Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Редьярд Джозеф Киплинг

БРОД НА РЕКЕ КАБУЛ

Перевод С. Тхоржевского

 
Возле города Кабула —
В рог труби, штыком вперед! —
Захлебнулся, утонул он,
Не прошел он этот брод,
Брод, брод, брод вблизи Кабула.
Ночью вброд через Кабул-реку!
В эту ночь с рекой бурлившей эскадрон
боролся плывший,
Темной ночью вброд через Кабул-реку.
 
 
В городе развалин груды —
В рог труби, штыком вперед! —
Друг тонул, и не забуду
Мокрое лицо и рот!
Брод, брод, брод вблизи Кабула,
Ночью вброд через Кабул-реку!
Примечай, вступая в воду, – вехи есть
для перехода
Темной ночью вброд через Кабул-реку.
 
 
Солнечен Кабул и пылен —
В рог труби, штыком вперед! —
Мы же вместе, рядом плыли,
Мог прийти и мой черед…
Брод, брод, брод вблизи Кабула,
Ночью вброд через Кабул-реку!
Там теченье волны гонит, слышишь – бьются
наши кони?
Темной ночью вброд через Кабул-реку…
 
 
Взять Кабул должны мы были —
В рог труби, штыком вперед! —
Прочь отсюда, где сгубили
Мы друзей, где этот брод,
Брод, брод, брод вблизи Кабула.
Ночью вброд через Кабул—реку!
Удалось ли обсушиться, не хотите ль
возвратиться
Темной ночью вброд через Кабул-реку?
 
 
Провались она хоть в ад —
В рог труби, штыком вперед! —
Ведь остался б жив солдат,
Не войди он в этот брод,
Брод, брод, брод вблизи Кабула.
Ночью вброд через Кабул-реку!
Бог простит грехи их в мире… Башмаки у них,
как гири, —
Темной ночью вброд через Кабул-реку…
 
 
Поверни от стен Кабула —
В рог труби, штыком вперед! —
Половина утонула
Эскадрона, там, где брод,
Брод, брод, брод вблизи Кабула
Ночью вброд через Кабул-реку!
Пусть в реке утихли воды, не зовем уже
к походу
Темной ночью вброд через Кабул-реку
 

ФУЗЗИ-ВУЗЗИ

Перевод С. Тхоржевского

(Суданские экспедиционные части)

 
Знавали мы врага на всякий вкус:
Кто похрабрей, кто хлипок, как на грех,
Но был не трус афганец и зулус,
А Фуззи-Вуззи – этот стоил всех!
Он не желал сдаваться, хоть убей,
Он часовых косил без передышки,
Засев в чащобе, портил лошадей
И с армией играл, как в кошки-мышки.
 
 
За твое здоровье, Фуззи, за Судан, страну твою,
Первоклассным, нехристь голый, был ты воином в бою!
Билет солдатский для тебя мы выправим путем,
А хочешь поразмяться, так распишемся на нем!
 
 
Вгонял нас в пот Хайберский перевал,
Нас дуриком, за милю, шлепал бур,
Мороз под солнцем Бирмы пробирал,
Лихой зулус ощипывал, как кур,
Но Фуззи был по всем статьям мастак,
И сколько ни долдонили в газетах
«Бойцы не отступают ни на шаг!»
Он колошматил нас и так и этак.
 
 
За твое здоровье, Фуззи, за супругу и ребят!
Был приказ с тобой покончить, мы успели в аккурат.
Винтовку против лука честной не назвать игрой,
Но все козыри побил ты и прорвал британский строй!
 
 
Газеты не видал он никогда,
Медалями побед не отмечал,
Так мы расскажем, до чего удал
Удар его двуручного меча!
Он из кустиков на голову кувырк
Со щитом навроде крышки гробовой —
Всего денек веселый этот цирк,
И год бедняга Томми сам не свой.
 
 
За твое здоровье, Фуззи, в память тех, с кем ты дружил,
Мы б оплакали их вместе, да своих не счесть могил.
Но равен счет – мы присягнем, хоть Библию раскрой:
Пусть потерял ты больше нас, ты смял британский строй!
 
 
Ударим залпом, и пошел бедлам:
Он ныряет в дым и с тылу мельтешит.
Это прямо порох с перцем пополам
И притворщик, если мертвый он лежит.
Он – ягненочек, он – мирный голубок,
Попрыгунчик, соскочивший со шнурка,
И плевать ему, куда теперь пролег
Путь Британского Пехотного Полка!
 
 
За твое здоровье, Фуззи, за Судан, страну твою,
Первоклассным, нехристь голый, был ты воином в бою!
За здоровье Фуззи-Вуззи, чья башка копна копной:
Чертов черный голодранец, ты прорвал британский строй!
 

ДЕННИ ДИВЕР

 
«О чем с утра трубят рожки?» – один из нас сказал.
«Сигналят сбор, сигналят сбор», – откликнулся капрал.
«Ты побелел, как полотно!» – один из нас сказал.
«Я знаю, что покажут нам», – откликнулся капрал.
 
 
Будет вздернут Денни Дивер ранним-рано, на заре,
Похоронный марш играют, полк построился в каре,
С плеч у Денни рвут нашивки – на казарменном дворе
Будет вздернут Денни Дивер рано утром.
 
 
«Как трудно дышат за спиной», – один из нас сказал.
«Хватил мороз, хватил мороз», – откликнулся капрал.
«Свалился кто-то впереди», – один из нас сказал.
«С утра печет, с утра печет», – откликнулся капрал.
 
 
Будет вздернут Денни Дивер, вдоль шеренг ведут его,
У столба по стойке ставят возле гроба своего,
Скоро он в петле запляшет, как последнее стерьво!
Будет вздернут Денни Дивер рано утром.
 
 
«Он спал направо от меня»,-один из нас сказал.
«Уснет он нынче далеко»,-откликнулся капрал.
«Не раз он пиво ставил мне»,-один из нас сказал.
«Он хлещет горькую один», – откликнулся капрал.
 
 
Будет вздернут Денни Дивер, по заслугам приговор:
Он убил соседа сонным, на него взгляни в упор,
Земляков своих бесчестье и всего полка позор —
Будет вздернут Денни Дивер рано утром!
 
 
«Что это застит белый свет?» – один из нас сказал.
«Твой друг цепляется за жизнь», – откликнулся капрал.
«Что стонет там, над головой?» – один из нас сказал.
«Отходит грешная душа», – откликнулся капрал.
 
 
Кончил счеты Денни Дивер, барабаны бьют поход,
Полк построился колонной, нам командуют: «Вперед!»
Хо! – трясутся новобранцы, промочить бы пивом рот —
Нынче вздернут Денни Дивер рано утром.
 

МАРШЕМ К МОРЮ

Перевод И. Грингольца

 
К морю, к морю, к морю марш вперед!
Шесть годков трубили мы, другим теперь черед.
Оставим мертвых с миром – они не встанут в строй,
Когда причалит пароход везти живых домой!
Плывем домой, плывем домой,
Уже пришли суда,
И вещмешок уложен впрок —
Нас не вернешь сюда!
Брось плакать, Мэри-Энн!
Солдатчина – не век,
И тебя наконец поведу под венец
Я – вольный человек!
 
 
Вон «Малабар» у пирса, и «Джамнер» тоже там,
И все, кто на гражданку, ждут команды «По местам!»
Не то что на Хайбере ждать, когда подымут в бой, —
Все, кто на гражданку, ждут команды плыть домой.
 
 
Нас в мозглый Портсмут привезут, где холод и мокреть,
В одной хлопчатке на плечах костей не отогреть!
Так пусть не пуля – хворь пришьет, расчет у них прямой!
Да черт с ней, с лихоманкой, если мы плывем домой!
 
 
К морю, к морю, братцы, шире шаг!
Шлют на старую войну новых бедолаг.
Седьмую шкуру с вас сдерут за хлеб за дармовой!
Как там Лондон, молодцы? Нам нынче плыть домой!
 
 
К морю, к морю, дом недалеко,
Английские девчонки, английское пивко!
Полковник со своим полком и все, кто за кормой,
Будь милосерден к вам Господь! А мы – плывем домой!
Плывем домой, плывем домой,
Уже пришли суда,
И вещмешок уложен впрок —
Нас не вернешь сюда!
Брось плакать, Мэри-Энн!
Солдатчина – не век,
И тебя наконец поведу под венец
Я – вольный человек!
 

МАНДАЛАЙ

Перевод И. Грингольца

 
Возле пагоды старинной, в Бирме, дальней стороне
Смотрит на море девчонка и скучает обо мне.
Голос бронзы колокольной кличет в пальмах то и знай:
«Ждем британского солдата, ждем солдата в Мандалай!
Ждем солдата в Мандалай,
Где суда стоят у свай,
Слышишь, шлепают колеса из Рангуна в Мандалай!
На дороге в Мандалай,
Где летучим рыбам рай
И зарю раскатом грома из-за моря шлет Китай!»
 
 
Супи-плат звать девчонку, имя царское у ней!
Помню желтую шапчонку, юбку, травки зеленей.
Черт-те что она курила – не прочухаться в дыму,
И, гляжу, целует ноги истукану своему!
В ноги падает дерьму,
Будда – прозвище ему.
Нужен ей поганый идол, как покрепче обниму
На дороге в Мандалай…
 
 
В час, когда садилось солнце и над рисом стлалась мгла,
Для меня бренчало банджо и звучало: «Кулло-ла!»
А бывало, что в обнимку шли мы с ней, щека к щеке,
Поглядеть на то, как хати лес сгружают на реке,
Как слоны бредут к реке
В липкой тине и песке,
Тишь такая – слово стынет у тебя на языке
На дороге в Мандалай…
 
 
Это было все да сплыло, вспоминай не вспоминай.
Севши в омнибус у Банка, не доедешь в Мандалай.
Да, недаром поговорка у сверхсрочников была:
«Тем, кто слышит зов Востока, мать-отчизна не мила».
Не отчизна им мила —
Пряный дух, как из котла,
Той земли, где плещут пальмы и звенят колокола
На дороге в Мандалай…
 
 
Я устал трепать подметки по булыжной мостовой,
А от лондонской погодки ломит кости не впервой.
Здесь прислуги целый ворох, пьешь-гуляешь без забот,
Дурь одна в их разговорах: кто любви-то ихней ждет?
Жидкий волос, едкий пот…
Нет, меня другая ждет,
Мой душистый, чистый цветик у бездонных, сонных
На дороге в Мандалай…
 
 
Там, к востоку от Суэца, злу с добром – цена одна,
Десять заповедей – сказки, и кто жаждет – пьет до дна,
Кличет голос колокольный, и привольно будет мне
Лишь у пагоды старинной, в полуденной стороне
На дороге в Мандалай,
Где суда стоят у свай, —
Мы кладем больных под тенты и идем на Мандалай
О, дорога в Мандалай,
Где летучим рыбам рай
И зарю раскатом грома из-за моря шлет Китай!
 

ШИЛЛИНГ В ДЕНЬ

Перевод И. Грингольца

 
Меня звать 0'Келли, испытан я в деле,
Прошел я в шинели из Лидса в Лахор.
Пешавар и Лакну —
Что вспомню, то крякну:
Их полный набор – дыр на «ар» или «ор».
Знал черную хворость, знал горькую горесть,
Прицельную прорезь и смертную тень,
Но стар я и болен,
И вот я уволен,
А выслуга, воин, – по шиллингу в день.
 
 
Хор: Шиллингом в день —
Туже ремень!
Будь же доволен и шиллингом в день!
 
 
Мне снятся поныне пески и пустыни,
Как скачем мы в пене по следу гази,
И падают кони,
И кто в эскадроне
В погоне на смерть свою глянет вблизи!
Что ж, рвется, где тонко…
Жену ждет поденка,
Меня – работенка рассыльным по Лондону.
И в холод, и в дождь
Меня ты найдешь:
Сгодится и грош на приварок голодному!
 
 
Хор: Чем пособишь ему, Воину бывшему?
Хоть письмецо на разноску подкинь!
Вспомни, как жил он,
Что заслужил он,
И – Боже, храни Королеву! Аминь.
 

МАРШ «ХИЩНЫХ ПТИЦ»

Перевод И. Грингольца

(Войска Заморской службы)

 
«Ша-агом…» Грязь коростой на обмотках мокрых.
«Арш!» Чехол со знаменем мотает впереди.
«Правое плечо!» А лица женщин в окнах
Не прихватишь на борт, что гляди, что не гляди.
 
 
Даешь! Не дошагать нам до победы.
Даешь! Нам не восстать под барабанный бой.
Стая Хищных Птиц Вместо райских голубиц —
И солдаты не придут с передовой.
 
 
«Подтянись!» Перед причалом полк скопился.
«Левой! Рота, стой!» И вот видны суда.
Суки, там – битком, а нас полно на пирсе!
Боже правый, нас везут невесть куда…
 
 
«Товсь к погрузке!» Пусть малюют черта—
Хвост трубой! Еще гульнем, солдат!
И кончай о ней. Любовь, браток, – до борта.
«Марш!» Бог помощь, если ты женат.
 
 
«Разойдись!» Завьем печали, братцы!
(Слышь, теперь бы нам пожрать, да побыстрей!)
Эвон, и горячим-то давятся —
Погоди, как доживешь до сухарей!
 
 
«Эй, женатые, от трапа!» Не надейся,
Тут на берег мы обратно не сойдем.
Дай вам сил, ох, дай вам сил, – конногвардейцы,
Сторожить нас в это утро под дождем…
 
 
Вбитый в строй, как гвоздь, промокший до бельишка,
В глотке ком, хоть не пошло тебя качать, —
Здесь твой дом родной. «Отставить песню!». Крышка.
«На поверку ста-а-новись! Молчать!»
Даешь! Нам не дожить до блеваной победы.
Даешь! Нам не восстать под барабанный бой. (Хвост трубой!)
А гиена и шакал
Все сожрут, что бог послал,
И солдаты не придут с передовой («Рота, в бой!»)
Коршунье и воронье
Налетит урвать свое,
И солдаты не придут с передовой («Рота, в бой!»)
Стая Хищных Птиц
Вместо райских голубиц —
И солдаты не придут с передовой!
 

САПЕРЫ

Перевод А. Оношкович-Яцына

(Королевские инженеры)

 
Чуть из хлябей явился земной простор
(«Так точно!» – сказал сапер),
Господь бог сотворил Инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
И когда был потоп и свирепый муссон,
Это Ной сконструировал первый понтон
По чертежу инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Поработавши в сырости, солнцем палим,
Захмелел старый Ной, чего не было б с ним,
Если б жил он среди инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
И когда с Вавилонскою башней был крах,
Дело было у ловких гражданцев в руках,
А не в руках инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
И когда под холмом у Евреев шел бой,
Сын Навинов скомандовал солнцу: «Стой!»
Потому, что он был капитаном
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Перестали в кирпич солому класть —
Это первой делала наша часть,
Это дело господ инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Потому-то с тех пор от войны до войны
Страницы истории нами полны,
С первых же строк – инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Мы дороги для них пролагаем всегда,
Через заросли джунглей ведем поезда,
По обычаю инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
С фугасом и миной шлют нас вперед,
И то, что пехота атакой возьмет,
Сначала взорвут инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
С киркою и заступом шлют нас назад
Копать окопы для тех бригад,
Что позвали господ инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
С полной выкладкой под охраной трудясь,
Мы месим для этих язычников грязь,
А потом шлют в тыл инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Мы сушим болото, взрываем утес,
А они с путей летят под откос
И доносят на инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Мы им строим колодцы, мосты, очаги,
Телеграфы – а провод срезают враги,
И за это бранят инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
И когда мы вернемся и будет мир,
Из зависти не разукрасят квартир,
Предназначенных для инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Мы им строим казармы, они же кричат,
Что полковник – сектант, сумасброд и женат,
Оскорбляя нас, инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Нет благодарности в них искони,
Чем сильней наша помощь, тем больше они
Изводят нас, инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Что пехота? С винтовкой в руке человек!
А конница? Так, лошадиный бег!
Все дело в одних инженерах
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Артиллерия – та чересчур тяжела,
Только мы одни и вершим дела,
Потому что мы инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 
 
Спору нет, за других и понюшки не дашь
(«Так точно!» – сказал Сапер),
И один только корпус хорош – это наш,
Нас зовут – господа инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.
 

СОЛДАТ И МАТРОС ЗАОДНО

Перевод А. Щербакова

(Королевскому полку морской пехоты)

 
Со скуки я в хлябь с полуюта плевал,
терпел безмонетный сезон,
Вдруг вижу – на крейсере рядом мужик,
одет на армейский фасон
И драит медяшку. Ну, я ему грю:
«Э, малый! Ты что за оно?»
«А я, грит, Бомбошка у нашей Вдовы,
солдат и матрос заодно».
Какой ему срок и подробный паек,
конечно, особый вопрос,
Но скверно, что он ни пехота, ни флот,
ни к этим, ни к тем не прирос,
Болтается, будто он дуромфродит,
диковинный солдоматрос.
Потом я в работе его повидал
по разным дремучим углам,
Как он митральезой настраивал слух
языческим королям.
Спит не на койке он, а в гамаке —
мол, так у них заведено,
Муштруют их вдвое – Бомбошек Вдовы,
матросов, солдат заодно.
Все должен бродяга и знать, и уметь,
затем и на свет их плодят.
Воткни его в омут башкой – доплывет,
хоть рыбы кой-что отъедят.
Таков всепролазный гусьмополит,
диковинный матросолдат.
У нас с ними битвы в любом кабаке —
и мы, и они удалы,
Они нас «костлявой блевалкой» честят,
а мы им орем: «Матрослы!»
А после, горбатя с присыпкой наряд,
где впору башкой о бревно,
Пыхтим: «Выручай-ка, Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно».
Он все углядит, а что нужно, сопрет
и слов не потратит на спрос,
Дудят нам подъемчик, а он уже жрет,
в поту отмахавши свой кросс.
Ведь он не шлюнтяйка, а крепкий мужик,
тот спаренный солдоматрос!
 
 
По-вашему, нам не по нраву узда,
мы только и знаем что ржем,
По классам да кубрикам воду мутим,
чуть что – так грозим мятежом,
Но с форсом подохнуть у края земли
нам тоже искусство дано,
И тут нам образчик – Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно.
А он – та же черная кость, что и мы,
по правде сказать, он нам брат,
Мал-мал поплечистей, а если точней,
то на полвершка в аккурат,
Но не из каких-нибудь там хрензантем,
породистый матросолдат.
 
 
Подняться в атаку, паля на бегу,
оно не такой уж и страх,
Когда есть прикрытие, тыл и резерв,
и крик молодецкий в грудях.
Но скверное дело – в парадном строю
идти с «Биркенхедом» на дно,
Как шел бедолага Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно.
Почти салажонок, ну что он успел?
Едва, до набора дорос,
А тут – иль расстрел, или драка в воде,
а всяко ершам на обсос,
И, стоя в шеренге, он молча тонул —
герой, а не солдоматрос.
 
 
Полно у нас жуликов, все мы вруны,
похабники, рвань, солдатня,
Мы с форсом подохнем у края земли
(все, милые, кроме меня).
Но тех, кто «Викторию» шел выручать,
добром не попомнить грешно,
Ты честно боролся, Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно.
Не стану бог знает чего говорить,
другие пускай говорят,
Но если Вдова нам работу задаст,
Мы выполним все в аккурат.
Вот так-то! А «мы» понимай и «Ее
Величества матросолдат»!
 

ХОЛЕРНЫЙ ЛАГЕРЬ

Перевод А Сендыка

 
Холера в лагере нашем, всех войн страшнее она,
Мы мрем средь пустынь, как евреи в библейские времена.
Она впереди, она позади, от нее никому не уйти…
Врач полковой доложил, что вчера не стало еще десяти.
 
 
Эй, лагерь свернуть – и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят…
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты...
Грохочет оркестр, чтоб унынье в нас побороть,
Бормочет священник, чтоб нас пожалел господь,
Господь…
О боже! За что нам такое, мы пред тобою чисты.
 
 
В августе хворь эта к нам пришла и с тех пор висит на хвосте,
Мы шагали бессонно, нас грузили в вагоны, но она настигала везде,
Ибо умеет в любой эшелон забраться на полпути…
И знает полковник, что завтра опять не хватит в строю десяти.
 
 
О бабах нам тошно думать, на выпивку нам плевать,
И порох подмок, остается только думать и маршировать,
А вслед по ночам шакалы завывают: «Вам не дойти,
Спешите, ублюдки, не то до утра не станет еще десяти!»
 
 
Порядочки, те, что теперь у нас, насмешили б и обезьян:
Лейтенант принимает роту, возглавляет полк капитан,
Рядовой командует взводом… Да, по службе легко расти,
Если служишь там, где вакансий ежедневно до десяти.
 
 
Иссох, поседел полковник, он мечется день и ночь
Среди госпитальных коек, меж тех, кому не помочь.
На свои он берет продукты, не боясь карман растрясти,
Только проку пока не видно, что ни день – то нет десяти.
 
 
Пастор в черном бренчит на банджо, лезет с мулом прямо в ряды,
Слыша песни его и шутки, надрывают все животы,
Чтоб развлечь нас, он даже пляшет: «Ти-ра-ри-ра, ра-ри-ра-ти!»
Он достойный отец для мрущих ежедневно по десяти.
 
 
А католиков ублажает рыжекудрый отец Виктор,
Он поет ирландские песни, ржет взахлеб и городит вздор…
Эти двое в одной упряжке, им бы только воз довезти…
Так и катится колесница – сутки прочь, и нет десяти.
 
 
Холера в лагере нашем, горяча она и сладка,
Дома лучше кормили, но, сев за стол, нельзя не доесть куска.
И сегодня мы все бесстрашны, ибо страху нас не спасти,
Маршируем мы и теряем на день в среднем по десяти.
 
 
Эй! Лагерь свернуть – и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят…
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты…
Те, кто с собою не справятся, могут заткнуться,
Те, кому сдохнуть не нравится, могут живыми вернуться.
Но раз уж когда-нибудь все равно ляжем и я, и ты,
Так почему б не сегодня без споров и суеты.
 
 
А ну, номер первый, заваливай стояки,
Брезент собери, растяжек не позабудь,
Веревки и колья – все вали во вьюки!
Пора, о пора уже лагерь свернуть – и в путь…
(Господи, помоги!)
 

Предание«ПРОВОДИТЕ МЕНЯ ДОМОЙ»

Перевод Д. Закса

 
Я не знал никого, кто б сравнился с ним,
Ни в пехоте, ни в конных полках.
И уж раз таким он был, то и, стало быть, погиб,
Ведь иначе лучшим никак.
 
 
Что ж, по последней затяжке, и проводите меня!
Ну-ка, хлебните из фляжки и проводите меня!
Слышите, бьет, бьет барабан,
Проводите меня домой!
 
 
А кобыла его ржала день и ночь,
Всполошила наш весь бивак,
И не стала брать овса, все, живая тварь, ждала,
Ведь иначе твари никак.
 
 
А девчонка его сержанта нашла,
Хоть прошло-то всего пустяк,
И поймала на крючок, окрутилась в церкви с ним,
Ведь девчонке иначе никак.
 
 
Мы недавно поцапались с ним, а он
Не слабак, и я не слабак.
Я теперь и сам не рад, только поздно пожалел,
Ведь поправить нельзя никак.
 
 
Мне такого друга уже не найти
Ни у нас, ни в других полках,
Я нашивки, кошт отдам, лишь бы жив он был, да что ж?
Ведь его не вернешь никак.
 
 
Что ж, по последней затяжке, и проводите меня!
Ну-ка, хлебните из фляжки и проводите меня!
Слышите флейты поют, поют,
Проводите меня домой!
 
 
Увозите его! Ему не было равных и нету.
Увозите его! Наклоните знамена к лафету.
Увозите его! Он уходит к другим берегам.
Увозите его! Плачут флейты и бьет барабан.
 
 
Ну-ка, «тринадцать из строя», и проводите меня!
«По три холостых в честь героя», и проводите меня!
О, превыше женской любви,
Проводите меня домой!
 

«И ВОСХИЩАТЬСЯ…»

Перевод О. Юрьева

 
В Индийском океане тишь,
Глядит он кротостью самой;
Волны нигде не различишь,
Кроме дорожки за кормой.
 
 
Корабль несется, дня уж нет,
Пробили склянки – отдыхай…
Чернея на закатный свет,
Индус поет: «Хам декхта хай».
 
 
И восхищаться, и дышать,
И жить бескрайностъю дорог —
Без толку! – мог бы я сказать.
Но бросить бы уже не смог!
 
 
Слежу ли за игрой старшин,
Ловлю ли женский смех и гам,
Гляжу ли, как офицера
На шканцах провожают дам,
Я думаю про что ушло,
Взгляд утопивши в синей мгле,
И вот я словно бы один
На опустевшем корабле.
 
 
Про что ушло, что видел я
В казарме, в лагерях, в бою,
Рассказываю сам себе
И правды сам не узнаю;
Так странно, слишком странно все…
Что ж, это нынче позади.
Да, было всякое со мной,
Но – больше в будущем, поди.
 
 
Да, на заметку я попал,
Я нарушал закон полка,
И сам себя со стороны
Я видел в роли дурака —
Познанья цену я платил
И не был ею возмущен,
А прохлаждался на «губе»,
Мироустройством восхищен.
На траверзе возник дымок,
И встал над морем там, вдали,
Горбучий Аден, точно печь,
Которую уж век не жгли.
Проплыл я мимо этих скал
Шесть лет назад – теперь домой
Плыву, солдат, отбывший срок,
С шестью годами за спиной.
 
 
Невеста плакала: «Вернись!»
И мать вздыхала тяжело.
Они мне не писали – знать,
Ушли: ушли, как все ушло.
Как все ушло, что разглядел,
Открыл, узнал и встретил я.
Как высказать, что на душе?
И я пою. Вот песнь моя:
 
 
И восхищаться, и дышать,
И жить бескрайностъю дорог —
Без толку! – мог бы я сказать.
Но бросить бы уже не смог!