Текст книги "Дрема Белоснежки (ЛП)"

Автор книги: Рэки Кавахара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Самураи, путешествовавшие по просторам плато Мусасино, в какой-то момент стали лишь далёкими призраками. Тысячелетняя культура прогрессировала поразительными темпами, на смену феодализму пришла демократия, благодаря которой сформировалось мирное современное общество. Солнце клонилось к закату, в окнах начали загораться огоньки ламп накаливания...

И в этот момент...

...В небе неожиданно появилась эскадрилья зловещих многомоторных самолетов. От них отделилось множество чёрных объектов, а затем район Огикубо вдали вспыхнул в пламени разрывов.

– Э?.. Это Вторая Мировая?.. Разве Сугинами бомбили?.. – дрожащим голосом спросила Тиюри.

Харуюки кивнул, крепко сжав кулаки.

– Да... в Огикубо был военный завод, и его атаковали в первую очередь...

– Впечатляет, Харуюки, – тихо отозвалась Черноснежка, придерживая развевающиеся на ветру волосы. – Я узнала об этом только недавно, когда собирала материалы для выставки. А ведь прошло каких-то сто лет...

– Н-нет, я... знаю об этом вовсе не потому, что изучал историю своего родного района...

Их разговор вновь прервал рёв двигателей над головой. В этот раз бомбардировка оказалась куда более масштабной. Улицы Коэндзи, на которые посыпались бомбы и зажигательные снаряды, вспыхнули огнём.

– Ай!.. – тонким голосом воскликнула Рин, когда обвалилось здание станции Коэндзи.

Дома и магазины вокруг сгорали один за другим, и ночное небо окрасилось в красный цвет.

Горел не только Сугинами. Тут и там вспыхивали пожары в центре Токио. Голос ведущей напомнил, что за более чем сотню ночных бомбардировок была полностью уничтожена примерно треть Токио.

В 2045-м году, когда Харуюки учился в шестом классе, в честь столетия окончания войны повсюду проходили крупные мероприятия. Токио, естественно, не остался в стороне, и, поскольку Харуюки в тот день был дома один, он посмотрел трансляцию. Всё, что он запомнил из неё – то, что когда-то давно случилась война.

Скорее всего, он не испытал никаких эмоций потому, что это событие казалось столь далёким, словно произошло в каком-то другом мире. Но это не так. Война полыхала на тех самых, прекрасно знакомых Харуюки улицах – всего каких-то сто лет назад.

А пока Харуюки стоял неподвижно, время продолжало двигаться вперёд.

Лежащий в руинах район Сугинами начал быстро отстраиваться. Было возведено новое здание станции Коэндзи, и с неё отправился блестящий серебристый электровоз 101-й модели. Началась эпоха, когда здания устремились ввысь, дома строились один выше другого, движение по улице Оумэ становилось всё более плотным.

– Минус 50 лет.

– Минус 40 лет.

– Минус 30 лет.

Вид перед глазами Харуюки всё больше приближался к современному. На смену бензиновым автомобилям пришли гибридные, затем электромобили и автомобили на топливных элементах. В руках прогуливающихся по улицам людей появились мобильные телефоны.

– А... социальные камеры, – послышался голос Тиюри.

Приглядевшись, Харуюки заметил, что на улицах действительно начали появляться чёрные сферы социальных камер. Похоже, что их появление никогда особо не афишировалось.

А затем произошло ещё одно малозаметное, но крайне важное изменение. Телефоны пропали из рук людей – их заменила носимая электроника. А именно – на шеях людей начали появляться нейролинкеры.

Индикатор в нижней части поля зрения показал «–0015».

За станцией Коэндзи возник высотный жилой комплекс, совмещённый с торговым центром.

Родители Харуюки купили в этом комплексе квартиру 2305 от застройщика, а в следующем году на свет появился Харуюки. Вспомнив об этом, он начал невольно вглядываться, ища окно своей квартиры.

Он представил себе светлую комнату за этим окном: родителей, ещё не успевших поссориться, и самого себя, ещё младенца. Однако счётчик безжалостно миновал тот год, в котором его родители развелись.

С момента начала представления и демонстрации эпохи Дзёмон 8000 лет назад прошло каких-то двадцать минут. Выходит, что время оказалось прямо у них на глазах ускорено где-то в 200 миллионов раз. Конечно, чем ближе они подбирались к современности, тем медленнее тикал счётчик, но Харуюки всё равно отчётливо почувствовал, что четырнадцать лет его жизни – лишь капля в море. Прожитое им время столь коротко, что кажется совершенно незначительным.

Но, конечно, представление «Время» говорило вовсе не об этом.

История создавалась руками людей. А может, и само время тоже.

Он – один из тех, кто живёт в этом огромном временном потоке. Моменты жизни людей сплетались в нити, переплетались в ткань, создавая огромное полотно под названием «история». И этот поток будет течь всегда. Смысл представления состоял в том, чтобы показать – время нельзя остановить.

– Мы приближаемся к окончанию нашего долгого путешествия во времени, – прозвучал негромкий голос, объявляя о скором окончании представления. – Напоследок я прошу вас посмотреть в небо.

Харуюки и все его друзья тут же вскинули головы. Хотя сейчас и всего лишь половина третьего, но небо окрасилось в цвета заката.

Счётчик, наконец, добрался до отметки «0000», но затем продвинулся немного дальше, остановившись на цифре «+0005».

Где-то вдали появились звезды, начавшие стремительно приближаться. Они напоминали серебряную нить, спускавшуюся с небес. Лестницу, уходящую в небо. Это был...

– Гермесов Трос!.. – воскликнул Харуюки, невольно подавшись назад и едва не шлёпнувшись на землю. Справа его поддержала Черноснежка, а слева – Тиюри.

Затем, не говоря лишних слов, Фуко взяла Черноснежку за правую руку, а Такуму взял Тиюри за левую. К ним присоединились Рин и Утай. Наконец, Нико и Пард тоже встали рядом, замкнув круг.

Космический лифт «Гермесов Трос» относился к низкоорбитальному типу и обращался на высоте в сто пятьдесят километров над Землёй на скорости, в десять раз превышающей скорость звука, из-за чего напоминал крохотную звёздочку. Но здесь, в дополненной реальности, лифт летел так медленно, что напоминал струну, натянутую небесным богом. Наконец, он завис прямо над Умесато. Если нижнюю станцию можно было рассмотреть во всех деталях, то верхняя находилась на вершине нити из углеродных нанотрубок длиной в четыре тысячи километров, и увидеть её совершенно не представлялось возможным. Казалось, нить просто растворяется в закатном небе.

Со станции отправился какой-то груз. Вновь послышался объясняющий голос:

– Через пять лет, в 2052-м году, стартует первый международный проект пилотируемой экспедиции на Марс. Детали космического корабля будут подняты на верхнюю станцию Гермесова Троса, где его соберут. Ноги людей, которые с копьями в руках охотились здесь в эпоху Дзёмон, спустя 8000 лет ступят на поверхность Марса. Но нам нельзя останавливаться на достигнутом. Люди будут двигаться вперёд и в следующие сотни и тысячи лет. В этом бесконечном походе принимали участие наши родители, примем участие мы сами, наши дети и дети наших детей.

Груз, поднимаемый уходящим в бесконечность лифтом, мелькнул в последний раз и исчез. Вслед за этим Гермесов Трос вновь пришёл в движение и начал удаляться, словно истаивая в закатной дымке.

– На этом представление «Время», подготовленное исполнительной группой школьного совета, подошло к концу. Благодарим вас за терпение и внимание.

Сразу после сообщения Мегуми счётчик исчез, цвета заката побледнели, и небо вновь стало пасмурным. Больше ничего не происходило. Пейзаж за стенами школы более ничем не отличался от того, который они видели в обычной реальности.

После небольшой паузы на всей территории школы раздались оглушительные аплодисменты. Харуюки отпустил руки друзей и тоже принялся хлопать изо всех сил. Его примеру последовали и остальные, кроме Черноснежки.

В глазах недавно переставшей плакать Нико вновь что-то заблестело. Но в этот раз Вторая Красная Королева не стала прятать взгляд и сказала:

– Я... рада, что пришла сюда сегодня. Я столько всего почувствовала и осознала... что во всём есть смысл. В том, что я родилась, стала бёрст линкером, подружилась с вами... – вытерев глаза кулаком, она продолжила уже ехидным тоном. – Но скажи-ка мне, Снежка, ты ведь уже выпускница? Я думала, у тебя нет времени на такие чудо-представления!

– В-вот тебе обязательно надо было всё испортить?.. – отозвалась Черноснежка с хмурым видом, чем вызвала дружный смех. Но Черноснежка тут же улыбнулась, пожала плечами и продолжила: – В конце концов, я ведь не одна всё это делала. Я и не думала, что председатель совета так хорошо в этом разбирается... ну, конечно, пришлось потратить где-то тридцать бёрст поинтов...

– А, Снежка! Так нечестно! – тут же перебила её Тиюри.

– Очень даже честно! Это самое честное применение бёрст поинтам, которое только можно придумать! – немедленно возразила Черноснежка, и вновь раздался дружный смех.

Но Харуюки, даже смеясь вместе с друзьями, в глубине души продолжал мучиться неразрешённым вопросом.

Когда Лайм Белл разбирала на части Броню Бедствия 2 на неограниченном поле, Харуюки задумался, не сможет ли её Зов Цитрона обратить вспять гибель Метатрон.

Эта надежда, пусть и необоснованная, жила в нём и сейчас. Пусть шансы на успех не превышали десятой доли процента, он всё равно был готов пойти на это.

Однако...

...Он вспомнил, что говорила Шоколад Папетта, когда они встретились в Сетагае.

Даже если погибший Энеми воскреснет, это будет лишь Энеми того же типа, но не та же самая особь. Те узы, что возникли за время его жизни, возродить невозможно...

Даже если бы Харуюки удалось воскресить Метатрон, он не смог бы доказать ей, что она сражалась с ним, помогала ему, говорила с ним, а в конце концов погибла, защищая его. Она воскреснет в виде совершенно нового Энеми Легендарного класса «Архангел Метатрон» и моментально прикончит и Харуюки, и Тиюри.

Но его страшила не перспектива оказаться под ударом. Истинной сутью Метатрон была её душа, взращённая и огранённая восемью тысячами лет жизни на неограниченном нейтральном поле (то есть, она, можно сказать, обитала там с начала эпохи Дзёмон), которая осознала себя и начала искать смысл своего существования. Трудно придумать что-то оскорбительнее для Метатрон, чем воскрешение в качестве Энеми, лишённого её чистой души. Пожалуй... такого исхода она желала бы менее всего.

– Что та-кое, Арита? – спросила его неизвестно когда успевшая подойти Рин. Она потянула Харуюки за футболку, заставив опомниться и замотать головой.

– Н...нет-нет, ничего. Я просто задумался...

– Я тоже о многом подума-ла. О том, что недостаточно ценила то время... что я провожу с тобой, Арита.

– А...а-ага, наверное.

Стоило ему сказать это, как Черноснежка ухватила его за воротник, а Фуко поймала за шиворот Рин.

– Харуюки. Я рада, что наше представление помогло тебе многое обдумать, но я уверена, что размышления на тему «как надо углублять отношения с девушками» не входили в замысел.

– Вот именно, Рин. Тебе нужно проводить время не только с Ворон-саном, но и в тренировках со мной.

– Х-хорошо, – испуганным хором ответили Харуюки и Рин.

Пард хладнокровно прокомментировала:

– Как я поняла из представления, нам пытались донести, что нельзя тратить время попусту. Фестиваль заканчивается в три часа, и у нас осталось всего тридцать минут.

– О, точно. Что мы ещё не видели, что ещё стоит посмотреть? – спросила Нико, уже забыв про недавние слёзы.

До сих пор подвешенный за шиворот Харуюки задумался.

Свой собственный проект он им уже показал, да и смотреть на эту поделку, собранную на коленке за вечер, после впечатляющего спектакля школьного комитета попросту стыдно. Может быть, другие классы подготовили что-то интересное?..

Пока Харуюки раздумывал, Пард, которая, по всей видимости, дала обет вести ещё более нетерпеливую жизнь, предложила:

– Может, покажем Снежке, Тию и профессору проект класса Хару?

Похоже, Красный Легион окончательно определился с именами в реальном мире, и теперь Черноснежка для них стала Снежкой, Тиюри – Тию, Такуму – «профессором», а Харуюки – Хару.

Переход на такие прозвища казался естественным, но когда Пард, всё это время обращавшаяся к нему не иначе как к «Кроу», вдруг произнесла «Хару», Харуюки вздрогнул, закашлялся и постарался отклонить предложение:

– Н-но, она ведь совершенно не смотрится на фоне выставки школьного совета...

– О чём это ты? Я ведь с таким нетерпением ждала! Уверена, что и Тиюри, и Такуму меня поддержат, – сказала Черноснежка, убрав, наконец, руку с воротника.

Такуму и Тиюри бодро закивали.

– Конечно! Во-первых, это проект нашего класса, и я собиралась посмотреть его, даже если мы не попадём туда на фестивале.

– И я! Кстати, народу она пришлась по вкусу.

– Х-хорошо, давайте посмотрим... – неуверенно кивнул Харуюки, хотя на самом деле был очень рад услышать от друзей эти слова.

Но тут улыбнулась и хлопнула в ладоши Фуко:

– Ну и раз уж мы будем там, можно потом ещё разок сходить в «Звериное Царство». Уверена, Саттян там ещё не была.

– Э...

Харуюки замер, а на лицах Пард, Нико, Акиры, Утай и Рин появились очень странные выражения. Но Фуко продолжала улыбаться, а затем так многозначительно подмигнула, что протестовать никому уже и в голову не пришло.

Повернувшись к стоявшим с вопросительным видом Черноснежке, Тиюри и Такуму, Харуюки сказал:

– Э-эм... хорошо, давайте сначала сходим во второй «C»...

Последние полчаса фестиваля гости и участники выглядели особенно радостными.

К счастью, плод стараний Харуюки (впрочем, вряд ли он вложил даже один процент тех усилий, что затратила на свою работу Черноснежка), проект «Коэндзи 30 лет назад» пришёлся по вкусу тем друзьям, которые его ещё не видели. Черноснежка заметила, что всем пойдёт на пользу возможность внимательно рассмотреть хоть и недалёкое, но всё-таки прошлое из 2017-го года, которое во время представления школьного совета промелькнуло за мгновение, а также задуматься над ним.

Затем они отправились в роковое кафе «Звериное Царство», организованное вторым «B».

Их встретила организатор проекта, коллега Харуюки по комитету за уходом Идзеки Рейна, и со словами: «О, председатель, ещё раз пришёл?» провела их к столу. Как и в прошлый раз, они заказали напитки, названия которых связаны с животными. Тиюри остановила свой выбор на «Непослушном Котёнке», а Черноснежка – на «Закатной Вороне».

Затем они отправились на сцену, устроенную в задней части классной комнаты, где все девушки ввосьмером сфотографировались на память в «нормальных» костюмах, наложенных дополненной реальностью. Фуко скомандовала, чтобы все, кроме Черноснежки и Тиюри, спустились со сцены. Наконец, она подмигнула Харуюки так, что у него чуть кровь не застыла в жилах, и приказала: «Действуй, Ворон-сан»...

«Это приказ моего учителя, не могу же я отказаться», – твёрдо сказал себе Харуюки, после чего залез в глубины настроек примерочной программы и сменил выбранные девушками «Меховые Костюмы Животных» на «Меховые Костюмы Животных S».

Оставшиеся на сцене Черноснежка и Тиюри пару секунд не понимали, что происходит, а когда заметили, что их одежда полегчала примерно на девяносто процентов, возмущённо завизжали.

– Ну как, Хару?.. – тихонько спросил Такуму. Харуюки плелся в самом конце процессии, покинувшей Звериное Царство. Поправив очки, верный друг задал уточняющий вопрос: – ...Сфотографировать успел?

– Да. Но она подключилась ко мне и всё стёрла...

– Понятно... восстановить сможешь?

– Вряд ли. Но... попробовать – попробую.

– Если я чем-то могу помочь – скажи.

– Хорошо. Свяжемся потом.

Услышав эти тихие переговоры, шедшая перед ними Тиюри обернулась и смерила их подозрительным взглядом.

– О чём это вы шепчетесь?

– Да так, ни о чём, – дружно ответили единственные бёрст линкеры мужского пола Нега Небьюласа и синхронно замотали головами.

Пятнадцать часов дня.

Объявление об окончании культурного фестиваля застало Харуюки в углу школьного двора.

Вновь раздались аплодисменты, через минуту начавшие стихать, словно успокаивающийся прибой. Весёлые школьники, пришедшие на фестиваль с семьями и друзьями, покидали территорию через парадные ворота, обмениваясь впечатлениями.

Завтра их ожидал день уборки, послезавтра – выходной, перенесённый с воскресенья, а после него от фестиваля не останется и следа. Но, в отличие от прошлого года, в этот раз Харуюки казалось, что его жизнь уже никогда не будет прежней.

– О-хо-хо. Ну, вот всё и кончилось, – Нико потянулась, вздохнула и добавила: – Может, соберёмся дома у Харуюки?

Не успел Харуюки что-либо сказать, как послышался ответ Черноснежки:

– Я бы тоже хотела, но мне теперь нужно писать отчёт, и освобожусь я нескоро. Так что не выйдет.

– А мы можем и без...

– Не! Вый! Дет! К тому же все устали. Лучше разойтись по домам и отдохнуть до завтра.

– Ну ладно, – Нико недовольно фыркнула, но почти сразу же зевнула.

Понимая, что командир всё равно будет упрямиться, Пард решительно схватила ту со спины и подняла в воздух.

– Мы возвращаемся в Нериму. Спасибо, было весело.

– Пард, ещё раз поздравляю с восьмым уровнем, – проговорила Фуко, её старая соперница, и тут же добавила: – А теперь скажи, как мне тебя называть в реальности, раз мы теперь и тут знакомы?

– Зови меня «Мья», Фу.

– ...Хорошо. Надеюсь в ближайшее время сразиться с тобой, Мья.

– Кей.

Пард кивнула, Нико сказала на прощанье: «В следующий раз вы к нам приходите», и они удалились через ворота, растворившись в толпе.

Вслед за ними вперёд вышла Фуко, ведя за руку Рин.

– Ещё раз хочу поблагодарить тебя, Ворон-сан. Спасибо за то, что спас Рин и Аша.

Она поклонилась так низко, что Харуюки поспешил ответить:

– Э-это не только моя заслуга, мы же все вместе старались... и вообще, это вы уничтожили тело...

– Но началось всё именно с твоего желания спасти Рин.

Фуко улыбнулась. Рин сложила ладошки и тоже почтительно поклонилась.

– Э-э... мы с братом тоже от всей души благодарим тебя... Арита. Я готова на всё, чтобы вернуть этот долг. И потому постараюсь как можно быстрее претворить в жизнь план учителя...

«Какой ещё план?» – задумался было Харуюки, но поспешил ответить на поклон Рин, которая снова расчувствовалась и шмыгнула носом.

– Я тоже очень рад, что вы с братом смогли вернуться, Кусакабе... передай Ашу, что я с нетерпением жду нашей следующей битвы.

– Да, конеч-но! – кивнула Рин.

Следующей вперёд выступила Акира, тоже повернувшись к Харуюки.

– Я тоже должна поблагодарить тебя, – вечно холодные глаза за красной оправой очков сейчас смотрели чуть мягче. – Спасибо, что спас меня из заточения у Имперского Замка. Я долго мечтала о том, чтобы вернуться в этот мир и сражаться с остальными плечом к плечу. Нам не удалось найти ответы на все вопросы... но постепенно мы решим все загадки. Пока мы вместе, нас никто не остановит.

Напоследок Фуко, Рин и Акира ещё раз поклонились, после чего тоже прошли сквозь праздничные ворота. Скорее всего, Фуко собиралась развезти всех по домам. Когда они пропали в толпе, Утай забегала пальцами в воздухе:

«UI> Я тоже скоро пойду домой, только покормлю сначала Хоу. Большое спасибо за приглашение».

– А, давай я тебе помогу.

Поскольку Харуюки был председателем комитета по уходу за животными, его ответ звучал вполне естественно.

«UI> Нет, сегодня я и одна управлюсь. Арита-сан, ты устал гораздо сильнее, чем тебе кажется. Советую поскорее вернуться домой, как следует поесть, принять ванну и вздремнуть».

Утай говорила в точности как старшая сестра, хотя на самом деле младше него. Харуюки попытался возразить, но Утай незамедлительно нанесла добивающий удар:

«UI> Это мой приказ как суперпредседателя!»

И широко улыбнулась. Её с усмешкой поддержала Черноснежка:

– Именно, Харуюки. Доберись домой и отдохни, иначе не останется сил на завтрашнюю уборку.

Тиюри и Такуму одобрительно кивнули, и Харуюки ничего не осталось, как согласиться.

Он собирался было спросить их, не пойдут ли они домой вместе с ним – ведь этот день был долгим и утомительным для всех – но оказалось, что Тиюри должна успеть на собрание в секцию лёгкой атлетики, а Такуму ждут на аналогичном собрании в секции кендо. Харуюки даже не успел предложить дождаться их, как они уже начали прощаться.

– Э-э... ах да, Синомия, передавай привет Хоу, – вспомнил он.

«UI> Обязательно передам!»

– И... да, семпай, меня очень впечатлило ваше представление. Тию, блины были замечательные, Таку, ваш танец был прекрасен. Вы все молодцы.

В ответ раздался дружный хор: «И ты тоже!» (Утай, естественно, набрала эти слова в чате).

Именно в этот самый момент Харуюки отчетливо почувствовал, что культурный фестиваль подошел к концу.

Конечно, оставалась ещё уборка, но для класса 2C она сводилась лишь к демонтажу панелей и расстановке парт со стульями. Скорее всего, на неё не ушло бы и полдня.

Стоял последний день июня – впереди ждал июль, месяц триместровых контрольных, конца учебного года и начала летних каникул. Время текло, и остановить его невозможно. Будущее неумолимо выдавливало настоящее в прошлое.

И потому... Харуюки понимал, что должен ценить каждый день, каждую минуту, каждую секунду. Только так можно вернуть долг людям, которые подарили ему свою дружбу.

С этими мыслями Харуюки решительно помахал рукой и вышел из школы через ворота, оформленные в виде огромных часов.