Текст книги "Эскадренные миноносцы класса 'Доброволец'"

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Начальник 6-го дивизиона приказал вдобавок к взрыву подорвать корабль торпедами. Стреляли поочередно ''Москвитянин”, ”Амурец”, ”Туркменец– Ставропольский”. Каждый выпустил по две торпеды. Одна, отказавшись идти по курсу, начала циркулировать на рейде. Из остальных, попавших в цель, взорвалась только одна. Как замечал по этому поводу М.К. Бахирев, на торпедах ”вертушки были свернуты” и неудачи выстрелов приходится объяснить ”плохим уходом за материальной частью”, об этом в комитетах вопрос никогда не поднимали. Позором покрыла себя революционная команда транспорта ”Ингерман”. Сочтя слишком опасным данное им задание снять людей с батарей на северной оконечности острова Даго, шкурники предпочли бежать прямо в Ревель. Запоздало назначенный ему конвоиром миноносец ”Лихой” найти транспорт не сумел.

Но были в те роковые для России дни проявления высокого понимания воинского долга и подлинного героизма. К уже названным примерам не напомнить о командах батарей № 39 (4 305-мм пушки) и № 38 (4 152-мм пушки) на Даго (командир старший лейтенант Б.М. Елачич) нельзя. И будь командование настроено на стойкую оборону, прояви оно ту организованность и стойкость, с какой батальон смерти капитана 2 ранга П.О. Шишко не подпускал немцев к дамбе, ведущей на остров Моон, немцам не видать было бы Архипелага. Эти подвиги, умышленно замалчивавшиеся прежней историографией и даже третировавшиеся как низкое ”оборончество”, еще ждут своих исследователей. Память о героях русской земли не может быть утрачена.

Эскадренный миноносец «Забайкалец».

Все пути для преследования со стороны немцев были при отходе надежно пресечены. Мины в районе Куморского буя поставили ”Стерегущий” и ”Донской казак”. Флот действовал, как в свои лучшие годы, и немцам пришлось дорого заплатить за попытки помешать движению кораблей. Несколько миноносцев и катеров противника, пытавшихся обстрелять место посадки русских войск на транспорты, были уничтожены или повреждены огнем еще действовавших полевых батарей. Особенно наседавшие части отбросил десант с миноносцев.

”Донской казак” и ”Войсковой” атаковали и заставили скрыться пытавшуюся вести разведку немецкую подводную лодку. 6/19 октября 1917 г. флот покинул Моонзунд. По общему сигналу с ”Баяна”, сделанному в 16 часов, корабли начали движение в установленном порядке. Впереди шли четыре пары тральщиков под охраной 2-го дивизиона тральщиков. Их возглавлял начальник дивизии траления капитан 1 ранга П.П. Киткин. Отряд еще остававшихся в Моонзунде ”новиков” во главе с ”Десной” составляли ”Самсон”, ”Лейтенант Ильин”, Победитель”, ”Забияка”, ”Гавриил”, ''Константин”. Крейсер ”Баян” под флагом командующего морскими силами Рижского залива вице-адмирала М.К. Бахирева охраняли ”Донской казак” и 'Забайкалец”. ”Диану” охранял 'Москвитянин”, ”Гражданин” – ”Генерал Кондратенко” и ”Пограничник”. Четвертый отряд составляли канонерские лодки ”Храбрый”, ”Хивинец”, ”Грозящий” и миноносцы охранения 'Деятельный” и 'Сторожевой”. В пятый отряд входили заградитель ”Волга”, транспорты ”Ольга”, ”Иже”, миноносцы ”Туркменец-Ставропольский”, ”Украйна”. ”Новик” выслали к Лапвику, чтобы лучом прожектора указывать путь похода. На 5-й дивизион, шедший Нукке-Вормским фарватером, возлагалось прикрытие группы поврежденных судов, выходивших последними из уже приведенной в негодность минной базы в Рогокюле.

После выхода отряда ”Эмир Бухарский” заградил подходы к базе, потопив заранее приготовленные баржу и пароход ”Тор”. Затем ”Амурец”, пропустив все суда, поставил минное заграждение. С присоединением к дивизиону ”Эмира Бухарского”, ”Амурца”, ”Разящего”. ”Всадника” и ”Финна” были поставлены заграждения перед Нукке-Вормским фарватером и у Оденсхольмского маяка. Наглухо ”запечатав” весь путь из Моонзунда, корабли у Оденсхольма – свидетеля удач и трагедий в минувшей войне – ставили точку всем активным операциям.

Вечером 6/19 октября главные силы встали на якоря на подходе к рейду Лапвика. Утром ”Гражданин”, заградители ”Волга” и ”Амур” были отправлены в Гельсингфорс, затем по приказанию командующего флотом туда же ушли все три крейсера и канонерские лодки.

По приказанию М.К. Бахирева миноносцы 6-го дивизиона отдельными б а н кам и 7/20 октября поставили заграждения в самом выходе из Моонзунда. На ходу корабли оставались до конца навигации.

Ожидавшееся немецкое форсирование передовой позиции не состоялось, и миноносцам было поручено дальнейшее усиление минных заграждений. Так ”Туркменец-Ставропольский” (уже под командованием прибывшего 16/29 октября прежнего старшего офицера ”Славы” Л.М. Галлера) после нескольких переходов в треугольнике Лапвик-Ревель-Гельсингфорс, 3/16 ноября перешел к Руссарэ, где, как и ”Войсковой” со ”Стерегущим”, сдал аэропушку (она, очевидно, была не нужна для зимней береговой обороны), а 7 и 9 ноября выходил на минную постановку, которую из-за штормов приходилось отменять. Но мины все же вместе со ”Стерегущим” и с участием минеров заградителя ”Свирь” были поставлены.

Находясь постоянно в плаваниях, ”Туркменец” во время захода в Гельсингфорс 19 ноября, как и все корабли, поднял, как записано в вахтенном журнале, ”революционные флаги”. После очередного плавания в Ревель и проверки гребных винтов в Гельсингфорском доке корабль 30 ноября ошвартовался у бонов и перешел на освещение с берега. Боевая страда 1917 г. была им закончена. 25 и 26 декабря, как значится в вахтенном журнале (под брейд-вымпелом начальника 6-го дивизиона) отметили первый и второй дни рождества Христова. Столь же деятельной после ухода из Моонзунда 7/29 октября была кампания "Украйны”. Она на зимовку в Гельсингфорсе стала 26 ноября.

”Пограничник” разоружили в Гельсингфорсе 11-13 октября вместе с ”Генералом Кондратенко”. На рейде Штандарт с корабля убыл на ”Москвитянин” мичман Жилин, а в конце октября на ”Туркменец-Ставропольский” мичманы Р.Б. Фитингоф и Генке. 3 ноября ”Генерал Кондратенко” и 'Пограничник” на буксирах привели в Петроград, и они стали для зимних работ к стенке Балтийского завода. ”Уссуриец” (обычно в паре с ”Гайдамаком”) нес свою дозорно-заградительную вахту в Рижском заливе с 10 нюня по 9 сентября, когда был переведен на новое место службы – в Финский залив. 13-15/26-28 октября ”Уссуриец” с ”Гайдамаком” конвоировали из Лапвика в Ревель, а затем в Лехтма заградители ”Мета” и ”Свирь”.

20 октября последовало новое задание. Утром 20 октября выйдя из Лапвика, ”Финн” пошел в Або для связи и разведки, а ”Эмир Бухарский”, ”Гайдамак”, ”Уссуриец” приняли с блокшива № 3 по 24 мины заграждения и около мыса Эккер-э произвели постановку. После захода в Мариенхамн (корабли словно прощались с бухтами своей молодости) 22 октября приняли в Дегер-э с блокшива № 3 еще по 24 мины и после захода в Люм перешли 24 октября в Або. Здесь. войдя в реку Аур, сдали мины на заградитель ”Ильмень”, приняли по 100 т угля и стояли до 31 октября. Затем, выходя в море, охраняли район Або-Дегер-э-Люперте-Ганг-э и только 6/19 декабря пришли на зимовку в Гельсингфорс.

Вместо устроения революции корабли в те роковые дни занимались своим настоящим боевым делом. Счастливо избежал участия в ленинском перевороте и 'Страшный”. Его команда по приказу Центробалта собиралась в Петроград вместе с ”новиками” делать там революцию. Но, ”по счастью для командира”, как записывал в дневнике И.И. Ренгартен, миноносец оказался неисправным, и ”добровольцы” избежали сомнительной чести попасть в число участников переворота. Горько, наверное, приходилось адмиралам М.К. Бахиреву и А.В. Развозову, угодившим сразу в отставку и обреченным на ожидание, когда за ними прийдут из Чека. Теперь же вместе с еще ранее разложившейся армией перестал существовать и флот. Грядущую братоубийственную гражданскую войну остановить было уже некому.

Хроника плаваний эскадренного миноносца «Пограничник» в 1917 г.

(по вахтенным журналам корабля)

1 января-4 мая – Ревель, 5 мая – Куйваст, 6 мая – Аренсбург, 7-9 мая – Куйваст, 10 мая – Рига, 11-13 мая – Куйваст, 14-15 мая – Рогокюль, 16-27 мая – Ревель, 28-31 мая – Гельсингфорс, 31 мая-4 июня – Петроград, 4-30 июня – Гельсингфорс, 1-30 июля – Гельсингфорс, 30 июля-/ августа -Ревель, 3 августа – Куйваст, 4-5 августа – Церель, 6 августа – Аренсбург, 7 августа – Куйваст. 8-9 августа – Церель, 9-10 августа – Аренсбург, 11 -12 августа – Куйваст, 12 августа – Патернос– тер, 13-14 августа – Куйваст, 15-16 августа – Рогокюль, 17-20 августа – Куйваст, 21 августа – Усть-Двинск, 22-23 августа – Рижский залив, 23– 24 августа – Рогокюль, 25 августа-5 сентября – Куйваст, 6-10 сентября – Куйваст, 18 сентября – Мент о, 19 сентября – Куйваст, 20-22 сентября – Рогокюль, 22 – 23 сентября -в дозоре у Куйваст а, 24 сентября – Рогокюль, 25-28 сентября – Куйваст, 29 сентября – участие в бою на Кассарском плесе, 30 сентября – Куйваст, I октября – поход в составе отряда во главе с "Баяном " в Рижский залив, I-2 октября – Куйваст, Моонские створы, 4 октября – бой у Шильдау. Потопление «Славы», 5-6 октября – на Моонском створе у Куморского буя, 7 октября – Лапвик-Поркалла-Удд, 8 октября – Поркалла-Удд, 9-18 октября – Гельсингфорс, 19 октября – рейд Штандарт, 20 октября – 2 ноября – Кронштадт. 3 ноября-31 декабря – Петроград.

«Добровольцы» в походе.

Глава V В Черном море

Минная бригада в Евпатории

В последние предвоенные дни минная бригада Черного моря участвовала в боевой, ”опытной и показательной” стрельбе флота по бывшему броненосцу 'Екатерина II”. Корабль был потоплен 7/20 октября 1914 г. в результате сосредоточенного огня всего флота. Искусство массирования огня или сосредоточения его с нескольких кораблей по одной цели – то самое, которое обеспечило японцам победу в Цусиме, продемонстрировали и корабли 3-го дивизиона.

Привлечь внимание к артиллерийскому искусству на кораблях дивизиона, как и на других миноносцах, помогла инициатива командира ”Капитана Сакена” капитана 2 ранга флигель-адъютанта С.С. Погуляева. ”Неоспоримо, – писал он 12 ноября 1912 г. в рапорте начальнику 2-го дивизиона, – что миноносец создан не для артиллерийского боя, но также неоспоримо и то, что раз на миноносцах стоят орудия, сила их в бою должна быть использована в возможно полном объеме”. Этому мешала продолжавшаяся также и на Черном море традиция частой сменяемости офицерского состава. Усиливавшийся после войны с Японией некомплект заставлял начальство, как и прежде, перебрасывать офицеров с корабля на корабль. Об ущербе для артиллерийской подготовки, требовавшей постоянной практики, при этом не задумывались.

Невелик был и выбор офицеров, пригодных для управления огнем. Их в распоряжении командира обычно имелось только два, и оба уже должны были делить между собой четыре совмещавшиеся должности: артиллериста, минера, штурмана, ревизора. По этим причинам на миноносцах приходилось обязанности вахтенных офицеров возлагать и на механиков. К тому же далеко не каждый офицер обнаруживал таланты и желания посвятить себя артиллерийскому искусству. И если командиры хорошо справлялись с одиночными стрельбами, то в искусстве пристрелки миноносцы от больших кораблей продолжали отставать.

Теперь же в канун войны (Турция еще торговалась с Германией об условиях нападения на Россию) командир ”Капитан-лейтенанта Баранова” капитан 2 ранга Б.Б. Жерве (1878-1934), один из героев боев Владивостокских крейсеров, впоследствии начальник советской Морской академии, также настаивал на улучшении артиллерийской подготовки миноносцев. В своем срочном донесении за октябрь 1914 г. он обращал внимание на слишком уж искусственные условия, в которых проходили стрельбы. ”Екатерина II” представляла собой ”огромный неподвижный щит, курсовой угол дивизиона был точно известен, следовательно, на всех миноносцах дивизиона был довольно точно известен ВИР, а также известно было и первоначальное расстояние”. Кроме того, напоминал командир, ”до беглого огня было сделано не менее шести пристрелочных залпов, так что расстояние и ВИР были окончательно определены”. Наконец, даже курс дивизиона относительно ветра был выбран наиболее благоприятный, вследствие чего ”дым не закрывал передним миноносцам показания прицела и целика с пристрелочного миноносца”. Да и расстояния стрельбы ”были малы” – всего 35-25 кабельтовых. ”Все это, – настаивал Б.Б. Жерве, – вряд ли будет иметь место в действительном бою, когда коренные недостатки этой организации, неоднократно указывавшиеся мною в предыдущих записках, скажутся ярко и принесут свои вредные последствия”.

10/23 октября весь дивизион занимался в море маневрированием по новой утвержденной начальником бригады схеме минных атак. Утром 14/27 октября вышли в море для выполнения самих атак. Но стрельбы из-за 5-6-балльного волнения пришлось отложить. Днем уже во время стоянки в Евпатории на ”Капитан– лейтенанте Баранове” разорвало магистральную трубу (как уже было 4 октября) рабочего пара. Для замены магистрали силами плавучей мастерской ”Кронштадт” корабль ушел в Севастополь. Бригада же осталась в Евпатории.

Несмотря на уже полыхавшую в мире войну, флот в Черном море находился в состоянии той неопределенности, в которой порт-артурскую эскадру застало японское нападение 26 января 1904 г. Флот также не приводили в полную боевую готовность и также удерживали от активных действий. Так же, как и накануне японского нападения, не были приняты во внимание и поступавшие одно за другим множественные предостережения об обострении обстановки, о лихорадочных приготовлениях Турции и готовности ”Гебена” и ”Бреслау” напасть на русские берега.

Когда ”Гебен” и выведенные им в море диверсионные группы кораблей уже шли для нападения на берега России, А. Эбергард, словно находясь в сговоре с адмиралом Сушоном, отдает в тот вечер приказание об отправке в Ялту заградителя ”Прут”. Он должен был доставить туда один батальон солдат, без которого, видите ли, 62 дивизия не может отправиться на фронт. Время же на марш по крымским дорогам терять не хотели. И царедворец со стажем А.А. Эбергард не находит для этой цели более подходящего судна, чем наполненный новейшими минами заградитель ''Прут”. ''Прут” по воле адмирала отправляется в Ялту, но, не успев приступить к выполнению поручения, получает приказание держаться ночь в море. Здесь на виду наблюдательных постов он, оказавшись под огнем ”Гебена”, поднял боевые стеньговые флаги (их на постах почему-то приняли за белые!) и героически потопил сам себя со своим бесценным грузом новейших мин.

Иных подвигов императорские флотоводцы совершать не умели. Героический подвиг дозорных миноносцев, не задумывавшихся броситься в атаку на ”Гебен”, помочь ''Пруту” не смог. Но еще тремя часами раньше, чем был потоплен ”Прут”, из Одессы пришло (это было в 4 ч. 15 м. 16/29 октября) принятое всем кораблям открытое радио дежурного парохода РОПиТ (коммерческий флот оказался организованнее военного): 'Турецкий миноносец взорвал ''Донец”, ходит в одесском порту и взрывает суда”. Это сообщение в штабе А.А. Эбергарда осмысливали в течение часа. Только в 5 ч. 20 м. на флот была 'спущена” директива вскрывать пакет № 4Ш.

О развернутых на побережье наблюдательных постах никто не вспоминает, и служба связи по собственной инициативе оповещает их о начале войны. Горько, но факт: сообщение с поста Лукулл об обнаружении ”Гебена” поступило в 5 ч. 30 м., но до штаба Командующего дошло лишь через 20 минут. С такой же скоростью – в продолжение 19-20 минут передавалось и приказание о включении крепостного минного заграждения. В итоге всей этой завидной распорядительности учеников адмирала Эбергарда, утопив ”Прут”, обстреляв крепость, рейд и город, партию траления и державших ближний дозор миноносцев 4го дивизиона, ”Гебен” благополучно миновал заграждения севастопольской крепости.

Расположение марок на трубах на эскадренных миноносцах Черноморского флота.

В историю вошли трогательные подробности этого редкостного военно-морского головотяпства. Оказывается, неотлучно сидевший у коммутатора дежурный офицер все это время терпеливо выжидал, пока посланный им на пирс унтер-офицер найдет начальника минной обороны (он решал там какие-то неотложные распорядительно-хозяйственные дела) и призовет его на станцию для отдачи личного (таков был строгий порядок!) приказания о включения заграждения.

Прояви этот коммутаторный офицер личную инициативу и элементарное гражданское мужество – с ”Гебеном” (он, как потом выяснили, несколько минут маневрировал на заграждении) могло быть покончено в тот же первый день войны.

Не лучшим образом распорядился и А.А. Эбергард и его штабные чины с имевшимися в их распоряжении внушительными минными силами. Лишь в 7 ч. 30 м., то есть спустя 3 ч. 15 м. после сообщения о нападении на корабли в Одессе, приказ о вылете в море получили два гидросамолета и о съемке с якоря – подводные лодки ''Лосось” и ''Судак”. Что мешало держать эти лодки (пусть даже поочередно) на дежурстве в море – этот вопрос при фиктивном разбирательстве (император не хотел осуждения своего любимца) вовсе не поднимался. ”Гебен” в это время уже около получаса как удалялся на юг. Не поддается объяснению и роль минной бригады. Словно самой судьбой изготовленная к атаке, она в числе 19 миноносцев в ночь нападения на Одессу в полной готовности оставалась на рейде Евпатории, то есть почти что на пути шедшего в Одессу турецкого отряда. Проведя здесь минные стрельбы, бригада ожидала дальнейших указаний.

В 20 ч. 35 м. на бригаде было принято радио командующего морскими силами: ”Положение весьма серьезное. ”Гебен” видели с двумя миноносцами около Амастро. С рассвета положение первое. Госпитальным судам то же к 9 часам, транспортам пока четвертое.” Но за этими обоснованно тревожными предостережениями никаких указаний не последовало. О бригаде забыли. Не получая указаний и уловив, может быть, каким-то шестым чувством приближение противника (турецкие миноносцы и ”Гебен” были уже

близки к широте Севастополя), начальник минной бригады решился наконец выразить тревогу по поводу своего неопределенного положения. В 23 часа он радировал в штаб флота: ”Ввиду серьезности положения полагал бы необходимым иметь полный запас топлива. Жду распоряжений.”

Эскадренный миноносец «,Лейтенант Шестаков», 1909 г. (Наружный вид и вид сверху)

Эскадренный миноносец «Лейтенант Шестаков», 1914 г. (Наружный вид)

В штабе не нашли нужным отозваться на инициативу бригады. Развертывание завесы не состоялось, уроки минувшей войны использованы не были, рутина бездумного исполнительства оставалась в силе. В ответе штаба флота говорилось: ”Приготовьтесь к бою, возвращайтесь в Севастополь, подходя в зону обстрела батарей и к минному заграждению не раньше рассвета. В случае появления неприятеля вскройте пакет № 4Ш”. Иными словами, командование флота по– прежнему не видело необходимости в использовании своего самого скоростного маневренного соединения для прояснения зловеще сгустившейся обстановки.

В это время два германо-турецких эсминца – близкие сверстники по типу с проектом ”Лейтенанта Шестакова” – преодолевали три последних десятка миль, остававшихся на пути к Одессе. Они уже зашли в тыл ощущавшей смутное беспокойство и все-таки продолжавшей бездействовать бригаде. Дерзость и холодный расчет германо-турецкого адмирала Сушона и на этот раз оправдались.

Судьба, как это не трудно видеть в войнах XX в.. до последнего благоприятствовавшая русским, и в этой ситуации предоставила им еще один шанс. ”Гебен”, допустив ошибку в счислении, поднялся к северу выше Севастополя. Здесь в конце Лукулльской мерной линии его должны были увидеть эсминцы минной бригады. Но не увидели, потому что шли без дозора. Полоса тумана, как когда-то было с заградителем "Амур” 1 мая 1904 г. под Порт-Артуром, разделила противников. На пути ”Гебена” оказалась державшаяся на инкерманском створе группа дозора 4-го дивизиона. Связи с бригадой она не имела. Пытаясь спасти шедший с запада к Севастополю "Прут”, головной дозора ”Лейтенант Пущин” повел корабли в почти безнадежную в дневных условиях и столь малыми силами атаку. Прекратив стрельбу по городу и крепости, "Гебен” открыл залповый огонь из 150-мм пушек. Получив несколько попаданий (было убито 7 и ранено 11 человек), но, по счастью, не потеряв ход, ”Лейтенант Пущин” в расстоянии около 50 кабельтовых отвернул и ушел в Севастополь. Оставшиеся в строю ”Живучий” и ”Жаркий” помочь ”Пруту” уже не смогли.

Совершенно бесполезным оказалось для флота присутствие в Евпаторийском заливе остальных 15 миноносцев Минной бригады. Пропустив к Одессе миноносцы ”Гайрет” и ”Муавенет”, а к Севастополю ”Гебен” с тралившими перед ним (10-узловой скоростью) миноносцами ”Ташос” и ”Самсун”, бригада не заметила и появления действовавших самостоятельно заградителей ”Самсун” и ”Нилуфер”. Не предприняли попыток перехвата кораблей, напавших и на Одессу. Строго исполняя полученное накануне приказание и не ведая о происходящих событиях (из штаба никакой информации не поступало), она в 6 ч. 10 м. утра неторопливо двинулась к Севастополю. В 7 ч. 40 м.. пройдя по недавнему кильватерному следу ”Гебена” и еще видя на горизонте его дымы и рангоут, бригада под берегом вошла на севастопольский рейд.

Во всем этом не был повинен флот. Он свой долг выполнил с честью. Но понятна и тяжесть стоявшей перед ним задачи при бесталанном командующем и отсутствии скоростных кораблей. Не сумев использовать в Евпатории свой единственный шанс торпедной атаки (”Гебен”, шедший с тралящими миноносцами, ничего не стоило застать врасплох), минная бригада должна была ждать теперь готовности черноморских ”новиков” типа ”Дерзкий”. А пока на кораблях не раз, наверное, недобрым словом поминали строителей, и министерство, и великого князя Александра, устроивших флоту сооружение в 1905 г. кораблей вчерашнего дня.

Стыдно сказать, но скоростные по определению корабли типа ”Лейтенант Шестаков” с их ”парадной”, давно забытой 25-уз скоростью не имели шансов уйти от преследования со стороны ”Гебена” – их современника. ”Весомо, грубо, зримо” продолжала себя являть в этих кораблях рутина доцусимского и цусимского мышления верхушки флота. Турки и те сумели потратить свои деньги благоразумнее. Не мучая себя творческими изысканиями, они взяли да и приобрели в Германии в 1910 г. четыре немецких 35-уз. миноносца (S-165-S-168). Два из них и участвовали в налете на Одессу. Они, как можно судить, принадлежали к тому самому типу ”Тартар”, который наперебой предлагали из-за границы и который для русского флота, вплоть до появления ”Новика”, оставался недосягаемым.

Справочники опровергают один другого, и если принять, что это были еще поршневые корабли с более умеренной 28-30-уз. скоростью, то и в этом случае они должны были оставлять наши миноносцы типа ”Лейтенант Шестаков” далеко позади себя. Пусть читатель сам выберет слова, какими следовало бы назвать ту техническую политику и тех людей, которые упорно обрекали Россию на отставание от мирового прогресса. Так или иначе, но в условиях развязанной войны наши корабли при встрече со своими турко-немецкими миноносными двойниками (при 620 т водоизмещении они имели только по 2 88-мм пушки) могли рассчитывать лишь на свои 120-мм орудия, а с ”Гебеном” – только на счастливый случай.