку.

– Одну минуту, – произнес Фаррелл. – Вы неплохой парень, несмотря на строптивый прав, так что я хотел бы вам помочь. Здесь подчеркивается, что вы рассказали нам все, ничего не утаив, обо всех своих действиях вчера днем.

– Да, я это прочитал. Ну и что?

– Тогда кто нанес отпечатки ваших пальцев на некоторые обрывки бумаг в корзинке для мусора?

– Черт побери! – с чувством выругался я. – Забыл надеть перчатки.

– Прошу вас отнестись к моим словам посерьезнее, – попросил Фаррелл, не спуская с меня глаз. – Вчера, отправившись не поиски Санта Клауса, вы поднялись в кабинет Боттвайля и самым тщательнейшим образом перерыли всю корзинку для мусора. И вы вовсе не случайно забыли об этом. Вы, насколько нам известно, вообще ничего не забываете. Следовательно, вы преднамеренно умолчали об этом факте. Я хочу знать – почему. И еще: что именно вы взяли из корзинки и что с этим сделали?

Я ухмыльнулся.

– Я зол сам на себя, – пояснил я, – поскольку недооценил скрупулезность полицейских. Мне и в голову не пришло, что они способны искать отпечатки пальцев на ничего не значащих обрывках бумаги, но я просчитался. Терпеть не могу садиться в калошу. – Я пожал плечами. – Ладно, ничего не попишешь. Век живи – век учись.

Я придвинул к себе протокол, подписал последнюю страницу, протянул подписанный протокол Фарреллу, а второй экземпляр сложил вчетверо и упрятал в карман.

– Если вы настаиваете, то могу объяснить в письменном виде, – добавил я. – Но я сомневаюсь, стоит ли. Санта Клаус дал деру, Кирнан вызвал полицию, а я, признаться, немного подрастерялся. Я осматривался по сторонам, пытаясь найти хоть какую-нибудь улику, которая подсказала бы мне, где искать Санта Клауса, и мой взгляд случайно наткнулся на корзинку для бумаг – вот я и решил в ней порыться. А не упомянул я об этом, конечно, не из-за того, что забыл, а исключительно из чувства стыда: я привык считаться умным и смекалистым, тогда как тот поступок был на редкость глупым. Вот ответ на ваш первый вопрос. На второй – ответ еще короче – ничего. Я перевернул корзинку, высыпал содержимое на пол, потом побросал все обратно, но ничего не взял. Хотите, чтобы я это написал?

– Нет. Хочу только немного поговорить об этом. Я и сам знаю, что вы и умны и смекалисты. И вы безусловно не подрастерялись. Я хочу узнать истинную причину, которая побудила вас копаться в корзинке. Я хочу знать, что именно вы искали, удалось ли вам это найти, и что вы с этим сделали.

Я выкручивался и извивался, как уж, больше часа, причем минут через двадцать к Фарреллу присоединился второй помощник окружного прокурора, и допрашивали меня уже на пару. В какую-то минуту мне даже показалось, что меня собираются задержать как важного свидетеля, но обстоятельства сыграли мне на руку: для ареста нужен ордер, началась рождественская неделя, а прямых доказательств, что я и в самом деле пытался утаить какие-то улики, не было, поэтому в конце концов меня отпустили восвояси, заставив, правда, приписать дополнение к уже подписанному протоколу. Нехорошо, конечно, заставлять столь важных служителей правосудия сидеть и ждать, пока я добросовестно переписывал это дополнение на оставшийся у меня экземпляр протокола, но я предпочитаю делать все, как подобает.

К тому времени, как я добрался до дома, было уже десять минут пятого, и Вулфа в кабинете не оказалось, поскольку каждый день с четырех до шести он торчит наверху в оранжерее. Записки на своем столе я тоже не увидел, так что поручении у Вулфа ко мне по-прежнему не имелось, но кое-какое послание я все-таки обнаружил. На моем столе уже давно красуется изящная нефритовая пепельница – подарок одного бывшего клиента. Она почти всегда пуста, поскольку курю я крайне редко, но сейчас в ней покоились три окурка сигарет «Фараон».

«Фараон», египетские сигареты, курит Сол Пензер. Думаю, что помимо Сола в мире могут найтись и другие любители этой марки, но я не мог допустить даже мысли о том, чтобы посторонний человек мог сидеть за моим столом в мое отсутствие. Более того, Вулф преднамеренно дал мне знать о том, что в кабинете побывал Сол, поскольку в число восьми миллионов вещей, которые Вулф абсолютно не переносит, входят и пепельницы с окурками. Случись подобный кошмар при нем, Вулф бы лично дотопал до ванной, чтобы вытряхнуть такую гадость.

Значит, какие-то действия Вулф все-таки предпринял. Но какие? Сол, лучший во всей Америке сыщик, не состоящий нигде на службе, запрашивает шестьдесят долларов за день работы и получает их, хотя стоит вдвое дороже. Вулф старается никогда не нанимать его по пустячным делам, и мысль о том, что Вулф может попытаться представить Сола как человека, который изображал Санта Клауса, даже не приходила мне в голову. Да и не в привычках Вулфа фабриковать ложное обвинение в убийстве. Я позвонил в оранжерею по внутреннему телефону, и минуту спустя Вулф рыкнул мне в ухо:

– Да, Фриц?

– Не Фриц. Это я. Я дома. Никаких срочных новостей у меня нет. Полицейские нашли отпечатки моих пальцев на содержимом корзинки для бумаг, но мне удалось выкрутиться без серьезных потерь. Вы не обидитесь, если я вымою пепельницу?

– Нет. Пожалуйста.

– А что потом?

– Я тебе скажу в шесть часов. Возможно – раньше.

Он положил трубку. Я открыл сейф и заглянул в отделение, где мы храним наличность, чтобы выяснить, не выплачен ли Солу щедрый гонорар. Однако все деньги оказались на месте, да и в бухгалтерской книге новых записей не появилось. Я выкинул окурки и вымыл пепельницу. Потом заскочил на кухню, где Фриц колдовал над поросячьей вырезкой, и невинно поинтересовался, понравился ли Солу обед. Фриц ответил, что Сол ушел раньше, не задержавшись на обед. Что ж, значит, Вулф начал действовать сразу после моего ухода. Я возвратился в кабинет, перечитал свой экземпляр протокола показаний, прежде чем зарегистрировать его и подшить к прочим документам, после чего принялся ломать голову над возможным заданием, которое Вулф мог поручить Солу; ни одна из версий не показалась мне достаточно многообещающей. В самом начале шестого зазвонил телефон, и я снял трубку. Сол, легок на помине. Он сказал, что рад меня слышать и счастлив, что я по-прежнему на свободе. Я ответил, что тоже рад и счастлив.

– Передай мистеру Вулфу, – попросил Сол, – что все готово, никаких трудностей нет.

– Только и всего?

– Да. До встречи.

Я положил трубку, пораскинул мозгами, как быть – подняться в оранжерею илу позвонить по внутреннему телефону, – и решил в пользу телефона. Когда в трубку ворвался голос Вулфа, он был уже заметно раздражен – Вулф терпеть не может, когда его беспокоят в оранжерее.

– Да?

– Позвонил Сол. Просит передать, что все готово, никаких трудностей. Поздравляю. Я вам не слишком мешаю?

– Нет, как ни странно. Расставь кресла для гостей. Десяти, думаю, хватит. Четверо или пятеро придут в начале седьмого; надеюсь, не больше. Остальные присоединятся к нам позже.

– Угощение требуется?

– Только напитки. Больше ничего.

– Чем-нибудь еще могу быть полезен?

– Нет.

На этом разговор оборвался. Прежде, чем отправиться в гостиную за креслами и на кухню за напитками, я спросил себя, имею ли я хоть малейшее представление о том, какое представление собирается устроить наш гений на сей раз. Увы, ответ оказался отрицательным.