Текст книги "Прыгай (СИ)"

Автор книги: Редгрейн Лебовски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Редгрейн Лебовски «Прыгай»

Редгрейн Лебовски (Н. Парцей)

Перевод: А.Чубатая

Аннотация

Оливер и Хельга с детства были самыми лучшими друзьями, а совместная работа в небольшом итальянском ресторанчике и занятия паркуром еще больше сблизили их. Но страшная болезнь встала на их пути...

Случайности окажутся неслучайными, а смерть окажется сильнее жизни... Но не любви.

1. Унесенные призраками

Снегопад не прекращался вот уже третий день подряд. Пушистые снежинки кружились в воздухе, плавно опускаясь на землю и укутывая улицы Праги мягким белым одеялом. Они осыпались с небес, словно волшебные ноты, сливаясь в дивную зимнюю симфонию. И только морозный воздух безжалостно щипал нос и щеки, призывая оставить эту затею и побыстрее вернуться домой.

Натянув шарф почти до самых глаз, Хельга замедлила шаг и огляделась. Как же давно она не осмеливалась покинуть родные стены и просто так разгуливать по городу, который впервые в жизни казался ей таким неприветливым и чужим. О чем она только думала? Неужели она надеялась на то, что переступив порог своего последнего убежища, сможет пережить шторм, ожидающий ее по ту сторону? Неужели она действительно поверила в то, что ей удастся проигнорировать те двести двенадцать дней, на которые она безвозвратно отстала от остального мира?

Сумерки неумолимо сгущались. Медленно вползая в город, они прятались в тесных улочках, вымощенных стоптанной брусчаткой. Откуда-то доносились обрывки шуточных песен – видимо, уличные музыканты все-таки решились выйти в непогоду, чтоб хотя бы ненадолго растопить замерзшие улыбки угрюмых горожан. Витрины небольших кафе, увешанные разноцветными мерцающими гирляндами, завлекали внутрь, обещая подарить озябшим посетителям немного тепла и уюта. Сказочность таких моментов очаровывала, внушая секундную веру в то, что чудеса все же случаются.

– Но не сегодня, – шепот сорвался с обветренных губ прежде, чем девушка успела осознать это. Проглотив подступившую к горлу горечь, Хельга достала из кармана пальто мобильный и выключила его.

Она должна сделать это. Одна. Конечно, Матиас придет в бешенство, не обнаружив ее дома, но все попытки брата отыскать младшую сестренку, чтоб вернуть домой в целости и сохранности, будут только раздражать ее.

Плотную снежную завесу озарил желтоватый свет фонарей, вспыхнувших вдоль Карлова моста. Шумно шмыгнув носом, девушка опустила голову и, глядя себе под ноги, прибавила шагу. Стоит поторопиться, пока она не передумала.

Такой до боли знакомый дом, располагался сразу за мостом, начиная ряд трехэтажных, тесно лепившихся друг к другу, зданий. Подойдя ко входу в парадную, Хельга скользнула взглядом по табличке с фамилиями жильцов, крепившейся возле кнопок голосовой связи: «Дворжак. Земан. Продается». Сердце болезненно сжалось в груди. По сосудам расползлись крошечные иголочки боли, и дышать стало в разы труднее. Сжимая в кармане баночку с таблетками, девушка выждала несколько мгновений, затем стянула перчатки и автоматически набрала на домофоне нужную комбинацию цифр. Замок, издав тихий щелчок, открылся, словно приветствуя нежданную гостью. Последний раз она была здесь двести пятьдесят три дня, семь часов и двадцать минут назад – практически целую вечность. Глубоко вздохнув, Хельга вошла в тускло освещенный вестибюль и тихо закрыла за собой дверь, отгородившись от остального мира.

Здесь все было так, как она помнила. На протяжении многих лет это здание было ее вторым домом, и она спешила сюда при первом же удобном случае. Вот и светильник с потертым тусклым плафоном, несколько выцветших картин на пожелтевших от времени стенах, украшенных паутинками трещин, и такой родной запах жженого сахара и свежей сдобы, доносящийся из открытых окон пекарни, расположенной во внутреннем дворе. Старенькие, аккуратно подметенные ступеньки все так же укрывал истоптанный ковер, отлично заглушающий шаги.

Опустив ладонь на перила, Хельга остановилась, всматриваясь в лестничный пролет, к которому надо было подняться ровно на двенадцать ступенек. Что ж, подъем на последний этаж будет весьма долгим, так что лучше начать прямо сейчас.

Еще совсем недавно она могла взбежать вверх без особых усилий. Она прекрасно помнила, как это – наперегонки с лучшим другом нестись вверх по лестнице, заливаясь громким смехом, бешеным вихрем ворваться в его квартиру, глубоко в душе подозревая, что выиграет она каждый раз не просто так. Знакомый голос из воспоминаний позвал ее слишком реально, безмолвным эхом отразившись от стен. Вздрогнув, Хельга замерла, тяжело дыша. Легкие словно горели огнем, требуя хотя бы глоток внезапно исчезнувшего воздуха, а потревоженное сердце гневно колотилось, перебравшись куда-то поближе к горлу. Ноющая боль в левой руке грозилась расползтись по всему телу и вызвать самую настоящую агонию, если Хельга и дальше будет так пытать себя. Но назад дороги уже не было. Самое страшное сейчас – только лестница, проклятая лестница, восхождение по которой дается с таким невероятным трудом. Сцепив зубы, девушка, собрала остатки скудных сил и, продолжила свой путь со скоростью черепахи.

Преодолев несколько пролетов, Хельга искренне обрадовалась тому, что по дороге ей не встретился никто из знакомых жильцов дома. Конечно, никто и не ожидал ее здесь встретить после всего случившегося, но внимания она привлекла бы не меньше, чем яркая неоновая вывеска в ночи. А кто-то из особо сердобольных мог и вовсе позвонить Матиасу и сообщить о местонахождении его непутевой сестренки. Ох, да Матиас будет просто вне себя, когда обо всем узнает! Хельга готова была поспорить, как только она вернется домой, брат запрет ее в комнате, а то и вовсе прикует наручниками к батарее. Ну и черт с ним! Она должна сделать это, прежде чем кто-то вселиться в опустевшую квартиру. Вряд ли новые жильцы обрадуются, когда она попытается туда пробраться, пока они спокойно будут спать, ни о чем не догадываясь – тогда уж точно проблем не оберешься.

Добравшись до заветного третьего этажа, девушка совсем обессилела и свалилась на пол. Вдохнув изрядную порцию пыли, она с кряхтением перевернулась на спину и уставилась на облезлый потолок. Штукатурка в некоторых местах осыпалась, создавая довольно интересные узоры, а грязно-рыжие пятна по углам красноречиво свидетельствовали о протекающей крыше. Минуты медленно истекали, отдаваясь громоподобными ударами в груди. Если бы Хельга предусмотрительно не сняла устройство, диагностирующее работу ее сердца, которое она была вынуждена постоянно носить, то маленький приборчик, наверное, сейчас бы сошел с ума от критичности показателей. Перед глазами все поплыло и девушка, опустив отяжелевшие веки, шумно втянула воздух. Еще немного и все закончится.

Хельга сотни раз пыталась вспомнить свою жизнь без Оливера. Сколько раз она, лежа в своей уютной теплой кровати, пыталась отыскать в закоулках памяти то, чего, казалось, просто не существовало. Все ее самые ранние воспоминания начинались с их встречи, состоявшейся пятнадцать лет назад.

Жаркий августовский день медленно подходил к концу. Улицы города были заполнены галдящими туристами, с восторгом глазевшими по сторонам и чинно прогуливающимися горожанами, спешащими насладиться мягким вечерним теплом. Багровое солнце плавно исчезало за линией горизонта, разбавляя небесную лазурь перышками коралловых облаков. В который раз лихорадочно оглядевшись, Хельга поняла, что порядочно влипла. Отпустив руку мамы, стоявшей в очереди возле фургончика с мороженым, она отошла, как ей казалось всего на несколько шагов – уж очень ей хотелось разогнать стайку голубей, воркующих возле небольшого фонтана. Смакуя предстоящий триумф над птицами, она ринулась вперед, прямо в непрерывный поток людей…

Вокруг мелькали только руки, ноги и никаких голубей, а что хуже всего – не видно мамы. Люди дергали и толкали ее, унося в неизвестном направлении. Девочка открыла было рот, собираясь позвать маму, но быстро прикусила язык, подумав, что ей и так влетит, да и у Матиаса будет повод в который посмеяться над ней. Ну уж нет! Такого удовольствия своему братику она не доставит! Рассматривая разноцветный браслет на тонкой руке женщины, идущей рядом, Хельга подумала, что лучшим решением будет подождать, пока все эти люди не разойдутся, и тогда она тихонько вернется к фургончику с мороженым. Вдруг мама ничего и не заметит.

Опомнилась девочка только посреди площади перед огромным храмом с двумя башнями, увенчанными остроконечными шпилями. Странно, как же это она не увидела его раньше, ведь они с мамой точно проходили здесь. Безграничное детское воображение тут же превратило величественное здание в безмолвного стража, наблюдающего за всем происходящим вокруг. Окончательно уверившись в собственной безопасности, девочка быстро заглушила зыбкий голосок страха, влезающий в подсознание и, расправив подол юбочки, покрутилась, надеясь отыскать фургончик под ярким разноцветным навесом. Бесполезно. Он словно под воду канул. Паника настойчиво стучалась в сознание маленькой Хельги, заставляя слезы выступить на глазах. Нет, она не будет плакать! Она ни за что не порадует Матиаса рыданиями посреди улицы.

Собравшись с духом, девочка решила обойти площадь по периметру, заглядывая во все уголки и переулочки между зданиями. Злосчастный фургончик с мороженым должен быть где-то рядом! Должен!

Большинство прохожих не обращали никакого внимания на маленькую девочку, блуждающую в поисках мамы. Пока что ее это радовало, и когда какая-то статная пожилая дама остановилась, подозрительно разглядывая Хельгу, последняя быстро убежала, затерявшись в небольшой толпе молодежи, весело болтавшей на незнакомом языке. Родители всегда учили девочку не разговаривать с незнакомцами, и даже оказавшись в такой жуткой ситуации, она посчитала это крайней мерой для спасения.

Тем временем на улице потемнело, и тревога опять начала нарастать. Совсем выбившись из сил, Хельга подошла к угрюмым статуям в центре площади и обреченно уселась на бордюр, еще хранящий дневное тепло. Подперев голову руками, она лихорадочно размышляла, каким же чудом ей вернуться домой, к маме с папой, которые уже точно заметили ее отсутствие. Ох, и достанется же ей! И Матиас будет теперь долго над ней издеваться. Скоро на смену вечеру наступит ночь, все люди разойдутся по домам… Что же ей делать? Ночевать прямо на улице?

Мир перед глазами расплылся, превратившись в красочное пятно, глаза защипало, и горячие слезы покатились по щекам. Хельга просидела так достаточно долго, пока ее плеча не коснулась чья-то теплая рука.

– Почему ты плачешь? – Неуверенно прозвучал детский голос.

Вытерев глаза рукой, девочка обернулась, готовясь тут же сорваться с места и убежать. Фонари на площади зажглись несколько минут назад, так что она вполне могла рассмотреть копну светлых волос, пухлые щечки и огромные зеленые глаза, наблюдающие за ней с неподдельным интересом. Мальчик крепко сжимал в руках веревочку ярко-желтого воздушного шарика. Не дождавшись ответа, он покрутился и, убедившись, что рядом с ней нет никого из знакомых ей взрослых, он тихо спросил:

– Ты что, одна здесь?

Прошло двенадцать лет, а Хельга до сих пор не могла объяснить, почему она тогда утвердительно кивнула, отбросив намерения удрать от незнакомца. Может потому что он был примерно ее возраста, а может из-за того искреннего сочувствия и понимания, которое излучал его взгляд.

Опустившись рядом на постамент, мальчик достал из нагрудного кармана своей футболки-поло аккуратно сложенный платочек и, протянув его Хельге, вздохнул, произнеся лишь одно слово:

– Мама.

Словно этого слова было достаточно, чтоб объяснить, почему у него есть с собой аккуратный накрахмаленный платочек в клеточку. Мама Хельги, Элла, тоже всегда заботливо снабжала дочь чистыми платочками, раскладывая их по всем карманам, что не мешало девочке их регулярно терять.

– Я Оливер, – деловито протягивая руку, представился мальчик.

– Хельга, – ответила она, и, поколебавшись, неуверенно пожала его мягкую ладонь.

– Ты потерялась или убежал из дома? – Спросил он, улыбаясь. – Просто, если второе, то я не смогу позвать своих родителей, чтоб они помогли тебе. Наверное, тем, кто убегает из дому, не нравится, когда их ловят.

Хельга неожиданно для себя рассмеялась и покачала головой, давая понять, что никуда она не убегала. По крайней мере, специально.

– А ты знаешь свой адрес? – Оливер посмотрел в сторону кафе, летняя площадка которого была заполнена людьми. Видимо, где-то там сидели и его родители.

Конечно, она знала. Мама заставила Хельгу наизусть выучить адрес и номер телефона как только девочка научилась хорошо говорить. Сама она ни за что не найдет нужную улицу среди сотен похожих, но ведь кто-то сможет. Получив утвердительный ответ, Оливер поднялся и вручил Хельге веревочку от воздушного шарика, болтающего над головами детей, словно солнце.

– На, подержи. А я пойду, позову маму. Ты только не бойся и подожди нас, хорошо? Моя мама точно знает что делать. Не представляю, как у нее это получается, но она всегда все знает.

– Но зачем мне шарик? – Хельга удивленно подняла брови.

Оливер хмыкнул и, пожав плечами, сказал:

– Посмотри, как здесь много людей. Как я снова найду тебя, если ты передумаешь и убежишь? Мне же только шесть.

Сердце наконец утихомирилось и, замедлив ритм, постепенно возвращалось к нормальному биению, чего нельзя было сказать о силах, которые возвращаться и не думали. Ну что же, хорошего понемножку. Приложив немало усилий, Хельга все же поднялась и, расстегнув пальто, нырнула рукой под шарф и стянула с шеи тонкую цепочку. Ключ, оказавшийся в ее ладони, несмотря на свои весьма скромные размеры, показался неправдоподобно тяжелым, словно весил около тонны.

Дверь поддалась лишь со второго раза. С трудом открывшись, она впустила девушку в пустынную прихожую. Не решаясь включить свет, Хельга на ощупь двинулась по коридору. Она знала эту квартиру как свои пять пальцев и могла с закрытыми глазами маневрировать среди мебели, что уж говорить о возможности ориентироваться при полном ее отсутствии.

Шаги наполняли пустую квартиру гулким эхом, разбавляя скорбную тишину жизнью, которая осмелилась так непрошено ворваться сюда. В прохладном воздухе навязчиво витал запах пустоты, которая появилась вместе с черной всепоглощающей дырой, стоило Оливеру уйти. Дойдя до спальни, Хельга обернулась, дабы убедиться, что оставила дверь открытой. Даже мысль о том, чтобы закрыть единственный выход из места, куда она поклялась больше никогда не приходить, была невыносимой.

Сквозь окно спальни пробивался тусклый свет уличных фонарей. Стекла, затянутые причудливыми морозными узорами, словно тонкая грань, разделяли две реальности, разрываясь между которыми девушка провела последние месяцы. Воспоминания, проклятые демоны, рвались наружу, зажимая голову в стальные тиски и нещадно терзая больное сердце.

Заправив за ухо прядь непослушных волос, Хельга прошла вглубь комнаты. Дойдя до угла, она осторожно наступила на нужную дощечку паркета, и та отозвалась протяжным скрипом. Хельга грустно улыбнулась и опустилась на пыльный пол. Секунды сменялись минутами, а она так и не решалась приподнять расшатанную паркетину, чтоб достать из тайника то, за чем, собственно, и пришла сюда. От долгого неподвижного сидения тело онемело, потеряв чувствительность. Закусив губу, Хельга скользнула непослушными пальцами по гладкому паркету и, зацепившись за неровный край, вытащила одну дощечку. Последующие две с легкостью отделились друг от друга, как детали детского конструктора.

В небольшой выемке была спрятана маленькая коробочка из-под леденцов. Изображение на крышечке давно стерлось, сменившись десятками тонких царапин, придавая незатейливой жестянке особый винтажный шарм.

Прижав к груди находку, Хельга поспешно отползла в угол комнаты и удобно села, вытянув затекшие ноги. Ласково поглаживая исцарапанный метал, словно величайшую драгоценность, девушка наконец-то позволила себе расслабиться. Она здесь. Она сделала это.

После того, как Оливер спас Хельгу, и девочка вернулась домой, родители детей весьма сдружились, а со временем и вовсе стали лучшими друзьями. Оливер теперь частенько бывал в доме Хельги, к огромной радости Матиаса, который твердо решил, что обязан взять на себя роль его лучшего друга, а то и старшего брата.

Матиас был старше Хельги на два года, и факт существования младшей сестренки устраивал его ровно до пяти лет, пока ему не открылась страшная правда жизни: на самом деле мальчики и девочки – это два враждующих клана. С тех пор его братская любовь слегка угасла, а после чреды неудачных попыток превратить сестру в брата, ее, казалось, и вовсе не осталось.

Как-то после школы Матиас был вынужден приглядывать за Хельгой, пока мама хлопотала на кухне, занятая приготовлением праздничного ужина ко дню рождения отца. Мальчик, отягощенный братскими обязанностями, был явно не в духе, и, не прекращая разочарованно бормотать, потащил сестру за собой на задний двор, к берлоге, которую он обустроил вместе со своими друзьями. Соседские мальчишки, Ян и Томаш, уже поджидавшие Матиаса, при виде Хельги презрительно скривились, одарив девочку испепеляющими взглядами. Вот-вот к ним должен был присоединиться Оливер, а пока что Матиас велел сестре тихо сидеть в углу и не рыпаться, пока он будет заниматься своими сверхсекретными делами.

Развлечения мальчишек заключались в том, что они из подручных материалов выстаивали во дворе разнообразные препятствия и потом пытались преодолеть их, придумывая всякие уловки и носясь туда-сюда, словно стайка обезумевших мартышек. Хельга тем временем сидела в углу, нахохлившись, словно обиженный воробей, и с завистью наблюдала за ребятами, мечтая так же принять участие в этих диких гонках. Только она знала, что говорить об этом брату не стоит, ведь он отмахнется, а то и поднимет ее на смех. Но в тот день судьба решила иначе.

Вскоре Яну надоело бегать по двору, и он шепотом поделился с Матиасом идеей какого-то очередного развлечения. Присутствие девчонки в этой затее было крайне нежелательным, так что братец решил хитростью обезвредить сестру, не возвращая ее домой раньше запланированного.

– Спорим, ты никогда не спрыгнешь оттуда, – язвительно сказал он, кивая в сторону фургончика, от которого остались лишь крыша и поржавевший каркас.

Оценив высотку, которая издалека казалась мизерной, девочка рассмеялась:

– Спорим, что спрыгну!

– Да ну? – Матиас демонстративно закатил глаза. – Ты же девочка, а вы всего боитесь.

Брат попал прямо с больное место. В глазах Хельги мелькнула злость напополам с яростным желанием доказать брату, что он не прав.

– Я не боюсь! – Прошипела она, сжимая кулаки.

– Тогда докажи, – Матиас с вызовом посмотрел на сестру, приподняв брови. Он ожидал, что девочка откажется, но, увы, он ошибся. Пока что это понял только Оливер, на лице которого читался страх.

– Матиас, не надо, – мальчик попытался вмешаться, но его слова были полностью проигнорированы.

Хельга фыркнула и, пробормотав себе все, что она думает о своем брате, уверенно направилась к разбитому фургону. Капот у машины отсутствовал, так что ребята карабкались туда по хлипкой перекладине, напоминающей трап, сооруженной из нескольких досок и ящиков. Что ж, Матиасу придется извиниться, когда она спрыгнет оттуда. Более того, она заставит брата признать, что девчонки ничем не хуже мальчишек.

– Придурок, – вздохнула Хельга, осторожно поднимаясь по шаткой конструкции.

Как только она взобралась на ржавую крышу и сделала несколько шагов, трое из четырех ребят внизу взорвались смехом. Матиас со скоростью света оказался возле фургона и изо всех сил пнул нижний ящик, подпирающий «трап». Конструкция с грохотом развалилась, отрезая единственный, сравнительно безопасный путь с крыши.

– Вот, посиди здесь немножко. Или догоняй, если все-таки спрыгнешь, – злорадно потирая руки, крикнул брат и развернулся к друзьям. – Пошли, у нас еще есть дела.

Схватив Томаша и Оливера за руки, он поспешил за Яном, который уже топтался у выхода со двора. Матиас прекрасно знал, что ему влетит, если он вернется домой без сестры, но и таскать ее повсюду за собой не собирался, и идея оставит девочку на высокой крыше, по его мнению, была безупречной. Потом он, конечно же, вернется и поможет ей спуститься, но пока ей об этом не надо знать. Пусть посидит и подумает, что сказать маме, когда та опять решит оставить ее под присмотром брата.

Хельга на несколько секунд опешила от такой неслыханной подлости, а потом ринулась вперед, собираясь спрыгнуть и налететь на вредного брата с кулаками, и только чудо спасло ее, позволив затормозить в нескольких миллиметрах от края. Отсюда расстояние до земли выглядело угрожающе огромным. Каким-то образом несчастных два с половиной метра превратилось в добрых два с половиной километра. Неужели Матиас был прав и у нее ничего не получится? Да ну, бред! Она же видела, как он десятки раз прыгал отсюда и, вопреки ее мечтам, так и не свернул себе шею. А если у него получилось, то и она сможет. По-другому просто не может быть.

Отойдя на несколько шагов, девочка резко сорвалась с места, но теперь уже более осознанно притормозила у края. Может, надо просто привыкнуть к этой высоте? Осторожно опустившись на край, Хельга свесила одну ногу, а другую согнула в колене, положив на нее голову. Интересно, сколько времени ей придется проторчать здесь, пока она не наберется решимости спуститься? Можно, конечно, завопить – тогда прибежит мама и поможет ей, но в глазах брата и всех мальчишек она будет уже не просто «девчонкой», а стукачкой, и все будут ее дразнить. Совсем не радужная перспектива.

Хельга настолько погрузилась в размышления, что и не заметила, как доски «трапа» вернулись на свое место.

– Спускайся. Я уберу их, когда ты слезешь, – сказал Оливер. Он стоял внизу, задрав голову и забавно щурясь от яркого света, пытаясь рассмотреть загрустившую девочку. – Я ничего не скажу Матиасу.

– Спасибо, не надо, – отрезала Хельга, едва сдерживая свое удивление. С какой это стати ему возвращаться и помогать ей?

– Обещаю, – не унимался мальчик, приставив ладонь козырьком ко лбу.

Окинув Оливера оценивающим взглядом, Хельга покачала головой и демонстративно отвернулась. Оливер почти не изменился с того момента, как она впервые встретила его на той злополучной площади, только теперь ему было девять. Светлые волосы развевались под теплым весенним ветерком, а на лице застыла свойственная только ему мягкая улыбка. Огромные зеленые глаза, напоминающие два глубоких и кристально чистых озера, все так же излучали такое искреннее тепло и участие, что, глядя в них, было невозможно не улыбнуться.

– Дело не в этом, – отозвалась Хельга, наконец нарушив повисшую паузу.

– Хорошо, тогда оставайся там, – мальчик кивнул и ловко взобрался на крышу по шаткой конструкции. – Послушай, это только твой брат думает, что если ты девчонка, то не сможешь спрыгнуть отсюда. Поверь мне.

Хельга рассеянно запустила ладонь в волосы и принялась теребить нависающие на лоб прядки.

– Может быть, – обдумав услышанное, согласилась она. – Оливер, можешь уходить к ним. Я не спущусь по доскам.

– Это я уже понял, – он протянул девочке руку. – Тогда отсюда только один выход…

Медленно поднявшись, Хельга вопросительно уставилась на мальчика. Он стоял возле нее, на самом краю, терпеливо держа на весу руку.

– Это похоже на полет, – тихо сказал он, глядя прямо перед собой. Главное, запомнить тот момент, когда ты зависаешь в воздухе. Тогда ты сможешь приготовиться к падению вниз. – Оливер ободряюще подмигнул. – А когда приземляешься, всегда сгибай ноги, а то будет очень больно… Это я точно знаю. Не надо сильно сжиматься и бояться, а то не успеешь приготовиться и ударишься. Первый раз – самый сложный, но потом ты сама будешь сюда вылезать, чтобы все повторить.

Хельга молчала, пытаясь точности запомнить все рекомендации мальчика по поводу безболезненного спуска.

– Ты готова? – Мягко спросил он, положив ей руку на плечо.

Поняв, к чему он клонит, Хельга удивленно вытаращила глаза:

– Ты что… Спрыгнешь вместе со мной?

– Конечно, – звонко рассмеялся Оливер. – А ты что, думала, что я пропущу такое? Не бойся… Прыгай.

Тот день полностью перевернул ее жизнь. Приземлившись, Хельга до крови ободрала коленки и запястья, но взамен получила нечто куда большее. У нее появился лучший друг, которого она полюбила со всей силой и искренностью своего детского сердечка.

Матиас долго не мог смириться с таким поворотом событий, а уж тот факт, что кто-то посмел отдать предпочтение его сестре, больно ударил по его самолюбию. Он поругался с Оливером и не разговаривал с ним несколько месяцев. Но время шло, ребята выросли и старые детские обиды забывались. Правда, помирившись, мальчики так и не смогли снова стать лучшими друзьями. Возможно, дело было в том, что Матиас первым заметил в Оливере то, чего не замечала Хельга.

Металлическая крышечка холодила и без того замерзшие пальцы. Девушка осторожно вытерла остатки пыли, с нежностью разглядывая царапинки на поверхности. У этой крохотной коробочки была своя трогательная история, которую создал Оливер.

Однажды он заметил, что одна из пакетных дощечек в его комнате расшаталась. Вытащив ее, он обнаружил под полом небольшое свободное пространство и тут же загорелся желанием использовать его в весьма странный способ.

– Ты должна загадать желание, – велел он, протягивая девушке небольшой клочок бумаги и шариковую ручку. – Свое я уже записал. Мы положим их в эту коробку и спрячем под полом в моей комнате, а через год достанем и посмотрим, сбылись они или нет. Ну давай, не вредничай. – Парень перешел на шепот, заговорщицки подмигнув.

Хельга оглянулась и заметила, что все помощники на кухне смотрят на них с нескрываемым любопытством. Шипение масла на сковороде, бульканье в кастрюлях и приглушенные голоса, доносящиеся из зала ресторанчика, не смогли скрыть таинственной интонации друга, тем не менее, не давая никому расслышать его слов. Вне всяких сомнений, Оливер был гением конспирации. Отложив нож и вытерев руки, девушка быстро записала на листочке первое, что пришло ей в голову.

– Только, не дай бог, ты откроешь ее раньше времени и прочитаешь без меня, – ехидно прищурившись, сказала Хельга, возвращая другу бумажку.

Оливер фыркнул, изображая искреннее удивление:

– Маккензи, ты за кого меня принимаешь? Все будет в строжайших рамках честности и приличия!

– Имей в виду, что я сразу пойму, если ты сжульничаешь, – девушка снова взяла нож и погрозила парню лезвием.

– Ты мне угрожаешь? А ты знаешь, что это вполне может стать уголовно наказуемой деятельностью? – Склонив голову набок, ухмыльнулся он.

– А ты знаешь, что сейчас угроза станет реальностью и потянет за собой более серьезные уголовно наказуемые действия, если ты сейчас же не возьмешься за работу? – Вмешался Матиас, грациозно проплывающий мимо с подносом, полным тарелок в одной руке, и ведерком льда в другой. – У нас сегодня аншлаг! Так что лучше пошевелись, пока посетители не разозлились в ожидании свих заказов. Например, те две дамочки за седьмым столиком уж очень голодны и нетерпеливы. И что я должен им сказать? Что один из наших шеф-поваров слишком занят, воображая себя Питером Пэном, вместо того, чтобы заняться заказанной ими пастой карбонара?

– Ну, ты всегда можешь скрасить их ожидание своей несравненной харизмой и шармом, – улыбнулся Оливер, пряча коробочку в карман фартука. Он прекрасно знал, что его друг производит впечатление на женскую половину населения примерно такое же, как и Джонни Депп. Однозначно.

– Я уже делал это, причем дважды, – ответил Матиас, прежде чем выйти в зал. – Боюсь, в третий раз они захотят, чтоб я начал раздеваться.

Оливер усмехнулся.

– Тогда у нас все под контролем. Тебе ведь не привыкать, а? – бросил он вдогонку, специально повысив голос, чтобы скрывшийся за дверью друг его услышал.

– Он ведь вернется, – произнесла Хельга, быстро нарезая помидоры.

– Что ж, у него есть время, чтоб придумать достойный ответ, – Оливер вытащил кастрюльку с длинной ручкой и ловко подбросил ее. – По крайней мере, что-то более интересное, чем тот жест, который, я уверен, он мне мысленно продемонстрировал.

Сердце вновь напомнило о себе, осторожными нотками боли возвращая к реальности. Хельга несколько раз моргнула, очнувшись от погружения в воспоминания. Пора. Медленно сняв крышечку, она обнаружила два аккуратно сложенных листочка. Ее записка была на клетчатой бумажке, которую Оливер без всяких угрызений совести вырвал из блокнота Матиаса.

Нервная дрожь пронзила тело, словно разряд тока. Легкие в груди, казалось, сжались в комок, заставляя девушку задыхаться и хватать ртом воздух. Достав листочек, хранящий сокровенное желание друга, она так разволновалась, что перед глазами заплясали черные точки. Она знала, что стоит ей увидеть до боли знакомый почерк, знакомый голос тут же зазвучит в ее голове, читая написанное. Тук. Тук-тук-тук. Тук-тук. Тук. Сердце надорвано барабанило неровным ритмом. С этим нужно покончить прямо сейчас.

Крепко зажмурившись, Хельга развернула листочек. Как только она взглянет на него, то назад дороги не будет. Как только она взглянет на него, те двести двенадцать дней тишины взорвутся таким истошным криком боли, что она оглохнет. Как только она взглянет, все призраки очнутся и проберутся в ее душу, разрывая ее на куски. Как только она взглянет… Как только… Сейчас… Уже.

Девушка не сразу смогла разобрать мелкие буковки. Слезы навернулись на глаза, размывая синие чернила и превращая аккуратный почерк в каракули. Ей понадобилось несколько секунд, чтоб взять себя в руки и прочитать:

«Что ж, Бэмби, я твой парень. Я именно тот, кто тебе нужен. Надеюсь, ты это скоро поймешь».

Эти слова ударили Хельгу с такой силой, что она втиснулась в стену. Болезненная агония охватила все тело, и девушка не могла ни пошевелиться, ни закричать. Сердце замерло, а спустя мгновение внутри слово взорвалась бомба. Левая рука полностью онемела и совершенно не слушалась, безвольно свесившись на пол. Легкие невыносимо горели, и те крохотные капли воздуха, что с трудом пробирались по сжатому спазмом горлу, не могли остудить это пламя. Комната перевернулась с ног на голову, а потом закружилась с такой силой, что начало тошнить.

Облизав пересохшие губы, девушка попыталась помотать головой, чтобы отогнать головокружение. Если она сейчас потеряет сознание, то может проваляться здесь несколько часов, а то и больше. Матиас с ума сойдет от волнения… А потом и родители, которым он сразу же позвонит в панике. Правая рука еще худо-бедно работала, и Хельга, прилагая невероятные усилия, достала из кармана телефон и попыталась включить его.