Текст книги "Нейроны льда"
Автор книги: Раиса Сысоева
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
– Вы не педагог, уважаемый Фрол Андреевич, – строго заметила Веста Самуиловна.
– Я соскучился. – Мягко ответил он.
Домна любовалась. «Вот козёл!» Аж мурашки по спине побежали, вернулось знакомое чувство риска и предчувствия ускорения событий, живущее в ней с детства: Фрол позволил ей прыгнуть с парашютом, учил её стрелять боевыми патронами, ходил с ней в наркопритон, чтобы рассмотреть наркоманов во всей красе с близкого расстояния. Если Фрол хотел, ему было можно практически всё. Чётко зная меру, он мог вывернуть наизнанку любое банальное событие, перевернуть и переделать любой железо-бетонный устой, он словно видел крошечные микротрещины предметов, куда незамедлительно вставлял металлический клин, хорошенько бил по нему и наблюдал, как в дребезги рассыпается незыблемое.
Правищева обладала этим же умением, но будучи женщиной, она не смогла развить эту черту, поэтому довольствовалась примитивным издевательством. Она тыкала вязальной спицей в болевые точки таких в точности клушек, как и сама. Тогда как Фрол жил кочевником, и ладони его отвердели от оружейной рукояти. Он не видел смысла в понимании посторонних, и не ценил жалости.
Весело играя в охрану Домны, Фрол пытался решить серьёзную личную задачу: в каком конкретно направлении ему следует двигаться дальше? По сути, безопасность Домны мог с лёгкостью обеспечить один Виталий, но Фрол взял отпуск и был принудительно послан вместе с ним. «Если я дам тебе нормальный отпуск на побережье, ты сдохнешь от тоски», – прокомментировал Аскольд, провожая его сюда.
– Второй вопрос. – Вклинилась Кузяцкая, меняя тему. – Все провели осенние балы. Мне особенно хочется отметить Веру Александровну и Валерию Тимофеевну. Прекрасные утренники, дорогие мои! К остальным у меня вопросы. Герда Николаевн, почему вы не выступали? Анисия Сергеевна, вон у нас чуть Осень не потеряла, организация у вас сильно хромает, знаете ли. Много лет работаете, а родителям показать нечего. Позор! Альфия Рашидовна, зачем вы пели на вступительном слове? Вам же в прошлый раз объяснили, приучите воспитанников улыбаться и аплодировать по сигналу. Вовсе не обязательно рекламировать своё музыкальное образование. Такого нет в сценарии. Людмила Борисовна, вы сделали четыре танца и не одного хоровода. Непорядок.
– У нас дети подготовительной группы, – отозвалась Людмила Борисовна. – А хороводы водят малыши.
– А, ну да, – кивнула Кузяцкая. – Что касается Лебедевой и Батькиной…
Кузяцкая резко осеклась и схватилась за горло. Лицо её покраснело до оттенка варёнойсвёклы. Заведующая потрогала её за плечо, но Кузяцкая мешком повалилась лицом вниз, изо рта её хлестала кровь, сливаясь в маленькую лужу. Глаза остекленели. Хриплый рычащий звук послышался из глотки старшей воспитательницы и она окаменела, подобная чудовищному сдувшемуся шарику.
Домна потеряла дар речи, вцепилась пальцами в сидение своего стула и уставилась на застывшую Кузяцкую. Общее судорожное «Ах!» стоном отчаяния прокатилось по залу.
Фрол поднялся.
– Никому не двигаться! – Он пересёк зал в несколько шагов, привычным движением дотронулся до шеи Кузяцкой, молча констатируя смерть, сфотографировал на телефон диспозицию присутствующих, положение тела, встряхнул оробевшую Ксюшу и заставил её быстренько записать имена и адреса присутствующих, наспех обыскал каждую и приказал не покидать здание детского сада до приезда полиции.
Первой из музыкального зала вытолкалась Правищева, аккуратно обойдя тело бывшей помощницы, она спешила позвонить покровителям из министерства. Чтобы это грязное происшествие повредило её статусу как можно меньше, следует вести себя тихо и правильно. Ах, как же неудобно ей будет работать без своей сговорчивой вышколенной Кузяцкой.
Следом унылой чередой потянулись подавленные увиденным воспитательницы: жизнь приучила их молчать и ещё раз молчать, прежде чем подать голос.
Оставшись в относительной тишине, Фрол принялся за детальный осмотр тела: кожные покровы, ногти волосы, зубы, губы, слизистая… он резко обернулся. На диване шевельнулась Анисия. Она сжалась в ком, неотрывно глядя на мёртвую коллегу. Её колотило. А он и не заметил, что она всё ещё здесь. Домна тоже была здесь, но она своя – тем более стоит спиной у распахнутого настежь окна и не лезет.
Фрол медленно поднялся, не решаясь приблизиться и не зная, что говорить: посторонняя женщина смотрела, как он работает, и он ничего ей не объяснит ни сейчас, ни потом. Выгнать? Надавать по щекам? Смысл?
Он подошёл и поднял Анисию за плечи.
– Посмотри на меня.
Она и так смотрела на него, но, он чувствовал, близка к истерике.
– Кто сейчас работает у тебя на группе?
– Я. – Прошептала Анисия.
– Домна иди сюда. – Позвал Фрол. – Идите обе в её группу и… – Он протянул Домне спрей. – Виталий сейчас присоединится к вам. Переночуете у тебя.
– О! Моя Лена, – проснулась Анисия Сергеевна. – Нужно позвонить. Нет. Муж в отъезде. Ключи. А что скажет Веста Самуиловна?
– Я сказал, переночуете у Домны. – Фрол встряхнул Анисию за плечи. – Кто такая Лена?
– Моя дочка. – Заплакала Анисия навзрыд.
– Лена в «Бабе Яге»? – Уточнила Домна.
Анисия кивнула, сглатывая слёзы.
– Забери Лену в «Теремок». Вас допросят первыми, Виталий увезёт. Пошла. – Фрол практически прогнал Домну, прижимая к себе Анисию так, словно её могло унести ветром.
Из-за открытого окна в помещении становилось всё прохладнее. Ветер гнал по небу пелену холодных всклокоченных туч. Солнечный свет пробивался урывками на десятки секунд, затем исчезал, уступая осенней печали и сырости.
Фрол ещё раз внимательно посмотрел на положение тела старшей воспитательницы, крошечная искра узнавания мелькнула в памяти и потухла. Интуитивно он выключил электрический свет, прикрыл окно и отдёрнул тяжёлые шторы, впуская свет естественный. Передвигаясь, он всюду волочил за собой плачущую Анисию. Она попыталась ему что-то сказать, но в этот момент солнечный свет озарил комнату на десять или пятнадцать секунд и Фрол сделал стойку. Глубоко вздохнув, он набрал номер по памяти и состоялся короткий диалог. Анисия, бормочущая что-то ему в рукав, была на время забыта. В уме он выстроил несколько вопросов по степени важности и ему совершенно не нравились предположительные ответы на них.
По роду деятельности он неоднократно полагался на чутьё, знал, оно основано на опыте и многократном анализе фактов. Сейчас, совмещая наспех выдвинутые гипотезы, сравнивая их по весу и правдоподобию, он испытывал мучительное чувство падения спиной вниз. Это чувство родилось в год смерти его жены много лет тому назад. Она… Наташа… тоже работала воспитателем, ей очень нравилась её профессия. А потом, вернувшись однажды из командировки, он застал её мёртвую, переодетую, в гробу. «Покончила с собой». – Сообщили ему. И он, онемевший от горя, думал, думал, думал, думал и понимал через силу, что сказанное правда. Дней за двенадцать до этого мрака, Наташа провожала его на самолёт, причём выглядела затравленной, а он порадовался, что воспитанники-детишки наконец-то стали её выбешивать и она, возможно, уволится и будет всё своё время посвящать ему одному. Его не было две недели. Все их телефонные разговоры протекали вяло. Он решил, что увезёт её отдохнуть в Европу. Им нужно было побыть вдвоём. В те тягостные дни он вообще ничего не почувствовал, видя её двойника в гробу. Фрол так и не заплакал, провожая её в последний путь – он медленно падал спиной вперёд каждую ночь и пытался представить себе, что могло заставить Наташу так жестоко его бросить.
И сегодня он падает спиной вперёд наяву посреди дня. Отчего это повторилось?
Полиция не заставила себя ждать. Почти одновременно с дежурными приехал человек в штатском, по виду ровесник Фрола. Перед мужчиной почтительно расступились.
– Здорово, – сказал он, пожимая руку Фрола. – Какими судьбами?
– Здорово, Гаврила.
– Что скажешь?
– Почти уверен, её накачали ЭН две тысячи. – Вполголоса сказал Фрол.
– И кто нам сделает химический анализ в этой дыре?
– Мои ребята сейчас приедут. Поспособствуешь?
– Поспособствую, – прищурился Гаврила Сергеевич. – Скинешь мне все фотки.
– Ок.
– Мне показалось, я заметил Виталика. – Продолжал Сашкин.
– До лета мы отиремся здесь. – Ответил Фрол, направляясь к выходу.
– Если понадоблюсь, звони.
Фрол кивнул.
Глава 4. Рабочие моменты
Будильник на телефоне вибрировал как сумасшедший, а Домна спросонок едва могла разлепить глаза и сориентироваться. Мебель, заказанная Виталием, всё ещё лежала горой длинных свёртков вдоль восточной стены, перегораживая выход на балкон. Квартира-студия пахла новизной, духами Домны и свежим кофе. Оказывается, Анисия уже суетилась у плиты. Спали они на просторном надувном матрасе, и перед сном долго говорили обо всём подряд, словно желая помянуть добрым словом покойную старшую воспитательницу и, не найдя хороших воспоминаний о Кузяцкой, заменили их словами про любимые вещи.
– Я так благодарна тебе за кофе, – улыбнулась Домна, выходя из ванной. – Вчера я проснулась в шесть утра и размышляла о ссылке в Сибирь. Помнишь, особо опасных преступников ссылали при царе Петре, кажется? У меня холодные батареи, за окном противно так, мокрый туман стелется, – Домна подошла к широкому окну. – Вот и раз. Сегодня тумана ещё больше, как будто все люди одновременно затянулись сигарой и выдохнули.
– Я тоже ненавижу раннее утро. – Согласилась Анисия. – Она сосредоточенно жарила крошечные оладьи.
– Ты добавила в них мой кефир? – Подошла Домна.
– О да. Тебе придётся есть калорийный завтрак. – Засмеялась Анисия.
– Я не против. В вашем садике еда чистый яд. – Скривилась Домна. – Жарь всё, мы их с собой возьмём.
– В саду всё жарят на сливочном масле. И если учитывать, что начальство на продуктах экономит, то слово «масло» заменяем словом «спрэд».
– А что это?
– Маргарин дешёвый.
– Постой, это же и дети едят? – Насторожилась Домна.
Анисия молча выразительно посмотрела ей в глаза. Понятное дело.
Домна решила проглотить свои комментарии. Здесь все глотали свои чувства и изображали, что жизнь идёт своим чередом. Но человеческое тело сконструировано и собрано Богом, тело порой говорит само за себя: губы могут улыбаться, голова может гордо сидеть на плечах, да и плечи распрямить не велика проблема – выражение глаз подделать несоизмеримо труднее. И если, оказавшись рядом с человеком, внимательно посмотреть в его глаза, можно получить честные ответы на очень важные вопросы.
Домне, успевшей уловить общее чувство тоски, нравилось, что Анисии так легко у неё в гостях: вдвоём не слышно пустых комнат. Без Даниэля Домна испытывала болезненную необходимость слышать возле себя суету, чтобы не лезть на стену, выкрикивая его имя. Он так силён, что мог бы вызволить её из этого кошмарного городишки, но есть ли у него желание видеть её снова?
– Твоя мама очень хорошая. Она так просто согласилась забрать Лену. – Проговорила Домна.
– Да, я часто думаю, что вырастив троих дочерей, она могла бы сильно устать от воспитания, – улыбнулась Анисия. – Но баба Ирина просто молодец.
– «Баба» это оскорбление или нет? – Нахмурилась Домна.
– Зависит от интонации. – Развеселилась Анисия, хитро прищуривая васильковые глаза.
– Стоп. Ты сказала у тебя две сестры?
– Да. Старшая и младшая.
– Это невероятная удача. – Задумчиво произнесла Домна. До встречи с Даниэлем она была одна во всех делах. И дружила в школьные годы только с Ладой, которая тоже была единственным ребёнком.
На работу они отправились пешком. Моросил мелкий дождь и путь был неблизким, но свежий воздух приободрил молодых женщин, вся улица, сырая и тихая спросонья была в их распоряжении.
– Ты ещё пожалеешь, что связалась со мной, – прямо сказала Анисия, пользуясь молчаливым безлюдьем вокруг. Шесть тридцать пять утра. Желающих прогуляться в это время в конце октября в сильный туман не нашлось.
– А что мне может угрожать?
– Пару лет назад я на педсовете защищала молодую воспитательницу. Нужно было освободить место и девчонку тупо оклеветали, а Правищева не терпит противодействия, она внесла моё имя в чёрный список. У нас если начальство хочет из кого-нибудь высосать душу, распространяет слушок: «Она у нас тварь. Избила ребёнка. А я, добрая начальница, держу её из жалости, кому ещё такая нужна?». Достаточно напеть эту песню нескольким знакомым или малознакомым родительницам или бабушкам, и хоп! Дело сделано: раз заведующая говорит, значит правда. Она же заведующая. И знаешь, что забавно? Все этому верят! Родителям плевать, что их дети довольны воспитательницей: слово Правищевой закон, люди под гипнозом её чернушной убедительности. Исчезновение Красавицы Осени во время утренника и ругань на педсовете только цветочки. Как только она узнает, что мы с Борисом решили развестись, травить будет по-настоящему.
– У вас такие бешеные условия труда, междоусобицы, крепостного права только не хватает. – Проговорила удивлённая Домна. – Борис это твой муж?
– Да, мы сразу договорились, что у нас будет свободный брак. Так, что если он хочет секса на стороне…
Ни подруг ни родных Анисия не собиралась посвящать в свои семейные дрязги: был, конечно, и мат, и крики, и её отчаянные слёзы, но при желании можно почти всё впихнуть в ёмкое понятие «договорились».
– Не верю своим ушам! – Домна покачала головой. – Я считала тебя такой спартанкой. Такой скрупулёзной и всё такое, а ты согласилась на эту гадость… Прости.
– Нет, ничего.
– Прости, – искренне огорчилась Домна. – Я недавно сбежала от человека, которого до сих пор люблю. Мне бывает ужасно грустно в этой деревне. Я сама виновата, конечно. Ну, не будем обо мне. Обещаю, что буду молчать о твоём секрете, в надежде, что ты не выдашь мой.
– Первые годы мы горели как пламя и не могли оторваться друг от друга, говорили про абсолютное доверие. Клялись во всякой ерунде… – Анисия решила быть к мужу справедливой.
– Кто изменил первым?
– Я.
– Не-е-ет.
– Борис так достал меня с разговорами о величии своей матери, что я назло им обоим записалась на курсы парикмахеров. Там был один барбер, он показывал мастер-класс и рассказывал про лучшие марки ножниц. Мы стали видеться время от времени. Обедали, гуляли по городу. И он поделился, что любя жену, в сексе считает её предсказуемой и это его напрягает. Я рассказывала ему, как занятия любовью видит женщина, он мне рассказывал о мужской стороне вопроса. Мы так увлеклись, что решили попробовать друг с другом ради спортивного интереса. До оргазма дело не дошло, мы поняли, что совершили глупость и расстались. Видимся иногда как приятели.
– И ты конечно сразу призналась.
– Нет, – возразила Анисия. – Борис не знает до сих пор. Но чувства не обманешь. Всё происходящее между нами стало совершенно не то. Мы не смотрим друг на друга с вожделением. Перестали бывать вместе. Мне так нравилось, что меня оставили в покое и можно учиться стричь! Я неимоверно радовалась, а Борис… встретил ЕЁ. Не знаю, кто она, но он просто ослеплён. Скоро бросит меня. Это греет.
– Серьёзно?
– Да, ведь после развода Лена останется со мной. – Пожала плечами Анисия.
– Ну ты и стерва, – с восхищением проговорила Домна.
– А ты вернёшься во Францию?
– В Италию. – Поправила Домна. – Если бы не Даниэль, я бы… нет, до лета я здесь.
Рабочий день всё же наступал тёмным полчищем минут и часов, высокой волной смертельной схватки первого дня войны. Визиты смерти громко напоминают о битве за время для живых.
Совершенно никто не собирался пускать детей на утреннюю зарядку в перепачканный кровью зал.
Правищева употребила старые связи – детский сад не закрыли, но репутация заведующей была подмочена – ни чем-нибудь, смертью. Елена Самуиловна ещё вчера обзвонила сотрудниц и строго настрого приказала им держать язык за зубами. Родители ужасались, сплетничали, но покорно привели детей с утра пораньше. Куда деваться? На местах их работы никто не умер, и скупые будни требовали дань.
Каждого воспитанника Правищева встречала собственной персоной на парадном крыльце, в такие минуты она всегда представляла себя знатной помещицей, оказывающей крепостным крестьянам милость в виде краткого приветствия и снисходительной улыбки. Отёчные глазки блестели азартным огнём. Пока в администрации желают мира и тишины, она, грозная Правищева, будет им необходима в качестве кувалды демократии. Кто здесь кроме неё может угомонить горластые орды доверчивых родителей? Кто тридцать четыре года мастерски держит коллектив в страхе? Кто маскирует железные когти в засохших кровоподтёках внутри пушистых лапок доброй бывалой безобидной растолстевшей старухи?
Её массивное медузообразное тело с миниатюрными стопами, широкими плечами и непропорционально маленькой головой должно было выглядеть символом незыблемого благоденствия детского сада. Правищева с вами! Правищева близка к народу! Правищева будет на вашей стороне, на кого бы из воспитателей вы ни пожаловались! Любите Правищеву и она во всём вас поддержит. Потому что аксиома власти говорит о численном превосходстве родителей над воспитателями. А Правищева хороший политик, её место на стороне большинства. «Доброе утро, моё любимое, моё доверчивое большинство. Я буду оберегать ваших малюток точно так, как вы в своих сплетнях оберегаете моё доброе имя. Идите же ко мне, я ваш друг. Старуха Правищева поддержит вас в трудную минуту».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
