Текст книги "Загадка Генриха Гейзера"

Автор книги: Райан Гош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Хорошо, я понял, – сказал Пауль, продолжая делать записи в своем блокноте. – А теперь, давайте проведем еще один тест. Он очень простой, я буду говорить слово, а вы должны в ответ называть первое пришедшее вам на ум слово. Все понятно? – услышав положительный ответ он решил начать. – Отец.

– Гордость, – не задумываясь ответил Генрих.

– Хорошо, солнце, – продолжая записывать, произнес Пауль.

– Тепло.

– Мать, – Пауль ожидал какой-нибудь реакции. Обычно родители оказывают очень сильное влияние, которое в последствии может вылиться в насилие. Учитывая, что мать воспитывала его одна, то следствием такого воспитания могли стать убийства. Но реакция не показалась необычной.

– Доброта, – этот ответ отбрасывал вариант с матерью, как причиной. И тогда Пауль решил сыграть по-крупному.

– Эльза, – это имя он выбрал не просто так. Оно принадлежало первой жертве. И рассказывая об убийствах, Генрих особо не углублялся в связывавшие его с некоторыми жертвами отношения. Когда человек чего-то недоговаривал, Паулю всегда становилось интереснее. Он старался выведать то, что пытался скрыть человек. Реакция на имя оказалась не настолько быстрой, как на предыдущие слова.

– Вы не говорили, что будете называть имена, – попытался избежать ответа Генрих.

– Имя, – это тоже слово. Давайте я еще раз повторю, – начал наседать Пауль.

– Не надо, – услышал он быстрый ответ, на лице сидевшего перед ним убийцы, виделись следы внутренней борьбы. – Любовь, – наконец послышался ответ. И Генрих повернул лицо немного в сторону, пытаясь скрыть слезу. «А вот тут нужно копнуть поглубже», – раздался в голове у Пауля ликующий голос.

– Эльза Лернер – ваша первая жертва. Вы не уточнили какие отношения связывали вас. Кем она для вас была? – спросил твердым голосом Пауль. Но сидевший в кресле напротив человек, не спешил с ответом. – Мы можем сидеть здесь достаточно долго, до тех пор, пока вы не будете отвечать на все вопросы.

– Зачем вам это нужно? Я уже признался в её убийстве и рассказал, как это сделал. Что вам еще нужно?! – сорвался на крик Генрих. Несколько шокированному Паулю понадобилось некоторое время, чтобы ответить. Ему не приходилось еще доводить человека до такого состояния, а если брать во внимание, что этот человек убийца более чем десяти людей, то ситуация начинала пугать. Он сумел собраться и таким же жестким тоном продолжил.

– Мне кажется вы ошиблись, – начал он. – Вопросы здесь задаю я, а вы должны на них отвечать. Или я что-то напутал? – Пауль пытался сохранять спокойствие все время пока говорил, но почувствовал, как в самом конце его голос слегка дрогнул. К его счастью, собеседник этого не заметил. Он был поглощен мыслями и воспоминаниями, не самыми приятными воспоминаниями, судя по всему. В конце концов он сдался и начал рассказывать.

– Эльза была моей первой любовью, – это заявление немного удивило Пауля, но лишь немного. – Я не хотел её убивать! – тут же, почти прокричал Генрих, – Я любил её!

– А она вас любила? – тут же прервал его Пауль.

– Да! – прокричал оскорбленным голосом Генрих. – Мы собирались пожениться. Оставалась ещё неделя до свадьбы.

– Так что же случилось, что вы вдруг убили любимую девушку? – продолжал давить Пауль. Но ответа не было, и он решил немного ослабить давление. – А когда вы с ней познакомились?

– Мне было пятнадцать и меня перевили из одного интерната в другой. Там мы и познакомились. Я влюбился в неё сразу же и через время она ответила мне взаимностью, – немного улыбнувшись ответил Генрих. Видимо приятные воспоминания всплыли в его голове.

– А каким образом вы добились её взаимности? – спросил Пауль, но увидев на лице собеседника непонимание, добавил. – Быть может вы силой заставили её и все это время она вас не любила, а лишь боялась?

– Нет! Она любила меня! Она ждала меня! – прокричал Генрих.

– Она спокойно жила на ваши деньги, в то время как вы несли службу за сотни километров от неё. Она могла делать всё что хотела. У неё мог быть другой мужчина, – тут уже Пауль увлекся. Он решил давить пока не добьется своего, или не сломает оппонента. Но того что случилось, он явно не ожидал.

– НЕЕЕТ! – почти проревел Генрих и попытался подняться со своего стула. Спасло Пауля в этой ситуации лишь то, что ремни, державшие убийцу, оказались очень крепкими. В СС не набирали слабых, но даже вся его сила не помогла Генриху подняться и возможно совершить еще одно убийство. Какое-то время в комнате царила тишина, пока гнев не отступил и с виду большой и сильный мужчина, не расплакался как маленький ребенок. Сквозь слёзы он продолжал еле слышно бормотать. – Она любила меня, а я её убил. Всё это лицо. Почему я увидел его опять? – это всё что Пауль сумел разобрать в бессвязном бормотании. Подождав пока Генрих успокоится, он решил вернуться к словам. Это известие обрадовало начавшего успокаиваться убийцу.

– Хорошо, тогда продолжим. Трава, – вновь начал называть слова Пауль.

– Мягкая, – еще не полностью успокоившись ответил Генрих.

– Город, – продолжил Пауль.

– Большой, – произнес успокоившийся собеседник.

– Лес, – уже подумывая о дальнейших своих действиях сказал Пауль. Он так и не сумел ничего добиться. Ответы на первый тест с карточками, хотя их еще и следовало расшифровать, но он точно знал, что ничего не обычного в них найти не удастся. А убийства можно было списать на неожиданные приступы гнева. Психика этого человека явно немного повредилась во время службы, но ничего сверх странного Пауль найти не смог. Тем более он слишком хорошо был знаком с СС. Туда часто попадали изначально больные люди. И со временем их психика там могла пострадать еще сильнее. Он как-то слышал о совершенно здоровом парне, который после двух лет службы повредился рассудком. Хотя официально сказали, что к СС он никакого отношения не имеет, и никогда там не служил. Эта встреча не казалась Паулю пустой тратой времени, но и тех великих результатов, что он ожидал, получить не удалось.

«Быть может попросить отца об еще одной встрече?» – подумал он и заметил, что на него немного испуганными глазами смотрит собеседник. За долгое время учебы и работы врачом, Пауль научился записывать то что ему говорят, при этом будучи погруженным в свои размышления. Он посмотрел на записанное в блокнот слово, которое сказал Генрих. «Крик». «Странно», – подумал Пауль, но потом продолжил уже приготовленным словом.

– Смех, – сказал он, но совершенно не услышал ответа. Сидевший напротив него человек, наклонил голову и что-то бормотал. Бормотание было еле слышным, и чтобы разобрать его, Паулю пришлось приподняться со своего стула. Он наклонился поближе к Генриху и услышал.

– Нет, только не этот смех, опять. Этот ужасный смех. Она преследует меня. Я должен спастись. Её нужно убить. – продолжал бормотать прикрепленный к стулу человек. Пауль сел обратно на свой стул и решил повторить тест с изображениями. Психическое состояние его собеседника кардинально изменилось и возможно теперь ответы окажутся немного другими. Хотя шансы такого варианта и были невелики, но попробовать все же стоило.

– Генрих, – обратился Пауль к не обращавшему ни на что внимание убийце. Реакции не последовало. – Генрих! – уже громче повторил он. Это подействовало. На него уставились дрожащие, мокрые глаза. Лицо собеседника выглядело ужасно испуганным. Да и сам он всем видом показывал, что ему до ужаса страшно. – Давайте еще раз посмотрим на карточки, – ответом было нервное кивание. Пауль достал первую карточку и положил перед Генрихом. Тот уставился на неё и начал бормотать.

Разобрать что именно он говорил, оказалось не так-то и просто. Но начав понимать, Пауль сразу же стал записывать. Когда никаких новых объяснений увиденного, он уже не слышал, то менял карточку. Так продолжалось до тех пор, пока все десять карточек не были показаны. Немного расслабившись и убрав из вида Генриха карточки, которые уже начинали больше приносить вред чем пользу, Пауль посмотрел на сделанные им записи. Уже сейчас можно было понять, что произошло нечто странное. Характер человека, сидевшего перед ним, изменился. Его ответы отличались от уже данных, гораздо сильнее чем мог подумать юный доктор. В какой-то момент ему пришла в голову идея, что у Генриха раздвоение личности. Хотя это слишком грубый диагноз. Но остается факт того, что за время разговора, и это подтверждает проведенный тест, он разговаривал с различными людьми. По крайней мере с людьми у которых совершенно отличное психическое состояние. Что очень ярко было продемонстрировано поведением Генриха.

Немного подумав, Пауль отбросил вариант полного расщепления личности. Он разговаривал с одним человеком, часть которого сумела отгородиться от другой, поврежденной каким-то событием части. Теперь оставалось последнее, определить событие. Слишком много факторов указывало на что-то произошедшее во время его службы. Посмотрев на часы, Пауль прикинул сколько времени у него еще оставалось. Чуть больше часа он еще мог точно использовать. Но чтобы разговорить Генриха, его в первую очередь нужно успокоить. Специально для этого в портфеле находились небольшой пузырек успокоительного и шприц. Успокоительное Пауль достал специально для этого случая. Оно обладало способностью заглушать эмоции, но при этом человек мог общаться. Хоть и становился слегка заторможенным. Так же это успокоительное вызывало сильную зависимость, но для человека, которому оставалось жить не дольше недели, это вряд ли имело какое-то значение.

Достав шприц с пузырьком, Пауль приготовил дозу, по его расчетам достаточную чтобы человек успокоился и мог продолжить отвечать на его вопросы. При этом успокоительное не должно было повлиять на ответы или каким-либо еще образом затуманить рассудок. Он подошел к по прежнему склонившему голову и беззвучно плачущему Генриху и вколол лекарство. Эффект проявился уже через несколько минут. Убийца выпрямился на своем стуле и посмотрел спокойным лицом с несколько стеклянным взглядом на Пауля. Из-за взгляда Пауль подумал, что немного переборщил с успокоительным, но все же решил попробовать.

– Генрих? Вы меня понимаете? – внимательно всматриваясь во взгляд сидевшего перед ним человека, спросил Пауль.

– Да, – спокойно ответил Генрих и уставился прямо на спрашивавшего. Хотя это казалось маловероятным, но молодому человеку показалось, что убийца и вправду смотрит прямо ему в лицо. Юному доктору еще никогда не приходилось использовать это успокоительное, и он ни разу не видел его эффекта. Сидевший перед ним человек казался загипнотизированным. Такое Паулю удавалось увидеть несколько раз, и он подумал, что следовало сразу испробовать метод гипноза. В некоторых книгах его называли очень действенным в случаях, когда человек самостоятельно блокировал свои воспоминания. Но уже было поздно и оставалось надеяться, что эффект от успокоительно будет не хуже.

– Итак, Генрих, в восемнадцать лет вы поступили на службу в Вермахт. Расскажите по подробнее, где вы служили, – спокойным, ровным голосом произнес Пауль, чтобы его собеседник смог разобрать все его слова.

– Я самостоятельно решил пойти служить, – спокойно начал Генрих. – Для моих планов на будущее это было самым лучшим вариантом. Я хотел стать на ноги и женится на любимой девушке. В моем положении армия давала работу, оплату и будущий карьерный рост. С самого начала мне повезло, мне предложили служить в СС. Я согласился и провел следующие два года в учебном лагере, откуда меня распределили на восток. Там я проходил службу в моторизированном подразделении. Оно располагалось рядом с обширными лесами, – упомянув это, он остановился. Что-то внутри не давало ему продолжить рассказ.

– Генрих? – Пауль отложил в сторону ручку. Посмотрев на лицо сидевшего перед ним человека, он заметил, как его глаза немного оживают. Каким-то образом организм сумел перебороть действие успокоительного. В принципе, это не удивительно. Генрих служил в СС, а там на нем могли испытывать различные препараты, чтобы вызвать иммунитет. При этом он был не слабым на вид человеком, его организм мог достаточно быстро вывести лекарство. Пауль однажды слышал, как посреди операции, несмотря на полный наркоз, проснулся пациент. Так что в возможность наличия иммунитета у организма к подобного рода препаратам, он верил. Его рука уже нащупала лежавшие на столе шприц и пузырек, как Генрих вновь заговорил.

– Нас отправили прочесать этот лес, – с трудом начал он. – Командованию сообщили, что там может кто-то прятаться. Почти всё наше подразделение вместе с техникой зашло в лес. Мы несколько дней прочесывали местность. Лес казался бесконечным. Пока мы не столкнулись… – он замолчал. Точнее всеми силами противился что-то сказать. Сжимал губы, хотя язык и зубы продолжали двигаться. У него внутри происходила борьба, часть его хотела сказать, а другая часть всеми силами противилась этому. Из-за этого на его лице стали появляться различные гримасы. Пауль не на шутку испугался. Умрет его собеседник или нет, не имело особого значения, более важным являлось его присутствие при этом. Что он здесь делал? Это будет первый вопрос, который зададут ему представители СС. Не желая доводить ситуацию до такого конца он, желая оказать какую-нибудь помощь Генриху, начал подниматься со своего места.

– ААААА! – выкрикнуло искаженное до неузнаваемости лицо убийцы. Паулю даже показалось, что это не его лицо. Оно, казалось, вообще не могло принадлежать человеку. От полной неожиданности крика и сильно изменившегося лица, он попытался отпрыгнуть назад, но зацепившись за стул, просто упал. После всего этого грохота, в комнате наступила тишина. «Отец оказался прав. Нас никто не услышал», – подумал, лежа на бетонном полу, Пауль. Конвоир, находившийся за дверью, не вошел. Хотя шум казался достаточно громким. Продолжая лежать на спине и думать, он не хотел вставать. Пристегнутый к стулу убийца не издавал никаких звуков. А встать и посмотреть Пауль побаивался. Ему не хотелось еще раз увидеть то лицо.

Несколько минут тишины спустя, он все-таки решился подняться. Генрих с опущенной головой не подавал никаких признаков жизни. Помедлив немного, Пауль решил-таки подойти к нему. Убийца дышал, просто был без сознания. Внезапно у молодого доктора возникла идея. Странная и немного пугающая. Он хотел поднять голову Генриха, чтобы увидеть его лицо. Опасаясь увидеть нечто необычное и ужасное, он аккуратно поднес руки к безвольно свисавшей голове. И вдруг она сама зашевелилась, опять напугав молодого человека. Собрав всю свою храбрость, он вернулся на свою сторону стола и подняв стул, сел на него. Подождав пока его собеседник слегка оклемается, он негромко спросил:

– Генрих, расскажите мне, что случилось в том лесу, – в ответ на него посмотрели напуганные глаза. Но его собеседник оказался слишком измотан и несколько сбиваясь, поведал.

– Мы потерялись… Сколько дней ходили, не знаю… – каждый раз начиная говорить, он будто не мог сказать все до конца, прерываясь и начиная говорить что-то другое. – Это было ужасно… Я хотел есть… Мне было очень холодно… – Генрих и вправду дрожал. Воспоминания оказались очень сильными. – На поляне мы наткнулись на хижину, а вокруг неё… Это ужасно… – он закрыл глаза, пытаясь избавиться от вновь появившегося, пугающего воспоминания. – Я замер на месте… Потом послышался этот смех… От него кровь стыла в жилах… И это лицо… Оно мне снится… – прошептал он. – Преследует меня и смеётся… Нет! – Генрих начал кричать. – Я не хочу! – он попытался встать со своего стула, но ремни держали его очень крепко. – Хватит! – осознав бесполезность своих попыток, он обратился к Паулю. – Отпустите меня! – прокричав это он замолчал.

После этого из него не удалось выдавить ни слова. Он просто сидел и даже пытался избегать зрительного контакта. Чтобы Пауль не говорил, чтобы не предлагал. Всё оказалось бесполезно. Пришлось признать свое поражение и, нажав на кнопку, вызвать конвоира. Когда тот вошел в комнату, Генрих явно обрадовался и никак не отреагировав на прощание, вышел из комнаты. Пауль остался в гордом одиночестве, наедине со своими мыслями. А их оказалось огромное множество. Что же такого случилось в том лесу? Что увидел Генрих? Это могло быть только нечто очень шокирующее. Слишком много неизвестных. Включая даже биографию Генриха Гейзера. То, что он рассказал, это одно, но Паулю нужна была полная его биография, включая характеристики и описания от других людей. Иначе понять что-либо казалось просто невозможным. «Следует добыть его дело», – мысль на которой остановился Пауль. Потом, собрав все свои вещи, он вышел из этой неприятной комнаты. Если ему здесь оказалось не комфортно, то насколько же неприятным кажется пребывание здесь для преступников.

Глава 5

Прочитав все свои записи в очередной раз, он откинулся на спинку кресла. Скоро уже должно рассветать. Свет луны давно пропал, но на улице уже светлело из-за подходящего к горизонту солнца. Сколько же часов он читал? Что вообще произошло в тот день? Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Он хотел еще раз встретится с Генрихом Гейзером, но его в ту же ночь забрало СС. Что с ним произошло догадаться не сложно. Вряд ли от него осталось хоть что-то, кроме кучки пепла. Если бы он убил не так много людей, и не имел отношения к СС, то Пауль мог бы его найти. Обычных убийц отправляют в исправительные лагеря. По крайней мере они так называются. Правда за все время их существования, ни разу не приходилось встретить человека, отбывавшего наказание в подобном лагере и вернувшегося оттуда. Но люди там умирали не сразу, а через несколько лет. Подтверждением тому, что люди там хотя бы некоторое время, но жили, являлись многие здание построенные руками таких заключенных.

– И долго ты ещё будешь здесь сидеть? Я замерзла, – произнесенные Сабиной слова, вырвали Пауля из его мыслей. «Естественно тебе холодно», – подумал он, глядя на обнаженное тело девушки. Она стояла в дверном проеме без какого-либо стеснения демонстрируя ему себя. О каком стеснении можно было говорить, если он изучил её тело досконально своими губами, пальцами, языком. Эти воспоминания отвлекли его от, уже немного надоевших вопросов. О них можно будет подумать и позже. Теперь его интересовало нечто другое. Хватит ли им времени до того, как нужно будет вставать и собираться на работу? Решив, что работа может немного и подождать, ведь почти половину ночи он просидел за записями и почти не отдохнул, Пауль повернул кресло к дверям и сказал:

– Раз уж тебе холодно, то тебя нужно срочно согреть. Иначе ты можешь заболеть, говорю это как доктор, – поднявшись с кресла, он подошел к девушке и, прижав её к себе, страстно поцеловал. Она ответила на поцелуй не менее страстно. Почему-то Пауль вспомнил о поцелуях с Мари в день их помолвки. Как же различны они. Поцелуи Сабины – страстные, пылкие. Она как огонь – обжигает. В тоже время поцелуи Мари – нежные, но заставляющие забыть обо всем. Она как вода – окутывает и не дает зачахнуть. К чему вообще это сравнение? Особенно учитывая момент. Он всем телом придается страсти в объятиях Сабины. В кровати она прекрасна. Да и не только в кровати. Редко, когда они останавливаются после часа или даже двух. Страсть поглощает их с головой, заставляя забыть об остальном мире. Однажды они так и сделали, оставшись почти на два дня в кровати.

Сегодня, им, к сожалению, пришлось остановиться чуть раньше обычного. Паулю необходимо было идти на работу. Да и Сабине тоже. Собравшись быстрее него она, попрощавшись страстным поцелуем и пожеланием закончить начатое вечером, отправилась на работу. Он же, прежде чем и самому пойти на работу, еще раз просмотрел свои записи. Он расшифровал результаты тестов. И они лишь больше убедили его в том, что ему нужно добыть больше информации о жизни Генриха Гейзера. Но каким образом? Ребята из СС умеют работать. Вся информация давно собрана ими. А уничтожили ли они её? Этот вопрос порождает надежду в сердце Пауля. Ведь если они, просто конфисковали её и отправили на хранение в архив или ещё куда-нибудь, то обладая связями, а у него они есть, можно каким-нибудь образом добраться до нужных данных. Эта, осенившая его во время дороги на работу, мысль, подняла ему настроение.

Да и сам день прошел быстро. Он получился самым обычным. Старые пациенты выздоравливали, а у новых ничего не обычного или просто сложного, не было. У него даже выкраивались существенные отрезки времени, в течении которых он мог погрузиться в размышления. И первыми делом он прокрутил в голове разговор с отцом, сразу после встречи с Генрихом.

*

Поднявшись тем же путем, с помощью которого оказался в подвале, Пауль подошел к кабинету своего отца. Он только поднес свою руку к дверной ручке, как услышал за дверью громкие ругательства. Понять кто ругался, для него не составило труда. Его отец редко выходил из себя настолько сильно, чтобы так вульгарно выражаться. Его помощник, казалось, вообще не умел ругаться. Настолько спокойно он воспринимал всё. Да и голос ругавшегося был хорошо знаком Паулю. Его «друг» – Эрвин Фогт, мог выражать свое недовольство лишь в настолько грубой форме. Странно что в СС его не научили более изощренным методам.

Не желая попасться ему на глаза, Пауль спрятался за одной из колонн, которая выступала из стены. Конечно если Эрвин пойдет в его сторону, то он его увидит. Но смысла ему идти в эту сторону, молодой человек не видел. И так и случилось. Злой, как коммунист, лишенный возможности обирать так почитаемые им же, крестьянство и рабочий класс, он вышел из кабинета и, хлопнув дверью, отправился в противоположную от прятавшегося за колонной сторону. Подождав некоторое время, пока представитель СС отойдет подальше, Пауль вышел из-за своего укрытия и зашел в приемную кабинета его отца. Сидевший за своим столом помощник, посмотрев на вошедшего расслабился, он ожидал повторного визита молодого представителя СС. Увидев же, кто зашел, он произнес:

– Он ожидает, – движением головы помощник отца указал в сторону двери кабинета. Пауль зашел без стука. Перед ним предстала самая обычная картина его отца за работой. Господин фон Сект даже не обратил внимания на вошедшего, продолжая делать какие-то записи и читать документы. На Пауля накатила небольшая ностальгия. Его отец часто работал на дому. Для этого у него был кабинет, в котором маленький сын мог играть. Что теперь вызывало некоторое непонимание у уже повзрослевшего сына. Он мог делать почти всё что хотел, отец не запрещал ему. Но были определенные правила. Первое, и, наверное, самое главное, – не шуметь. Шум мешал отцу работать. Так же запрещалось без разрешения брать какие-либо вещи в комнате. А поскольку шуметь нельзя, то и попросить тоже. По причине того, что к шуму относились любые звуки, нарушавшие тишину.

Поэтому единственное, что мог делать маленький Пауль в кабинете, не издавая никаких звуков, – это смотреть как работает его отец. Вспоминая то время, он поразился тому насколько его отец постарел. На голове стали появляться небольшие залысины. Волосы поседели. Все лицо покрылось морщинами. Даже сам по себе отец, казалось, стал меньше, чем тогда. Единственное что не изменилось, так это аура, исходившая от него. Одним своим присутствием в помещении, он подавлял всех в нем находившихся. Уважение или страх? До сих пор Пауль не мог этого понять. Или, может быть, страх вызванный уважением или, наоборот, уважение вызванное страхом? Даже сын не понимал, что именно оказывало влияние. И оно продолжало действовать даже сейчас. Пауль стоял у двери не зная, можно ли ему войти или нет. В конце концов господин фон Сект посмотрел на вошедшего и показал, что тот может войти. Когда его сын сел в кресло напротив него, он спросил:

– Ну как, ты доволен разговором? – он произнес это, не отводя глаз от документов и продолжая делать записи. «Любовь к своему дело, вот что я унаследовал», – подумал Пауль, глядя на работавшего отца.

– Это оказалось, – он немного замялся, стараясь подобрать нужное слово, – неожиданно, – наконец нашел он слово лучше всего характеризующее то что произошло. Этот ответ вызвал неожиданный интерес со стороны господина фон Секта. Он оторвался от своей работы и посмотрел на сына. Они никогда не были достаточно близки, даже как для отца и сына. Поэтому выражение лица и ответ данный его сыном, вызвали у него интерес. Он никогда не видел своего сына таким увлеченным. Все что он предлагал ему, никогда не вызывало такой реакции. На момент ему захотелось узнать, что же еще может вызвать у его сына такую реакцию. Но потом, под грузом навалившихся на него забот, решил отложить это.

– Просто ты впервые разговаривал с человеком, лишившим жизни более десяти людей, – начал господин фон Сект, при этом вернувшись к своей работе. – Хотя мне он показался вполне нормальным. Конечно за все время допроса он почти не выказывал никаких эмоций, хотя и сожалел. И, это удивительно, – он вновь отвлекся от своей работы, – мне его сожаления показались настоящими, а я общался с многими похожими на него. Некоторые вели себя более чем странно.

– Со мной он себя тоже вёл вполне нормально, но только вначале, – сказал Пауль глядя на отца. Ему была интересна его реакция. Заинтересуется ли его отец? Задастся ли он вопросом: «Неужели его сын сумел узнать что-то, чего он сам не смог?»? Это немного напоминало рыбалку. Ты забросил крючок с наживкой и ждешь дернется ли поплавок. И поплавок дернулся. Да еще как.

– Что ты имеешь в виду под, только в начале? – господин фон Сект и вправду заинтересовался. Сколько лет он проводил допросы? Скольких разных людей ему приходилось слушать? Скольких раскалывать? Он был уверен, что досконально изучил человеческую натуру. Но время идет. Он, видимо, слишком постарел, упустил что-то. Его взгляд уперся в ликующее лицо сына.

– Какой твой вывод? Почему он совершал эти убийства? – с улыбкой спросил у отца Пауль. Ответ несколько обезоружил его. Хотя сказать, что он был совсем уж неожиданным нельзя.

– Меня не интересует, почему, – строго начал господин фон Сект, – единственное, что я хочу знать, совершил он эти убийства или нет.

– Тут сомнений быть не может, он убийца, – начал Пауль, но его тут же прервал отец.

– Большего мне и не надо, – констатировал прокурор и уже хотел вернуться к своей работе, но его вновь отвлек молодой врач.

– Неужели тебе не интересно, по какой причине мужчина может убить женщину, которую сам же и называет первой своей любовью? – Пауль решил надавить на отца, призвав на помощь его природное любопытство. И это удалось, господин фон Сект посмотрел на своего сына в ожидании ответа. – Всему виной – страх, – увлеченно начал Пауль и не обращая внимания на отца, уже открывшего рот чтобы задать вопрос, продолжил. – Я узнал, и даже не спрашивай, как это у меня получилось, что во время его службы в СС, с подразделением в котором он служил произошло нечто странное и ужасающее. Иначе описать это, я не могу. Он сам не мог описать увиденный им ужас. Это поразило его очень сильно, иначе почему он ушел из СС? Оттуда так просто не отпускают. Вернувшись к любимой девушке, он пережил какой-то припадок, в результате которого и убил её, – закончил Пауль и только после этого понял, что по мере того как рассказывал, почти встал со своего кресла.

– А что насчет других женщин? Тоже припадки? – поинтересовался господин фон Сект.

– Несомненно. Он принимал их за то, что напугало его. Его убийства, – это попытка защититься. Убить раньше, чем убьют тебя, – заключил Пауль. Часть того, что он говорил сейчас отцу, сама по себе формировалась в его голове. Рассказывая он приходил к единственному, правильному, по его мнению, выводу. Картинка собралась сама собой. Генрих Гейзер убивал, потому что пытался защититься. Все эти женщины казались ему тем, что он увидел в лесу. Тем, что тогда пыталось его убить. Но что это было?

– Это не отменяет его признания, – подытожил все сказанное сыном господин фон Сект.

– Видимо он устал от постоянного страха, – предположил Пауль.

– И решил таким образом покончить со всем, – закончил мысль сына господин фон Сект. Это предположение показалось ему более чем верным. Устав от испытываемого страха и осознав все что натворил, убийца, прекрасно понимая, что его ждет, явился с повинной. Во время допроса он рассказывал лишь то, что требовалось для подтверждения, что убийцей является он. Это все и вправду показалось господину фон Секту интересным. В его работе, ему не нужно было узнавать мотив или причину преступления. Он должен лишь подтвердить вину обвиняемого, обычно словами самого обвиняемого. За всю свою карьеру прокурор фон Сект добыл столько чистосердечных признаний, что пересчитать их все казалось очень сложной задачей. Результат, – хорошая должность и благосостояние его семьи. А сколько раз он разрушал другие семьи, добиваясь нужного ему результата? Нет, он всегда верил в вину подозреваемого, но какой мотив скрывался за действиями тех людей. Эта работа лишила его души. Она сделала его хуже. Единственное, что еще держало его, – это близкая пенсия и не менее близкая возможность понянчить внуков. В том, что его сын подарит ему внуков, господин фон Сект не сомневался. Законных или нет, – это уже другой вопрос. Да он знал о похождениях своего сына. Почти всех. Хотя тот особо и не прятался. «Нужно будет переговорить с ним по этому поводу», – подумал господин фон Сект. Он посмотрел на своего сына. Тот хотел попросить о чем-то. Это читалось на его лице.

– Хорошо, говори, чего ты еще хочешь, – слегка обмякнув сказал он.

– Я хочу почитать дело. В первую очередь показания, – выпалил Пауль. Судя по тону, с которым отец обратился к нему, шансы на удачу казались ему не маленькими. К сожалению, ответ он сумел прочитать на лице своего отца.

– СС забрало всю информацию по этому делу, включая и самого подозреваемого, – сказал господин фон Сект. – Так что если ты хотел еще раз с ним встретиться, то сделать это не получиться, – добавил он, прочитав желание на лице сына.

*

От воспоминаний его отвлек друг. Такой же бывший студент, они учились вместе. Теперь еще и работали в одной клинике. Пауль сидел за столом, над раскрытым делом одного из своих пациентов. Его рука остановилась на середине предложения, он заполнял карточку и какое-то слово погрузило его в воспоминания. Из них, его сумел вырвать только физический контакт. Друг похлопал его по плечу:

– Эй! Ты опять задумался о чем-то? Неужели о своей будущей жене? Или о ком-то другом? – подмигнув, спросил он. – Ладно, что насчет сегодня?