Текст книги "Пылающий бог"

Автор книги: Ребекка Куанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Позиция выглядела неплохо. Войска разделили на четыре ударные группы. Эскадрон, который вела сама Рин, возглавит атаку и будет удерживать мугенских солдат около поля сорго, пока два эскадрона поменьше обогнут мугенцев с флангов и образуют треугольный клин между городом и полем битвы. Железные волки Суцзы, четвертый эскадрон, проделают бреши в обороне врага с тыла, помешав им двинуться в сторону зоны эвакуации горожан.

Весь день без перерыва шла подготовка. Благодаря Льену теперь они располагали полезными сведениями. Рин точно знала, где спят мугенцы. Где они едят. Где и когда ходят патрули. Вылазка прямо как по учебнику, словно вопрос на экзамене в Синегарде.

Когда солнце начало скатываться к горизонту, Рин отдала последние распоряжения и отправила командиров по местам. План нужно было исполнить как по часам. Избежать встречи с патрулями, когда те делают обход. На картах точно вычертили местность. Все командиры эскадронов знали сигналы и расписание.

Единственным камнем преткновения осталась форма.

Староста Льен потребовал, чтобы они были в форме и тем самым отличались от горожан. Рин возразила, что у них нет формы.

– Это нелегко, – согласился Льен. – Но найдите какую-нибудь форму, или атака отменяется.

Договорились о головных повязках – тонких полосках ткани, повязанных вокруг лба. Но за час до атаки командиры эскадронов доложили, что ткани не хватит на всех. Солдаты и так уже ходили в обносках, ткань просто неоткуда было достать. Чжудень предложил Рин нарезать полосы от штанин.

– Забудь, – проворчала Рин. – Просто атакуйте.

– Так нельзя, – возразил Суцзы. – Ты же обещала.

– Это идиотизм! Кому есть дело до формы ночью?

– Например, мугенцам, – сказал Катай. – Им невыгодно убивать рабочую силу. Мелочь, но ты можешь это сделать. От этого может зависеть, будет трупов десять или тысяча.

В конце концов солдаты вымазали лица ярко-красной глиной из ближайшего ручья. От каждого прикосновения глина оставляла на одежде красные разводы и запекалась на коже сухими ломкими полосами, которые не сходили без воды.

– Выглядим по-дурацки, – констатировала Рин, осматривая ряды солдат. – Как играющие дети.

– Нет, мы выглядим как терракотовая армия. – Суцзы провел двумя пальцами по щеке, оставив густой след. – Самая лучшая армия Красного императора, свежеиспеченная из южной глины.

Через полчаса после заката Рин пригнулась среди стеблей сорго. В воздухе висел густой запах масла – две тысячи человек позади нее держали в руках истекающие маслом факелы, в готовности зажечь их по ее сигналу. Солдаты Коалиции южан привыкли драться в темноте, как в Худле. Трудно было что-либо разглядеть, зато они получали громадное психологическое преимущество. Появляющаяся из кромешной тьмы армия сеяла панику и смятение.

Но сегодня Рин нужно было хорошо освещенное поле боя. Иначе в хаосе и темноте мугенцы могут наброситься на гражданских. Ей нужно увести врагов в поля, а значит, придется показать, где она находится.

«Ну что, готова, воительница?» – загудел в глубине разума Феникс в полной готовности.

Рин позволила просочиться наружу такой знакомой и теплой ярости, от которой в руке потеплело, как от пламени очага, а в голове мелькали картины разрушений.

Ох, как она жаждала начать битву.

«Я готова».

– Рин!

Она обернулась. Мимо стеблей сорго к ней пробирался запыхавшийся Суцзы, его лицо раскраснелось.

У Рин екнуло сердце. Суцзы здесь быть не должно. Он должен быть на восточном фланге с Железными волками, готовыми к атаке.

– Что ты здесь делаешь? – зашипела она.

– Подожди, – прохрипел он и согнулся пополам. – Не подавай сигнал. Что-то не так.

– О чем ты? Мы готовы, время пришло…

– Нет. Смотри. – Он порылся в карманах, вытащил подзорную трубу и протянул ей. – Смотри внимательно.

Рин поднесла подзорную трубу к глазу и уставилась на городские стены, пытаясь различить что-либо в темноте.

– Ничего не вижу.

– Чуть западнее. Сразу за полем.

Рин передвинула подзорную трубу. И тут увидела нечто бессмысленное.

Мугенские солдаты столпились у городских стен. И с каждой секундой выходили все новые. Они знали о нападении. Что-то или кто-то им подсказал.

Но они не шли вперед. Не поднимали мечи. Даже не встали в оборонительную позицию, как сделала бы любая армия.

Нет… Оружие было нацелено на городские ворота. Они не защищались от нападения, они не давали выйти горожанам.

И тут Рин поняла их тактику.

Они не собирались сражаться честно. Вообще не намеревались драться с Коалицией южан.

Мугенцы просто взяли весь Лэйян в заложники.

Рин схватила за руку первого попавшегося офицера и прошептала:

– Найди Катая.

Тот стремглав помчался к лагерю.

– Проклятье. – Рин ударила кулаком по колену. – Но как…

– Не знаю. – Лицо Суцзы впервые не излучало уверенность. Он был в ужасе. – Понятия не имею, не знаю, что теперь делать…

Что их выдало? Они готовились с двойной осторожностью. Патрули их точно не видели – солдаты передвигались в идеальном соответствии с расписаниями караулов. Может, кто-то видел, как Рин и Суцзы покидают город? Возможно, но откуда мугенцы прознали, на какое время назначена атака? И что она начнется с севера?

Теперь это уже не имело значения. Даже если в их рядах есть лазутчики, сейчас уже ничего не поделаешь, нужно разбираться с более срочной проблемой.

Мугенцы держат жителей Лэйяна на острие ножа.

Небольшой отряд мугенских солдат начал двигаться в сторону нападавших. Один махал красным флагом. Они хотели начать переговоры.

Рин лихорадочно перебирала варианты, чем все это может закончиться, и не могла придумать ни одного, чтобы спасти и гражданских, и армию южан. Мугенцы потребуют гарантии, что ее войска не вернутся.

Потребуют кровавую жертву. Скорее всего, уничтожат войска Рин в обмен на жизнь горожан.

Рин не знала, стоит ли платить такую цену.

– Что происходит?

Катай. Ну наконец-то! Рин повернулась к нему и начала объяснять обстановку, стараясь не скатиться к паническому лепету, но тут увидела, как лицо Суцзы искажается в ужасе и он тычет пальцем в сторону города.

Секундой позже в воздухе просвистела стрела. Мугенский знаменосец рухнул на землю.

Она машинально обернулась, выискивая в своих рядах солдата с поднятым луком, с еще вибрирующей тетивой. Какой идиот это сделал?

– О боги! – пробормотал Суцзы. Он по-прежнему не сводил глаз с города.

Рин повернулась обратно и решила, что у нее галлюцинации. Как иначе объяснить выходящую из ворот огромную колонну, толпу людей размером почти с армию?

Рин снова поднесла к глазу подзорную трубу.

Цинень. Это наверняка он. Он собрал сопротивление… Нет – судя по всему, собрал весь город. В колонне шли не только способные драться мужчины, но и женщины, старики и даже дети. В руках они несли факелы, бороны, мотыги, кухонные ножи и дубинки, явно смастеренные из ножек от стульев.

И они пошли в атаку.

Они знали, что цена сражения – их жизнь. Рин не станет атаковать, пока их держат в заложниках. Они понимали, что мугенцы заставят ее выбирать.

И приняли решение за нее.

Мугенские лучники развернулись к толпе горожан и начали резню. Командир отдал приказ.

Одно за другим падали тела горожан во главе колонны. Но люди продолжали наступать, переступая через мертвецов, неумолимо напирая, как поток муравьев. Снова посыпались стрелы. И снова полегли трупы. Горожане по-прежнему шли вперед.

Мугенцы стреляли недостаточно быстро, чтобы их сдерживать. Теперь горожан уже встретила сталь, и началась неравная схватка. Солдаты Федерации косили горожан, как только те подходили ближе. Выбивали оружие у них из рук, легко пронзали шею и грудь, ведь жертвы не умели защищаться.

Но горожане продолжали напирать.

На поле выросли груды трупов. Рин в ужасе наблюдала, как клинок врезается в плечо старухи. Но та подняла дрожащие руки, вцепилась в запястье солдата и не отпускала, пока ей в лоб не вошла стрела.

Горожане продолжали напирать.

Суцзы схватил Рин за плечо.

– Чего ты ждешь? – просипел он.

Через канал с душой Катая Рин обратилась к глубинам своего разума, где терпеливо дремал бог.

«Отомсти им», – приказала она.

«Как пожелаешь», – ответил Феникс.

И Рин пошла по полю сорго, чтобы смести все огнем. Она убивала всех подряд без разбора. Превращала людей в пепел – и врагов, и гражданских. Жители Лэйяна встречали огонь с улыбками на губах.

Они сделали выбор. Принесли себя в жертву.

За ней пошли в атаку войска, сверкая клинками в огненной ночи. Они сломали строй, но строй больше ничего не значил, остались только тела, кровь и сталь.

Вот так мы отвоюем юг, думала Рин, пока все вокруг поглощала волна огня. Идти вперед теперь было так легко. Рин не видела лиц, не видела боль. Только смутные контуры.

Они вернут себе юг лишь численным преимуществом. Не мечом, а телами. Мугенцы и Республика сильны, но южан больше. И если южане вышли из грязи, как гласят все легенды, то сокрушат врагов подавляющей силой земли и будут давить до тех пор, пока те еще дышат. Южане закопают врагов под своими телами. Утопят в своей крови.

Глава 6

Потом началась зачистка.

Рин ошалело брела по полю сорго, превратившемуся в ровный покров серого пепла. От ее одежды медленно струились спирали дыма. Она не притрагивалась к опиуму с начала похода, но сейчас ощущала знакомую эйфорию, зуд возбуждения, начинающийся с кончиков пальцев и разливающийся по груди к сердцу.

В Тикани летом повсюду было полно муравьев. Сухость и жара доводили злобных красных созданий до исступления, и они нападали на любого ребенка или животное, встретившиеся на пути. От одного укуса вздувался волдырь, десяток мог быть смертельным. Горожане мстили, поливая муравейники кислотой из подвешенных к длинным жердям кувшинов. Рин вспомнила, как в детстве сидела на корточках с пустыми кувшинами в руках и, прищурившись, наблюдала за разрушенной цивилизацией, пенящейся и сгорающей под солнечными лучами. Она всегда слишком долго выжидала. Ей нравилось слушать шипение кислоты, просачивающейся в самые глубокие муравьиные туннели. Нравилось видеть, как муравьи лихорадочно высыпают наверх, прямо в лужицы кислоты, которые она аккуратно разместила вокруг. Нравилось наблюдать, как они сучат лапками, корчатся и растворяются.

И сейчас она ощущала похожее удовольствие, садистский восторг от того, как на глазах испаряются люди, и осознания, что это сделала она. Что она обладает подобной властью.

«Да что со мной такое?»

Она ощущала такое же странное ликование, как когда отравила Ма Льена. Но сейчас не пыталась отделаться от этого чувства. Она купалась в нем. Ее власть питается яростью, а оборотная сторона медали – удовольствие от возмездия.

Лэйян не вымер полностью. Когда солдаты Рин обыскивали руины в поисках тех жителей, у которых еще остался воздух в легких, они обнаружили, что таковых на удивление много. В панике и бешенстве мугенцы действовали беспечно, а не с жестокой точностью. Кололи и рубили любую незащищенную плоть, вместо того чтобы метить в жизненно важные органы.

Но все же Лэйян был мертв. Люди больше не могли здесь жить. Их осталось слишком мало, дома и все пожитки уничтожены. Им придется идти вместе с армией Рин дальше на юг, чтобы найти новый дом в тех городах, которые будут готовы их приютить.

Но выжившие в Лэйяне были свободны. И оно того стоило.

Каким-то чудом сам Цинень выжил. Узнав, что он в сознании, Рин пошла с ним повидаться.

Горстка лекарей Коалиции южан превратила в полевой госпиталь скотобойню – одно из немногих зданий в центре Лэйяна, не сожженных дотла. Они обрабатывали раны уцелевших, как умели, но не могли избавиться от вони горелых свиных внутренностей. К концу дня в воздухе стоял густой и липкий запах крови, человеческой и звериной.

Цинень лежал на простыне снаружи, куда лекари отправляли всех пациентов, не нуждающихся в немедленной операции. Выглядел он кошмарно. Правую сторону тела покрывали ожоги, а кожа лица так жутко сморщилась, что он мог говорить только хриплым путаным шепотом. Его глаза были открыты, но заплыли, правый зрачок затянула белая пленка. Рин не понимала, видит ли он ее, пока его лицо не исказила жутковатая болезненная улыбка.

– Мне жаль… – начала она, но Цинень схватил ее за руку с удивительной силой.

– Я же говорил, – просипел он. – Говорил, что мы будем сражаться.

Отряд сопротивления во главе с Циненем действовал не в одиночку. Похожие организации существовали по всему Улью. Рин обнаружила это, когда города вокруг Лэйяна стали один за другим с поразительной скоростью разделываться с оккупантами.

Без центрального руководства из Лэйяна оставшиеся мугенские солдаты были разобщены и отрезаны от коммуникаций, ресурсов и подкреплений. Вооруженные ножами и мотыгами горожане воспользовались возможностью и начали сражаться. Стали поступать сообщения о восстаниях по всей провинции Петух – люди брались за оружие и возвращали города прежним владельцам.

Рин отправила несколько эскадронов Чжуденя по всему Улью, чтобы ускорить процесс, и после этого сражения за окружающую территорию заняли не больше двух недель. Некоторые мугенские войска оказывали сопротивление и погибали в огне, желтом газе, стали и крови. Другие сдавались, моля об изгнании или снисхождении, но их немедленно казнили городские комитеты.

Объезжая Улей, Рин стала свидетельницей прокатившейся по провинции волны насилия.

В некоторых деревнях жители уже обезглавили мугенских солдат и насадили их головы над воротами, словно приветственные праздничные фонари. В другие города Рин прибывала в самый разгар резни. Несколько дней тянулся извращенный парад жестокости, настоящая оргия.

Рин поразила изобретательность издевательств. Освобожденные южане гнали голых мугенцев в цепях по улицам, а прохожие тыкали в них ножами. Мугенцев заставляли часами стоять на коленях на битых кирпичах, с жерновами на шеях. Их сжигали живьем, четвертовали, душили и бросали трупы в грязные гниющие кучи.

И жертвами становились не только мугенцы. Самую суровую кару победоносные освободители приготовили для предателей – городских чиновников, купцов и судей, которые склонились перед правлением Федерации. В одном городе в трех милях от Лэйяна Рин наткнулась на публичную церемонию, когда трех человек привязали к столбам – голыми и с тряпками во рту, чтобы заглушить крики. В углу две женщины прокаливали длинные ножи над огнем. Клинки светились зловещим оранжевым сиянием.

Рин догадалась, что дело кончится кастрацией.

Она повернулась к Суцзы:

– Ты знаешь, в чем виновны эти люди?

– Конечно. Торговали девушками.

– Что-что?

Он повторил.

– Они заключили с мугенцами сделку, чтобы те не хватали девушек прямо на улицах. Каждый день они забирали несколько женщин, обычно бедных или сирот, за которых некому заступиться, и приводили их в штаб-квартиру мугенцев. На рассвете возвращались, забирали женщин, приводили их в порядок и отправляли домой. Тем самым они оберегали совсем юных девочек и беременных женщин, хотя вряд ли те, кого они выбирали, были счастливы. – Он не моргая смотрел, как на помост поднялась девочка явно не старше четырнадцати и вылила чан кипятка на головы осужденным. – Они говорили, что это в интересах города. Но видно, не все согласны.

Громкое шипение смешалось с воплями. От запаха жареного мяса у Рин заурчало в животе. Она прижала руки к груди и отвернулась, подавив позыв к рвоте.

Суцзы хмыкнул:

– Что тебе не нравится, принцесса?

– Мне просто кажется…

Рин не могла облечь свое смятение в слова, не показавшись ханжой.

– А это не слишком?

– Слишком? – засмеялся он. – Серьезно? И это говоришь ты?

– Это другое… – Рин запнулась. А в чем другое? Какое она имеет право судить? Почему сейчас сгорает от стыда и отвращения, хотя на поле боя регулярно причиняет в тысячу раз более сильную боль? – Когда этим занимаются гражданские, это совсем другое. И выглядит… выглядит неправильным.

– А каково тебе было, когда ты вызвала на Спире Феникса?

Рин вздрогнула:

– Какое это имеет значение?

– Это было приятно, правда? – изогнул губы Суцзы. – О да, это был кошмар, не сомневаюсь, оставивший на душе шрам размером с кратер. Но и самое приятное чувство в твоей жизни, верно? Как будто ты снова поставила вселенную на нужное место. Уравновесила весы. Разве не так?

Он показал на мужчин, привязанных на помосте. Они больше не кричали. Лишь один слегка подергивался.

– Ты не знаешь, что сделали эти люди. Может, они и выглядят как невинные никанцы, но тебя не было здесь во время оккупации, ты не знаешь, какую боль они причинили. Южане не сжигают своих, если на то нет причины. Ты понятия не имеешь, отчего сейчас излечиваются эти горожане. Не мешай им.

Раны не залечишь, притворившись, что их никогда не было, – повысил голос Суцзы. – С этими ранами нужно обращаться как с зараженными инфекцией. Ты погружаешь раскаленный нож как можно глубже и вырезаешь гниющую плоть и только тогда получаешь шанс исцелиться.

Так что Рин не мешала югу купаться в океане крови. Она лишь наблюдала, как волна крестьянской жестокости взбухала до крайности, когда ее уже невозможно было обуздать, даже если бы очень хотелось. Никто не признавал вслух, какое удовлетворение это приносит – горожане притворялись, будто действуют по необходимости, а не ради потехи, но Рин видела жадный блеск в их глазах, когда они купались в криках.

Это было искупление. Им необходимо было пролить кровь, как необходимо дышать. Конечно, она понимала этот порыв и по ночам, наедине со своей трубкой, снова и снова показывала кровавые сцены Алтану, чтобы разум нашел подобие упокоения, пока Алтан жадно упивается этим зрелищем. Чтобы жить дальше, юг нуждался в возмездии. Как же она могла лишить этого народ?

Лишь Катай продолжал настаивать, что нужно положить конец беспорядкам. Он допускал необходимость смертной казни, но желал установить порядок, хотел устроить настоящий суд, а не судилище, хотел более умеренных наказаний, а не только казней.

– Некоторые из этих людей невиновны, – сказал он. – Они просто пытались уцелеть.

– Чушь, – фыркнул Суцзы. – Они сами сделали выбор.

– Ты понимаешь, какой выбор перед ними стоял? – Катай показал на двор, где вот уже три дня болтался человек, подвешенный вниз головой за лодыжки. – Вот он семь месяцев служил переводчиком. А почему? Потому что мугенцы схватили его жену и дочь и объявили, что, если он не будет на них работать, тех похоронят заживо и заставят его смотреть. А потом прямо на его глазах пытали дочь, чтобы убедить в своих намерениях. И какой выбор, по-твоему, он должен был сделать?

Но Суцзы был непоколебим:

– Он помогал убивать других никанцев.

– Все помогали убивать других никанцев, – не унимался Катай. – Хорошо быть чистым и незапятнанным, но некоторые люди просто пытались выжить.

– Ну, моей сестре мугенцы дали возможность выбирать, – сказал Суцзы. – Либо она будет двойным агентом и крысятничать на своих соседей, либо ее изнасилуют и убьют. И знаешь, что она предпочла?

Щеки Катая вспыхнули:

– Я не говорю, что…

– А ты в курсе, что мугенцам нравилось устраивать игры, выбирая, кого убить? – поинтересовался Суцзы.

– Я знаю, – ответил Катай. – В Голин-Ниисе…

– Я знаю, что они творили в Голин-Ниисе, – со сталью в голосе оборвал его Суцзы. – Хочешь узнать, что они делали здесь? Загоняли толпу горожан на крышу самого высокого здания, а потом разрушали лестницу, поджигали нижний этаж и стояли кружком, наблюдая, как люди орут. Вот к чему приложили руку предатели. И что, хочешь это простить?

– Катай, – тихо произнесла Рин. – Брось.

Но он не унимался:

– Но ведь они нацелились не только на мугенцев и предателей.

– Катай, прошу тебя…

– Они выдергивают любого, кого можно хоть отдаленно подозревать в сотрудничестве, – прошипел Катай. – Это не правосудие, а убийства без разбора, достаточно указать пальцем или шепнуть, и человек лишается жизни. Невозможно различить, кто в самом деле виновен, а кто не угодил соседям. Это не правосудие, а сумятица.

– Ну и что? – повел плечами Суцзы. – Гоняясь за крысой, можно разбить пару тарелок. Это революция, а не сраная чайная церемония.

* * *

В молчании они устало шагали по дороге обратно к Лэйяну. Восторг победы давно схлынул. После двух недель воплей и пыток, кем бы ни были жертвы, все вокруг стали изнуренными и бледными.

Они шли уже полдня, когда на дороге показался всадник в капюшоне. Офицеры поспешили вперед, выставив копья и крикнув всаднику остановиться. Тот подчинился и поднял руки, показывая, что в них нет оружия.

– На землю! – велел Чжудень. – Кто ты такой?

– Ой, да брось. – Венка откинула с головы капюшон и спешилась. Потом шагнула вперед, отводя рукой нацеленные копья, словно отмахиваясь от облака гнуса. – Что за ерунда, Рин? Отзови этих придурков.

– Венка!

Рин бросилась вперед и обняла ее, но тут же выпустила – уж слишком сильна была вонь. От Венки несло, как от подпаленной сыромятни.

– Великая черепаха, когда ты в последний раз мылась?

– Дай передохнуть, – сказала Венка. – Я неслась во весь опор.

– Но лицо накрасить успела, – заметил Катай.

– В Синегарде все так делали. У меня осталось немного косметики в сумке. Ее проще достать, чем мыло, ясно тебе?

Рин не сдержала смех. А чего ж еще ожидать? Венка была избалованной синегардской принцессой, превратившейся в смертоносного воина, после того как ей удалось выжить. Конечно, она примчится в зону боевых действий с красной помадой на губах – просто потому, что ей это нравится.

– В общем, долго вы добирались, – выдохнула Венка. – Я болтаюсь на этой дороге со вчерашнего дня. Мне сказали, что вы в Лэйяне.

– Мы и были в Лэйяне, – ответила Рин. – Надо было кое-что подчистить.

– Что случилось? – спросил Катай. – Я думал, ты вроде неплохо устроилась на территории Республики.

Венка театрально вздохнула:

– Меня раскрыли. По-глупому. Я была совершенно незаметной служанкой в доме мирового судьи, и вдруг хозяйка вообразила, будто я обольщаю ее мужа, и вышвырнула меня на улицу.

– А ты… – начал Катай.

Венка смерила его уничтожающим взглядом.

– Конечно, нет. Я не виновата, что идиот пялился на мой зад.

– Я лишь хотел спросить, не узнал ли тебя кто, – смутился Катай.

– А! Нет, но близко к тому. Его жена меня уволила, а потом начала говорить всем соседям, чтобы меня не нанимали. Это привлекло ко мне внимание. Так что я совершила ночной налет на арсенал, уболтала мальчишку-конюха одолжить мне лошадь и сбежала на юг. – Она поведала все это с таким задорным легкомыслием, словно говорила о последней синегардской моде. – В Рюйцзине мне сказали, что вы ушли на юг, и я шла по следу из трупов. Чтобы вас догнать, много времени не потребовалось.

– Ну, мы… У нас разногласия с Рюйцзинем, – призналась Рин.

– Я так и поняла. – Венка кивнула на ожидающие войска: – И как тебе удалось заполучить армию у Гужубая?

– Освободила для себя должность.

Рин оглянулась через плечо на солдат. Суцзы и другие офицеры застыли посреди дороги, с любопытством наблюдая.

– Это друг, – объяснила им Рин. – Пошли.

Колонна возобновила движение к Лэйяну. Рин тихо разговаривала с Венкой, время от времени оглядываясь, чтобы проверить, не подслушивает ли Суцзы.

– Слушай, а Нэчжа послал кого-нибудь на юг?

Венка выгнула брови:

– Насколько мне известно, нет. А что?

– Уверена?

– Предполагается, что он до сих пор плетет интриги во дворце. По слухам, дела у него неважнецкие, он уже несколько недель не в строю.

– Что?! – вскинулась Рин. Ее сердце внезапно заколотилось. – Что это значит?

Катай с любопытством уставился на нее. Рин сделала вид, что не заметила.

– Он ранен? – спросила она.

– Вряд ли, – ответила Венка. – Он не был на полях сражений уже несколько недель. В прошлом месяце Вайшра отозвал его из провинции Тигр. Он много времени проводит с гесперианцами, ведет переговоры с их представителями, и ходят слухи о его болезни. Выглядит он паршиво, синяки под глазами. В общем, так говорят. Трудно сказать, слухи это или правда, раз никто из моих знакомых не видел его воочию, но мне кажется, все серьезно.

Рин ощутила укол глупого беспокойства и тревоги. Но тут же подавила его.

– Как думаешь, он умрет?

– Не знаю, – сказала Венка. – Говорят, с ним работают лучшие гесперианские лекари, хотя это может принести больше вреда, чем пользы. Сомневаюсь, что в ближайшее время он возглавит армию.

Значит ли это, что Рин ничего не грозит? Неужели Нэчжа просто водит ее за нос? Его болезнь – не помеха засланным в лагерь шпионам, он все равно знает, где она спит каждую ночь. Но если Венка права, если Нэчжа и его отец по-прежнему заняты севером, пока что можно не беспокоиться о грозящей ловушке.

Эта передышка долго не продлится, но Рин намеревалась воспользоваться каждым подаренным днем.

– В чем дело? – спросила Венка. – Ты чего-то боишься?

Рин и Катай переглянулись. Они пришли к молчаливому соглашению не говорить Венке о письме. Чем меньше народа знает, тем лучше.

– Ничего, – отозвалась Рин. – Просто… просто хочу быть уверенной, что нас не ждет сюрприз.

– Уж поверь, – фыркнула Венка. – Вряд ли он сейчас в состоянии даже ходить.

Некоторое время они ехали молча. Рин уже видела на горизонте силуэт Лэйяна, отсюда до города вела прямая дорога.

– Так что здесь произошло, во имя всех богов? – вскоре спросила Венка. – По пути я проехала через несколько деревень. Народ там совершенно свихнулся.

– Бремя победы, – ответила Рин. – Чем дальше, тем больнее.

– Они сдирают с людей кожу заживо, – сказала Венка.

– Потому что те продавали девочек за еду.

– Ясно. Что ж, справедливо. – Венка смахнула с руки невидимую пылинку. – Надеюсь, их еще и кастрировали.

Позже в тот же день, когда Рин выехала посмотреть на тренировки бойцов, к ней подошла сморщенная старуха, тащившая за собой двух тощих девчушек со связанными руками.

– Мы слышали, ты берешь девушек, – сказала она. – Эти подойдут?

Рин так ошарашила подобная непочтительность, что она чуть не приказала отвести старуху к позорному столбу, но помедлила и всмотрелась получше. И увиденное ее озадачило. Девочки были худыми и костлявыми, явно не старше пятнадцати, они прятались за спиной старухи, словно боялись, что их кто-нибудь увидит. Вряд ли они хотели поступить в армию – все женщины, записавшиеся в армию юга, делали это с гордостью и по собственной воле.

– Так ты берешь девочек? – не унималась старуха.

Рин колебалась.

– Да, но…

– Они сестры. Можешь получить их за две монеты.

Рин вытаращила глаза:

– Что-что?

– За одну монету? – нетерпеливо предложила старуха.

– Я не дам тебе ни гроша, – нахмурилась Рин. – Я не…

– Они хорошие девочки, – сказала старуха. – Проворные. Послушные. И не девственницы…

– Девственницы? – повторила Рин. – Ты что себе вообразила?

Старуха посмотрела на Рин как на полоумную.

– Говорят, ты берешь девушек. Для армии.

И тут все встало на свои места. У Рин сжалось сердце.

– Нам не нужны проститутки.

Женщину ответ ничуть не смутил.

– Одна монета.

– Проваливай! – рявкнула Рин. – Или я брошу тебя в тюрьму.

Женщина харкнула Рин под ноги и прошла дальше, потащив девочек за собой.

– Стой, – велела Рин. – Оставь их.

Старуха остановилась, и на мгновение показалось, что она собирается возмутиться. Тогда Рин пропустила между пальцами тонкую струйку огня и закрутила ее вокруг запястья.

– Это не просьба.

Без единого слова старуха поспешно ушла.

Рин повернулась к девочкам. Все это время они даже не пошевелились. И старались не смотреть ей в глаза. Стояли смирно, безвольно свесив руки и потупившись, словно ожидающие приказа служанки.

Рин почему-то захотелось ущипнуть их за руки, чтобы проверить мускулы, взять за подбородки и заглянуть в рот, проверив, хороши ли зубы.

Да что с ней такое?

– Хотите стать солдатами? – спросила она, не придумав ничего лучшего.

Та девочка, что была постарше, бросила на Рин мимолетный взгляд, а потом равнодушно пожала плечами. Другая вообще никак не отреагировала, по-прежнему глядя в пространство.

Рин решила зайти с другой стороны:

– Как вас зовут?

– Пипацзы, – ответила старшая девочка.

Младшая потупилась.

– Что с ней? – спросила Рин.

– Она немая, – огрызнулась Пипацзы.

Рин заметила в ее глазах вспышку ярости, защитный порыв, и поняла, что Пипацзы всю жизнь пытается уберечь сестру.

– Понятно, – сказала Рин. – Ты говоришь за нее. И как ее зовут?

Лицо Пипацзы стало менее враждебным.

– Цзюто.

– Пипацзы и Цзюто, – повторила Рин. – А фамилия у вас есть?

Ответом было молчание.

– Откуда вы?

Пипацзы хмуро покосилась на нее:

– Не отсюда.

– Ясно. Ваш дом отобрали, да?

Пипацзы безмолвно передернула плечами, словно посчитала вопрос несусветной глупостью.

– Слушай, – сказала Рин, теряя терпение. Ей пора было вернуться к своим солдатам, а не болтать с хмурыми девчонками. – У меня нет на это времени. Теперь вы свободны и можете делать что пожелаете. Если хотите, можете вступить в армию…

– А кормить там будут? – прервала ее Пипацзы.

– Да. Дважды в день.

Пипацзы на секунду задумалась и кивнула:

– Хорошо.

Ее тон ясно давал понять, что больше у нее нет вопросов. Рин оглядела девочек еще разок, потом пожала плечами и указала пальцем:

– Ладно. Казармы – вон там.