Текст книги "Жрица очищающего огня (ЛП)"

Автор книги: Рэки Кавахара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Что? С-серьёзно?!

На удивление спокойная девочка, заметив ошарашенность Харуюки, начала ловко водить пальцами по клавиатуре, резюмируя произошедшее.

Средняя школа Умесато, расположенная в районе Сугинами, была частной школой. Но при этом она не была самостоятельным юридическим лицом, и принадлежала компании, базировавшейся в Синдзюку. Помимо Умесато, эта компания владела и другой школой, расположенной в Сугинами. Это и была та академия Мацуноги, о которой говорила Синомия Утай. В отличие от Умесато, это была школа для девочек, к тому же дающая полное среднее образование с первого по двенадцатый классы.

Школе Умесато было уже почти 30 лет, но ей далеко было до Мацуноги, в этом году отмечавшей свое 95-летие. Другими словами, «школа юных леди». Но падение рождаемости ударило и по ней, и именно из-за этого десять лет назад она была продана своему нынешнему хозяину. Новый владелец пытался исправить её положение умеренными мерами, но их оказалось недостаточно, и этим летом часть территории школы была продана. На доходы от продажи собирались построить новый корпус для 1–9 классов.

Естественно, родители, отдавшие детей в «традиционную» школу, пытались сопротивляться этому решению, но против постановлений акционерного общества, владеющего школой, пойти было невозможно. В итоге решение стало окончательным, и старый корпус начального крыла должны снести сразу после окончания первой четверти.

При этом большинство школьников с радостью встретило новость о переселении в новый корпус. В новом здании должны установить современную высокоскоростную сеть, а обучение обещали перевести на рельсы электронного образования, уже испытанного в Умесато. Но всё это не отменяло того факта, что продажа земли уменьшала площадь школы, а значит, без потерь перенести всё имущество в новый корпус невозможно. И одной из вещей, принявших на себя удар, стал именно старый живой уголок начального крыла академии Мацуноги.

«UI> Естественно, я тоже протестовала, пыталась обращаться и к учителям, и к владельцам. Ведь комитет по уходу за животными – это не только школьники, но и сами животные. И если школьников ещё можно определить в другие комитеты, то куда девать самих животных? Но каждый раз от владельцев приходил лишь один и тот же ответ: «Мы примем надлежащие законные меры по отношению к школьным животным». Другими словами, они собирались их убить.»

Прочитав этот текст и осознав смысл, стоявший за бездушными буквами, Харуюки рефлекторно воскликнул: «Не может быть!»

Конечно, он понимал, что компания должна беспокоиться о стоимости своих акций и действовать для своего же блага, но убийство школьных животных из-за ликвидации живого уголка – это чересчур. Трудно даже представить глубину шока детей, которые долгое время ухаживали за ними. Это сравни… сравни…

Полные негодования мысли Харуюки словно врезались в бетонную стену.

Он вдруг представил себя на месте менеджмента компании, который вынужден признать, что в условиях сократившейся площади содержать живой уголок не получится. Естественно, первой гуманной мыслью было бы раздать животных детям, но многим животным нужна как страстная любовь владельца, так и соответствующая среда обитания. Выпустить же животных на волю не просто невозможно, но и вообще противозаконно.

Харуюки прикусил губу и стих. Девочка с красивым старомодным именем Утай немного обеспокоенно посмотрела на него и вновь взмахнула пальцами, посылая в его сторону новый текст:

«UI> Пожалуйста, не переживайте так. Ни одно животное ещё не успело пострадать.»

– А? П… правда? Слава богу… – Харуюки с облегчением вздохнул. Пальцы Утай продолжали плясать в воздухе.

«UI> Семерых цыплят мы отдали Саяме – они деревенская семья, и у них есть двор, где они держат птицу. Двум кроликам мы подыскали надёжные руки внутри города. Осталась… только одна зверушка, которой мы по определенной причине не можем искать новых хозяев.»

– Не… «можем» искать? Не «не смогли», а именно «не можем»?..

Утай кивнула в ответ. Волосы, скреплённые белой лентой, слегка качнулись. Они были собраны скорее не в хвост, а в ту причёску, которую носили девочки в семьях самураев (или, по крайней мере, так в этом их убеждали реконструкторы).

По её лицу, отдававшему таким же японским духом, на мгновение проскочила задумчивость, а затем маленькие пальчики вновь забегали по виртуальной клавиатуре. Удивительно, но в течение всего их необычного разговора девочка ещё не сделала ни единой ошибки, а кроме того, употребляла в своей речи взрослые слова.

«UI> Из-за довольно сложных обстоятельств получилось так, что его могу кормить только я. Однажды я пыталась доверить их кормёжку коллегам по комитету, но животное ничего не ело и сильно истощало… подробности я расскажу завтра, когда приведу его сюда, но из-за этих обстоятельств возникла необходимость поиска такого места, которое я смогу посещать каждый день.»

– Я… ясно… – ответил Харуюки, начиная понимать происходящее. Говорил он при этом раза в три медленнее, чем печатала Утай. – А затем ты узнала, что у родственной вам Умесато есть свободный загон для животных, поэтому ты попросила нас о помощи. В результате у нас тоже был образован комитет по уходу за животными, но поскольку члены этого комитета будут заниматься, в основном, не уходом за животными, а уборкой, то и собрали для него всего трёх человек… я правильно говорю?..

«UI> Правильно. Ещё раз прошу прощения за неудобства.»

– Да нет, ничего страшного… я просто удивлён, как наша школа так просто согласилась. Нехорошо так говорить, но у нас далеко не самая дружелюбная администрация… и мне всегда казалось, что они не будут брать на себя излишнюю работу…

«Если они согласились принять на постой животных из другой, пусть и родственной, школы, то почему они так не беспокоились обо мне в первом классе, когда меня так страшно гнобили?» – проговорил он в своей голове, но вслух эти слова сказать, естественно, не мог. Но Утай словно прочитала эти мысли и в ответ сказ… написала:

«UI> Прошу прощения, но здесь ситуация тоже немного запутанная… у меня есть человек в Вашем школьном совете, и обстоятельства благодаря этому сложились в мою пользу.»

– А-а, понятно.

И ему действительно было понятно. Конечно, в Мацуноги обычно оставались надолго, на все 12 классов, но школьники Умесато в среднем были сильнее академически, и родители, желающие отправить своих детей в более престижную старшую школу, пользовались родственностью этих школ и переводили своих детей. Харуюки лично слышал о таких случаях, и поэтому ничуть не удивился тому, что у Утай были знакомые, учащиеся в его школе.

Услышав, вернее, прочитав всё, что написала Утай, Харуюки, наконец, понял, почему он вдруг оказался в комитете по уходу за животными. Причина была в том, что у родственной академии Мацуноги ликвидировался их комитет по уходу за животными. А он, в свою очередь, ликвидировался из-за мер, принятых менеджментом школы. А они, в свою очередь были приняты из-за непрекращающихся проблем с рождаемостью в стране. Иными словами, «виновато общество». Хотя, в том, что Харуюки стал председателем комитета и потратил столько времени на самостоятельную уборку, виноват был лично он.

– Ясно… ну ты даешь, Синомия. Ради бездомных животных ты споришь с начальством, ищешь новых хозяев, даже ходишь в другую школу. Когда я был в четвёртом классе, я думал только об играх, манге и аниме… – пробормотал Харуюки, но Утай с совершенно серьёзным видом покачала головой.

Затем она принялась стаскивать со спины ранец, продолжая ловко набирать текст на клавиатуре:

«UI> В игры и я играю. Ладно, Арита-сан, если ситуация Вам теперь понятна, то мне бы хотелось помочь Вам с уборкой…»

– А, х-хорошо.

Вспомнив, что он всё ещё не закончил комитетскую работу, Харуюки спешно поднял с земли шланг и щётку.

Работая в одиночку, он не до конца осознавал смысл своей работы, но теперь, после всех объяснений, он знал, что скоро сюда действительно переедут животные, и ради них ему действительно нужно усердно постараться. Взбодрившись, Харуюки перевел взгляд на клетку.

Уборка уже подходила к концу. Оставалось лишь отскрести остатки листьев и прибрать оставшееся болото, но именно на этом месте Харуюки и столкнулся с проблемой управления вентилем. Ему действительно повезло, что человек, способный помочь с этой проблемой, появился именно сейчас.

– Тогда, можно попросить тебя управлять вентилем? – спросил Харуюки, указывая на начало шланга.

Утай нерешительно склонила голову.

«UI> Только и всего? Если что, я специально пришла в физкультурной форме, потому что не боюсь её запачкать.»

Прочитав её ответ, Харуюки вновь осмотрел Синомию. На её белоснежной футболке вышита эмблема школы, а шорты, облегающие её тонкие ножки, идеально подходили к футболке по цвету. Смутившись, Харуюки отвёл взгляд.

Спортивная форма Умесато отличалась лишь цветом шорт, и Харуюки, казалось бы, должен уже привыкнуть к девушкам, одетым в такую форму. Но отчего-то, как только он задумывался о том, что перед ним юная леди из Мацуноги, ему вдруг начинало казаться, что смотреть на неё он не должен. Если бы эту сцену увидела Тиюри, она наверняка испепелила бы его своим взглядом.

– Д-да тут осталось только пол щёткой скрести! Будь добра, открой вентиль на три четверти оборота, когда я дам знак! – сказал Харуюки немного нервным тоном и забежал в клетку.

Приготовившись мыть у дальней стены, он крикнул:

– Д-давай!

«UI> Открываю.»

Сразу после ответа из шланга полилась умеренная струя. Харуюки, внимательно следя за счетчиком воды, смочил окрестности вокруг себя, а затем дал знак: «Закрывай!». Тут же послышался звук закручивающегося вентиля.

Харуюки с силой скрёб щёткой, и остатки листьев с грязью постепенно отходили от пола, обнажая керамические плитки. Плитки, к счастью, были смазаны антиклиматическим покрытием, и даже не растрескались за все эти годы. К завтрашнему дню они высохнут и будут как новые.

Работа щёткой продвигалась у Харуюки крайне бодро. Во-первых, благодаря помощнице у вентиля он мог работать эффективнее, а во-вторых, присутствие человека, тоже пришедшего сюда честно поработать, удивительным образом поднимало дух. И наоборот, при виде недовольных Хамадзимы и Идзеки в Харуюки тоже просыпалась лень.

– Отлично! Остались только финальные штрихи… – сказал Харуюки, вытягиваясь.

Прошло всего 20 минут с начала работы щёткой, а он уже успел отскрести пол. Харуюки обернулся к склонившейся над вентилем Синомии Утай и произнёс:

– Хорошо, напоследок помоем пол. Выкрути вентиль до предела!

Но Утай, к его удивлению, не кивнула, а резко застучала пальцами по воздуху. Перед глазами вновь поплыли бездушные розовые буквы.

«UI> Извините, но если Вам не трудно, может, разрешите мне помочь вам? Будет лучше, если Вы будете мыть пол, а я работать щёткой. Кроме того, мне тоже хочется пойти домой с чувством, что я сегодня хорошо поработала…»

– А, ну, ты сегодня и так на славу потрудилась… но если ты настаиваешь, Синомия… – неуверенно ответил Харуюки и протянул щётку.

Лицо Утай немного просветлело. Кивнув, она принялась ловко печатать левой рукой, все ещё держась правой за вентиль:

«UI> Ну что, я включаю?»

– Давай!

Послышались звуки открываемого до упора вентиля, а затем шланг начал извиваться от хлынувшей по нему воды. Утай побежала к сараю, словно пытаясь обогнать течение.

Внутрь она забежала через несколько секунд после того, как струя из трубы под высоким давлением начала заливать клетку. Тут же выхватив щётку из руки Харуюки, она принялась выдавливать воду наружу через сетку. Харуюки, с трудом удерживая в руках извивающийся шланг, продолжал поливать пол перед собой, стоя у дальней стены сарая. Счётчик оставшейся воды начал уверенно приближаться к нулевой отметке. Щётка бодро двигалась по полу, постепенно возвращая плиткам их чистый коричневый цвет.

Ловкость, с которой Утай обращалась с инструментом, радовала глаз. Скорее всего, масштабными чистками клеток ей приходилось заниматься довольно часто. «Здорово их учат в школе юных леди», – восхитился Харуюки и, стараясь не ударить перед ней лицом в грязь, продолжил усердно вымывать оставшийся мусор.

Уже через несколько минут пол стал таким чистым, что его стало не узнать. Запасы выделенной системой воды тоже подходили к концу. «На мой взгляд, мы отлично потрудились!» – удовлетворенно сказал Харуюки сам себе, после чего повернулся к Утай, собираясь попросить её закрыть вентиль, как вдруг осознал.

Его помощница, управлявшая потоком воды, была в сарае вместе с ним, и дотянуться до вентиля не могла. Кроме того, у вентиля не было системы автоматического перекрытия потока при превышении допустимого расхода воды. А значит, уже через несколько секунд начнется перерасход.

Естественно, арестовывать и сажать в тюрьму за перерасход его никто не собирался, но в личном деле Харуюки появится отметка «небольшое нарушение», и ему придется выслушать короткий выговор от учителя, чего ему совсем не хотелось.

– Вот чёрт…

Харуюки тут же попытался передавить шланг. Словно протестуя, тот начал извиваться, но счетчик воды подтвердил, что поток приостановлен. Увидев эту сцену, Утай моментально осознала происходящее, отбросила щётку и начала поворачиваться, чтобы кинуться бежать к вентилю.

Именно в этот момент произошла страшная трагедия.

Большой палец Харуюки, которым он сдавливал шланг, соскользнул, и накопленный заряд воды вырвался наружу мощным дальнобойным залпом…

Попав точно в Утай, окатив её и её спортивную форму с правого плеча и до живота.

Масштаб произошедшей катастрофы перегрузил сознание Харуюки, полностью отключив его мысли. Но Утай, несмотря на свой возраст, оторопела лишь на мгновение, после чего вновь вернулась к бегу. Пробежав три метра до трубы, она быстро закрутила вентиль.

Счетчик воды в правом верхнем углу остановился на отметке в 0,2 %. Но Харуюки продолжал стоять столбом со вскинутым шлангом, даже не осознавая того, что избежал наказания за перерасход.

Перед лицом его возникла вновь подбежавшая к клетке Утай, с одежды которой стекала вода. Остановившись, она набрала:

«UI> Не беспокойтесь. Я переоделась в спортивную форму именно потому, что готовилась к такому.»

А затем, даже не меняясь в лице, она закатила подол прилипшей к коже футболки и принялась ее выжимать.

Из-за этого невинного жеста взгляду Харуюки случайно открылась её бледная кожа, и это зрелище ошеломило его так сильно, что его мысли сдвинулись с мёртвой точки. Харуюки моментально покрылся потом, покраснел, а затем, продолжая серию адекватных реакций, немедленно выпрямился и принялся громко извиняться:

– П-пр-пр-прости меня!! Р-р-ради всего святого!! Я ч-ч-честно не специально, у-у-у меня рука соскользнула, а вода как хлынула!

Утай в ответ несколько раз моргнула, удивленно склонила голову и вновь провела пальцами в воздухе.

«UI> Всё хорошо, у меня и сменная одежда с собой. Ничего страшного.»

– Н-н-н-но от попадания такой мощной струи твой н… н…

«Нейролинкер испортится», – собирался сказать Харуюки, но в этот момент его взгляд упал на тонкую шею Утай.

Нейролинкеры предназначались для постоянного ношения, и потому имели базовую водоупорность, позволявшую принимать в них душ или ванну. Но внешние порты и линза камеры, как ни крути, были весьма уязвимы. Погружение на большую глубину или мощная струя могли привести к проникновению воды внутрь устройства, и именно этого боялся Харуюки. Но…

Как он ни вглядывался в заднюю часть шеи Утай, он не нашел на ней ничего. На её коже блестели капли воды, но никаких устройств к её шее не крепилось.

– Э-э… – обронил ошарашенный Харуюки, но это удивление было вызвано не той же причиной, что прошлое.

На Синомии Утай не было нейролинкера. Но этого не может быть. Она совсем недавно установила местное соединение с нейролинкером Харуюки, и даже разговаривала посредством чата.

И тут в голове Харуюки начали закрадываться подозрения. Вопросы, которые он должен был задать себе гораздо раньше.

Почему она пользовалась чатом? Да, её скорость печати позволяла поддерживать разговор на естественной скорости, и поэтому Харуюки просто принял это как факт, но за всё это время Утай не произнесла ни единого слова. Должна же этому быть какая-то причина, какое-то объяснение…

Утай словно прочла все эти вопросы в глазах Харуюки.

Её глаза, немного отдававшие красным, посмотрели прямо на Харуюки, а затем девочка взмахнула правой рукой. Перед Харуюки тут же высветился крупный прямоугольник.

Визитка. Сверху по центру было написано полное имя: «Синомия Утай». Рядом с ним были еще две надписи более мелким шрифтом: «Класс 4 «Фиалка», начальное крыло академии Мацуноги» и «Дата рождения: 15 сентября 2037 года». Обычно информация на визитке состояла как раз из этой информации, а также подтверждающей метки домашней сети, гарантирующей корректность данных. Но её визитка на этом не заканчивалась.

Под её личными данными располагался небольшой сертификат. В нём строгим антиквенным шрифтом[16]16
  С засечками.


[Закрыть] значилось: «В медицинских целях имеет разрешение на использование коммуникативного устройства резидентного типа в подкорной области». Рядом стояла печать министерства здравоохранения.

На первый взгляд этот текст казался набором непонятных слов, но Харуюки, продолжая внимательно вглядываться в него, начал потихоньку разбирать его смысл.

Под «коммуникативным устройством резидентного типа» понимался микрочип, вживляемый в тело человека. Слово «подкорная область» относилось, по всей видимости, к внутренней стороне головного мозга, то есть к области под корой. Выходит, это коммуникационный чип, вживляемый в мозг… или, другими словами…

Чип мозговой имплантации.

– …! – Харуюки с трудом удержался от того, чтобы вздрогнуть.

Два месяца назад, сразу после начала учебного года, на пути Харуюки возник первоклассник, попытавшийся лишить его многих дорогих для него вещей с помощью ужасающего по своей коварности плана. В его голове тоже был установлен чип. После долгой и мучительной битвы он, «Даск Тейкер», был навсегда изгнан из Ускоренного Мира, но организация, которой он принадлежал, здравствовала и по сей день. Более того, неделю назад второй посланник этой организации, «Раст Жигсо», появился в разгар «вертикальной гонки по Гермесову Тросу» и с помощью усиленной посредством чипа Инкарнационной Атаки фактически уничтожил саму гонку как таковую.

В том, что организация, стоявшая за Жигсо, «Общество Исследования Ускорения», будет и дальше нападать на Ускоренный Мир, мало кто сомневался. Поэтому Харуюки, узнав, что Синомия Утай тоже использовала чип, рефлекторно насторожился. Но не успели его опасения как-либо проявиться, как он вдруг обратил внимание на самые первые слова, написанные в сертификате.

«В медицинских целях».

Даск Тейкер, Раст Жигсо и Блэк Вайс вживили себе чипы нелегально, с помощью подпольной хирургии. Естественно, у них никаких справок от министерства здравоохранения не должно было быть. Конечно, сертификат можно попытаться подделать, но сверкающую министерскую печать воссоздать не смог бы даже самый умелый хакер. Да, Черноснежка показывала ему свою визитку с фальшивым именем, но та была создана не с нуля – она лишь зашифровала свое имя в уже готовой визитке. И даже это наверняка потребовало от неё немалых усилий.

Другими словами, получалось, что у Утай был совершенно легальный чип, установленный в медицинских целях.

Но о каких именно «целях» шла речь?..

Как всегда прозорливая Утай прочитала этот вопрос в глазах Харуюки и мягко провела пальцами по виртуальной клавиатуре.

«UI> Простите, что не прояснила ранее, Арита-сан. Наш разговор шёл так естественно, что я совсем забылась… у меня эфферентная афазия, и я не могу говорить. Поэтому я разговариваю через чип и чат.»

– Эффе… рентная? – переспросил Харуюки.

Слово «афазия» он когда-то слышал и помнил, что оно означает синдром потери речи. Но второе слово требовало пояснений, которые тут же появились перед ним благодаря ловким пальцам Утай.

«UI> Грубо говоря, афазии делят на эфферентные и сенсорные. При сенсорной афазии человек теряет понятие о речи вообще, и в этом случае с ним невозможно разговаривать даже через чат. Эфферентная афазия же заключается в том, что нарушается нервный контакт с голосовыми связками. Но саму речь я всё ещё знаю, поэтому могу говорить с помощью текста.»

Кое-как осилив отобразившийся текст и осознав разницу между типами заболеваний, Харуюки неуверенно спросил:

– Э-э… а если ты напрямую подключишься через нейролинкер, то сможешь говорить мысленным голосом?..

Утай словно предвидела этот вопрос, так как ответ набрала сразу же:

«UI> Механизм мысленного голоса в нейролинкерах опирается не на сами мысли, а на распознавание сигналов, которые мы передаем языку, губам, щекам и так далее. Некоторые люди, страдающие от лёгкой эфферентной афазии, могут использовать мысленный голос, но что-то отключило те нейроны моего мозга, которые отвечают за создание речевых сигналов. Смотрите.»

Утай прекратила печатать, а затем указала пальцем правой руки на свой рот.

Харуюки внимательно следил за тем, как приоткрываются тонкие розовые губы. Между похожими на жемчужины зубами показался кончик языка. Она глубоко вдохнула, а затем попыталась издать звук, но тут…

Её челюсти с резким звуком сомкнулись. Жилы на горле вспухли и слегка задергались под давлением напрягшихся до предела мышц челюсти. Стиснутые против воли зубы заскрипели. Привлекательное лицо Утай исказилось от боли.

– П… прости меня! Перестань, не надо больше! – рефлекторно закричал Харуюки и подался вперёд.

Но протянуть руку к одеревеневшему плечу он не решился и так и застыл на полпути.

К счастью, спазм Утай продлился лишь несколько секунд. Она слегка пошатнулась, затем протяжно выдохнула, подняла голову и продолжила печатать, правда, немного медленнее.

«UI> Простите, что так напугала Вас. Поначалу я не собиралась пытаться заговорить всерьёз, но мне вдруг показалось, что у меня получится, и я… сделала глупость, забыв о последствиях. Приношу свои извинения.»

– Тебе не за что так извиняться, – ответил Харуюки, замотав головой. В своих мыслях он уже вовсю раскаивался за то, что в чём-то подозревал её просто потому, что у нее был чип. Параллельно с этим, он продолжал изо всех сил убеждать её. – Это… это я прошу прощения за то, что поддался любопытству и задал этот вопрос. Я ведь понимаю, как работает мысленный голос… и, немного подумав, сам нашел бы ответ. Это мои действия уместнее назвать глупостью…

Больше он был не в силах смотреть на неё и свесил голову. На фоне освещаемых закатным солнцем плиток сарая плыли розовые буквы:

«UI> Спасибо Вам. Я по этому поводу не переживаю, так что, пожалуйста, не переживайте и Вы, Арита-сан. Давайте лучше вернём на место инвентарь. В сарае уже достаточно чисто, чтобы считать уборку завершённой. Уверена, животному здесь понравится.»

Харуюки осторожно поднял взгляд на миниатюрное лицо Утай. Слова текста не врали – на нём не было ни капли неприязни, и Харуюки, наконец, смог расслабиться и кивнуть.

– Ладно… но приборкой займусь я, а ты лучше поскорее переоденься. С той стороны школы есть запасной выход, пройдешь немного по коридору и найдёшь слева туалет… – быстро заговорил он, поднимая с земли щётку, но тут перед ним резко выскочил новый текст.

«UI> Ничего страшного. Разрешите мне поработать до самого конца. Я возьму…»

Утай вдруг прервалась и шумно вдохнула…

После чего очаровательно чихнула.

И это был первый раз, когда Харуюки услышал голос Синомии Утай.

17 часов 45 минут. Закончив последнюю на сегодня миссию, заключавшуюся в возврате на место чистящего инвентаря, Харуюки открыл журнал комитета по уходу. В записи о сегодняшнем дне уже стояли две подписи. Харуюки поставил третью и отправил файл на школьный сервер.

– Фух… – с облегчением выдохнул он и вновь окинул взглядом вычищенную клетку.

На коричневом полу из керамических плиток ещё осталось несколько луж, но по сравнению с тем слоем прогнившей листвы, который накрывал его до начала работы, разница была очевидна. Металлическая сетка и деревянные стены по-прежнему были покрыты пылью, но её можно без проблем смахнуть и завтра.

Естественно, грязь и листья не могли пропасть бесследно, и потому превратились в кучу возле сарая. Её можно будет вынести в мусорных пакетах после того, как она высохнет. По прогнозам в ближайшее время дождей не ожидается, и проблем с этим возникнуть по идее не должно.

– Даже не верится, что мы закончили… – тихо произнес Харуюки.

Закончившая переодеваться Синомия Утай напечатала в ответ:

«UI> Если честно, я приходила сюда вчера, чтобы оценить состояние клетки. Мне казалось, что на приведение её в надлежащее состояние уйдёт три-четыре дня, но такими темпами сюда уже завтра можно будет привезти животное, которое я планирую здесь держать. И это очень кстати, потому что администрация меня постоянно подгоняет. Большое Вам спасибо, Арита-сан.»

– Да нет, не стоит… если бы я подошёл к этому посерьёзнее… – слова «и не отпустил своих коллег пораньше» Харуюки решил опустить, вместо этого сказав, – …то закончил бы ещё раньше. Кстати… мне уже стало интересно, какого животного ты собираешься тут держать…

На последних словах он немного повернул голову к стоящей рядом Утай и увидел в её больших карих глазах огонек. Девочка ритмично застучала по воздуху правой рукой.

«UI> Это пока секрет.»

– Л-ладно… буду ждать встречи с ними завтра… – проговорил Харуюки в ответ и полностью повернул голову в её сторону.

Утай переоделась в летнюю форму начального крыла академии Мацуноги – белое платье. Почти что от пояса к ногам шли широкие стрелки, делая его похожим на традиционную японскую одежду. Незнакомая форма приковала взгляд Харуюки на несколько секунд, а затем он, опомнившись, отвёл глаза.

– Г-где-то через десять минут все школьники должны будут покинуть территорию, поэтому нам надо собираться… спасибо за то, что помогла мне сегодня.

«UI> И Вам спасибо. Увидимся завтра.»

Как ни странно, на этом её ответ не закончился. Вдруг она продолжила:

«UI> Я ещё забегу в школьный совет и передам привет. Вы, Арита-сан, можете уже идти домой.»

– Э-э?.. – Харуюки резко повернулся вправо и уставился на Утай.

Да, она говорила о том, что у неё есть знакомый в школьном совете, но самостоятельное посещение комнаты школьного совета чужой школы было на удивление смелым поступком для четвероклассницы. Утай же посмотрела на выпучившего глаза Харуюки с некоторым удивлением и напечатала:

«UI> На этом можно и попрощаться. До свидания, Арита-сан.»

Развернувшись на месте, она зашагала прямо к центральному входу в школу. Харуюки почти что на автомате окликнул её:

– А, а-а, я тоже пойду! У меня там тоже есть знакомый…

Комната школьного совета находилась в глубине первого этажа корпуса 1. Сколько человек там было сейчас – Харуюки не знал, но был уверен в том, что там была Черноснежка. Если она вдруг узнает, что у Утай был чип, она вовсе не ограничится осторожностью, как Харуюки. Поэтому он должен был как можно быстрее сказать ей, что Утай, даже не носившая нейролинкера, не была убийцей, подосланной «Обществом Исследования Ускорения».

Утай вопросительно посмотрела на поравнявшегося с ней Харуюки, но лишь кивнула, ничего не сказав… вернее, не написав.

Они прошли через главный вход школы, и Харуюки едва успел переодеть грязные кроссовки, как перед ним тут же высветилось предупреждение и раздался синтезированный голос, сообщавший, что школьники, не покинувшие территорию в течение пяти минут, получат запись о нарушении третьего уровня в личное дело. Увы, даже председатель комитета был не в силах нарушать это правило. А запросы о продлении школьного дня могли подавать лишь члены школьного совета.

Харуюки понимал, что будет вынужден попросить о продлении Черноснежку, но сомневался в том, что ей понравится такая эксплуатация её привилегий, поэтому он шёл по коридору весьма невесёлым. Шагавшая же рядом с ним Синомия Утай была как всегда невозмутима.

«Я-то в четвёртом классе, наверное, упал бы в обморок, едва ступив на территорию незнакомой средней школы», – проносились в его голове неутешительные мысли.

Наконец, коридор уперся в западную стену. Последней дверью справа и была комната школьного совета. За весь год и три месяца, что Харуюки учился в Умесато, он ни разу туда не заходил.

Встав перед раздвижной белой дверью, Харуюки заколебался, но Утай, как ни в чём не бывало, подняла правую руку и щёлкнула по воздуху. Перед ней высветилось голографическое окно, в котором она сразу нажала кнопку открытия двери.

Через две секунды послышался чёткий звук открывающегося замка. Утай, всё так же не меняясь в лице, отодвинула дверь в сторону, кратко поклонилась и зашла внутрь.

«Э, э-э, а мне что…» – Харуюки до сих пор не мог собраться с мыслями и продолжал стоять столбом в коридоре.

До его ушей донесся знакомый голос:

– Прости, Утай. Дела совета заняли больше времени, чем я рассчитывала. Ты ведь ещё не закончила чистить клетку? Я готова помочь тебе хоть прямо сейчас…

«…Э?»

Этот голос, несомненно, принадлежал Черноснежке. И ей не просто было знакомо имя «Утай», она произносила его легко и непринужденно. Выходит… «знакомый в школьном совете Умесато» Синомии Утай – Черноснежка, зампредседателя совета?.. Но что могло их связывать?!

Путаница парализовала его мысли, и перед остолбеневшим Харуюки вновь поплыли буквы во все ещё открытом окне чата. Похоже, Утай добавила к местной сети ещё и Черноснежку.

«UI> Мы уже всё. Этот господин так старался, что умудрился всё закончить.»

– …Этот господин? Ты о ком? – с подозрением в голосе спросила Черноснежка.

Поняв, что больше прятаться в коридоре нельзя, Харуюки неуклюже прошёл внутрь, закрыл за своей спиной дверь и медленно поднял взгляд.

Комната школьного совета Умесато оказалась шире, чем он предполагал. В центре стоял овальный стол для совещаний, а у дальнего окна – длинный рабочий стол. Перед боковыми стенами по всей поверхности тянулись деревянные полки, напоминающие своим видом решётки.

В комнате преобладал тёмно-коричневый цвет деревянных поверхностей, а на полу был постелен бежевый ковёр. Слева от входа стоял большой диванный набор, из-за которого становилось трудно поверить в то, что эта комната находилась в средней школе. Она казалась ещё богаче кабинета директора, в котором Харуюки, правда, был всего лишь однажды.

На диване, возле краешка стола для совещаний напротив Утай, сидела Черноснежка. Кроме неё тут никого не было. Казалось, будто Черноснежка работала в одиночестве, но в этом не было ничего удивительного. Зато удивительное было в том, как она выглядела.