Текст книги "Праздничный пикник (сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава шестая

Учитывая ситуацию с местами для парковки, а точнее, полное отсутствие таковых, я давно уже перестал пользоваться машиной, когда исполнял поручения в центре города. Поэтому я съехал с трассы на Сорок шестой улице и повернул в гараж. Можно было бы оттуда позвонить Вульфу и отчитаться, но от гаража до нашего особняка рукой подать, так что вместо телефонного звонка я решил отрапортовать боссу лично.

Дома меня ждал сюрприз: на звонок в дверь мне открыл не Фриц, а Сол Пензер. На первый взгляд кажется, будто Сол, чей нос занимает чуть ли не половину узкого лица, без чужой помощи не сложит два и два. На самом деле помощь ему ни в чем не требуется. Он не просто лучший из четырех-пяти сыщиков, чьими услугами пользуется Вульф, он вообще лучше всех.

– Что ж, – приветствовал я его, – ты наконец получил мое место, да? Пожалуйста, проводи меня в кабинет.

– Тебе назначено? – парировал он, закрывая дверь, и потом пошел вслед за мной.

Вульф сидел за столом и при виде меня проворчал:

– Так быстро справился?

– Нет, сэр, – ответил я. – Заскочил на минуту после того, как поставил машину в гараж. Хотите выслушать отчет о беседах с Полом и мистером и миссис Таттл?

– Да. Дословно, пожалуйста.

В случае с Вульфом «дословно» означает, что нужно не только воспроизвести каждое слово, но и передать все жесты, движения и мимику, так что я сел и приступил к рассказу. Лучшего слушателя, чем Вульф, я не знаю. Обычно он ставит локоть на ручку кресла, опускает на кулак подбородок, прикрывает глаза и в такой позе слушает.

Когда я закончил, он посидел некоторое время молча и потом кивнул:

– Приемлемо. Продолжай. Раз автомобиль тебе не нужен, можно Солу взять его?

Вопрос этот, между прочим, не такой пустяковый, каким может показаться. Между нами давно установлено, что машина – единственное имущество Вульфа, которым распоряжаюсь я.

– Надолго? – спросил я.

– Сегодня на весь день до вечера и, вероятно, на несколько часов завтра.

Мои наручные часы показывали, что оставалось пять минут до семи.

– Сегодня уже почти закончилось. Ладно. Расскажете, зачем ему машина?

– Не сейчас. Может, все это напрасная затея. Какие у тебя планы на ужин?

– Не знаю. – Я встал. – Если найду мороженое, им и подкреплюсь. – И с этими словам я вышел.

На Десятой авеню я остановил такси и стал частичкой тысячеколесного червя. По дороге к центру и дальше, через Сорок восьмую улицу к Ист-Сайду, я думал о том, что наверняка Вульф что-то нащупал, ведь ставка Сола достигает десяти баксов в день, а это весомая сумма, если отрывать ее от жалкой тысчонки.

Вот только мороженое и грелки мне никак не удавалось увязать друг с другом. Конечно, босс мог пустить Сола по другому следу. А что касается привычки Вульфа держать свои соображения при себе, то я уже давно зарекся расстраиваться из-за этого.

Нужный мне номер на Сорок восьмой улице нашелся между Лексингтон– и Третьей авеню. Это был старый кирпичный дом в четыре этажа, выкрашенный желтой краской. В вестибюле на маленькой табличке у второй сверху кнопки звонка были указаны две фамилии: Горен и Полетти. Я надавил на кнопку и, когда раздался щелчок замка, толкнул входную дверь и вошел в подъезд. Два марша узкой лестницы, по которым я поднялся, оказались неожиданно чистыми и даже были застланы ковровой дорожкой.

На площадке третьего этажа я остановился, и тут вдруг дверь одной из квартир распахнулась и я узрел на пороге отнюдь не Горен и не Полетти, а Эрроу. Джонни Эрроу с его неизменным прищуром.

– А-а, – протянул он. – Я думал, что опять заявился Пол Файф.

Я приблизился.

– Мне бы увидеть мисс Горен, если это удобно.

– Зачем?

Его требовалось слегка осадить.

– Вот так так… – проговорил я. – Еще вчера вы хвастались тем, что угощали ее ужином. Только не говорите, что вас уже произвели в сторожевые собаки. Я хочу задать мисс Горен один вопрос.

Мне показалось, что сейчас Эрроу потребует, чтобы я назвал этот вопрос. Должно быть, ему тоже так казалось, однако он вовремя спохватился и вместо этого хмыкнул. Потом он пригласил меня войти, провел через арочный проем в гостиную, сверх меры заставленную всякими женскими безделушками, исчез и через минуту вернулся.

– Она переодевается, – сообщил он мне и сел. – Кажется, вы поддели меня насчет хвастовства. – В его тягучем голосе слышалось дружелюбие. – Мы только что вернулись с бейсбольного матча, а сейчас собираемся пойти поужинать. Кстати, сегодня утром я хотел позвонить вам.

– Вы имеете в виду – позвонить Вульфу?

– Нет, вам. Меня интересовало, где вы купили тот костюм, что был на вас вчера вечером. А теперь мне очень интересно, где вы купили этот костюм, только я боюсь показаться невежей.

Я проявил понимание. Что тут говорить, у парня сложная ситуация: пять лет он провел в дикой глуши, а теперь вот оказался в Нью-Йорке, сразу и не сообразить, как принарядиться, чтобы завоевать девичье сердце. Да и зеленых у него всего-то с десяток миллионов.

В общем, я ему выложил все тонкости, от носков до рубашек. Мы как раз обсуждали плюсы и минусы жилетов с рисунком, когда в гостиную вплыла Энн Горен. При виде ее я горько пожалел, что давал Эрроу советы. Я бы и сам с удовольствием повел ее поужинать, если бы не работа.

– Простите, что заставила вас ждать, – благовоспитанно сказала она. – В чем дело?

Она не села, поэтому поднялись мы с Эрроу.

– Пара мелочей, – ответил я. – Сегодня днем я встречался с доктором Булем. Скорее всего, он звонил вам после этого, но раз вас дома не было, то он не дозвонился. Начнем с таблеток морфина, которые он выдал вам для Бертрама Файфа. Он утверждает, что вынул две таблетки по четверть грана из своего флакона и передал их вам лично с инструкцией, когда вводить морфин пациенту. Все верно?

– Подождите, Энн. – Эрроу прищурился на меня: – К чему вы клоните?

– Ни к чему. – Я пытался разглядеть за прищуром его карие глаза. – Мистер Вульф ведет расследование, и ему нужна информация, только и всего. Вы согласны предоставить мне эту информацию, мисс Горен? Я спрашивал у доктора Буля, где вы держали таблетки до того, как сделать укол больному, и он посоветовал обратиться с этим вопросом к вам.

– Я положила таблетки на блюдце, а блюдце поставила на крышку комода в комнате больного. Таковы правила.

– Конечно. Вы не против рассказать, как все происходило? С того момента, когда доктор Буль дал вам эти таблетки.

– Он дал их мне перед самым своим уходом. Я сразу подошла к комоду и положила обе таблетки на блюдце. Доктор велел растворить одну таблетку и сделать больному укол, как только уйдут гости, а вторую дозу ввести через час, если будет необходимо. Я так и поступила. – Она держалась спокойно, как и положено вышколенной сиделке. – В десять минут девятого я растворила одну таблетку в кубике дистиллированной воды и ввела раствор больному. Часом позже он спал, но во сне метался. и я сделала ему вторую инъекцию. После этого он совершенно успокоился.

– А вам не показалось, что таблетки на блюдце подменили? Что вы ввели больному не то лекарство, которое оставил вам доктор Буль?

– Нет. Это невозможно.

– Послушайте-ка, – протянул Эрроу, – мне это уже совсем не нравится. Завязывайте со своими вопросами.

В ответ я ухмыльнулся:

– Ишь какой обидчивый! Если дело попадет к копам, они часами будут терзать мисс Горен вопросами. Пять человек – и вы в том числе – признали, что наведывались в комнату больного после ухода доктора Буля. Так что будьте уверены: фараоны перекопают эту тему вдоль и поперек. Я же вовсе не хочу испортить мисс Горен аппетит перед ужином, а всего лишь спрашиваю, не видела ли она чего-нибудь подозрительного. Или не слышала ли. Так, что скажете, мисс Горен?

– Не видела и не слышала.

– Ну, нет так нет. Теперь второе. Вам, может быть, известно, что Пол Файф принес с собой мороженое и положил его в холодильник. Это обстоятельство упоминалось за столом, но вас там не было. Вы знаете, что́ стало с этим мороженым?

– Нет. – Ее голос зазвучал резче. – Какая-то глупость, вам не кажется? Мороженое!

– Я часто говорю глупости. Не обращайте на это внимания. Мистер Вульф хочет знать о мороженом. Вам хоть что-нибудь известно о нем?

– Нет. Впервые слышу.

– Хорошо. – Я обернулся к Эрроу: – Мне нужно спросить об этом и вас. Вам что-нибудь известно о мороженом?

– Ничего. – И Эрроу добавил со смехом: – После того приемчика, которым вы вчера меня прижали, можете задавать мне какие угодно вопросы, но не пытайтесь зайти сзади. Отныне я буду подпускать вас только спереди.

– На этот случай у меня есть другой приемчик. Вы помните, как Пол Файф говорил за столом о мороженом?

– Ну да, теперь припоминаю. Я совсем забыл об этом.

– Но сами вы мороженое не видели и не прикасались к нему?

– Да.

– И не знаете ничего о том, что с ним стало после?

– Не знаю.

– Тогда я попрошу вас об одолжении. В ваших интересах пойти мне навстречу, потому что это самый быстрый способ избавиться от меня. Где вы будете ужинать?

– Я заказал столик в «Рустермане».

А он быстро осваивается, этот Эрроу. Должно быть, не без помощи Энн.

– Отлично, – одобрил я. – Это всего лишь в одном квартале от нужного мне места. Я хочу, чтобы вы завезли меня в «Черчилль тауэрз» и позволили заглянуть в холодильник в ваших апартаментах.

Все-таки удачно вышло, что я не поленился и просветил канадца насчет портных и галантерейных лавок. А то он наверняка отказал бы. Тогда мне пришлось бы разыскивать и уговаривать Тима Эвартса из службы безопасности отеля, чтобы разрешил зайти в номер, то есть тратить время и деньги.

Джонни Эрроу, конечно, поупирался, но вмешалась Энн – сказала, что быстрее будет исполнить просьбу, чем спорить, и уладила дело. Мне подумалось, что с годами Энн станет все чаще и чаще вмешиваться и улаживать дела, и я тут же решил уступить ее канадцу.

Она позволила ему накинуть ей на обнаженные плечи расшитую желтую шаль, а сам он взял со стола фетровую шляпу. Пока мы спускались по лестнице и ехали на такси в отель, у меня было время подсказать Эрроу, когда, где и с чем уместно носить такую шляпу, но, конечно, в присутствии Энн я не стал этого делать.

В «Черчилль тауэрз» мы поднялись на тридцать третий этаж. Прихожая в апартаментах Эрроу была размером с мою спальню, а в гостиной запросто встали бы три бильярдных стола – игрокам не пришлось бы толкаться локтями. Гостиную и спальни разделял холл; в его дальнем конце разместилась буфетная с отдельным входом для прислуги. Помимо длинной столешницы из нержавеющей стали в буфетной имелся объемный шкаф для подогрева еды, еще более объемный холодильник и люк мусоропровода, но никаких приспособлений для готовки.

Эрроу и Энн остановились у двери, касаясь друг друга локтями, а я вошел в помещение и открыл холодильник.

В морозилке я обнаружил шесть подносов с кубиками льда и ничего больше. На полках холодильного отделения помещалось дюжины две бутылочек – пиво, содовая, тоник, – лежали бок о бок пять бутылок шампанского, стояло блюдо с апельсинами и тарелка винограда. Там не было ни одного бумажного пакета – ни большого, ни маленького – и ни намека на мороженое.

Я закрыл холодильник и открыл дверцу шкафа. Пусто. Наконец я поднял люк мусоропровода и сунул туда голову. Там пахло, и еще как, но не мороженым.

Я обернулся к двум голубкам.

– Вот и все, – сказал я им, – сдаюсь. Большое спасибо. Как я и говорил, это был самый быстрый способ отделаться от меня. Приятного аппетита!

Они расступились, пропуская меня, я открыл дверь и вышел.

Когда Вульф спрашивал меня о планах на ужин, я сказал, что их у меня нет, зато теперь они появились. Я успевал домой к восьми тридцати, а на ужин, между прочим, Фриц задумывал приготовить любимое блюдо Вульфа в жаркую погоду. Днем я видел, что на кухне ждали своего часа восемь молодых омаров, восемь авокадо и несколько кочанов хрустящего листового салата. Когда их в правильных пропорциях соединяют со шнитт-луком, петрушкой, томатной пастой, майонезом, солью, перцем, паприкой, острым стручковым перцем и сухим белым вином, то получается салат из омаров по-бразильски под редакцией Вульфа. Такое количество салата даже Вульф не сумел бы умять к половине девятого.

Он и не умял. Я застал босса в столовой, он как раз приступал к воздушному черничному пирогу, едва видневшемуся из-под взбитых сливок. Омаров в поле зрения не было, но вскоре появился Фриц (он открывал мне дверь и поэтому знал, что я вернулся) с большим серебряным блюдом, на котором оставалось еще предостаточно салата.

Вульф запрещает всякие разговоры о работе за столом, и делает это не только ради себя, но и ради других, в том числе и ради меня. Так что я мог направить все свое внимание туда, куда следует, а именно на правильное сочетание ингредиентов в каждой ложке. Только после того, как я отдал должное салату, вкусил свою долю черничного пирога и мы перешли в кабинет, куда Фриц принес кофе, Вульф потребовал отчета.

И я отчитался. Завершив рассказ кульминацией – пустым холодильником, вернее, полным холодильником, в котором не было мороженого, – я поднялся и налил нам по второй чашке кофе.

– Но, – заключил я, – если уж вам непременно хочется знать, что́ стало с мороженым, хотя я ума не приложу, зачем вам это, у нас еще есть слабая надежда. В моем списке не было Дэвида. Я собирался позвонить вам из отеля и справиться, не нужно ли и его расспросить, но побоялся остаться без омаров. Дэвид, кстати, провел в апартаментах бо́льшую часть воскресенья. Съездить к нему?

Вульф пробурчал:

– Я звонил ему сегодня, и он заезжал ко мне к шести часам. Он говорит, что ничего о мороженом не знает.

– Ну, значит, это все, что мы имеем, – заметил я, сел и отпил кофе.

Фриц варит несравненный кофе. Я делаю все точно так же, как он, но получается совсем по-другому. Я отпил еще глоток.

– Итак, трюк не сработал.

– Это не трюк.

– А что же тогда?

– Окно к смерти. Я думаю, так и есть. Вернее, было. На сегодня я бы оставил это, Арчи. Завтра всё узнаем.

– Конечно, сэр.

– Мне не понравился твой взгляд. Если ты намерен докучать мне расспросами, то не стоит. Пойди куда-нибудь.

– С удовольствием. Добуду-ка я себе еще кусочек пирога.

С этими словами я подхватил свою чашку с блюдцем и отправился на кухню.

Там я и провел остаток дня – болтал с Фрицем, пока ему не пришло время ложиться спать. Около одиннадцати часов я заглянул в кабинет, чтобы запереть сейф и пожелать Вульфу спокойной ночи, после чего поднялся к себе в комнату.

Обычно после рабочего дня я укладываюсь в постель довольный собой и своими трудами, но не в этот вечер. Я не сумел узнать судьбу мороженого и даже предположить не мог, какое отношение оно имеет к делу. Я не понимал, при чем тут окно к смерти, хотя был в курсе, какую роль открытые окна сыграли зимней ночью двадцать лет назад. Я палец о палец не ударил, чтобы остановить Эрроу, хотя святой долг любого мужчины – спасать хорошеньких девушек из лап миллионеров. Да и вообще, дело дрянь, вряд ли нам удастся выжать что-то сверх тысячи баксов, ведь вся наша работа сводится к принятию решения, вызывать полицию или нет. Куда ни глянь – все плохо. Обычно я засыпаю через десять секунд после того, как моя голова коснется подушки, однако в ту ночь я ворочался в постели целую минуту, прежде чем наконец отключился.

Утро одним плохо: оно наступает, когда человек еще спит. Для меня все теряется в тумане, пока я умываюсь, одеваюсь и бреду на кухню. Там я первым делом вливаю в себя апельсиновый сок, и это немного помогает, но только после четырех оладий и двух чашек кофе я просыпаюсь окончательно.

Однако в этот четверг все происходило в ускоренном темпе. Протягивая руку к стакану с соком, я сумел разобрать сквозь туман, что Фриц собирает на поднос еду, и посмотрел на часы.

– Бог мой, – изумился я, – ты припозднился. Сейчас четверть девятого.

– Не беспокойся, – ответил он. – Завтрак мистеру Вульфу я уже отнес. А это для Сола. Он наверху с мистером Вульфом. Он сказал, что позавтракал, но ты же знаешь, как он любит мои колбаски по-летнему.

– Когда он пришел?

– Около восьми. Мистер Вульф просил, чтобы ты тоже поднялся к нему, когда поешь.

Он взял поднос и ушел.

И все, сон как рукой сняло. Да только в преждевременном пробуждении тоже нет ничего хорошего, потому что оно мешает тебе насладиться завтраком. Колбаски-то я съел, но не распробовал вкуса, а потом еще забыл намазать медом последнюю оладью и спохватился, уже когда от нее оставалось меньше половины. Передо мной на подставке стояла утренняя газета, и я делал вид, что читаю, но на самом деле читать не мог.

Было всего восемь тридцать две, когда я допил кофе, отодвинул стул, прошагал через прихожую и поднялся на этаж, где обитал Вульф. Дверь в его комнату была открыта, и я вошел.

Вульф, в желтой пижаме, босой, сидел за столом возле окна, а Сол, поедающий оладьи и колбаски, расположился напротив. Я встал перед ними.

– С добрым утром, – холодно поздоровался я. – Начистить ботинки?

– Арчи, – укорил Вульф.

– Да, сэр. Отпарить костюм?

– Утро не лучшее время суток для тебя, знаю, но мне нужно, чтобы ты этим занялся. Собери их всех, включая доктора Буля. Постарайся, чтобы они были здесь в одиннадцать. А если это невозможно, то к полудню. Скажи им, что я пришел к решению и хочу его огласить. Если доктор Буль заупрямится, сообщи, что это решение и ход моих рассуждений будут интересны ему с профессиональной точки зрения и что я очень хотел бы, чтобы он присутствовал. Если ты позвонишь ему немедленно, то сможешь застать его до начала рабочего дня. Начни с него.

– Это все?

– На данный момент все. Мне нужно еще закончить с Солом.

Я оставил их.

Глава седьмая

Было без двадцати двенадцать, когда я сообщил Вульфу по внутреннему телефону, что все собрались. Он спустился в кабинет, прошествовал к своему столу, приветствуя пришедших кивком налево и кивком направо, и сел. В телефонной беседе с доктором Булем мы после живой дискуссии столковались на половине двенадцатого, но он опоздал на десять минут.

Дэвиду, как старшему представителю семьи, я выделил красное кожаное кресло. Доктор Буль, Пол и Таттлы уселись в ряд перед столом Вульфа, причем Пол был посажен на ближайшее ко мне кресло – я хотел, чтобы он был у меня под рукой, если Джонни Эрроу затеет очередную потасовку. Эрроу и Энн оказались в дальнем ряду, бок о бок, за креслом доктора Буля. Сол Пензер пристроился у большого глобуса в одном из желтых кресел. Ноги он поставил на носки и задвинул под сиденье – он всегда так сидит, даже когда мы играем в карты.

Вульф остановил взгляд на Дэвиде.

– Меня наняли, – начал он, – чтобы изучить обстоятельства смерти вашего брата и решить, обращаться ли в полицию с просьбой о расследовании. Я даю утвердительный ответ. Дело действительно требует полицейского расследования.

Последовал обмен восклицаниями и взглядами. Пол развернулся и грозно воззрился на Джонни Эрроу. Луиза Таттл протянула руку к мужу. Доктор Буль заявил авторитетным тоном:

– Возражаю! Как лечащий врач, я хочу услышать, на чем основано такое решение.

Вульф кивнул:

– Разумеется, доктор. Ваше требование справедливо. Полиция тоже захочет узнать, чем я руководствовался. Интересно это и всем, кто здесь сидит. Считаю, что проще всего будет, если я прямо сейчас, в вашем присутствии продиктую письмо инспектору Кремеру из отдела убийств и свое заключение. – Он обвел всех взглядом. – Убедительно прошу не перебивать меня. Если возникнут вопросы, я отвечу на них, когда закончу диктовку. Арчи, твой блокнот, пожалуйста. Сначала письмо мистеру Кремеру.

Я крутанулся на кресле, чтобы взять блокнот и ручку, возвратился в исходное положение, закинул ногу на ногу и устроил блокнот на колене. Так я мог писать, не упуская из виду наших гостей.

– Готово! – сказал я боссу.

– «Уважаемый мистер Кремер, считаю необходимым привлечь Ваше внимание к обстоятельствам смерти некоего Бертрама Файфа, скончавшегося в ночь на прошлую субботу в „Черчилль тауэрз“. В подтверждение своего мнения прилагаю запись бесед с семью лицами, а также заключение по результатам расследования, проведенного мною. С уважением».

Он направил на меня палец.

– Подготовишь записи бесед и личные данные. Из заключения тебе будет понятно, что́ нужно включить, а что не нужно. Заключение напечатай на моем бланке, в обычной форме. Все ясно?

– Все.

Вульф откинулся в кресле и сделал глубокий вдох.

– «Заключение. Поскольку трое из причастных к делу лиц, включая усопшего, носят фамилию Файф, я буду называть их по именам. Подозрения Пола относительно подмены морфина можно отбросить, как мне кажется. Крайне маловероятно, что кто-то из посетивших в тот день номер отеля принес с собой отраву, столь схожую по виду с таблетками морфина, что опытная сиделка не заметила подмены. Один из фигурантов, владелец аптеки Таттл, в принципе мог располагать подобными таблетками, приобрести их или изготовить, но в таком случае пришлось бы допустить, что он предвидел возможность подмены, а это маловероятно».

– Это просто смешно, – провозгласил доктор Буль. – Любое ядовитое вещество, упомянутое в фармакопее, вызвало бы характерные симптомы, которые я обязательно заметил бы.

– Сомневаюсь, доктор. Это преувеличение, и не советую вам повторять его со свидетельской трибуны. Я просил не перебивать меня. Арчи?

Ему требовались три последние слова из продиктованных, и я напомнил ему:

– «А это маловероятно».

– Угу. «После проверки, проведенной мистером Гудвином, я признал версию о подмене морфина химерой воспаленного воображения Пола. Я бы счел химерой и все это дело, если бы не одна загвоздка – грелки». Абзац.

«Я пришел к выводу – и, уверен, Вы согласитесь с ним, учитывая все обстоятельства, – что грелки были уже пусты, когда Пол заметил их в кровати брата. Меня это озадачило. После ухода сиделки ночью кто-то вынул грелки из постели, опорожнил их и положил обратно. Что может быть причиной столь странных действий? Нельзя было просто отмахнуться от этой загадки. Она беспокоила меня. Я послал мистера Гудвина в Маунт-Киско, чтобы он расспросил родственников покойного о морфине, но этот опрос был простой формальностью. Требовалось найти какое-то объяснение тому факту, что грелки были пусты. Я рассматривал его со всех возможных точек зрения, примерял ко всему, что рассказывали мне участники событий, и в конце концов нашел объяснение, опираясь на две подсказки. Первая – это ответ на вопрос, какой цели могли служить пустые грелки в постели больного человека. А вторая – тот факт, что глава семейства Файф также умер от пневмонии после того, как кто-то открыл окно и впустил в комнату зимний холод. Открыл окно к смерти, так сказать. Этот вопрос и это обстоятельство натолкнули меня на одну мысль». Абзац.

«Я сделал три телефонных звонка…» Нет. «…четыре телефонных звонка. Сначала я позвонил управляющему магазина „Шрамм“ на Мэдисон-авеню и спросил, как там упакуют две кварты мороженого в жаркий летний день для покупателя, которому предстоит довольно долгая поездка на автомобиле. Управляющий сказал, что мороженое обычно кладут в картонку, которую помещают в картонную коробку на слой сухого льда и обкладывают сухим льдом по бокам и сверху. По словам управляющего, такова их неизменная практика. Потом я связался с доктором Волмером, который живет по соседству, и, следуя его совету, позвонил представителю фирмы, производящей сухой лед. От этого последнего я узнал, что, во-первых, несколько фунтов сухого льда, помещенных под одеяло на грудную клетку человека существенно понизят температуру его тела, возможно даже до значений, критических для больного пневмонией. Во-вторых, только контрольный эксперимент способен показать, приведет ли это критическое понижение температуры тела к летальному исходу. В-третьих, сухой лед вызывает ожоги на коже даже через одежду, так что при контакте с ним на кожных покровах останутся заметные следы. В-четвертых, идеальной прокладкой между льдом и телом, позволяющей избежать ожогов, могут служить резиновые грелки. И наконец, я позвонил…»

– Это же какая-то фантастика, – перебил доктор Буль. – Чистая фантастика.

– Согласен, – признал Вульф. – Однако мне и надо было объяснить нечто фантастическое. Абзац. «Наконец, я позвонил Дэвиду Файфу и пригласил его к себе. Моей следующей задачей было выяснить, что́ стало с мороженым. Гипотеза, которую я строил, оказалась бы беспочвенной, если бы мы узнали, что в воскресенье упаковка с мороженым оставалось нетронутой. Когда мистер Гудвин позвонил мне из Маунт-Киско, я попросил его уточнить этот вопрос. Он задал его Полу, мистеру и миссис Таттл, мисс Горен и мистеру Эрроу, и все они заявили, что ничего не знают о мороженом. Еще он…»

Высокий пронзительный голос Луизы Таттл заставил его смолкнуть:

– Это неправда! Я сказала ему, что в воскресенье видела мороженое в холодильнике!

Вульф качнул головой:

– Вы сказали, что видели большой бумажный пакет и предположили, что в нем лежит мороженое. Вы не заглядывали внутрь пакета. Вы не видели сухой лед. – Он не сводил с нее внимательного взгляда. – Или видели?

– Не отвечай, – вдруг приказал жене Таттл.

– Вот как? – Вульф приподнял брови. – Неужели мы уже достигли той стадии, когда опасно отвечать? Так видели вы лед, миссис Таттл?

– Нет! Не видела!

– Тогда я продолжу. Арчи?

Я напомнил ему:

– «…мороженом. Еще он…»

– Да. «Еще он заехал в отель и осмотрел холодильник в номере. Мороженого там не было. Дэвида я сам спросил о мороженом, и он сказал, что ничего о мороженом не знает. Итак, моя гипотеза обретала плоть и кровь. Кто-то действительно что-то сделал с мороженым и скрывал это. Если сухой лед использовали так, как я предположил, то есть чтобы убить больного пневмонией, то доказать это будет невозможно, поскольку сухой лед испаряется бесследно, а значит, мое предположение так и осталось бы не более чем предположением. Следовало зайти с другой стороны, что я и сделал, задав определенные вопросы Дэвиду Файфу и вызвав известного Вам Сола Пензера». Абзац.

«Из прилагаемых записей видно, что беседы с участниками событий придавали верное направление ходу наших мыслей. Берта Файф подозревали в убийстве отца, судили и оправдали. Ему не понравились показания сестры и братьев во время суда, а главным пунктом защиты было алиби, предоставленное его другом Винсентом Таттлом. Таттл заявил тогда, что они с Бертом играли в карты в пансионе, где оба снимали комнаты. Как сказал мистер Эрроу, Берт приехал в Нью-Йорк вовсе не по делам бизнеса, а потому, что, говоря словами мистера Эрроу, ему не давало покоя прошлое. Сам Эрроу чист от подозрений, так как ночь с субботы на воскресенье провел в полицейском участке. Вы не пропу́стите и другие значимые моменты, самым показательным из которых я считаю то обстоятельство, что Берт не только посетил пансион, где снимал комнату двадцать лет назад, но, узнав, что бывшая хозяйка пансиона поселилась в Покипси, отправился к ней туда. Как Вы увидите из записи моего разговора с Дэвидом, состоявшегося днем ранее…» Я дам тебе эту запись, Арчи. «…Берт прожил в ее пансионе совсем недолго, около двух месяцев, и вряд ли за этот период успел так привязаться к владелице, чтобы настойчиво искать ее двадцать лет спустя. Логично допустить, что им двигал иной мотив». Абзац.

«Во время вчерашней беседы с Дэвидом я получил еще одну подсказку – она прозвучала в его ответе на один из моих вопросов. После смерти его матери отношения отца с детьми не складывались. Он выгнал Берта из дома и велел больше не показываться ему на глаза, с Дэвидом и Полом также не ладил. Он не разрешил дочери выйти замуж за молодого человека по имени Винсент Таттл, в то время работавшего продавцом в местной аптеке, и запретил ей встречаться с ним. После смерти отца Луиза и Таттл поженились и позднее купили ту самую аптеку на деньги, унаследованные от отца. Из предыдущих бесед мне уже было известно, что после смерти главы семейства его состояние поделили поровну между детьми».

Вульф повернул голову к аптекарю:

– Прежде чем я продолжу, мистер Таттл, не могли бы вы ответить на два-три вопроса? Это правда, что за день до болезни Берт говорил при вас, что разыскал миссис Доббс – хозяйку пансиона, где вы оба в свое время снимали комнаты, – и побеседовал с ней?

Таттл провел языком по губам.

– Да вроде бы нет, – хрипло ответил он и, откашлявшись, добавил: – Я ничего такого не помню.

– Но он же рассказывал, Винс, и это было при тебе! – воскликнул Дэвид. Он посмотрел на Вульфа: – Вчера я говорил вам.

– Знаю. Я проверяю его память. – Затем Вульф обратился к Полу: – А вы помните это?

– А как же. – Пол смотрел на Таттла, хотя обращался к Вульфу. – Еще как помню. А в другой раз Берт говорил, что снова поедет к ней, как только выздоровеет.

Вульф крякнул.

– Вас я не буду спрашивать, миссис Таттл. – И он опять сосредоточил внимание на супруге Луизы. – Другой вопрос: где вы были вчера вечером с шести до десяти часов?

Это совершенно сбило Таттла с толку. Он не ожидал такого поворота и был застигнут врасплох.

– Вчера вечером? – промямлил он.

– Да. С шести до десяти. Чтобы освежить вашу память, напомню, что мистер Гудвин приезжал вчера в вашу аптеку расспросить вас и вашу супругу о мороженом и отбыл примерно в пять тридцать.

– Моя память в порядке, – заявил Таттл. – Но я не обязан отвечать на ваши вопросы. Я не обязан отчитываться перед вами.

– То есть вы отказываетесь отвечать?

– Вы не имеете права меня расспрашивать! Вас это не касается.

– Прекрасно. Я всего лишь подумал, что у вас есть право ответить мне. Арчи?

Поскольку диктовка прерывалась надолго, я зачитал ему из блокнота не три последних слова, а больше:

– «…что после смерти главы семейства его состояние поделили поровну между детьми».

Вульф кивнул:

– Абзац. «Как видно из записи моей беседы с мистером Эрроу, это от него я узнал, что Берт рассказывал родственникам о своей встрече с хозяйкой пансиона. Вчера Дэвид подтвердил слова Эрроу и назвал имя той женщины – миссис Роберт Доббс. Во время диктовки заключения это же подтвердил и Пол. Безусловно, было очень желательно узнать, чего Берт хотел от миссис Доббс. И поскольку мистер Гудвин мог понадобиться для иных поручений, я позвонил Солу Пензеру и попросил прийти, после чего отправил его в Покипси. Дэвид не знал адреса миссис Доббс, и мистер Пензер не сразу смог отыскать ее. Только к десяти часам вечера он оказался возле дома, где она проживает у своей замужней дочери. Когда он приблизился к двери, из дома вышел мужчина и спросил мистера Пензера, кого тот хочет видеть. Как вы знаете, мистер Пензер – человек в высшей степени чуткий и сообразительный. В ходе поисков он выяснил, что зятя миссис Доббс зовут Джим Хитон, и потому ответил, что пришел к мистеру Хитону. Мужчину такой ответ устроил, и он ушел. Позднее, докладывая мне о результатах, мистер Пензер описал его, и описание полностью соответствовало внешности Винсента Таттла. В настоящий момент они оба находятся в моем кабинете, и мистер Пензер опознаёт мистера Таттла как мужчину, который вышел из дома миссис Доббс прошлым вечером». – Вульф глянул в дальний угол кабинета: – Сол?