Текст книги "Уфф!"

Автор книги: Регина Лисовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЦАРЬ «ХА-РИЗМА-ТИ»

Царь диктует писарю:

«В обстановке крайне затруднительной, ввиду разрушительных последствий землетрясения, а также с целью устранения разрухи и обнищания жителей царства-государства нашего велю: призвать к восстановительным работам все мужское население, юношей от четырнадцати лет – также, а гужевой транспорт изъять у всех, но временно, дабы камни растащить, дороги от завалов освободить. Сим указом обязую обеспечить тружеников тех едой, питьем и чтобы – в достаточном количестве. Приказываю выдать орудия труда из царских хранилищ. Трудовую армию поделить на сотни и приставить к тем сотням мудрых наставников. Старательных велю поощрять деньгами и одарять подарками. А если денег и подарков не станет – словами хвалить. На слова добрые не скупиться, потому как этого – в избытке есть. Царь» Нормальный царь получился!

Писарь дописал указ, посыпал сверху лист песочком и с поклоном вышел. За стенами дворца тут же завопили голоса вещунов-глашатаев. Они выкрикивали слова указа, разбегались все дальше и дальше, а потом их голоса, подобно эху, стихли.

Царь – все еще за письменным столом. Сидит, думает о чем-то.

Вот-вот! Царь не отдыхать, думать должен! Своим виртуальным наместником я доволен. Вполне!

А Элиту и Вислоухого я вытащу. Более того, я уверен, что Элита сама бандитов под каблук поставила. С нее не убудет! Представляю ее в роли атаманши. Мародеры просчитались: не они в плен девушку взяли, а сами попались.

С Вислоухим еще проще. Провалился в глубины земель сказочных – вытащим. Пусть побродит там, обнюхает хорошенько. Карту подземных ходов буду иметь. Про запас.

Идти на прием к царю! Что я у него попросить? Первое: объявление розыска Элиты. Второе: экспедиция спелеологов в подземные пещеры. Всех найдем, всех спасем.

Нужно бы правителя подарочком задобрить. Что обычно дарят царям? Конечно, у царя есть все. Но чего-то маленького, незначительного не хватает даже царям. Чем я согрею старичку душу? А если шапку-невидимку? Банально.

А подарю-ка я ему волшебный карандаш! Мелочь, но в хозяйстве всегда пригодится! Из рук, так сказать, автора примите пожалуйста-с! У него стоят гусиные перья, свинцовые грифельки разные, печати из нефрита разложены. Свой карандаш я преподнесу с дарственной речью – многословной, торжественной. Расскажу о том, что карандаш этот осуществляет задуманное. Еще что-нибудь наплету – по обстановке. Ибо… Ибо красивые слова делают пустяшную вещь настоящей жемчужиной!

Царя я нарисовал высоким, седоволосым, с густыми прядями кудрей до пояса. К такому если идти, то с поклоном. Представляю, как он сейчас затрубит басовито: «Слово молвить хотел? Молви!»

Бывало, откроешь книжицу, а там царь – не царь, а карлик грушевидной формы. Разве так правильно? Он здесь что, крендельки есть будет? Здесь не брюхо нужно, а голова светлая.

Царские покои рисую с открытой террасой, чтобы восходом солнца можно было любоваться. На стенах – росписи. Сюжет такой: мифические герои побеждают страшных чудовищ. Колоннада из красного гранита несет на себе своды террасы. Все увито малиновыми листьями зрелого винограда: осень. За колоннами – вид на озеро. Вокруг озера – скалистые горы. Вдоль берега – хвойный лес. Закат. Буйство красок. Пурпурное солнце усиливает насыщенность красного. Горы теряются в малиновом зареве тумана над озером. Сюрреалистично. Как у Феллини. Мне нравится.

В такой обстановке я бы и сам поселился. С озера – ветерок, но не сильный, легкий, приятный такой, свеже-бодрящий.

Совершенно идеальная обстановка для встречи на высочайшем уровне!

Сейчас царь стоит ко мне спиной. Он склонился над бумагами, что-то пишет там. Я пытаюсь узнать, что он сочиняет. Подхожу со спины, заглядываю…

– А, сказочник! – воскликнул вдруг царь, не оборачиваясь, да громко так. Я вздрогнул. – Заходи, любезный, ты мне нужен сейчас.

Я подошел ближе, но остановился на большом расстоянии. Так по этикету положено: издалека с царем говорить. Поэтому тронные залы большие.

– Скажи, сказочник, а зима в этом году рано начнется? После землетрясения запасы провизии уменьшились. Придется муку закупать за границей. Дворец в ремонте нуждается. Сейчас пишу указ о новом налоге. Хочу брать с выдумщиков и прочих сочинителей вроде тебя налог за каждую новую выдумку? Щасляков этак по двадцать-тридцать? Вам – что, станется? А государство нуждается! Копеечка к копеечке – глядишь, и из беды выберемся. Что молчишь, сказочник? Ответ держи царю и немедленно!

Я вытянулся весь, вперед руку протянул с карандаш своим и готовился заговорить. Царь резко повернул ко мне голову. Я обмер: лица-то у царя не было! Я забыл нарисовать царский облик! Блин!

– Подарок мне принес? Для письма – это? – царь взял карандаш из моих рук и воткнул к перьям в стаканчик.

– Испугался, что-ли, сказочник? Почему молчишь? Зачем пришел?

Страшное пятно пустоты опять повернулось ко мне. Я, цепенея от ужаса, опустил голову и смотрел вниз.

Нужно было срочно возвращаться домой – царю лик создавать. Всегда так: спешу, спешу, а потом за поспешность свою плачу дорого.

Я развернулся, чтобы покинуть виртуальный мир, но выйти из сказки не получилось: открытого пространства позади меня уже не было. Была стена, на которой герои и демоны рвали друг друга на части. Они мне гримасничали и, выражали злорадство.

– Что это ты, сказочник, домой собрался? – спросил царь. – Так быстро? Или тебе что не нравится? Вишь: натворил здесь, насочинял, и с глаз долой? Э, нет, дорогой! Сам ты сейчас в силок угодил, тобою готовленный. За большие дела берешься, сказочник, а не сподобен. Да и не отпущу я тебя, нужен ты мне! У меня сейчас каждый человек на счету. Твоим первым делом будет – мой царский лик написать. Потом – еще несколько заданий исполнишь, а далее – видно будет. Может, отпущу, а может, и нет.

Я не стал спорить, кивнул в знак согласия, а потом, осмелев, стал выпрашивать:

– А я совсем не по личным делам к тебе, Вашвеличество, и совсем не случайно зашел в царство-государство твое. У меня друзья здесь потерялись – три человека – в общем количестве – и собачка одна. Они где-то в твоих владениях заблудились, возможно, сквозь землю провалились…

– Сказочник, свои просьбы прибереги на потом, будь так любезен. Ты скажи, меня как писать будешь, маслом аль темперой?

– Мне бы сначала наброски сделать, Ваш-вел-во! Писать лик – дело трудное, ответственность в нем большая, и государственная важность здесь присутствует тоже. Я красками потом подрисовывать буду, после карандашногоу наброска – сверху. Опять же: карандашик мой, подаренный мною вам давече, уже назад мне нужон. Но, вверну, обязуюсь!

Царь ткнул мне в руки стаканчик со всеми письменными принадлежностями и кипу пергамента в придачу.

– Бери, все что нужно! – сказал. – Сейчас тебя в покои спать проведут. Поспишь, а утром к делу приступай. И еще прошу тебя, сказочник: словами типа «давече» и «нужон» речь-то свою не изобилуй зря! У нас, царей, по-другому говорить положено. Литературным языком владеешь, милейший?

Я кивнул.

Меня провели в просторную комнату с мебелью в позолоте. На стол поставили ужин в серебре. Зажгли торшер.

Когда слуга вышел, я осознал, что в плену. Хотя эта комната – совсем не камера голодными с крысами! Ладно, здесь и порисовать можно. А какая разница – где? Маше скажу, что задержался в редакции, попал в пробку, ночевал в гостинице. Такое однажды было. Иногда закрутишься, как белка в колесе. Маша сейчас, поди, сидит, беспокойся обо мне. Цезарь тоже беспокоится обо мне. Цезарь – это наша собака, вернее кобель породы дог. Маша Цезаря погуляет сама. Маша будет говорить укоризненным тоном: «Видишь, какой папка у нас! Ветер у него в голове! Скоро забудет, где у него – что» Да, она права: я уже забыл, как меня зовут.

Сказочник я. Меня так на работе все зовут. А Маша – это моя жена. Цезарь иногда напоминает ей о том, что я в доме хозяин. Когда Маша ругается, он лает. Цезарь – наш с Машей любимец, дитя, так сказать, ростом с теленка.

Был бы телефон! Но телефона здесь нет, интернета нет: средневековье, словом. И почему сказочные события обычно происходят в средневековье?

«Кролик пробежал по тропинке, весело разговаривая по смартфону. Свой смартфон он прижимал к пушистому уху. Медведь отвлекся от ноутбука и махнул зайцу в знак приветствия лапой. Лиса сидела в своей норе, то и дело заглядывая в NET в поисках новой шубы…» Чушь! Нет, не получится. Законы жанра – это каменная стена до самого неба: можно вдоль нее пройти, но перепрыгнуть не получается.

Поев, я твердо пообещал себе больше никогда не сочинять страшные сказки: ни с Кощеями, ни с кровожадными пиратами, ни с гигантскими осьминогам. Нет, нет, не надо мне такого! Вот взяло и случилось: я сам в это болото невзначай шмякнулся. Раньше казалось, что такого быть не может вообще, но вот тебе – поворот судьбы. Радуемся!

Ложусь спать. Не спится.

Да, по теории вероятности с каждым может случиться что-нибудь. Существуют бесконечно малые числа. Маленькие-премаленькие вероятности всего. Почему это не с кем-то, а со мной произошло? Ничего удивительного: я все время внутри процесса нахожусь, хожу по лезвию бритвы. Шел сегодня, оступился, разрезало меня на бесчисленное множество тончайших срезиков, на микроны рассекло, на пиксели, на мельчайшие байты. А тот самый важный байтик, тот квантик, что есть мое сознание, вдруг влетел на жесткий диск копма и там осел. Ничего, выберусь.

Кровать с лебяжьим пухом не шла ни в какое сравнение с нашим с Машей скрипучим диваном. Белье шуршало от вышитых на ней шелковыми нитями красных маков. По макам вились еще ниточки, но уже золотые – капельки росы. А хорошо, что царь добрый попался. Условия – люкс! А добрый ли он человек? Я вскочил, зажег все канделябр и стал рисовать царский лик.

Овал правильной формы делим на три части, лобную часть делим на пять – по горизонтали. Тонкий нос с горбинкой, с заостренным краем – «орлиный». Большие умные глаза, колючий всевидящий взгляд. Морщинки вокруг век и между бровями – «складки ума». Губы не полные, слегка сжатые. Уголки рта – вниз. Или – вверх? Жаль, нет ластика. Ластик остался дома. Лицо получилось излишне строгим. А, может быть, так и надо? Ай, нормально.

Я опять лег спать. Я так рано у себя дома никогда не ложился. Но что здесь делать мне в темноте? Телевизора нет – не придумали еще. Камин этот резной зажечь, что ли? А потом смотреть на языки пламени? Нет, на языки пламени я сегодня насмотрелся. Встану утречком рано и нарисую много-много всякого хорошего-доброго. Спать!

Как ни странно, засыпал я в полном душевном спокойствии. Единственная мысль, которая меня тревожила: как стащить эту роскошную подушку к себе домой, из виртуального мира в – реальный. Глупости, но Маша была бы в бурном восторге…

Проснулся я от приятных запахов. Что произошло со мной вчера вечером, я за ночь забыл, и поэтому в новую реальность попал не сразу.

В воздухе витал запах витушек. Четко различались добавки из корицы, ванили, мяты, шафрана и кураги. Некоторые запахи мне показались совершено новыми. Новые запахи? Нет, так не бывает!

Я успокаиваю себя: во сне может быть все. Сейчас я сплю и вспоминаю новую кондитерскую на углу нашей улицы и большого проспекта. Я там был несколько раз, но еще не все перепробовал. Там – такой славный выбор! А ведь могут, если захотят, кондитеры наши!

Проснувшись окончательно, я увидел на столе завтрак, состоящий из выпечки и горячего сока. Интерьер же был прежним: царская гостевая комната с кроватью под балдахином, стол, камин, канделябры.

Откуда они узнали, когда я буду просыпаться? Скорее всего, это было гостеприимным напоминанием о делах, мне предстоящих. От меня жали многого, меня торопили, но делали это учтиво. Спасибо!

Позавтракав, я вышел на террасу. Поду мышкой был пергамен. В руке – перья и чернила. Небо уже светилось предрассветными отблесками, но солнце все еще было за горизонтом. Среди колонн, увитых виноградом, стоял царь Ха-Ризма-Ти. Облокотившись о балюстраду руками и вперив взгляд в сторону гор, он, не посмотрев в мою сторону, произнес:

– Доброе утро, сказочник! Ты выспался хорошо? У тебя сегодня задание такое: мне помощники нужны, но не приходящие-уходящие, а постоянно при мне состоящие. Штатные, так сказать, и чтобы – мастера самого высокого ранга все были.

– Министры? – спросил я.

– Бери выше! – ответил царь. При этом он повернул ко мне лицом, Я увидел уже знакомое мне лицо.

«А хорошо получилось!» – похвалил я себя мысленно.

– Мне нужны не министры – этого у меня хватает! Мне нужны сказочники, много сказочников, причем, настоящих чародеев. Справишься?

Справлюсь я или нет, я не знал. Но задание пришлось принимать: как спорить с царем?

Я пообещал постараться, потом постоял у ступеней к галерее, ожидая от царя еще каких-нибудь указаний, но владыка замолчал и снова уставился в сторону предрассветного неба.

Расценив его молчание, как «Иди, свободен!», я стал спускаться по лестнице вниз, но царь вдруг снова заговорил:

– А что, сказочник! Красивый вид с галереи?

Я согласился: вид хорош.

– А знаешь, если по-настоящему, такой вид нужен каждому человеку – не зависимо от ранга его и звания. Тогда и счастливы все будут. Как ты думаешь?

Я выразил полное понимание и солидарность. Кроме этого мне хотелось поблагодарить его Величество за превосходный завтрак. Еще хотелось поспорить о том, что планета земля не резиновая и всем по персональному озеру дать невозможно. Но в праве ли я вступать в прения? «У вас, царь-батюшка, хорошая кухня» – звучало бы мелко и глупо.

Не найдя нужных слов, я стал удаляться от дворца по направлению к озеру. По дороге меня мучила мысль о том, что пора бы приучать Машу готовить домашнюю выпечку. Как важно бывает вкусно поесть по утрам! Вдохновение просто рвалось из меня и следом рассыпалось за мной по дороге золотыми монетками.

Пройдя несколько сот шагов, я наткнулся на оленей. Вожак привел свое стадо на водопой. Я стоял, боясь быть замеченным, не шевелился. Пятнистые самки сразу учуяли меня и посмотрели в мою сторону. Олень-самец с роскошными рогами продолжал пить и лишь шевельнул небрежно ушами. На меня он посмотрел только тогда, когда утолил свою жажду полностью. Смотрел он на меня в упор, не моргая. «Я здесь – хозяин, а ты – гость наш, человек пришлый!» – прочитал я в том взгляде. Когда все стадо напилось, вожак вспорхнул бабочкой на камень высотой в человеческий рост и скрылся в зарослях хвойного леса. Его семейство так же легко и бесшумно поднялось следом на скалы – вслед за папашей. В мою сторону никто не оборачивался: вожак, очевидно, дал знак, что я не опасен.

Почему говорят, что олени скачут? Нет, они порхают, причем там, где мы, люди, едва переставляем ноги.

За следующим отрогом скалы я нашел маленькую мраморную ротонду. Шесть колонны под сферической каменной крышей. В беседке был столик и скамья из белого мрамора. Понятно было, почему ее здесь строили: вид открывался отсюда пречудесный. От самой ротонды вода тянулась почти до горизонта, там упиралась в цепь гор. Горы же повторялись зеркальным рисунком в неподвижной воде.

Природа! Второе составляющее этого чуда – я, наблюдатель. Я утопаю в ощущениях.

Начинается великое действие: рассвет!

Орлы открыли глаза, сорвались со скал и улетели в небо, поднялись там на недосягаемую высоту: добычу высматривать.

Небо и вода стали прозрачными, порозовели, затем стали желтыми, а потом – обе стихии наполнились той самой сине-голубой кровью, в которой жизнь матушки-природы буйствует. Еще миг – и голубое разделилось на две субстанции – воду и небо. Проявилась тягучая кисельность воды, а небо расширилось до размеров Вселенной и распахнуло свои объятия всему, что стремится к свободе. Горы сменили цвет: синеву бросило в оранжевое. Последние бурые тени, оставшиеся после ночи, торопливо разбежались в разные стороны, меняя свои конфигурации на бегу и кланяясь главному здесь – дневному светилу. Оно появлялось не сразу. Сначала из самого глубокого ущелья выглянула светящаяся капля янтарного меда. Потом мед потек по контуру гор и заиграл на вершинах золотистой шелковой лентой. Так лента играет в руках танцовщицы. Капелька меда разрасталась, наливалась кипящим янтарем и становилась все ярче и ярче. В завершение действия полный диск лучшей из звезд освободился от пут ночи и чинно покатился по небу. Солнце засмеялось мне в лицо, а я засмеялся ему в ответ. Как банально, но не надоест никогда!

День начался. Нужно было работать. Я сел за мраморный столик и разложил перед собой кусочки пергамента. Долго не удавалось найти среди перьев и всяких там стило мой карандашик. И чего только раньше не придумывали для письма! А как тяжело было писать всем этим! Мой карандаш – на самом дне. Нашелся. Я начинаю рисовать.

Армия Волшебников! Легко сказать, но не просто сделать! Тем не менее, задание было интересным, а более того – важным. Да, я за всем не услежу. Армия волшебников в сказке нужна.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ЛУЧШИЙ ИЗ ДНЕЙ

Рисую первого волшебника, называю его Гармоником. Гармоник будет отвечать за равновесие сил, за сдержанность в спорах и, очень важно, за красоту музыки. В моей сказке должна звучать красивая музыка. Я так хочу! Она у меня в жизни – всегда и везде. В сказке Гармоник пусть все настроит, подкрутит гаечки, разложит по полочкам, отсортирует, а потом сложит, но точно и обязательно так, чтобы работало. Представляю теперь события: течет все размеренно, последовательно, абсолютно предсказуемо. Косьба в поле – все поют, сев – опять поют. Идут – поют: радостно всем, все получается.

Лицо Гармонику рисую красивое, открытое, с правильными пропорциями частей. Волосы – короткие. Гармоник будет высоким и статным. Ничего лишнего. Зеленый камзол с белыми манжетами. Нет, белые манжеты не нужны: ему много работать придется. Даже и рукавов не надо: безрукавочка – все! Готово, оживай, дорогой товарищ!

Гармоник вращает глазищами, но с картинки сходить не торопится. Всматривается в окружение? Диссонансы выслушивает? Ладно. Осваивайся, волшебник ты мой номер один!

Второго волшебника рисую. Это – Сама Доброта. Этот уступит даже свое – лишь бы другим жизнь облегчить. Глаза светлые, почти без роговиц: чтобы свету из них излучаться легче было. Одежды на нем длинные – это чтобы укрывать смог полами тех, кому холодно. Он – утешитель, ему поплакаться можно, он даже исповедь примет. Кто он? Врач? Медсестра-сиделка? Нет, он должен быть целителем высокого ранга. Я хочу, чтобы он был чем-то вроде «неотложки» Так и назову его: Целитель.

Волшебник номер два посмотрел на меня так жалостно, с таким состраданием, что я отвернулся: а что у меня – плохо? У меня ничего не болит. За что меня жалеть так-то? Сижу, рисую. Все – нормалек!

Третьим волшебником обязательно должна быть женщина. Только женщина может взять на себя нелегкую миссию печься о беспрестанном приросте живого и сущего. Эта волшебница должна будет преумножать даже там, где расти ничего не может, а чего нет – пусть выращивает в лабораторных колбочках. Как она будет преумножать – клонировать, штамповать, отливать – это ее дело. Биотехнологии сейчас пошли вперед семимильными шагами. Я даже не успеваю отслеживать эти новые веяния. Пусть она отвечает и за плодородие почв, и за своевременное цветение, и за опыление, и за завязи всякие – это будет ее епархией. Пусть одной ягодкой умудряется накормить десятерых! Пусть колосья гнуться к земле от количества зерен! У меня вырисовывалась этакая Флора-Фауна – пышноволосая, в длинной тунике изо льна. А лен на ней на месте сидеть не хочет: уже цветет синенькими глазками, стебельками в ткань вплетается. Реснички – обязательно с желтой пыльцой, как на весенних елочках.

Как ее назвать? Флора-Фауна – длинно. Сокращу до Фло Фа.

Фло Фа заморгала ресничками, разнося по округе еловые споры, будто бы в парикмахерской пудреницу опрокинули ненароком. Она предлагает мне:

– А я бы, сказочник, вокруг беседки плющ высадила, пускай бы вился. Как думаешь, красиво же будет?

Вот это – я понимаю, вот это – хватка! Сразу видно: профессионал! Я отвечаю:

– А я и не против. Сажай!

Побеги плюща сразу проклюнулись из-под щебня и стремительно потянулись кверху. Паутинка тонких стеблей с мелкими изумрудными листочками обволокла мрамор колонн, и стало уютнее. Тень как-никак!

– А на скалах бы эдельвейсы не помешали! Посмотри, лучше же будет! – предложила Фло Фа и показала примерный образец скалы в крупных золотистых эдельвейсах. Черная колючая скала превратилась в подобие желтой рыбки с игривыми лепестками вместо плавников. А каким запахом все обуяло!

– И это может быть, – утвердил я очередную затею моей волшебницы, – твои идеи мне нравятся, Фло. Дальше – все на твое усмотрение!

Хотелось еще что-нибудь нарисовать, но я не знал – что. Я залихватски почиркал по последнему кусочку пергамента, но понял, что уже устал и ничего феерического у меня не получится. Испортив лоскуток пергамента напрочь, я опять пожалел, что у меня не было с собой ластика. Черное грязное пятно несуразных штрихов обвел общим контуром. У меня получилось что-то наподобие черного плаща. На месте головы я нарисовал всего лишь прорези глаз. В остальном – рисунок мало чем напоминал человека. Ну, не получилось! И так слишком много удач в один день. Волшебству тоже требуется отдых! Все! У меня есть Фло Фа. Она наклонирует волшебников – хоть сто, хоть двести, хоть даже целую армию. Дело начато хорошо, а детали – потом, со временем.

Я и не заметил, как солнце докатилось до самого зенита. Становилось жарко. Было понятно, почему так жарко: моя сказочная страна находилась не в умеренных широтах, где-то на юге. Меня потянуло к воде. Я разделся и осторожно пошел по донным круглым камешкам на глубокое место. Сначала я боялся, как обычно боятся купальщики новой воды. Я опасался, что какой-нибудь из камней пошатнется, и я неожиданно пойду под воду или острый камень порежет мне ногу. Но камни были гладкими, словно хлебцы. Уложены они были друг к другу так плотно, будто эту укладку выполнял кто-то вручную. Вода не была теплой, но, благодаря своей чистоте она глубоко проникала в поры моей кожи, вымывала их, а поэтому освежала и бодрила. После купания даже бросило в жар.

Восстановив силы, я вышел к большому гладкому камню на берегу, разлегся на нем животом кверху и стал обсыхать в лучах яркого солнца. А солнышко припекало. Камень был теплым и гладким. Не перина, конечно, но почти.

Из-под камня на меня поползли разноцветные ящерицы: красные, синие, зеленые. Я понял, что занял их место, но решил не уступать. Самая смелая пестрая красавица разместилась прямо у меня на груди, вытянула там свою спинку и хвост: ультрафиолет поглощать.

Я рассматривал удивительный узор зеленой подружки и вдруг обнаружил, что она и не зеленая вовсе: этот цвет был результатом причудливого сплетения двух узоров – желтого и черного. «Странно, – думал я, – сказка – моя, а когда и где я видел такой замысловатый узорчик? Неужели во мне это заложено где-нибудь в глубинах сознания? Такой паззл из сложных фигур – это плод моей фантазии, или во мне есть еще что-то такое, о чем я не знаю? Ах, вопросы бытия! Приятно о них думать на солнышке!»

Маленькое чудо на моей груди хитро открыло кошачьи глазки и, казалось, подсказывало: «Есть в тебе еще много чего, о чем ты даже и не догадываешься, дорогой сказочник ты наш!»

Я стал засыпать. Нужно было перевернуться на живот, потому что я мог здесь сгореть. Но мне было лень. Опять же, зачем тревожить хозяйку гладкого камня – эту мою красотулю? А может быть, мне здесь удастся так загореть, как летом у моря? Или еще интереснее, если на мне проявятся такие же узорчики, как на ящерице… Вот интересно будет: приеду я домой, а жена увидит на мне что-то похожее на африканский татуаж и скажет: «А где это ты все время шлялся, милый? А я ей скажу…»

Мои мысли перебил чей-то голос: «Сказочник! Обедать пора!» Но это был не Машин голос. Я открыл глаза и увидел перед собой дворцового повара. Я приподнялся, а маленькие ящерицы повисли на мне, вцепившись коготками, будто репейные кочки.

– А я вас ищу, ищу, а вы – вот где. У нас обед – ровно в полдень. За пять минут до обеда рожок всегда трубит. Не слышали? Опаздывать нельзя: остывшим придется есть!

– Да, но я – не один, со мной есть еще три человека, – ответил я повару.

– А вы за них не волнуйтесь! Они – уже давно за столом, – ответил повар и побежал, шурша галькой, в сторону дворца.

Проходя мимо ротонды, я заглянул в нее, чтобы забрать карандаш и пергамент. К моему удивлению, все три изображения новых волшебников исчезли с поверхностей. Даже черный плащ исчез, будто пергамент кто-то старательно вымыл. Я осмотрелся по сторонам, удивленно пожал плечами и направился обедать. Когда я отошел от ротонды шагов на пять, мне показалось, что какая-то темная тень – слишком темная для яркого дня – отделилась от одной из колонн и отпрянула в сторону. Причудилось? Наверное. Это от солнца – «марашки» в глазах мельтешат.

Уже издалека я заметил, что во дворце было шумно и многолюдно.

Дворец тоже преобразился: везде, где можно, стояли цветочные горшки с чайными и белыми розами. Все колонны галереи были увиты белоснежными лилиями, незабудками, пульсатиллами и еще неизвестно чем. На самой же террасе сидел многочисленный оркестр, сзади него – хор ярусами. На мощеной площадке перед дворцом стояли столы, доверху заваленные разнообразной едой, между блюдами – кувшины с напитками. За столами сидело столько народу, что казалось, что сюда пришли все жители сказочной страны. Кого только здесь не было! Были министры, начальники, солдаты, рабочие, женщины, дети, старики, старухи – все ухоженные, белозубые, в длинных туниках, веселые и жизнерадостные.

Я был в восторге: «Как быстро они здесь все устроили – эти мои волшебники! Здоровье присутствующих – это, конечно, дела Целителя, а изобилие – дело рук Фло Фа. Одно ей замечание я все-таки сделаю: всех их в одинаковые туники одела. Скорее всего, шиты одежды эти из единого холста. А могла бы чуток разнообразия в крой привнести! Спешила – видно. Да ладно: дело поправимое!

– А что празднуем? – бросил я у собрания.

Все привстали, даже царь Ха-Ризма-Ти встал. Он поднял наполненный кубок и громко объявил:

– Друзья мои, народ мой! Мы сегодня собрались здесь, чтобы чествовать нашего гостя и благодетеля – великого сказочника. Этот праздник и это прекрасное застолье – его заслуга и заслуга наших новых друзей, тоже великих волшебников!

После этих слов царь дал знак оркестру.

Полилась волшебная музыка. Но ее сочинителем был не я. Звучало «Адажио» Альбинони – музыка невероятно возвышенная, красивая, но столь же и печальная. После непродолжительного вступления музыкантов вышел Гармоник и запел песню в тональности меццо-сопрано. Я никогда не слышал, чтобы мужчины так высоко пели. Дрожали стекла, вода в озере покрылась рябью. Голос поднимался все выше и выше, а потом ушел так высоко, что перешел грани слышимости. Оркестр, а вместе с ним и хор, то вступали, то замирали, давая звучать голосу Гармоника «a cappella». В конце концов, солист, оркестр и хор прозвучали с такой мощью, что дворец несколько раз всколыхнулся.

Прозвучавшая песня несколько озадачила всех собравшихся: а не был ли это гимн, или музыкальный символ какой-нибудь? Все пребывали в сомнениях: а радоваться сейчас или горевать?

Наступила длительная пауза. Никто не брался за еду.

Я незаметно погрозил Гармонику пальцем: переборщил! Здесь бы больше подошли кадрили и польки.

Царь как стоял с кубком вина, так и простоял с ним все выступление музыкантов.

– Албинони! – нарушил я тишину, – композитор такой есть хороший. Он от одиночества так сочинял, но не плохо же, правда?

Все заулыбались, зааплодировали. Царь сел за стол и все сели за ним.

Чего на этом столе только не было! Фло Фа мне рекомендовала попробовать и то и это, подносила тарелки с жарким из каких-то новых животных с добавками из растений, выведенных специально для этого торжества. Я большей частью отказывался. Конечно же, доверие к Фло было, но не до такой же степени, чтобы есть «белковые жужелицы под соусом из витаминных кораллов». От всех этих новшеств я отказывался, но кое-что совсем оригинальное привлекло все-таки мое внимание. Это была ягода в форме додекаэдра и величиной с тыкву.

– Это ваше совместное с Гармоником творчество? – спросил я у Фло Фа.

– И с Целителем – тоже, – ответила фея, – вкусно, правда?

То, что Целитель тоже похлопотал над закусками, я понял сразу: плод отдавал валерьянкой. Но тем не мене было очень вкусно.

Я наелся, как боров. Другие танцевали, а я решил пройтись, прогуляться. Кажется, Фло Фа все-таки подбросила мне в тарелку сверхпитательного паука с повышенным каротином: в животе чувствовалась тяжесть.

Я встал и направился к озеру.

На расстоянии царский дворец был еще краше, чем вблизи. Зажгли многочисленные фонарики различных цветов. Их отблески падали на туники танцующих, переливаясь там всеми цветами радуги. Вместе со взрослыми танцевали и дети. Они радостно визжали, порой заглушая своим визгом звучание оркестра. Детям в шутку вторили взрослые. В этот вечер родители не спешили укладывать детей спать. Тем более, что в одно мгновение были достроены комнаты в западном крыле царских покоев. Там была каждому приготовлена комната с уютной постелью.

Все окна дворца светились, только в моей комнате не было света. Когда я сегодня лягу? Скорее всего – под утро. Разве можно лечь рано в такой день – лучший из дней? Мои успехи кружили мне голову.

Пройдя ротонду, я остановился у камня, на котором сегодня лежал и грелся на солнышке. Мне стало интересно, а смогу ли я его сдвинуть с места?

Я вцепился в камень руками, приподнял его над головой и бросил в воду. До чего же это легко! А ящерицы? Этот камень был их домом. Мне стало стыдно. Нужно как-то вернуть все на место. Только я так подумал – и точно такой же камень мгновенно вырос на берегу, словно гриб. Ай да Фло Фа!

А эта сила – результат добавок Целителя? Скорее всего. Нужно будет рецепт разузнать.

Мне сегодня захотелось пройтись вдоль берега дальше обычного. Я прошел камень, потом еще несколько шагов и свернул в пихтовый лес вперемежку с пышными елями. В такую-то ночь – спать?