Текст книги "Если он женится"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Стаут Рекс
Если он женится

Рекс Стаут

ЕСЛИ ОН ЖЕНИТСЯ

Это было в Нью-Йорке апрельским утром – восхитительным, надо сказать. С Баттери веяло дыханием моря, от Вестчестера доносился душистый ветерок, и получавшийся из них коктейль был просто опьяняющим.

В такое время обитатели Манхэттена пытаются продолжать заниматься своими будничными делами, подчиняясь лишь стадному чувству. Совершенно очевидно, что, если бы хоть один из них потерял голову и, натянув плащ, отправился в Кэтскиллс, весь город опустел бы за полчаса.

Весна есть весна, даже в Нью-Йорке.

Так думал и Карл Макнэйр, бухгалтер "Коэн энд Эдучефски", производителей женского платья. И желание снова послушать симфонию Пана вовсе не казалось ему странным.

В январе он прибыл в Нью-Йорк с капиталом в двести долларов, хорошим образованием, приличной внешностью и соответствующими манерами. Помимо этого, он обладал еще и большими надеждами. Но для того, чтобы выбиться в люди в крупном городе, главным образом необходимо везение, чего в итоге ему и не хватило.

Некоторое время Карл практически готов был бросить все, но при мысли о насмешках и "я-так-и-сказал-тебе", которыми будет отмечено его возвращение, он собрал в кулак все, что у него оставалось, сжег за собой еще пару мостов и попробовал снова.

Поначалу молодой человек был настроен не соглашаться ни на что, не отвечающее его представлениям о собственном достоинстве, но, когда двести долларов уменьшились наполовину, брезгливости и разборчивости в нем здорово поубавилось, и, вместо того чтобы "быть открытым для перспективных предложений", он начал искать работу.

Это, конечно, было несложно. Нет ничего проще, чем найти в Нью-Йорке работу – разве что потерять ее.

В тот день, когда Карл начал перебирать бухгалтерские книги "Коэн энд Эдучефски", производителей женского платья, он почувствовал себя навсегда опозоренным. Но, с другой стороны, даже это лучше, чем вернуться в Кэкстон.

И кроме того, это, несомненно, было временно. Что лишний раз доказывало очевидный факт: Карл ничего не знал о страшных жерновах столиц.

Карлу было двадцать два, он был привлекателен, способен и амбициозен; и все же он располагал прекрасными шансами, став к тридцати главным бухгалтером, посещать раз в год ипподром, жениться на стенографистке и жить в Бруклине, при условии, конечно, что ему не свалится на голову большая удача.

В то самое апрельское утро, о котором идет речь, ему было как никогда одиноко и тоскливо.

Была суббота, последний день его третьей недели в "Коэн энд Эдучефски". Когда мисс Альтереско, стенографистка, появилась в офисе, Карл громко вздохнул.

Нельзя сказать, чтобы мисс Альтереско была красавицей, но она была девушкой, а ни одну девушку нельзя заставить стучать на пишущей машинке в апреле. Это будет преступлением против природы.

– Кажется, вам нехорошо, мистер Макнэйр, – заметила она.

Карл ответил, что он чувствует себя именно так, как того и следовало ожидать, и принялся пересчитывать заказы, поступившие накануне. Мисс Альтереско сидела, с любопытством рассматривая его спину, пока дверь не открылась и за ней не показался мистер Коэн, после чего начала долбить по пишущей машинке с отчетливо видимым рвением.

Мистер Коэн, как обычно, то ли проскулил, то ли прохрюкал дежурное "доброе утро" и прошествовал к себе в кабинет.

Для Карла это утро тянулось исключительно медленно. Через открытое окно с улицы доносился зачаровывающий зов весны, легкие, но дурманящие дуновения ветерка и голоса, проникающие в самые затаенные прибежища и долетающие до самых глухих ушей.

К одиннадцати заказы оставались все еще не пересчитанными, а Карл сидел, в беспомощном негодовании уставившись на календарь над своим столом.

Очнувшись от колоколов Метрополитен-Тауэр, он вздрогнул, снова согнулся над бумагами; и тут, случайно покосившись через жалюзи в торговый зал, заметил, что мистер Коэн неодобрительно глядит на него. Спустя еще час Карл с шумом захлопнул книгу продаж, засунул кипу заказов в ящик стола и, повернувшись, чтобы посмотреть на вездесущего мистера Коэна, обнаружил, что смотрит в пару прекраснейших на свете глаз.

Карл покраснел, потом побледнел.

Он отвернулся, но вынужден был повернуться к ним снова. Он хотел заговорить, но не смог выдавить из себя ни звука. Девушка у окна рассматривала его с безмолвной симпатией, признаки которой, очевидно, не были ей не известны.

Жестом она указала на лежавшую перед ней на конторке карточку. Карл поднял ее дрожащими пальцами и прочел:

"ИНСПЕКТОР

Бюро по трудоустройству Нью-Йорк".

И, снова глаза в глаза, он пробормотал:

– Да... э-э... О да!

– Я пришла проинспектировать ваше помещение.

Ваша фабрика здесь, не так ли?

Даже при деловом тоне этот голос звучал весенними нотками.

Мистер Коэн, слышавший все, авторитетно подошел к ним.

– Что вам нужно? – потребовал он.

Девушка смутилась таким приемом.

– Я хочу удостовериться, что все работники трудятся в надлежащих санитарных условиях, – ответила она.

Мистер Коэн подозрительно оглядел ее:

– Ну, почему бы... О, хорошо, – и обратился к Карлу: – Мистер Макнэйр, юная леди желает осмотреть фабрику. Вы пойдете с ней, так как у меня заказчик – мистер Уальдштейн из Йонкерс.

И он поспешно вернулся к мистеру Уальдштейну, словно полководец на поле боя.

За это время Карл привел в порядок свои чувства; позже, думая обо всем, он удивлялся, как у него хватило самообладания вежливо проводить девушку до лифта, а также через трескучий лабиринт швейных машин на верхнем этаже.

Он беззвучно наблюдал за инспектором, пока она беседовала с диспетчером и давала ему последние наставления относительно вентиляции. Когда она развернулась, чтобы идти обратно, Карл опередил ее и, подойдя к лифту, заботливо надавил на кнопку, словно это была важнейшая церемония; пропустив девушку в кабину, он последовал за ней.

Прибыв на первый этаж, они вместе дошли до вестибюля. Там девушка протянула Карлу руку:

– Большое вам спасибо.

Поколебавшись, Карл нежно пожал и выпустил ее ладонь, затем, собравшись с духом, заговорил:

– Я... э-э... хотел кое-что сказать. Можно?

– Конечно. Что?

– Вы уверены, что не обидитесь?

– Ну, – заколебалась она в свою очередь, – это зависит от того, что вы скажете.

– Я знаю, что не хочу оскорбить вас, – объявил Карл, улыбаясь с такой располагающей открытостью, что девушка не смогла не ответить на его улыбку, – но это, возможно, случится.

Сомнений в искренности его намерений быть уже не могло.

– Ну? – подбодрила девушка.

– Конечно, – попробовал продолжить свою мысль Карл, – вы будете не согласны, я знаю. Но я подумал... может быть... вы... нам сходить на ленч вместе?

Он задал этот обыкновенный вопрос с поистине смехотворной трагичностью. Девушка растерялась.

– Вы издеваетесь? – спросила она. Но, заметив его удивление, тут же добавила: – О, прошу вас простить меня. Я хотела сказать, что пойду.

Карл едва смел верить своим ушам. Он спрашивал ее с тем чувством, которое испытывает игрок, лишь от безнадежности бросающий на стол свой последний доллар и заранее уверенный в неудаче, и которое может показаться чем-то весьма преувеличенным для тех из читателей, кто рассматривает весну исключительно как время, подходящее для высаживания капусты.

– Но... но, возможно, вам не хочется идти, – глупо запинался он.

– Конечно, хочется. Но мне не хочется стоять в этом вестибюле весь день, – улыбалась она.

Карл рассыпался в извинениях, после чего вернулся в офис за шляпой и перчатками. У него не было времени подумать о том, почему инспектор согласилась, хотя он, конечно, мог и догадываться. Читатель волен сам делать предположения по этому поводу.

Менее чем через минуту Карл вернулся, и парочка направилась к Пятой авеню.

– Сначала, – заговорил он, когда они подходили к Двадцать второй улице, – нужно решить, куда идти. Как насчет "Мартина"?

– Конечно. Но почему вы подумали о "Мартине"?

Карл покраснел при этом вопросе.

– Ну, я не каждый день бываю там.

– О! – воскликнула смущенная девушка, – Я... ну, вы знаете, я вовсе не это хотела сказать...

– Это уже не важно, – заверил он. – Я отказываюсь признавать себя смущенным, потому что я богат.

В любом случае,– он придал значительности своему тону, – я не могу ожидать от вас излишних церемоний.

И не собираюсь.

– Это очень невежливо с вашей стороны, и я, пожалуй, пойду назад.

– Простите меня, – спохватился Карл. – Если бы я прожил тысячу лет, я бы все равно не смог выразить, насколько я благодарен вам.

Воцарилось молчание.

– Знаете, – продолжил Карл, когда они вошли в ресторан и расположились за столиком у стены, – мне кажется, вы были правы.

– В чем именно?

– Это издевательство.

– Я была не права; ничего подобного. По крайней мере, что касается меня.

– Ну, тогда что же это?

– Э... акт милосердия.

– О, тогда все забыто. – Карлу стало легко. – Я просто притворялся. Или если даже немного упал духом, то теперь я весел как... как хорошее издевательство.

– Значит, мир! – торжественно заключила девушка.

Следующие пять минут Карл блуждал по лабиринтам меню. Ему казалось, что там – как, впрочем, и нигде – не было ничего достойного ее, но что-то все же надо было заказать, и он остановился на нескольких пунктах с наиболее длинными названиями и высокими ценами, после чего со вздохом облегчения повернулся к спутнице.

Она глядела в окно на прохожих, оперевшись подбородком на ладонь и задумчиво улыбаясь.

Карл смотрел на нее так целую минуту. Если, думал он, собрать всю его туманную тоску сегодняшнего утра в одно желание, то, скорее всего, он пожелал бы именно этого.

Она была совершенна, не меньше. Будь он простым обывателем, он мог бы подумать, что прекрасно скроенный костюм и модная французская шляпка не к лицу скромному инспектору бюро по трудоустройству, но сейчас Карл думал только о том, что они очень шли ей.

– Кстати, – заметил он, – я даже не знаю вашего имени.

Она вздрогнула от неожиданности и обернулась.

– Я... – смешалась она, – ну хорошо, я замечталась – только я не хочу сказать, что я мечтательна.

– Но так получается.

– Так вот, мистер Макнэйр, мое имя весьма неуклюже – и обыкновенно.

– Я-то знаю, что вы знаете, как меня зовут, – презрительно заявил он. – Мистер Коэн назвал меня, и вы слышали.

– Вы страшно тщеславны, – парировала девушка, лишенная удовольствия удивить его. – Конечно, я слышала, но с чего бы мне запоминать это?

Карл воспользовался своим преимуществом:

– Тем не менее вы сделали это.

– О, просто прекрасно! Теперь я никогда не скажу вам.

– Пожалуйста.

– Нет.

– Пожалуйста.

– Никогда.

Образовалась пауза. Карл умоляюще смотрел на упрямицу, она же все внимание уделяла моллюскам на своей тарелке. Однако потом все же сжалилась:

– Мне кажется, вы хотели сказать мне что-то, – произнесла она. – Да?

– Никогда, – твердо заявил Карл, и оба рассмеялись.

– Я должна сказать "пожалуйста"?

– Да. Дважды.

– Нет, я серьезно. Пожалуйста, расскажите мне.

– Все, что угодно. – Он тоже был серьезен.

– Я хочу знать о вас все.

– О, но тогда не будет никакого издевательства! – запротестовал Карл.

– Но я действительно хочу знать.

– Ну, что например?

– Хотя бы, – задумалась она, – ваш колледж.

– А с чего вы взяли, что я учился в колледже?

– О, это легко! Любой бы сказал то же самое.

Карл засмеялся, очень довольный. Ничто так не льстит мужчине, как воздание чести его альма-матер.

Возможно, девушка слышала об этом, и ей не составило труда выудить из Карла все, что она хотела знать.

Всегда опасно говорить мужчине, что вы хотите послушать о нем. Через тридцать минут вы будете думать о нем либо как о зануде, либо как о герое.

Вот и им обоим стало неудобно, хотя и по разным причинам.

Но девушке явно не было скучно. Карл поведал ей о Кэкстоне: о живущих там людях, их интересах и развлечениях; о своих друзьях, о своей матери, о своих амбициях. Однажды начав, он рассказывал с легкой, даже очаровательной серьезностью.

Понимаете ли, девушке, готовой слушать вас, можно рассказывать бесконечно.

Добравшись до своего переезда в Нью-Йорк, Карл неожиданно остановился.

– Остальное все слишком смешно. А я не хочу, чтобы вы смеялись надо мной.

– Вы же знаете, что я не стану, – серьезно возразила она. Пожалуйста.

И Карл рассказал ей еще и о своих высоких надеждах и глупых претензиях, о своем разочаровании и позоре, и закончил постыдным падением с приземлением в офисе "Коэн энд Эдучефски".

– Правда в том, – заключил он, – что Нью-Йорк слишком велик для меня. Мне не за что зацепиться в нем.

– Правда в том, – перебила она, – что глупо ждать чего-то от Нью-Йорка, никого в нем не зная. Никто так и не делает.

Ленч подошел к концу. Они встали из-за стола, вышли из ресторана и направились к Бродвею, и тут Карл вспомнил, что по случаю субботнего короткого дня ему не нужно возвращаться в офис.

– Мне так жаль, что у меня еще остается одно дело, – вздохнула девушка. – Не согласитесь ли вы пройтись?

– С вами? – не понял Карл.

– Конечно, со мной, – подтвердила спутница. – К тому же, – она улыбнулась, – я позволила вам рассказать все, что вы хотели.

Но Карл был не в настроении шутить дальше. Он думал о том, что будет делать весь остаток дня, когда она уйдет. И на следующий день, и на следующий, и вообще во все остальные?

Он повернулся и молча взглянул на девушку. Они стояли на платформе железнодорожной станции.

– Вы так и не скажете мне? – взмолился он.

Она стойко выдержала его взгляд и улыбнулась:

– Нет. Я бы могла, но...

Ее поезд катился вдоль платформы, замедляя ход.

– Вот, – сказала она, сунула Карлу карточку и прежде, чем он успел пошевелиться, вскочила на подножку и исчезла в вагоне. Карлу оставалось лишь глупо смотреть вслед удаляющемуся поезду. Когда тот скрылся из виду, он перевел взгляд на карточку. На ней была та же знакомая ему надпись:

"ИНСПЕКТОР

Бюро по трудоустройству Нью-Йорк".

Разорвав ее на мелкие клочки и разметав их по платформе, он тут же бережно собрал их и положил в карман. Два-три пассажира удивленно покосились на него.

Окинув их безразличным взглядом, Карл направился к улице.

Первой его мыслью было пойти в офис бюро по трудоустройству, но, пораздумав, он решил не спешить и двинулся к площади. Проведя полчаса в нерешительности, он подошел к телефону и позвонил в бюро.

Офис был закрыт.

"Повезло, что они закрыты, – сказал Карл сам себе. – Что бы я говорил им? "Работает ли у вас инспектор – шатенка с прекрасными глазами?" Конечно, так они и доложили".

В задумчивости он брел по Бродвею. Когда внезапная атака со стороны фонарного столба показала ему, что он плохо владеет собой, Карл вернулся к себе и попробовал читать, но не видел ничего, кроме милого, смеющегося лица и дразнящих глаз.

Сев за письмо, через два часа он написал целый абзац. И все же только к одиннадцати вечера Карл признался себе, что влюблен.

Воскресенье тянулось медленно и тоскливо. Утром в понедельник он явился к мистеру Коэну и заявил, что хотел бы уволиться со следующей субботы. Мистера Коэна это известие взбудоражило и изумило.

– Ну и дела! – воскликнул он. – Вы целый месяц учились этому делу, чтобы вот так уйти? Сколько они предложили вам?

– Кто?

– Ну, куда вы уходите.

– Нисколько. У меня нет другого места. Я просто ухожу отсюда.

Тут мистера Коэна окликнул ожидавший его заказчик, и одному небу известно почему, но Карл с легким сердцем вернулся к своему ежедневному занятию.

В обед он поднялся в цех и спросил диспетчера об инструкциях, полученных вчера от инспектора по трудоустройству. Тот отвечал очень обстоятельно.

– Она не говорила, что зайдет снова? – невзначай спросил Карл.

– Да, – ответил диспетчер. – Сказала, что будет во вторник. – Ответ поистине обнадеживающий.

Поэтому неудивительно, что во вторник Карл прибыл на работу, что-то весело насвистывая себе под нос.

Мисс Альтереско подала ему письмо. Разорвав конверт, Карл обнаружил внутри лист тисненой бумаги с загадочной информацией о том, что "Р.У. Карсон К°" в лице мистера Р.У. Карсона будут рады видеть его у себя в офисе во вторник утром после десяти.

Мистер Карсон был хорошо известен Карлу, как и любому, кто читает газеты. В финансовых войнах он был если и не генералом, то уж полковником точно. Его имя не сходило с уст по всему городу, причем в беседах не последней важности.

Карл плохо представлял себе, что великий Карсон мог хотеть от него.

В десять часов он объявил мистеру Коэну, что собирается в город по делам. Мистер Коэн подозрительно посмотрел на него, но ничего не сказал, и спустя десять минут Карл уже вошел во внушительный офис "Р.У. Карсон К°" и подал полученное им письмо.

Служащий ответил, что мистер Карсон занят, но скоро сможет его принять.

Карл присел, теряясь в догадках относительно цели этого неожиданного приглашения. Прошло пять, десять минут, и он уже начинал беспокоиться, поскольку инспектор – он улыбнулся при таком наименовании – обещала прийти сегодня. Карл решил, что будь это Карсон или не Карсон, но он вернется в офис к одиннадцати.

В половине одиннадцатого, поглядывая на часы, он уже почти собрался уходить, когда служащий обратился к нему:

– Мистер Карсон готов встретиться с вами, сэр. Сюда, пожалуйста.

И Карла проводили через хитросплетение коридоров и комнат в большие, элегантно обставленные апартаменты с видом на улицу. Сам великий Карсон восседал за столом посреди кабинета, диктуя что-то стенографистке. Увидев Карла, он поднялся и протянул руку.

– Мистер Макнэйр, – произнес он, – рад вас видеть.

– Я тоже, сэр, – ответил Карл, пожимая ладонь.

Мистер Карсон отпустил стенографистку, провел Карла во внутреннюю комнату и пригласил садиться.

– Ну, мой мальчик, – начало было неожиданным, – перейдем сразу к делу: мне порекомендовали вас как очень способного молодого человека. Первое: вы хотели бы иметь место в нашей фирме?

Карл скрыл свое удивление.

– Конечно, сэр. Это зависит, – добавил он, – от того, что это за место.

– Безусловно, – согласился мистер Карсон. – Но вы будете удовлетворены. Мне нужен человек. Я предпочел бы сам обучить его; чем меньше он знает, тем лучше, если он не тупица. А теперь к деталям.

Четверть часа Карл был занят тем, что отвечал на вопросы. Наконец, мистер Карсон выразил свое удовлетворение. Встав, он снова протянул руку.

– Есть еще одно, о чем я хотел бы знать, – сказал Карл, собираясь уходить.– Не могу себе представить, кто из моих друзей сделал мне такую рекомендацию. На самом деле я даже не знаю...

Его перебил женский голос из соседней комнаты:

"О, дорогой, он всегда занят!"

Сердце Карла подпрыгнуло. Это был тот голос! Мистер Карсон, улыбаясь, подошел к двери.

– Входи, – пригласил он.

Девушка, а это была та самая девушка, поспешила к нему.

– О, папа! – закричала она. – У меня нет ни минуты. Я просто забежала сказать тебе, что, когда будешь писать мистеру Макнэйру, – ты знаешь, о ком я говорю,– не упоминай меня. Видишь ли, я не сказала ему...

Карсон рассмеялся, не дав ей закончить.

– Ну, ты уже сама сказала ему. Вот твой друг – мистер Макнэйр.

Обернувшись, девушка увидела Карла, не спускавшего с нее глаз.

– О! – вскрикнула она и остановилась. Ее щеки заалели, но мисс Карсон сумела взять себя в руки.

– Доброе утро, мистер Макнэйр, – вежливо поздоровалась она.

– Доброе утро, мисс Карсон, – еще вежливее ответил он, потом, держа в руках шляпу, пересек комнату и в дверях обернулся: – Я очень обязан вам, мистер Карсон. Доброго утра, сэр.

И скорее побежал, чем пошел, через все коридоры и вниз по лестнице. Вылетев на улицу, Карл остановился и задумался.

Он все понял, грустно уверял он себя. Он чувствовал себя обманутым. Конечно, все очень просто. Мисс Карсон – богатая, взбалмошная, избалованная папина дочка – выбрала его в качестве достойного объекта своего милосердия.

Возможно, она решила "поднять" его.

– Чертов идиот! – вслух выругался Карл.

– Мистер Макнэйр! – позвал голос.

Карл обернулся.

Опять эта девушка. Он заметно набычился при ее приближении.

– Я собираюсь в город, – не дыша, проговорила она, – и вы, полагаю, тоже, так что я хотела просить вас пойти вместе. Хорошо?

– Я сожалею, – отказался Карл с непреклонностью оскорбленного достоинства.

– Но я... – остановилась она, удивленная. – Пожалуйста.

Карл молчал. Швейцар распахнул перед ними дверцу лимузина.

– Вы могли бы помочь мне сесть, – заметила девушка.

Карл так и сделал, после чего вежливо застыл рядом с машиной.

– Скажите, – продолжила она, – не попросите ли вы меня сходить с вами на ленч?

Карл не мог говорить. Она была очень, очень хороша.

– Ну, тогда, – она уже приняла его молчание за согласие, – пожалуйста.

Карл сел подле нее. Мисс Карсон назвала шоферу адрес офиса Карла, и машина тронулась.

– А теперь, – заговорила девушка, – почему вы так быстро ушли?

– Я – я опаздывал на поезд.

– О! – пауза. Затем в голосе спутницы зазвучала холодная дерзость: – И куда же вы собирались?

– В Кэкстон. Я собираюсь дальше жить там. – И, не давая ей перебить себя, Карл добавил: – Нет смысла притворяться. Вы знаете, почему я уезжаю.

Воцарилась тишина.

Карл невидящим взглядом смотрел в окно. Он упрекал себя за то, что сразу не отказался садиться в машину. Он ненавидел эти роскошные мягкие подушки; он почти убедил себя в том, что ненавидит эту девушку.

Наконец она заговорила снова:

– Я должна объяснить, мистер Макнэйр. И спросить.

Видите ли, я просто помогала. В субботу одна из девушек заболела, и я попросилась сходить вместо нее. Вот почему... Вот как я встретила вас. Если бы мой отец узнал об этом, он бы разозлился. Я имею в виду, если бы он узнал, что я была инспектором, – улыбнулась она. – Я сказала ему, что встретила вас на приеме. Вы же не расскажете ему, да?

– Похоже, что нет, поскольку я не собираюсь встречаться с ним еще раз, – твердо произнес несчастный Карл.

Девушка улыбнулась:

– О, но вам придется. Я подумала, что вы всегда хотели, чтобы вам выпал шанс. Ну?

– Так и было. Но теперь я точно знаю, чего я хочу.

И это не зависит от меня. Вы очень добры, мисс Карсон, – и милосердны.

Лимузин остановился перед офисом Карла.

Увидев его, он вздрогнул, вышел из машины и обернулся. Девушка не сводила с него вопросительного взгляда. Карл уже готов был уйти, не сказав ей ни слова, но тут мисс Карсон заговорила сама.

– Что... – едва слышно начала она, запнулась, но потом смело закончила: – Что, если я тоже знаю, чего вы хотите?

Карл удивленно посмотрел на нее, не веря себе. Она потянулась к нему, лицо ее залила краска, губы раскрылись. А ее глаза... но Карл был слеп.

– Пожалуйста, останьтесь, – прошептала она. – Нет, уходите – быстро.

Карл механически приподнял шляпу и повиновался.

Он отмахал все пять этажей офиса, прежде чем начал что-либо понимать.

В тот вечер Карл дописал письмо в Кэкстон, рассказав о своем назначении в "Р. У. Карсон К°". Сложив и запечатав его, он целый час пытался убедить себя в чем-то, после чего подошел к зеркалу и критически оглядел собственное отражение.

– Что ж, – четко произнес он, – это невозможно.

Но это было не так. Это всегда не так.