Текст книги "Слесарь и сочинительница (СИ)"

Автор книги: Регина Грез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

У дяди Валеры отличный участок, в меру неухоженный, и это мне даже нравится. Не люблю, когда на даче трава сострижена под идеальный газон и все клумбы в строгом порядке. Пусть сад будет немного запущенный и появится иллюзия естественности, такой своеобразный уголок дикой природы. И бархатцы, что садила мама, гармонично соседствуют с огромными лопухами у забора. Я нарочно попросила Валерия их не срезать. И еще появилось что-то вроде мощного борщевика на самом видном месте, уже выше меня вымахал, раскинул в стороны розетки беленьких цветочков, а вот «культурный» подсолнечник по сравнению с ним вышел какой-то чахлый недоросль, хотя мама его регулярно поливает.

Дядя Валера хотел срубить борщевик, но я сказала, что это крепкое зеленое растение вносит особый колорит и его нужно оставить. Вот так бывает, посадишь специально нежный цветок, трясешься над ним, ухаживаешь, а он чахнуть начинает, а какой-то сорняк сам по себе растет без забот, и чихал на непогоду и скудость почв. Есть своя внутренняя сила, что заставляет тянуться к солнцу, невзирая на трудности. Да, неказист и груб, зато уверен и силен. Прямо, как Саша.

Сначала я злилась на него, соглашалась с мамой, что нет смысла затягивать отношения, раз они заведомо бесперспективны. Уснуть не могла, все ворочалась, и было чувство, что я что-то делаю не так. А потом вспомнила почему-то Сашины слова о мужчинах, и будто осенило, так ведь он прав. Да, жестко, обидно для женщин, но в этом есть какая-то грустная правда жизни. Вспомнила папу и даже слезы не могла сдержать, они с мамой жили не очень хорошо.

Папа любил покутить, любил компанию друзей, рыбалку и на сторону смотрел. В том смысле, что до мамы доходили слухи о его романах. Но она все терпела и виду не подавала, что знает. Хотя плакала, когда он исчезал в эти свои неожиданные «командировки». А потом с возрастом папа начал часто болеть, его прооперировали не очень удачно и, кажется, ему пришлось отказаться от всяких интрижек. И здесь маму как подменили, она начала ссориться с отцом, словно мстила за все прошлые унижения.

Папа никогда на маму даже голос не повышал и часто дарил подарки, он был веселый и добрый, у меня с ним были отличные отношения, я почему-то все ему прощала, хотя и выговаривала за маму. Но отец был такого живого характера, типичный холерик, ему нужно было общество, внимание, окружение восхищенных дам, я думаю, его романы-то были большей части платонические, но разве маме легче от этого.

Она строгая, даже порой суровая, не любит шумные застолья и грубую лексику, мама – образованный, серьезный человек, могла бы идти в науку, но папа на ней женился, появилась я, и пришлось бросить диссертацию. Я росла болезненным ребенком, мне нужно было много внимания уделять, ездили со мной по всяким санаториям, лечили, оздоравливали по различным модным методикам. Я выросла и окрепла, а мама осталась с нереализованным потенциалом. А тут еще папа начал чудить…

На второго ребенка мама не решилась, жаль, я бы хотела иметь братика или сестру. Но и не считаю, что, будучи одна в обеспеченной семье, выросла эгоисткой. Меня не баловали чрезмерно, даже наказывали, оставляя надолго сидеть одной в сумрачной комнате. Но я вовсе не боялась, просто было скучно. Тогда я начинала придумывать всякие истории, сказочных персонажей, что разделяют мое заточение, сочувствуют мне.

За шторой поселился стеснительный «домовик», а в шкафу обитали «души вещей», я с ними разговаривала понарошку. Так время проходило быстрей.

Маму я не виню, но, возможно, если бы она мягче относилась к отцу, когда он болел, папа пожил бы дольше. Хотя, когда его не стало, мама просто суткам рыдала и ничего не могла есть, я очень переживала за нее.

– Леня, прости! Ленечка, прости меня…

Этот вопль до сих пор у меня в ушах стоит, не могу вспоминать без слез. Может, мама тогда сама ему все простила, но не успела сказать. Всему свое время. Но иногда уже ничего нельзя изменить.

Я поняла, что от всех этих печальных мыслей теперь не усну до рассвета, вдруг представила, что Саша там один на веранде, и как я только согласилась с мамой, чтобы ему постелили там. Он же гость, он со мной приехал, то есть привез меня, а мы его оставили одного. Я будто бы бросила его, отреклась. Когда все это осознала, меня словно током ударило. Подскочила с дивана и тихонько прошла на веранду. Может, Саша уже спит? Хотя бы смогу в этом убедиться, может, спокойно усну сама.

Сначала перепугалась, когда увидела, что его постель пуста, он даже не ложился, в голову закралась нелепая мысль, что Саша уехал в город каким-то образом, например, вызвал такси. А потом увидела возле беседки красную точку огонька, курит опять. От меня это скрывает, хотя я ни разу не делала ему замечания. Папа тоже курил тайком, хотя ему это было строжайше противопоказано. Мама его ругала, называла безвольным.

К Саше не решилась подойти, просто легла на его диванчик и стала ждать. Почти задремала, когда почувствовала, что он передвигает меня дальше к стене и сам отворачивается. Обиделся, наверно, что раньше не пришла. Зануда! Нечего было болтать всякую ерунду, еще и Чингисхана приплел, как только Султана Сулеймана не вспомнил, у того и вовсе был гарем.

Мне было неудобно лежать почти прижатой к стене, и я поняла, что на сей раз, Саша не намерен меня домогаться. Ничего, тогда я буду домогаться его, а что – нельзя? Ему можно ко мне приставать и делать всякие-такие манипуляции, а мне вдруг нельзя?

Саша – симпатичный мужчина, волосы черные и немного вьются, карие глаза на загорелом лице, нос немного кривоват, но это его не портит. При первой встрече я даже подумала, что у Саши есть примесь нерусской крови. Осторожно его спросила, а он только засмеялся и с какой-то даже гордостью ответил, что его прабабка была настоящей цыганкой. Носила много цветных юбок зараз, курила трубку и пела песни на непонятном языке. Будто бы прадед его украл эту цыганку из табора, спрятал в подвале, а потом принудил к любви. Саша эту прабабку видел один раз в жизни и очень испугался, когда она попыталась его обнять, убежал и спрятался от нее в какой-то курятник. Она ему напомнила бабу-ягу.

А старуха искала его и кричала: «Сандро! Сандро! Где ты? Лаве нане не страшно, наживем, нане камам вот это очень плохо». Вроде как нет денег – ничего, а по-настоящему плохо, если нет любви.

Это у них что-то вроде семейной легенды, я так поняла. Отсюда и некая экзотичность в Сашиной внешности. И даже черты характера, возможно. Этакий Будулай, принципиальный и импульсивный. Сашка бы на горячем скакуне здорово смотрелся, я представляла уже не раз.

Лежала в темноте, гладила его волосы, плечо и руку. Потом приподнялась и провела кончиками пальцев по груди. У некоторых мужчин на груди волосы растут, я помню у отца были, а Саша гладкий совершенно, мне так больше нравится. Потом мой «Сандро» улегся на спину, чуть меня не придавив, и я так поняла, что могу продолжать. Мне дали «добро». Да, лезла к нему сама, как мне и хотелось, он уже был готов на все, еще бы, с его-то темпераментом. Потом все же не смог лежать, как бревно и начал мне задирать ночную рубашку. И я уже не смогла сосредоточиться.

Я видимо консерватор, никогда не буду поклонницей этой позы, мне стыдно, это слишком для меня. Сашке я это запросто могу сделать, а когда он хочет со мной такие игры устроить, я сопротивляюсь. Хотя Саша все так запросто, естественно делает, будто в порядке вещей. Мне стало не по себе, когда я вдруг представила, что он со всеми своими бывшими так себя вел. Даже неприятно как-то… Но думать уже не могла, Саша все взял в свои руки, то есть меня взял и мы этим сидя стали заниматься.

Я люблю, когда он меня обнимает, у него сильные, жесткие руки, и он все делает уверенно, будто заранее знает, что нам будет хорошо. Потом я расчувствовалась, у меня возник к нему какой-то странный прилив нежности, я начала его целовать, просто напала на него сверху, он уже наверно хотел отдыхать. Больше я ничего не хотела, просто целовать его в губы и чтобы он отвечал. Хотелось прижаться, как можно ближе, и чтобы он меня никуда от себя не отпускал никогда. Просто до слез что-то такое странное, будто впереди долгая разлука и надо напитаться друг другом, чтобы хватило сил ждать.

Я даже немного испугалась своего порыва, потом ушла в дом, да и невозможно было спать вдвоем на узком диване. Уже хочу к Саше в квартиру, у него спокойно и широкая кровать с высокой деревянной спинкой. Там можно развалиться по– королевски и там я уже ни в чем не могу ему отказать.

Глава 8. Четвертая неделя

Саша

В цеху траур. Хорзов помер в больнице, ничего сделать не смогли. У нас проверка за проверкой теперь, как могли больного старика допустить к такой сложной ответственной работе. Мастера нашего наверху отымели, видать, ходит теперь злющий, как черт. Вчера наорал на всех и выдал новость, будто манагеры просрали тендер и придется простым работягам затянуть пояса на год. «Шишки» просрали, а нам завязать пояса. Вот не мудаки же, а?

Стасик сразу закипишил, хныкать давай, что сокращение грядет и его первого спишут, он без семьи. А что десять лет ипотеки платить еще, им это до какой-то матери. Я Стасу говорю, не ссы, «Аудюху» свою продашь, на «шестеру» пересядешь. Он говорит, я на нашей машине после «Ауди» не смогу, меня будет ломать.

Интересно, а с кем я после Янки смогу? Она отшила меня походу. Тот раз ночью был прощальный аккорд. Как я не допер сразу, то-то она такая услужливая была.

Поругались мы уже в обед, когда отвез ее к дому. У подъезда телка рыжая гуляла с коляской. Дитя катает, а у самой пирсинг в пупке, каблуки и боевая раскраска. Еще шорты едва жопу прикрывают, а у самой целлюлит. Я говорю Янке, у баб некоторых ни вкуса, ни ума. Только и способны, что дитя родить, чтобы лоха развести на алименты. Ну какая из этой лахудры мать, ей же трахаться еще охота и по ночам прыгать из тачки в тачку с молодыми, борзыми кобелями.

Янка обиделась, говорит, а если я ребенка рожу и у меня живот отвиснет и появится лишний вес? Вот же дурочка! Так если это мой ребенок будет, мне пофигу, что у тебя где, я тебя любой буду любить. А тебе как раз потолстеть и надо, держаться же не за что. По заднице ее хлопнул еще смачно, наверно, это уж зря. Она при народе стесняется.

Сумочку выхватила у меня, говорит, ты хам и трепло. Убежала в подъезд, еще крикнула, чтобы больше не звонил. Да мне пофигу, достала уже со своими заскоками. Там не трогай, туда не лезь, это я не могу, туда не пробовала еще. Я, может, тоже хочу хоть где-то у нее первым быть! Я с целкой вообще ни разу не был, нет на мне такого греха, не довелось, все подержанные доставались. Правильно мужики про баб говорят, как банка консервная, один вскрыл и все пользуются.

Худо мне что-то, второй день знобит и в ногах кости ломит. Водки с перцем выпил, не пошло. Ночью сегодня сердце забухало, е-мое, я ж совсем молодой, помирать-то рано. В декабре будет сорок один, я еще мальчик, бля! Лежал и думал, вот так помрешь тут, и хрен когда еще хату вскроют, сгниешь и никому дела нет. И что я хорошего сделал за жизнь свою? Кто вспомнит добром?

Дочка есть, но Светка шустрая, уже ей папашку другого нашла, по любас уже снова замуж вышла. Она это умеет. Как представил, что дочку мою чужой дядя будет обижать, еще хуже стало. Пошел, накатил прямо из горла, холодная-то хорошо мне заехала. А потом вдруг зубы заныли. И так хреново стало, чуть не завыл. Так, наверно, люди с ума и сходят. Жалко че-то стало себя. Держись Саня, держись старый, больной и нищий ты нафиг никому не нужен будешь.

Янку вспомнил до кучи еще. У нее есть маман. А если ее вдруг «кондратий хватит», Янка тоже одна останется. Янке нужен нормальный, путевый мужик, чтобы ее любил, уважал, заботился. Пусть она та еще дура, но хотя бы хорошая. Родная дура. Я бы ее любил. А теперь я хам и трепло. Низшая каста. А меня тянет и тянет к ней.

Я бы даже ради нее курить бросил, если б она попросила. Так не попросит ведь! Ничего, никогда у меня не просит, все сама и сама, типо гордая и принципиальная. Нестандартная баба. Другая бы давно меня раскрутила на туфельки-сапожки, цацки какие-нибудь. А эта губки кривит, я сама работаю, у меня все есть. И что за придурок ее просто так отпустил? Не могу я врубиться, бля! Янку замуж взять и просто так отпустить, даже дитя не заделать. Да где еще такую девку найдешь по нынешним временам. Чистоплотную и правильную.

«Мы во взглядах не сошлись. Разница интересов» – это она так мне свой развод объяснила. Да кому другому лапшу вешай, ага, взглядами. Трахал он ее строго по расписанию не больше пяти минут в день и сутками мозги парил, вот и все дела. Или бляданул, а она поймала. Короче, правильно, что послала урода, иначе со мной бы не стала крутить.

Костя Марков звонил вчера. Это мой старый друган, на Заполярке вместе торчали. Просит денег в долг, встрял на бирже, он с акциями чего-то там намудрил, теперь срочно надо ему какую-то маржу перекрыть. Обещал отдать позже с довеском. Надо выручать пацана. Вытащил из заначки все, что осталось до отпуска. Себе пятерку оставил, Косте сорок отдам, он надежный. Раз вместе от медведя драпали по тайге, у меня нога подвернулась, Костя стоял рядом и орал как бешеный, вроде зверюга отстала. Потом сидели и ржали – психи конченые, остановиться не могли оба, я чуть в штаны не наделал, а если бы он меня догнал?

Мишка еще, говорят, к вагончику приходил ночью, шавку нашу прямо на цепи задрал. Буровики завелись, вот бы ружье, а мне мишку все равно жалко, он хозяин в лесу, а мы собрались с Костей в его угодьях рыбу ловить, он нас и прогнал. Вроде убили его потом, вызвали из райцентра кого-то.

Яна

Все-таки я на это решилась. Выложила первую главу «Города». Даже взгрустнулось слегка. На черновике раньше у этой книги было другое название, кажется, гораздо более подходящее –  «Город моих надежд». Но как-то заметила на сайте, что роман с таким названием уже выложен, автор – мужчина. Улыбалась, пробовала читать, там о провинциалах, желающих покорить Москву. А я пишу о своем городе в центре Западной Сибири, из которого не планирую никуда уезжать. И здесь мне хочется реализоваться, найти свое место, найти себя.

Я несколько раз была в Москве, еще бы в, конечно, Питер попасть, может, когда-то и сложится. Но это не навязчивая идея, я могу просто почитать интересные заметки о прогулках по какому-то красивому старому городу, окунуться в его атмосферу, почувствовать дух. Но нет желания переехать, я с трудом рву старые связи, я хочу пригодиться там, где я родилась. Конечно, живи я в центре, возможно, было бы проще с изданием книг. Можно завести интересные личные знакомства, друзей, которые помогли бы меня «продвинуть», поддержать, да хотя бы просто «повертеться» в этом творческом бульоне, расширить границы своего мировоззрения, узнать что-то новое, старое переосмыслить.

Понимаю, почему Леше было скучно со мной, я тянула его назад, рассказывала о старых книгах, старых кинокартинах и музыке, а он жаждал новаторства, сам хотел торить тропу и чтобы за ним шли. Леша считал, что классика безнадежно устарела и только мешает прогрессу человечества, ее нужно конечно, знать, но на уровне музейных экспонатов. Леш, правда, очень уважал французских поэтов, того же Бодлера, например.

Восхищался импрессионистами и Модильяни, не понимал мой восторг перед картинами Михаила Захарова. Я пыталась ему объяснить, но он любил больше говорить, чем слушать то, что заведомо считал скучным. Интересно, как у него складываются отношения с барменшей? Наверно, читает ей Жака Превера при луне… В оригинале. А она делает вид, что чувствует каждое слово.

А Саша, кажется, читал незнакомого мне Еремея Парнова, иначе зачем у него эти два тома на полке. Саша еще мне рассказывал про папессу Иоанну, я даже не поверила сначала. Думала, это исторический анекдот. А потом Саша нашел мне фильм, и мы смотрели вместе «Женщина на папском престоле». Захватывающее зрелище, просто до слез. И такой трагический конец. Саша, конечно, не обошелся без собственных комментариев, чего, мол и следовало ожидать, если женщина забывает свое прямое предназначение и вместо того, чтобы рожать детей и любить мужа, занимается властью или творчеством. Намек-то я поняла…

Я бы могла поспорить, я многое ему хотела сказать в ответ, что есть особенные женщины, и я не себя имею ввиду, но я так пригрелась в его руках, мне было приятно и я так разволновалась из-за фильма, что не стала начинать дискуссию. К тому же это совершенно бесполезно, Сашу не переубедить, он для себя всегда прав, а что толкового может сказать женщина? Тем более женщина, что пишет «лыр»…

Хорошо! Я выложила не «лыр» и мой «Город» даже взяли десять библиотек в первый день. Отлично! А потом мне в Контакт написала Вера Фомичева, на сайте она давно известна как Карина Фокс – это ее псевдоним. Мы дружим с Верой, поддерживаем друг друга, но у нее в три раза больше подписчиков и высокие рейтинги книг. Карина пишет социальную драму с эротическими сценами. Кто-то ее критикует, пренебрежительно называя ее последнюю «Тигрицу для буйвола» – «махровой порнухой». Я бы так не сказала.

Все там описано с чувством, некоторые сцены на разрыв души. Пусть очень откровенно, даже слишком все детализировано, но я тоже читаю иногда. Это похоже на правду, хотя у меня так никогда бы не было. Я не могла бы кинуться сломя голову в ночь к мужчине, который меня отверг, не могла бы валяться у него в ногах, а потом, когда он все– таки снизойдет, гордо бросить ему на стол мятые купюры и попытаться уйти. Герой героиню убивает в итоге. Это, конечно, зря. Мне не нравится такой жестокий финал. Если автор – это почти что Бог для своих персонажей, зачем губить свои творения столь безжалостно и главное, глупо. Я честно сказала об этом Карине, то есть Вере, и мы почти поругались.

Вера в отместку назвала мои истории – манной кашей для беззубых младенцев, а я не выдержала и написала, что ее «Тигрица» – это штамповка с властными боссами и девственными идиотками, которые мечтают их исправить. Но надо отдать Карине должное, ее босс не стал исправляться, а попытался подмять героиню под себя, та подминаться почему-то не захотела и за это получила пулю в живот.

Но и это еще не все! Оказалось, что Карина по многочисленным заявкам пишет продолжение – вторую книгу, где героиню вовремя спасут, откачают в реанимации и теперь уже ее босс будет на коленях в больничной палате просить ее руки. Бред какой-то…

Карина назвала меня неудачницей, которая не сможет продать онлайн ни одной книги, а я ее назвала… даже не хочу это слово писать, потому что мне потом стало стыдно, и я написала, что Карина права во всем и я, конечно, так себе «писака» и пойду лучше выпью яда, как мадам Бовари.

Карина отходчивая и добрая, она меня пожалела и мы помирились. У меня не так много друзей на сайте, к тому же Карина – это почти ТОП, она репостит мои книги и ко мне новые читатели заходят и остаются. Видимо после Карининых страстей люди отдыхают на моих сказках. Хоть какое-то утешение.

И вот сейчас Карина прочитала первую главу моего «Города» и написала, что я совсем рехнулась, и это будет неимоверная скука, да еще и неформат, от меня последнее подписчики убегут. И еще предложила писать в соавторстве новую книгу – фентези. Я была очень удивлена, совершенно такого не ожидала. Неужели ей не с кем больше сотрудничать. Потом кое-что смекнула, конечно. Карине будет удобно именно со мной, она нагловатая, резкая, а я не могу что-то грубо ответить и спорить с ней сильно не могу. Она собирается мною манипулировать, это же очевидно. Да еще так льстиво начала:

– Яночка, ты проникновенно пишешь, у тебя герои как настоящие, такие трогательные и романтичные сцены. У нас будет классный тандем. Мы всех порвем.

Я даже посмеялась. Кого же она порвать собралась? Вчера Аня Клубничка ругалась с Викой Неженкой в блогах, обгадили друг друга, как только можно, кто-то у кого-то идею украл, а народ подзуживал, улюлюкал. Весь сайт с любопытством следил, а когда с каждой стороны поклонники подключились, только перья полетели. Столько интересного все узнали об этих авторах, и такая гадость… Вика даже на мат перешла, но ее вовремя подруга одернула.

Карине в блогах доставалось уже не раз, но она умет всем затыкать рот своей изощренной вежливостью. На всякие негативные комментарии пишет неизменно, «мне так жаль, что вы не заметили в моем романе глубокий подтекст, в новой книге я постараюсь закопать его на поверхности». А потом пишет мне, как ее напрягают эти доморощенные критики.

И тут вдруг Карина хочет писать в соавторстве со мной. И эта мысль ей пришла после того, как я начала выкладывать «Город» – книгу, которую она не одобрила. Странно немного. Кстати, маме моей «Город» тоже показался суховатым и напыщенным. Но с мамой мы не разговариваем второй день, только самые необходимые фразы. Это из-за Саши все. Эх, мой болтливый язык, зачем-то рассказала маме, что у него были цыгане в роду. Мама смеялась так пренебрежительно, а потом весь вечер меня дразнила фразой из Пушкина: «Цыгане шумною толпой по Бессарабии кочуют…»

Сколько можно! Я тогда высказала, что ее Валерий ничуть Саши не лучше и его манеры даже не сравнить. Саша все дома убирает сам, стирает и гладит свою одежду, даже мне не доверил зашить футболку, что по шву разошлась. А Валерий ненаглядный хуже беспомощного дитя, за ним сначала жена ухаживала, теперь вот мама взялась его опекать. Одно ей нравится, что им командовать можно, он глаза щурит и со всем соглашается, а сам втихаря делает по своему, я это уже замечала не раз. Но я же не лезу в их отношения, оставьте в покое и меня. Не тут-то было.

Мы с Сашей не видимся уже несколько дней, я сосредоточилась на книге, сегодня мне даже какой-то новый читатель прислал комментарий хороший: «Начал читать и очень меня увлекает ваш стиль. Неспешно и завораживающе длится повествование, будто раскрывается цветок». Это было очень приятно. Завтра выложу новую главу.