Текст книги "Призрачный город"

Автор книги: Рашид Гизатулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Рашид Гизатулин
Призрачный город

Предисловие

Первые две книги «Смерч из параллельного мира» и «Сенька-гармонист», изданные на средства самого автора, были розданы автором по многим школам Саратовской и Волгоградской областей. Книги вызвали большой интерес не только у подрастающего поколения, но и у людей более старшего возраста, вплоть до преклонного.

Рассказ «Смерч из параллельного мира» вошёл в шорт-лист конкурса рассказов «Между нами, покровчанами – 2015» (г. Энгельс Саратовской обл.) и был опубликован в литературно-художественном альманахе «Другой берег» № 15 за 2015 год. Также рассказ из этой книги «Серебряное кольцо от Ганса Христиана Андерсена» был опубликован в сборнике «Таинственный мальчик» (издатель – Вера Ивановна Львова, организатор Всероссийского литературного конкурса «Проза – детям»), вышедшем тиражом десять тысяч экземпляров. Автор за этот рассказ был награждён дипломом Союза писателей Российской Федерации. На завершающем этапе у автора четвертая книга не менее захватывающего содержания.

В этих историях столько доброты, искренности и света, столько мудрости, граничащей с наивной простотой, в них так мягко и ненавязчиво переплетаются фантазии и реальность, их герои (люди, животные, земноводные и даже растения) настолько запоминаются своей индивидуальностью, что нет необходимости привязывать эти тексты к каким-то тенденциям и школам, определять «родословную». Это просто хорошая, талантливая, а потому всегда современная и эксклюзивная литература.

Александр Бурмистров,

член Союза писателей России

Призрачный город

Фариде Асланбековой ночью приснился сон, будто бы идёт она по вечернему удивительному городу, вокруг всё так необычно, словно реальное переплетено с фантастическим. Дома похожи на большие разноцветные мыльные пузыри. Сверкая, они пролетают по всему небосклону. Оттуда, выпрыгивая, медленно опускаются на землю мальчики и девочки, и нигде не видно ни одного взрослого человека.

Небо над этим городом каким-то непостижимым образом время от времени меняло свою окраску со светло-зелёного цвета в жёлтый, с жёлтого в бирюзовый и вдруг стало прозрачно-голубым. В это время тишина, царящая во всём городе, наполнилась некими космическими звуками, которые были столь восхитительны, что неудержимо хотелось взлететь, взмахнув руками, словно крыльями. Этот необычный город оказался многолюден, и, что самое странное, повсюду все читают книги: сидя на скамейках, облокотившись на причудливые дома, просто не спеша идя по каменистым дорожкам.

Фарида так сильно удивлена происходящим, что хочет спросить, где она находится, что за странный город и почему все так заинтересованно читают. Но не может выговорить ни слова, потому как прилипший к нёбу язык не даёт что-либо сказать. Все обитатели города как будто не хотят видеть Фариду, словно её тут и нет.

«Странно…» – думает Фарида. Подойдя к девочкам, старается заглянуть в книгу, которую те читают, но они почему-то рассерженно закрывают её и отходят в сторону. «Почему же так?.. – думает Фарида. – Им жалко, что ли? Я ведь просто посмотрю, а вдруг и мне станет интересно…» Подкравшись сзади к читающему мальчику, Фарида стремительно вцепилась в книгу, решив вырвать её из его рук и прочесть хотя бы несколько строк, что же может быть там такое написано.

И тут в одно мгновение всё исчезло и весь этот удивительный город превратился в зеркальную плоскость. Фарида, увидев в ней своё отражение, почувствовала себя несколько униженной, будто она не достойна быть в этом городе, находиться рядом с этими читающими мальчиками девочками.

Проснувшись и, как обычно, не спеша собравшись, она отправилась в школу. В этот день на всех уроках Фарида была несколько растерянной. Приснившийся сон некоторой своей явью заставил её глубоко задуматься, посмотреть на себя иначе. Словно беззвучные голоса из того самого города насмешливо говорили ученице пятого класса: «О чём с тобой можно говорить, если ты за всю свою жизнь не прочитала ни одной книги?..» Ей было немножко обидно и даже стыдно за себя.

По дороге домой Фарида зашла в книжный магазин – для начала хотя бы просто посмотреть, вдруг ей тоже станет интересно, как всем живущим в том призрачном городе.

Уродливые карлики

Далеко-далеко, в глубине Вселенной, невидимым Творцом яркой вспышкой была сотворена очередная планета, неподалёку от которой ослепительной точкой засверкала звёздочка. Эта планета по сравнению с нашей была настолько мала, что походила на большое яблоко, но для Вселенной, по-видимому, размеры не имеют никакого значения. Небольшая планета была пустынна и холодна, но по истечении небольшого времени, разогретая малюсеньким солнцем, она ожила и стала меняться. Образовались ручьи, озёра, реки, моря и океаны, зазеленели леса, появились горы. Эта планета не вращалась вокруг маленького солнца, а медленно кружилась на одном месте, словно осеняя безграничное пространство своею новорождённой красотой. Космическими звуками она старалась найти себе подобных, но всё безрезультатно. Чувствуя себя в одиночестве, она решила создать на своей поверхности мыслящих существ.

Проходили десятки, сотни, тысячи лет, и вот в один из дней планета таковых увидела и вскрикнула громовыми раскатами: они появились! Они бежали вдоль ручья, радостно толкая друг друга, разноголосо выкрикивая что-то, для неё совершенно непонятное. Выглядели существа несколько странно, словно обгоревшие полешки с выпученными глазами: остренькие носы, большие разрезы рта, по бокам и снизу эти полешки завершались корягоподобными руками и ногами. Из-за такого однообразия их было трудно друг от друга отличить, только одни были словно худые, другие толстые. Единственное, что сразу бросалось в глаза, – это неисчислимая цветовая окраска глаз.

Радость планеты была столь велика, что, прояснив всё пространство над собой, она засверкала радужным сиянием, издавая переливчатыми звуками фантастические трели космического счастья.

Да! Пусть они выглядели несколько неказисто – уродливыми, смешными, но они уже осознавали радость бытия в этом мире. Это были её дети – мыслящие существа, выстраданные ею тысячелетними ожиданиями, ради которых стоило жить в этом безжизненном пространстве.

* * *

Молекулярные существа, множась на поверхности планеты, разделились на два лагеря: на одной стороне – тонкие, на другой – толстые. Временами, наблюдая за ними, планета совершенно не могла понять, почему эти существа, с криками и воплями нападая друг на друга, стали творить нечто непонятное. После этого, покалеченные, они разбегались по своим сторонам, оставляя тела, которым не суждено было подняться. После таких кучкообразных столкновений тонких оставалось меньше, толстых больше, или наоборот.

Чувствуя непонятную вину, что, возможно, при создании этих существ она совершила некоторую оплошность, недодав того, что им крайне необходимо, планета стала создавать новые творения на своей поверхности – воистину райские сады с удивительными животными и птицами.

Планета была убеждена, радуясь этому великолепию: дети её, изменившись, станут другими – не такими, как сейчас, разделившимися на тонких и толстых, при каждом удобном моменте бросающих увесистые камни друг в друга.

Поначалу эти существа выглядели смешными и добродушными и не вызывали у неё особой тревоги. Планета надеялась, что со временем, подрастая, они станут иными, совершенствуясь в своём мировоззрении, что будут бережно относиться к себе и себе подобным, к окружающей среде обитания. Но эти создания, как бы напрочь перечёркивая её надежды, истребляли в столкновениях себе подобных и в дальнейшем, не пожелав измениться, стали творить ужасающее.

Стремительно размножаясь, они, словно перерождаясь, стали обретать в лицах нечто звериное. Абсолютно не обращая внимания на всё, что было создано для них, карлики стали вырубать и сжигать вечнозелёные леса и сады, истреблять животных и птиц, углубляться в недра планеты, нанося ей незаживающие раны и причиняя невыносимую боль. Они сооружали спиралеобразные вышки, от которых протягивали к сверкающей звёздочке нитеобразные линии. Словно высасывая из неё энергию, по всей маленькой планете стали сверкать золотистые лучи.

Гениальное творенье природы медленно погибало; умирало и всё живое вместе с планетой. Слабо мерцающая звёздочка, угасая, уже не могла её обогреть. Замерзая, планета погружалась в вечный мрак, всё тише и тише нашёптывая посланья в космическую даль: «Уродливые карлики, уродливые карлики…»

Философ Шереметьев: «Странно…»

Философ – человек, занятый разработкой вопросов мировоззрения, мыслитель.

«Философом может быть всякий, кто родился с привычкой думать и во всём искать начало и конец».

М. Горький

Агрессия – незаконное применение силы одним государством против другого, вооружённое нападение одного государства на другое с целью захвата территории.

Эволюция (от лат. evolutio – развёртывание) – процесс постепенного непрерывного изменения, подготавливающий качественные изменения улучшения развития на Земле.

* * *

– Странно, – пристально разглядывая звёзды, лёжа на крыше деревенского сеновала, размышлял Владислав Шереметьев. – Странно и непонятно: всё человечество выглядит далеко не соответствующим образом. Как были, так и есть – в заторможённом агрессивном состоянии. Сами себе роем огромную яму. История нашей планеты наполнена кровопролитными войнами во благо обогащения того или иного государства. На протяжении многих тысячелетий, со времён пещерного бытия, человечество никоим образом не желает изменяться к лучшему. Простое копьё с дубиной превратились в ядерную бомбу с водородной. Находятся такие значимые личности, которые, преподнося целый ряд спорных вопросов и доходя до масштабных конфликтов с абсурдным инакомыслием, разжигают столкновения, в которых страдают миллионы ни в чём не повинных людей.

Странно, по теории Дарвина, люди произошли от обезьян, но почему же тогда остальные обезьяны, живущие на планете, не особо спешат, глядя на нас, эволюционировать, примитивно довольствуясь самым жизненно необходимым? А вообще, если хорошенько поразмыслить, много ли надо каждому из нас? Получается, не много – поесть, попить; чтобы было во что одеться да крыша над головой. Но вот тут-то, наверное, и кроется вся суть нашего грехопадения, потому как все мы между собой устроили соревнование: побольше да получше поесть, попить; дом побогаче и всё остальное чтобы блистало излишеством, финишем которому будет та самая яма, в которую скатимся поголовно, созерцая великолепие тех самых водородных бомб. Если всё, проанализировав, сопоставить, то само собой выходит, что современные обезьяны далеко не дураки: не обременяя себя всеми этими излишествами, они просто, радуясь, живут, насмехаясь над нами, в полнейшей гармонии с природой.

– Странно, – повернувшись на правый бок и поправив скомканную подушку, продолжал мыслить Шереметьев. – Если, как проповедуют священнослужители всех вероисповеданий, есть Бог, то почему ему не показаться и не направить человечество на путь истинный? Или действительно, как сказала моя бабка, мы для него стали столь отвратительны, что он давно перестал обращать на нас внимание. И живём мы на Земле как микроб, скоро всё перероем, перепилим, в реках и озёрах одни гадюки с крокодилами будут плавать, а в океанах и морях вместо рыбы – пластиковые бутылки. Странно и даже несколько возмутительно! – повернувшись на левый бок и отогнав надоедливого комара, мысленно прокричал самому себе Владислав. – На краю села построенную маршрутную остановку повредили так, что она стала наполовину непригодна. Уму непостижимо, кто это мог сотворить. Ведь этих людей считать здравомыслящими попросту нельзя. Разбив стёкла, разломав скамейки, они даже не подумали, что в непогоду под ветром и дождём здесь будут находиться их же родители, бабушки и дедушки.

Глубоко вздохнув, приподнявшись и устремив взгляд на Полярную звезду, Владислав продолжил ход своих мыслей:

– Тьфу, действительно, смотреть отвратительно, сами же себе роем ту яму – всем классом, и я не лучше остальных. Папа, купи мне то, мама, подай вон то! Семь классов закончил – и ни по одному предмету отличного результата. Как буду в дальнейшем жить, какую профессию одолевать, неизвестно. А поесть, попить, всё остальное – чтобы тоже не хуже, чем у остальных. Странно, пока жив-здоров, вроде всем нужен, состарился, заболел – никому не нужен, в дом престарелых, как бабу Валю, которая вырастила четверых детей. Конечно, эта яма, расширяясь, будет углубляться. Вот тебе сразу четверо, а по всему белу свету сколько ещё таких возле своих мам подрастает…

– Да-а-а… – приняв вновь горизонтальное положение и скрестив руки на груди, Владислав проговорил. – Вот так взять да умереть под этим звёздным небом. Хорошо-то как, прямо душа радуется этому пространству, и не надо тебе абсолютно ничего со всем этим блистающим излишеством, и пусть всё катится само собой со всеми чертями в эту яму, если ещё осталось, куда катиться.

Прикрывая и раскрывая отяжелевшие ресницы, Владислав Шереметьев засыпал, проваливаясь в некий туман. Там он умудрился поймать падающую звезду и, вскарабкавшись на неё, как ни странно, увидел весь свой класс с лопатами. Смеясь и подзадоривая друг друга, они полетели на этой звезде в недалёкую даль – закапывать ту самую большую яму.

Разноцветные лилии

Подземный гул московского метрополитена к концу рабочей смены, слегка покалывая в висках Ярослава Вениаминовича Веденеева, настолько его утомил, что, раздражённо глядя на всё окружающее, он подумал: «Словно в большом муравейнике, все куда-то спешат, обязательно что-то тащат. Кто? Откуда? Куда? Попробуй разберись, угадай, кто хороший, кто плохой, что несёт, куда несёт. Взять огромную палку да ковырнуть весь этот муравейник…» И он, представив себя большим великаном, ковыряющим стальной арматурой метро, отойдя в сторону, сморщившись в лице, прислонился к стене. Небольшое покалывание, резко сменившись, словно железным обручем сдавило лобовую часть головы, затем медленно отпустило.

– Вам плохо? – спросила женщина с некоторой жалостью, остановившись рядом.

– Нет, нет, что вы… – ответил Веденеев, рассматривая темноволосую женщину, держащую в руках пакеты и увесистую сумку. – Сейчас пройдёт, знаете, это, видать, с непривычки. С раннего утра до вечера – моё первое дежурство, поэтому я в некотором напряжении. Просто, видимо, переизбыток цветовой гаммы на нервную систему – здесь всё так пестрит, и этот гул.

– Я с вами согласна, я здесь тоже впервые.

– Да нет же, – перебил Веденеев. – Я здесь не впервые, это моё первое дежурство.

– Да! Да, я с вами согласна, – умилённо глядя на старшего сержанта полиции, словно оправдываясь, женщина продолжала. – Я здесь тоже впервые, и на меня это метро действует так угнетающе, так скованно порою становится, даже страшно, кажется, вот-вот из глубин земли появятся огромные руки, схватят меня корявыми пальцами и утащат в некую пропасть.

– Вы, вообще-то, в каком направлении следуете? – почувствовав себя лучше, спросил Веденеев.

– Мне нужно до Октябрьской. К некоторым подходила, спрашивала, а они вроде как и не слышат. А там, на выходе, позвоню своим родственникам, знаете ли, я не хочу излишне их беспокоить, о моём приезде они ещё даже не осведомлены…

– Пойдёмте, – вновь перебив женщину, сержант пошёл к приближающемуся составу, на ходу объясняя. – Нет ничего проще. В данный момент вы находитесь на кольцевой, сядете в вагон, когда объявят Октябрьскую, сойдёте и, по эскалатору поднявшись наверх, пойдёте к выходу.

Женщина, поблагодарив Веденеева, вошла со своею поклажей в раздвинувшиеся двери вагона, и вскоре состав скрылся вдали сумеречного тоннеля.

Вновь внимательно всматриваясь в лица приезжающих и отъезжающих, Ярослав Вениаминович, словно передразнивая женщину, мысленно вдогонку молча стал добавлять: «Знаете ли, я тут подходила к некоторым из них… Эти некоторые сами тут семьдесят процентов из приезжих, пожимая плечами, плутают в этих лабиринтах, не особо взирая друг на друга, словно ожившие манекены».

Прервав дальнейший ход добавлений, заметил молодого человека, странно покачивающегося из стороны в сторону на краю платформы. У Веденеева возникло ощущение, что вот-вот может произойти что-то нехорошее. Он, не раздумывая, быстро подошёл и, взяв за правое предплечье парня, повернул его лицом к себе, решив представиться. Увидев безразличное выражение глаз с расширенными зрачками, повёл парня в дежурную часть. «Очередной наркоман, тут и до суицида один шаг или несчастного случая, – думал он. – Да когда же в конце-то концов они поймут да перестанут свои мозги одурманивать?..»

Спускаясь на эскалаторе в обратном направлении, Ярослав Вениаминович с некоторым облегченьем стал думать о себе: «А ведь зря иной раз сожалею, что пошёл в полицейские. Вот оно, первое дежурство – и уже спасённый мною человек».

Посмотрев на наручные часы, он с облегчением понял, что до конца дежурства осталось каких-то полчаса. Заканчивая спуск, сержант Веденеев даже представить себе не мог, что это первое дежурство запомнится ему на всю долгую жизнь не только спасением человека.

* * *

Возобновившиеся лёгкие покалывания в висках время от времени стали чередоваться температурными изменениями, сержанту становилось то холодно, то жарко. Гул метрополитена то усиливался, то словно сходил на нет, мелкой рябью световых отражений окутав всё пространство в розовый туман. Серебристой вспышкой неподалёку от Веденеева в профиль появилась девушка. Её появление никто не заметил, доказательством тому было, что все шли мимо, абсолютно не обращая на неё внимания, словно она была в некой оболочке, видимой только ему.

Одеянье на девушке было несколько необычным – что-то вроде вечернего платья из сиренево-дымчатого шёлка, ниспадавшего с оголённых плеч до узорчатых туфелек, её золотистые волосы до плеч, искрясь, выглядели неестественно, словно искусственные. Повернувшись лицом к Веденееву и улыбнувшись, ослепительной красоты девушка медленно подошла к нему.

– Где я? – тихо спросила она.

Сержант Веденеев, словно потеряв дар речи, с большим трудом частично придя в себя, так же тихо ответил:

– В Москве, в метро.

– А который год? Век какой?

Покалыванья в висках, резко усилившись, всё сильнее и сильнее стали вновь сжимать голову сержанта.

– Двухтысячный…

– Двухтысячный… – девушка, повернувшись и отойдя на прежнее место, с необычным звуком словно испарилась. Обхватив голову двумя руками, слегка покачиваясь, Ярослав Вениаминович подошёл к колонне и, прислонившись к ней, медленно сполз на плиты. В прозрачном розовом тумане повсюду искрились разноцветные лилии, они словно плыли, неисчислимым количеством появляясь из ниоткуда и исчезая в никуда. В своём великолепии они были столь грациозны, словно появились из будущего – из того самого неведомого нам будущего. Неудержимо хотелось сорвать, сорвать хотя бы одну, но тревожные звуки скорой помощи и что-то необъяснимое сделать это сержанту Веденееву не позволяли.

Новогодняя ночь

31 декабря, ближе к полуночи, происходят небывалые чудеса с участием самого настоящего Деда Мороза, но это бывает крайне редко и далеко не с каждым. И я даже не знаю, верить ли во всё это, но то, что случилось перед самым Новым годом и в новогоднюю ночь с Алиной Мухамедшиной с её слов, обязательно стоит мне рассказать.

Прошедший не самый настоящий предновогодний школьный Новый год для Алины сложился несколько неудачно, не совсем так, как предыдущие. Во-первых, читая у ёлки поздравительное стихотворение, она несколько раз от чрезмерного волнения прерывалась и по окончании от неловкости и смущения отстранила руку Деда Мороза с конфетами, которыми он её, поздравляя, благодарил. Чуть позднее поняв, что так делать нельзя, исправила свою ошибку – взяла конфеты. А во-вторых, и самое неприятное, было то, что, когда всем вручали новогодние подарки, этот самый подарок обошёл её стороной, вернее, его совсем не было, так как на него надо было заранее сдать классной руководительнице Эльвире Исмаиловне деньги, а Алина, временно находясь у своей семидесятилетней бабушки Фатимы, учась в третьем классе школы татарского аула, заблаговременно её не оповестила или плохо оповестила, она уже и не помнит. Да и сами учителя в предпраздничной суматохе, получалось, недоглядели, спохватились лишь тогда, когда было поздно, а два подарка, за которые деньги были внесены, исчезли вообще: то ли их недодали, то ли просто выронили где-то по дороге, история об этом умалчивает. И получилось лишь одно: под всеобщие шуточки одноклассников, поздравления учителей и всяческие поддержки не унывать все трое, огорчившись, отправились по домам.

Алина Мухамедшина в обиде сильно-то не была, да и на кого обижаться – на Деда Мороза, которого, как уже с детского сада многие знают, на самом деле нет, или на бабушку, которая плохо слышит? Наверное, когда она ей говорила про эти деньги, которые нужно сдать на подарки, бабушка не расслышала. Да и стоило ли расстраиваться?.. Хотя, конечно, если честно признаться, обида некоторая была, была на этого самого Деда Мороза, которого вообще нет, а значит, и подарки на Новый год можно не дарить, так как какие это подарки, если за них самому же надо заплатить. И если бы было так на самом деле – Новый год без подарков, то шли бы они сейчас по домам, нисколько не расстроившись.

Вошедшая в дом Алина на последовавшие поздравления бабушки громко крикнула ей в ухо, что больше никогда на новогодние праздники ходить не будет, сокрушённо добавив: «Ну когда же, в конце-то концов, по почте пришлют этот злополучный слуховой аппарат?..»

Войдя в свою комнату, Алина села у окна. «Стыдобища-то какая, – думала она. – А эта Зульфия Ниязова со Стешей Новобранцевой прямо чуть не смеялись. Чтобы у вас эти подарки ночью мыши с тараканами уволокли! Не-е-е-ет, я вам устрою! Увидев меня, от зависти упадёте. Вот приедут папа с мамой, обязательно попрошу, чтобы купили мне норковую шубку. А, впрочем, зачем она мне, у меня и эта ничем не хуже норковой, почти новая… Подумаешь, посмеялись, и я на их месте при такой ситуации хохотала бы: пришла на Новый год, подарок возжелала получить, да кто тебе за так его приготовил? Надо было сильнее бабке в ухо кричать, глядишь, докричалась бы».

Внезапно открывшаяся дверь и появившаяся бабушка прервали горестные рассуждения девочки.

– Ты чего, бабуль, случилось что?

Бабушка Фатима, сев рядом и наклонившись к Алине, тихо сказала:

– Почему на татарском языке мало разговариваешь?

– Я же, бабушка, прекрасно научилась разговаривать, зря переживаешь. В школе мы все как на татарском, так и на русском разговариваем. А иначе как, ведь, кроме русских и татар, в нашем классе есть ингуши, чуваши, чеченки, украинцы.

– Да не об этом я, внученька. То, что в нашем ауле ты хорошо научилась разговаривать на родном языке, я знаю.

– А почему тогда плачешь?

– Заберут тебя скоро родители, уедешь отсюда в город. Квартиру они там покупают, слава Аллаху, накопили на этом далёком Севере.

– Так это же хорошо, разве из-за этого стоит плакать?

– Хорошо-то хорошо, милая ты моя, только как я тут без тебя жить буду, кто мне в ухо кричать будет?

Алина, засмеявшись и обняв бабушку, громко сказала:

– Ну ты меня напугала, а я-то подумала – случилось что.

Бабушку Фатиму, хотя и была она очень доброй и отзывчивой, Алина всё равно немножечко, ну прямо чуть-чуть, недолюбливала, потому как постоянно надо было при разговоре почти что кричать. Вот и на этот раз, попив с бабушкой чаю и дружелюбно прокричав ей в ухо, что на самом деле в школе Новый год прошёл замечательно, одевшись, Алина поспешила на улицу.

* * *

На окраине аула, весело гомоня, детвора дружно скатывалась с ледяного возвышения над речкой и подымалась обратно. Алина, несколько замедлив шаг, невольно подумала: «Одна малышня и я, как великовозрастная дура. Со стороны это будет выглядеть несколько забавно». Остановившись, решила: «Нет, вернусь-ка обратно домой».

Но тут Алина с радостью заметила с противоположной стороны аула бегущих наперегонки Антошку и Фарида. Их трудно было не узнать, они всегда на этой ледяной горке выглядели несколько комично – в кирзовых сапожках и в тёмных потрёпанных, кое-где порванных куртках. Хотя можно было признать их смекалистую сообразительность: подошва кирзовых сапог гораздо лучше скользит, чем подошва ботинок, ну а старые куртки… Те, кто катался с таких горок на ногах, прекрасно осведомлены, что, полусидя, не удержавшись в равновесии, можно съехать и на спине или же на боку, так что приличную одежду можно враз подпортить.

Алина продолжила прерванный курс к намеченной цели. Вдыхая свежий морозный воздух, стремительно съезжая сверху вниз на пластмассовой пластине, которых здесь, наверху и внизу, было в достатке, Алина воспринимала эту прогулку неким предновогодним волшебством, изменившим неудачную первую половину дня во вторую – олицетворённую радостным весельем.

Антошка с Фаридом, весело смеясь, хватали за руки Алину, скатившуюся с ледяной горки, и помогали вновь быстрее забраться наверх. Лёгкий морозный ветерок, стремительно обдувавший покрасневшее лицо Алины, словно нашёптывал: «Всё не так уж и плохо, а даже просто замечательно». Замечательно, потому что скоро приедут мама и папа и они поедут жить в большой город, в котором она ещё ни разу не была, но знает наперёд, что там ей будет нисколечко не хуже. Неподалёку находящиеся одноклассники, сочувствуя, сожалели, что они остались без подарков. Этот вечер с разноголосьем и весёлым смехом был для всех радостным, потому как впереди были зимние каникулы, а для Алины был уготовлен самый что ни на есть настоящий новогодний подарок, каковой увидеть ей предстояло в новогоднюю ночь.

Сгущающиеся сумерки, словно сказочным волшебством окутывая развесёлых школьников туманной синевою, припорашивая белизною падающего снега, заставили всех невольно утихомириться и разойтись по домам.

* * *

Последующие три дня для Алины прошли незаметно быстро, они не были наполнены различными делами и заботами по дому, так как бабушка Фатима, несмотря на свой старческий возраст, прекрасно со всем справлялась, хотя Алина всячески ей противоречила, что она обязана помогать. Иногда ей удавалось, чаще нет, но неоспоримой была прогулка в дальний магазин за свежевыпеченным хлебом. Просмотру телевизионных передач особого внимания Алина не уделяла. Бабушка поддерживала её в этом: мол, если и смотреть, то что-нибудь полезное, к примеру «В мире животных», спортивные передачи, а ещё лучше что-либо почитать.

Недостатка книг в бабушкином серванте не ощущалось, и большинство из них Алиной были уже прочитаны. Хотя книги и были сказочного содержания, и казалось бы, что можно из этих книг вычитать полезного, но тот, кто так мыслит, далеко не прав. Читая эти книги, Алина как бы погружалась всем своим сознанием в нечто удивительное, фантастическим отголоском звучащее в глубине её души, торжествуя и приветствуя всё прочитанное и то, что ещё предстоит прочитать, гениально вымышленное, своим мировоззрением как бы соглашалась, что всё это где-то и когда-то в действительности было. Окунаясь в этот сказочный мир добра и зла, она становилась светлее, добрее, отзывчивее. Прочитанные сказки: Ганса Христиана Андерсена – «Русалочка», «Принцесса на горошине», «Дюймовочка», «Девочка со спичками», «Снежная королева», Вильгельма Гауфа – «Карлик-нос», «Маленький Мук», братьев Гримм – «Золотой гусь», «Золушка», «Снегурочка», «Горшочек каши», «Гензель и Гретель», сказки А. С. Пушкина и многие другие – переворачивали окружающий мир для Алины в многогранные ярусы земного бытия. Возможно, в дальнейшем всё это сыграло немаловажную роль, так как вполне вероятно, что именно таким людям открываются невидимые двери, из которых реальный наш мир посещает удивительное сказочное существо.

* * *

Во второй половине дня 31 декабря, ближе к вечеру, несколько занепогодилось. Нежданно подувший ветер ознаменовался очередным обильным снегопадом, лишний раз подчеркнув, что снега в этом году в малонаселённой деревушке и за её пределами к весне поднакопится в предостаточном количестве и с его обильным таяньем на некоторое время незаасфальтированная дорога с выездом в районный центр превратится в труднопреодолимую преграду.

Сидя в кухне у окна, неподалёку от бабушки, орудовавшей у газовой плиты с новогодними приготовлениями, Алина, несколько сокрушённо вздохнув, громким голосом повторно попросила её ещё раз позвонить маме с папой.

– Да не дозвониться до них, не дозвониться, – вытаскивая из духовки яблочный пирог, говорила бабушка. – Миллионы людей звонят ежесекундно в такой день друг другу, того и гляди этот космический аппарат разлетится там на куски. Надо же, и кто всё это придумал?! Раньше жили – не тужили без этих телефонов. Вчера разговаривали: всё хорошо, скоро приедут. Чего тебе ещё надо?

Алина, несколько обиженно посмотрев на бабушку, встала со стула и, подойдя к ней, прокричала:

– Аппарат! Аппарат слуховой чтобы не забыли тебе купить! По почте не дождёшься, напутала ты что-то там, – и, резко повернувшись, ушла в свою комнату.

Взяв наполовину прочитанную книгу про приключения Ходжи Насреддина и удобно расположившись на кровати, Алина, к своему удивлению, заметила, что читать не хочется. Хотя этот народный герой мусульманского Востока настолько её впечатлил своею изворотливой хитростью в пользу бедных и обездоленных, мудрыми высказываниями, решительными действиями и поступками, переворачиваемыми с ног на голову мыслимые и немыслимые деянья людей, приверженных богатству, славе и всякого рода почестям, что впору было читать и читать без отрыва. Но всё в этот день изначально складывалось отрицательным образом.

Ранним утром, возвращаясь из магазина со свежим хлебом, Алина у калитки поскользнулась и упала, поранив левую ладонь; затем включённый телевизор, блеснув ярким светом и погаснув, молчаливо подытожил, что они остались без новогодних телепередач, а ещё неосторожным движением бабушка Фатима разбила любимую чашку Алины. «Позвонить, просто позвонить маме – и то не могу. Своего телефона нет, когда купят, неизвестно, одни обещания. И этот ветер со снегом – как назло…»

Поднявшись с кровати и отложив книгу на середину стола, Алина, молча пройдя мимо бабушки, оделась и вышла во двор. Усилившийся ветер, злобно кружащийся падающий снег, надвинувшиеся сумерки не были похожи на предновогодний праздничный вечер. Взяв небольшую снеговую лопату, незамысловатыми движениями откидывая снег в правую сторону от себя, по ветру, особо не утруждая левую пораненную ладонь, медленно продвигаясь к изгороди с калиткой, Алина невольно подумала: «Почему бабушка была категорически против поставить ёлочку, ведь это так здорово? Сияла бы сейчас разноцветными гирляндами и новогодними игрушками, глядишь, всё бы повеселей было. А так, какой это Новый год, да ещё и без телевизора? Скукотища…»