Текст книги "Истории из жизни петербургских гидов. Правдивые и не очень"

Автор книги: Раиса Курбангалеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Ездили мы чаще всего с так называемыми поездами «Дружбы» в Дрезден, в город-побратим Ленинграда. Эти поездки были слишком политически направленными: встречи с длинными речами, посещение предприятий с обязательными беседами с трудящимися, обмен опытом по работе с молодежью в обеих странах (ГДР и СССР). Сопровождающие гиды должны были все это переводить, плюс мы работали под перевод во всех музеях и во время экскурсии по городу… Работали действительно очень много.

Свободное время почти все туристы без исключения посвящали шопингу. Магазины в ГДР по сравнению с нашими казались клондайком. В советское время трудно было найти семью, у которой не было бы сервиза «Мадонна» из ГДР или какой-либо другой посуды из Майсена. Мне посчастливилось несколько раз быть на этой всемирно известной фабрике по изготовлению и росписи фарфора.

Поездок у меня было много, даже в Западный Берлин, но одна поездка врезалась в память на всю жизнь. Эта поездка в Гамбург, город-побратим Ленинграда. Мне там абсолютно все очень понравилось. Я была в полном восторге. Эту поездку организовал «Спутник».

В 1989 году известный немецкий (американского происхождения) хореограф и танцовщик балета Джон Ноймайер открыл в Гамбурге свой «Центр балета» с собственным помещением. На открытие он пригласил учащихся и педагогов Вагановского училища (тогда) и деятелей культуры города-побратима Ленинграда. Возглавил нашу группу Д.С. Лихачев, филолог, культуролог, искусствовед, доктор филологических наук, профессор, председатель правления Российского фонда культуры. Я переводила его речь в ратуше Гамбурга. Волнение было ужасное, и я до сих пор не понимаю, как справилась с этим всем.

Главными приглашенными являлись учащиеся Вагановского училища и их педагоги во главе с Дудинской Н.М. и Сергеевым К.М., которые в прошлом были солистами Кировского (сегодня Мариинского) театра и, которых я раньше видела только на сцене. Я фанат балета и поэтому каждая минута общения со всеми танцовщиками (бывшими и будущими) была для меня мигом счастья. В состав группы входила также Зубковская И.Б., в прошлом блестящая балерина, а тогда педагог-репетитор. Во время этой поездки у меня были наиболее тесные отношения с ней. Я до сих пор удивляюсь ее внешней красоте и внутреннему обаянию, простоте и уважительному отношению ко всем. В нашу группу входил и поэт Михаил Дудин. У меня хранится книга его стихов с автографом.

В группе были и другие официальные персоны Ленинграда, но они были слишком важными, чтобы общаться с гидом в отличие от всех остальных членов нашей группы.

Я много написала о поездках за границу, потому что любой выезд за рубеж был чем-то необычным и это, наверное, способствовало популярности профессии гида-переводчика.

Благодаря работе гидом я увидела очень много на Родине, много где была, встречалась и разговаривала с интересными людьми. Эта глава еще не последняя и поэтому об этом еще напишу дальше.

«Устное опережение» и спутниковая антенна

Наталия

Когда-то, в Москве, на Высших курсах «Интуриста» известный психолог, начиная свой курс лекций, спросил у нас, гидов из разных городов СССР, что мы считаем самым важным в нашей работе, какие знания являются приоритетными. Присутствовавшие в зале предлагали различные варианты, но до того, что лежало на поверхности, никто из нас так и не додумался. Ни знание истории вашего города и страны, ни информация из области архитектуры и живописи, ни актуальные данные о жизни сограждан и никакие другие сведения не помогут вам в вашей работе, если вы плохо владеете основным средством коммуникации – языком. Итак, настало время поговорить о немецком языке, который я учила с восьми лет.

Туристы часто спрашивали у меня, почему я выбрала для изучения немецкий. Некоторые даже предполагали, что причиной выбора стали мои немецкие предки. Эта романтическая версия не находит подтверждения в родословной моей семьи. Да и выбирать что-либо в детстве я не могла. Это сделали за меня мои родители.

Я как раз заканчивала первый класс, когда в нашем районе открылась одна из первых в Ленинграде школ с расширенным преподаванием иностранного (немецкого) языка. Почему именно немецкий? Еще свежа была в памяти Великая Отечественная война, блокада Ленинграда. Отношение к немцам было двойственным. Они были недавними врагами. В то же время в стране, да и в нашем городе, было тогда много людей, не только теоретически, но и практически хорошо знавших немецкий язык. Относительно недавно произошло разделение Германии, и возникла ГДР, ассоциировавшаяся в сознании с новым, социалистическим путем этой страны. А раз мы от мала до велика строили социализм и надеялись даже на то, в будущем будем жить при коммунизме, то все граждане ГДР уже изначально казались нам друзьями. Тогда нас воспитывали интернационалистами.

Всем ученикам из близлежащих школ, хорошо закончившим первый, второй, третий и четвертый классы присылали приглашения перейти в новое учебное заведение. Мои родители не возражали. Так я оказалась во втором классе школы, которую сегодня назвали бы элитной. Здесь все было не так, как в других школах: во время перемены мы отправлялись в «рекреацию» (слово, тогда практически не употреблявшееся), где чинно ходили парами по кругу. У нас существовали «русские» и «немецкие» классы. Тот, кто не справлялся с программой по немецкому языку, отправлялся в «русский» класс с обычной программой или, по желанию родителей, переводился в другую школу. Отсев шел постоянно, так что к выпуску у нас в классе остался всего 21 человек.

Лет через 40 после окончания учебы, во время встречи с одноклассниками, один из них признался, что в детстве очень боялся быть отчисленным из «немецкого» класса. Язык давался ему поначалу не очень хорошо, а угрозы учителей видимо лишь усиливали у него психологический барьер. Можно лишь посочувствовать этому мужчине с прекрасно сложившейся карьерой, для которого учеба в нашей школе оказалась навсегда связанной с сильной детской травмой. Кстати, в старших классах мы начали втайне завидовать нашим однокашникам из «русских» классов. У них было гораздо больше свободного времени, они чувствовали себя в обычной жизни увереннее нас.

Над нами с самого начала много экспериментировали. Уроки немецкого были практически каждый день, но в течение первого полугодия обучения мы всё должны были воспринимать только на слух. Латинский алфавит нам намеренно не давали, однако и кириллицей мы ничего не имели права записывать. За полгода мы выучили наизусть две или три немецкие сказки. Лишь много лет спустя, изучая методику преподавания в университете, я узнала, что такой прием называется «устным опережением». Должен ли был этот этап длиться целых две четверти, до сих пор остается для меня загадкой.

Кроме немецкого языка нам преподавали также немецкую литературу. С Лессингом, Шиллером, Гете и другими немецкими классиками мы познакомились рано, может быть, даже слишком рано, вследствие чего Эмилия Галотти превратилась у нас в Эмилию Галошу, а граф Орсино в графа Корзину.

Через какое-то время добавилась всеобщая история, а позже и обществоведение на немецком языке. Вел их П.П. Плотников, бывший офицер по вопросам культуры одного из немецких городов на территории советской зоны оккупации. Много позже я встретила его снова на заседаниях Правления общества дружбы с ГДР в Доме Дружбы. Ему и другим нашим учителям я искренне благодарна за все, что они нам тогда дали.

Хотя математика, физика, биология и другие дисциплины преподавались на русском языке, но примерно по полгода нам вели уроки на немецком, раздавая соответствующие учебники, так что мы усваивали и эту лексику. В старших же классах добавилось чтение научно-популярной литературы из разных областей знаний. Объем выученной нами таким образом лексики очень помог нам как переводчикам, а «устное опережение» стало для тех, кто его одолел, предпосылкой для работы синхронистами. В школе № 127 учились многие будущие гиды.

После окончания школы встал вопрос: куда дальше. В детстве я была девочкой тихой и робкой. Настоящим подвигом для меня было, например, задать вопрос незнакомому человеку. Поэтому на выпускном экзамене по немецкому языку я от страха почти не могла отвечать: я мямлила, заикалась, вставляла в свою речь различные звуки (э, у…) и слова-паразиты. Помня о моих заслугах (за все годы учебы у меня почти не было по языку даже четверок), мне поставили пятерку, но моя учительница, знавшая меня все годы учебы в школе, посоветовала мне отправиться к логопеду. Она считала, что мне надо подумать о какой-нибудь специальности, не связанной с живой речью, например, о профессии инженера. Я долго решала, в какой ВУЗ сдавать вступительные экзамены, но выбрала все же филологический факультет ЛГУ, отделение математической лингвистики. Первая попытка поступления не удалась из-за моих пробелов в математике. Целый год я работала, а в свободное время зубрила, решала задачи с репетитором и ходила на подготовительные курсы при университете. На второй год я поступила, но не совсем так, как мне хотелось. Я получила на экзаменах так называемый полупроходной балл. На одно место имелось два претендента. Выбор пал на юношу, а не на меня. Мне же предложили поступить с теми же оценками на вечернее отделение.

Я не прогадала. Скоро я поняла, что математика – это не мое. А чуть позже выяснила, что и лингвистика мне мало интересна. Особенно, после того, как я написала курсовую работу по лексикологии, сравнивая немецкое слово „Stück“ c русским словом «кусок». Ужасно занудное, надо сказать, занятие. Поэтому я тут же поменяла специализацию и стала заниматься литературой. Так жизнь скорректировала мои планы, превратив мечту о математической лингвистике в ее полную противоположность. Мои проблемы с речью продолжались. Во время первого знакомства с нашей преподавательницей первого курса Е.В. Гасилевич (одним из авторов учебника по грамматике, по которому мы занимались) я так волновалась и, соответственно, заикалась, что она даже не поверила в то, что я закончила «немецкую» школу. На втором курсе в нашей группе начала вести грамматику Г.Н. Эйхбаум, отличавшаяся потрясающими знаниями и необычайной строгостью. Она не делала нам скидки на то, что мы вечерники. Мы боялись и уважали ее. А когда выяснилось, что на следующий год она не будет у нас преподавать, то всей группой отправились в деканат с просьбой разрешить нам и дальше учиться у нее. Нашу просьбу удовлетворили, и мы были счастливы. Вспоминаются и другие замечательные педагоги: например, П.Р. Биркан. Он вел у нас аналитическое чтение. Помню, мы читали книгу «LTI (Язык третьей империи)». Каждое его занятие было путешествием в мир слов. Но это были не просто слова, за ними стояли целые пласты немецкой истории. Особенно же я благодарна тем, кто привил мне любовь к литературе, низкий поклон А. Г. Березиной, ставшей позже моим научным руководителем и научившей меня упорно, тщательно, вдумчиво работать с литературными текстами.

Научная деятельность казалась мне во время учебы в ЛГУ чем-то заумным. Лишь через десятилетие, вволю наработавшись с туристами, я поняла, как дорог мне университет и как важно для меня дальнейшее пребывание там, сначала в качестве соискателя, а потом и аспиранта.

На втором курсе я закончила курсы «Интуриста» и для меня началась новая жизнь. Результатом этой новой жизни, о которой я еще расскажу более подробно, стала отличная оценка на государственном экзамене по немецкому языку. Я «щебетала» там так резво, что члены комиссии даже спросили меня, откуда я так хорошо знаю разговорный язык. Я гордо заявила, что со второго курса работаю в «Интуристе». Моя преподавательница, на первом курсе усомнившаяся в моих речевых возможностях, тут же возразила: «Нет, это из-за того, что она училась в «немецкой» школе».

Раиса

В мое время обучение иностранному языку в школах начиналось достаточно поздно, в пятом классе. В школе, где я училась, преподавался немецкий язык. Мою первую учительницу немецкого языка звали Бедичева Мария Кирилловна. Уже при первой встрече я была поражена ею. Таких ухоженных и элегантных женщин я не видела, если только в кино. А еще более удивительным и необычным было то, что она и к нам, ученикам пятого класса обращалась на «Вы». Для меня это была любовь с первого взгляда. Несколько позже эта любовь перешла и к предмету, т. е. изучению немецкого языка. Язык, а это я поняла много позже, она знала хорошо. Она была дворянского происхождения и иностранные языки в ее семье дети начинали изучать с самого раннего детства. Много позже, уже работая гидом, я была с группой наших молодых людей в Германии и в моей группе оказалась внучка моей любимой учительницы немецкого языка, которая и рассказала мне много о своей бабушке.

Я очень старалась, учительница это заметила и стала меня выделять среди одноклассников, а потом посоветовала в будущем заняться серьезным изучением иностранных языков, что я и сделала позже. После ухода Марии Кирилловны на пенсию у меня сменилось несколько преподавателей, но такой хорошей и знающей язык я больше не встречала. Речь идет о школе.

После окончания школы я выбирала между фарси и немецким языком. Умные люди посоветовали остановиться на немецком, объяснив, что с фарси при тогдашней обстановке у меня нет будущего. Да я бы и не поступила на факультет восточных языков ленинградского университета, так как была посредственной ученицей в школе.

В институте, конечно, все изменилось, и я училась очень хорошо. Закончила я вечернее отделение ЛГПИ им. Герцена, где пять лет изучала немецкий язык.

В годы моего обучения в институте кафедра немецкого языка была очень сильной. Занятия вели высококлассные специалисты. До сих пор их учебные пособия и учебники актуальны. Мы учились действительно у очень сильных и заинтересованных в наших знаниях педагогов. Возможностей для изучения иностранного языка тогда было слишком мало, а по сравнению с сегодняшним днем и совсем ничего. Из технических средств был лишь бобинный магнитофон. Единственными носителями живого языка были сами преподаватели. Конечно, они старались нас «разговорить», но при имеющихся возможностях это было практически мало достижимо и поэтому каждый искал еще и свой дополнительный путь.

Большая часть литературы была из ГДР или немецкая классика, но и та в ограниченном объеме.

Если кто-то из наших преподавателей был в рабочей командировке в ГДР, а иногда, но очень редко в ФРГ, нас студентов по их возвращению собирали в большом помещении, и они рассказывали нам на немецком языке о своих впечатлениях, полученных во время поездки. Мы могли задавать им вопросы и тоже только на немецком. Очень редко организовывались и встречи с настоящими носителями языка, но все они были исключительно из ГДР.

Страноведение (изучение стран, говорящих на немецком языке) у нас вел Вейцман О.Д. Один раз в неделю в молодежной газете «Смена» появлялась его заметка. В основном он писал о ГДР и очень много о Дрездене, так как в то время Ленинград и Дрезден были городами-побратимами. Эти заметки я собирала и часто использовала в школе, на уроках, так как, начиная с третьего курса, я стала работать учителем немецкого языка.

По совету Олега Дмитриевича я и некоторые мои сокурсники посещали так называемые круглые столы в Доме дружбы на Фонтанке, где я и начала общаться с немцами. Сначала присутствовали страх и стеснение, но со временем это прошло, и я стала пытаться говорить на изучаемом в институте языке, чему способствовала, конечно, хорошая теоретическая подготовка в вузе.

На своих занятиях Вейцман О.Д. рассказал нам и о молодежном туристическом бюро «Спутник», с которым он и сам тесно контактировал. Он очень рекомендовал нам пойти учиться туда на курсы, что и сделали я и Люда Мельникова (мама Димы Нагиева). Все пять лет учебы мы были с ней в дружеских отношениях и позже еще очень долго оставались в контакте.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Истории из жизни петербургских гидов. Правдивые и не очень"