Текст книги "Предисловие к сборнику 'Пески веков'"

Автор книги: Рафаил Нудельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Нудельман Рафаил
Предисловие к сборнику 'Пески веков'

Р. Нудельман

ПРЕДИСЛОВИЕ

"Путешествие во времени" читатель впервые совершил более семидесяти лет назад. Фантастическую гипотезу о возможности таких путешествий впервые использовал Марк Твен в своем романе "Янки при дворе короля Артура", а затем Герберт Уэллс в известной повести "Машина времени".

Ныне эта гипотеза стала одной из наиболее популярных в современной фантастике, она лежит в основе десятков и сотен произведений.

Что же обусловило небывалую популярность путешествий во времени в послеуэллсовской научной фантастике?

Прежде всего гипотеза о возможности таких путешествий соответствовала духу научной фантастики XX века, в частности ее социально-философским поискам. Но фантасты увлеклись ею не только поэтому. Немалую роль сыграла ее необыкновенная сюжетная и тематическая плодотворность. Марк Твен показал, что в сопоставлении разных эпох с их условностями и предрассудками кроются замечательные сатирические и юмористические возможности, а Г. Уэллс своей "Машиной времени" продемонстрировал, что такое сопоставление может подводить и к социально-философским обобщениям. Кроме того, путешествия во времени открывали и другие возможности, например соединение фантастики с элементами приключенческого, детективного, исторического, географического и многих других жанров.

Но вряд ли путешествия во времени были бы так популярны, если бы не одно, на первый взгляд парадоксальное обстоятельство: гипотеза эта, как вскоре оказалось, содержала в себе непреодолимое логическое противоречие. Об этом мы еще будем говорить. Но фантасты не разочаровались в гипотезе и не отказались от нее, а лишь стали настойчиво искать другие варианты, свободные от противоречий. Так возник своеобразный стимул для бурного развития и видоизменения новой идеи, когда каждый новый ее вариант немедленно обрастал множеством более мелких и разнообразных микровариаций.

Эта особенность стала очевидной уже на первом этапе развития гипотезы. Исходная идея Уэллса предполагала лишь возможность путешествия в будущее (или в прошлое) для наблюдения за происходящими там событиями, Но почему, собственно, нужно было ограничиваться только таким видом перемещения? Стоило принять, что путешествия во времени возможны, как немедленно напрашивалось множество других вариантов, например перемещения из прошлого в настоящее, или из будущего в прошлое, или целой серии прыжков из одной эпохи в другую, затем в третью и так далее. Можно даже представить себе нескольких путешественников, движущихся из разных эпох навстречу друг другу или вдогонку друг за другом. Сразу видно, что число таких возможностей практически неисчерпаемо. Но можно бесконечно разнообразить и способ перемещения. На смену уэллсовской машине времени или новым ее вариантам в фантастику приходят перемещения с помощью гипноза, воспоминаний, телепатии, улавливания сообщений из других эпох и даже магии. Наконец, широкие перспективы открывает придумывание новых целей путешествия: охотничьи экспедиции в прошлое, туристские путешествия в разные эпохи, добывание полезной информации из будущего, разгадка знаменитых тайн истории, изучение происхождения Вселенной – вот только простейшие примеры из бесчисленного перечня.

Эти видоизменения исходной гипотезы по существу реализуют изначально заложенные в ней потенциальные возможности развития. В том же направлении, но несколько дальше, идут те варианты гипотезы, в которых на первый план выдвигаются различные парадоксы, возникающие при допущении путешествий во времени, – парадоксы научные, социальные, философские или просто бытовые. "Открытие" этих парадоксов в свою очередь порождает понятное стремление их разрешить. Эта попытка приводит к следующему шагу в развитии гипотезы – вводятся различные ограничительные правила для путешествий во времени. Принимается, например, что из будущего или прошлого ничего нельзя перенести в настоящее, что во времени можно перемещаться только мысленно или что это могут делать лишь копии предметов, созданные машиной времени, что перемещать можно только приборы, что время закручено спиралью и потому перемещаться в нем можно только на целое число витков и так далее. Ограничительные правила, которые ввели, чтобы опровергнуть парадоксы путешествий во времени, в свою очередь сами порождают опровержения появляются "доказательства" невозможности временных путешествий: машина времени должна оставаться на месте и потому будет видна всем поколениям; путешествуя во времени, человек стареет или омолаживается, значит, дальность путешествия ограничивается сроком его жизни; Земля, двигаясь по орбите, уходит из-под машины времени и та остается в космическом пространстве...

Этот процесс напоминает цепную реакцию – исходное "открытие" порождает десятки других, а каждое из них в свою очередь – десятки следующих. Возможность такой реакции обусловлена богатством исходной гипотезы, ее потенциальной неисчерпаемостью, а причина возникновения "лавины вариантов" состоит в стремлении к оригинальности сюжета. Здесь действует негласный закон фантастики – запрет на повторение однажды использованного приема, своеобразное патентное право. Крайне редко можно встретить возвращение к уже испробованным конструкциям в чистом виде. Каждый новый автор, каждый новый рассказ, как правило, вносит что-то свое. Стремление к оригинальности так обязательно, что подавляющая часть подобных произведений интересна только видоизменением гипотезы, оно и является их истинным содержанием, а не то, чему такое видоизменение служит. Фантастическая гипотеза становится объектом массового и сознательного экспериментирования. На первый взгляд это может показаться какой-то интеллектуальной игрой, чисто формальными упражнениями. Но на самом деле перед нами путь совершенствования методов фантастики, порожденный необходимостью решать все новые и новые художественные задачи. Развитие такого приема становится самостоятельной творческой задачей, и решается она с помощью логического, а не образного мышления. Эта особенность роднит фантастику с наукой. И в науке ее методы претерпевают непрестанную микроэволюцию путем их логического совершенствования. Сходство здесь не случайно. Ведь фантастическая гипотеза по природе своей – логическая конструкция, квазинаучное допущение, и как таковое она допускает и предполагает именно логическое свое развитие путем надстройки и все большего усложнения исходной идеи и ее последующих вариантов. Фантастические гипотезы играют в фантастике ту же роль, что в науке ее методы, и имеют сходную природу – вот почему так сходны пути их развития. Не потому ли, в частности, так стремительно устаревают приемы фантастики, что они непрерывно оттесняются в прошлое лавиной новых, более сложных приемов, вбирающих в себя прежние? Микроэволюция гипотезы, то есть вариации отдельных ее деталей, составных частей, элементов, – процесс, продолжающийся на всем протяжении макроэволюции исходной идеи – ее радикальных изменений. После каждого решительного обновления гипотезы новый вариант в свою очередь становится объектом микроэволюции, у него появляются ответвления,оттенки, самые разнообразные повороты.

Макроэволюция путешествий во времени не менее поучительна, чем их микроэволюция. Внутренняя логика развития раскрывается при этом еще полнее и нагляднее. Именно здесь начинает работать то заложенное в исходной гипотезе логическое противоречие, о котором говорилось раньше. Что же это за противоречие?

Уже первый путешественник во времени, марктвеновский янки, попытался изменить прошлое, но ему это, к счастью, не удалось. Неизбежно возникает вопрос: а что произошло бы, если б такая попытка оказалась удачной? Ведь тогда история должна была бы измениться, стать другой. Тогда и настоящее стало бы другим. Но это противоречит тому, что и прошлое, и настоящее уже зафиксированы, уже существуют. История не содержит никаких следов вмешательства в прошлое – может быть, потому, что такое вмешательство невозможно, что его допущение является просто логической несообразностью?

Но, с другой стороны, если допустить возможность путешествий во времени, то непонятно, что может препятствовать вмешательству путешественника в прошлое. Тут и возникает вышеупомянутое противоречие, от которого избавиться можно лишь... ценой отказа от путешествий во времени. Этот путь для фантастики неприемлем. Поэтому начинаются поиски такого решения, которое устранило бы противоречие, не жертвуя гипотезой Уэллса.

Решение находится и даже не одно. Первое, наиболее простое, принадлежит малоизвестному английскому фантасту Д. Фирну. В повести "Выравниватели времени" он делает допущение, что вмешательство в прошлое приводит к появлению с этого момента совершенно нового мира с новой историей. Прежний мир, известный нам, исчезает вместе с нами. Обитателям нового мира их история кажется такой же естественной, как нам – наша. Пользуясь этим, герои повести Фирна постепенно "улучшают" историю человечества. Были и другие решения, в частности предполагалось, что все воздействия на прошлое затухают и не оказывают существенного влияния на дальнейшие события. А некоторые авторы допускали, что самое ничтожное воздействие постепенно нарастает и приводит к катастрофическим последствиям.

Наиболее оригинальный и плодотворный вариант решения предложил американский фантаст Лейнстер. В его повести "Рядом во времени" впервые возникает тема "параллельных во времени" миров. По Лейнстеру, вмешательство в прошлое приводит к тому, что наряду с нашим миром возникает параллельный, в котором начиная с момента вмешательства события происходят уже по-иному. Такой вариант получил название "развилки во времени".

Сначала казалось, что эта гипотеза снимает основное противоречие путешествий во времени, вот почему ее стали усиленно разрабатывать. Ход рассуждений при этом был примерно таков. Вмешательство героя в прошлое, из-за которого возникает "развилка", сводится к тому, что он изменяет результат какого-то исторического события – в двух параллельных мирах оно теперь имеет разные исходы. А нельзя ли сделать следующий шаг, ввести очередное фантастическое допущение, что это происходит без вмешательства, просто само собой? Тогда наступлению исторического события, которое в принципе имеет два возможных исхода, соответствует возникновение "развилки", появление двух параллельных миров. Затем от событий исторических стали переходить ко все более незначительным, и вскоре развилки стали появляться буквально на каждом шагу: ведь человек действительно может сделать шаг и вправо и влево это ситуация с несколькими возможными исходами, – значит, возникает соответствующее число развилок.

В таком виде гипотеза параллельных миров фактически уже порывает с исходной идеей Уэллса.

Что же касается основного противоречия путешествий во времени, то ни вариант Фирна, ни вариант Лейнстера в действительности этого противоречия не решают, они лишь придают ему иную форму. Например, в варианте Фирна остается непонятным, что же происходит с героем, когда мир, откуда он прибыл, исчезает в результате его вмешательства в прошлое. А в варианте Лейнстера невозможно логически непротиворечиво указать дальнейшую судьбу героя после возникновения развилки.

Поэтому начинается следующий этап поисков. На этот раз он завершается созданием фантастической гипотезы "временной петли". Согласно этой гипотезе, вмешательство в прошлое возможно и в то же время оно не приводит ни к каким изменениям истории. Достигается это благодаря тому, что путешественник, оказывается, может совершить в прошлом лишь то, что уже предусмотрено. Следовательно, вмешательство героя в прошлое обеспечивает "нормальное развитие" событий, и в частности делает возможным прыжок из будущего, а прыжок из будущего делает возможным вмешательство в прошлое. Так замыкается круг причин и следствий.

Но и эта гипотеза не решает, а лишь маскирует противоречие. Ведь в ней причины и следствия меняются местами, события не имеют ни начала, ни конца – в результате само возникновение петли становится необъяснимым.

И наконец, мы подходим к самому последнему этапу, когда фантастика, признав невозможность решить парадоксы временнЫх путешествий, отказывается от поиска новых решений и обращается вместо этого к исходной идее. Но теперь основное внимание уделяется уже второму слагаемому путешествий во времени – самому времени, его возможным свойствам. Выдвигаются новые фантастические гипотезы – о существовании "промоин" и "трещин" во времени, о замедлении времени у светового барьера и обратном течении времени, о возможности сосуществования различных времен в одной и той же области пространства и так далее. Такова схема макроэволюции: от путешествий во времени – к проблеме вмешательства в прошлое, от него – к парадоксам, от парадоксов – к их решениям, к гипотезе развилки и ее ответвлению – параллельным мирам, от развилки – к временной петле и от нее – к свойствам времени.

Эти важнейшие варианты и отображены в данном сборнике, а последовательности их появления соответствует расположение рассказов в нем.

Рассказ американского археолога и фантаста П. Шуйлера-Миллера "Пески веков" иллюстрирует исходный вариант путешествия во времени. Герой рассказа, наш современник, попадает в далекое прошлое, в эпоху динозавров, где встречается с космическими пришельцами.

Рассказы американского фантаста-сатирика Э. Бучера "Клоподав" и А. Азимова "Баттен, Баттен!" изображают наиболее безобидные варианты вмешательства в прошлое или будущее. Поскольку о таком вмешательстве можно говорить лишь с улыбкой, то и рассказы эти одновременно иллюстрируют юмористические возможности, скрытые в этой гипотезе. Бучер остроумно рассказывает о неудачной попытке использовать информацию, полученную из будущего, Азимов же рисует, как была сделана подобная попытка по отношению к информации из прошлого. Разумеется, герои обоих рассказов неизбежно должны наткнуться на парадоксы – и оба автора находят изящные способы, как обойти эти парадоксы, вводя соответствующие "ограничительные правила".

Более серьезные попытки вмешательства в прошлое описывают болгарский фантаст В. Райков в рассказе "Возвращение профессора Корнелиуса" и румынский писатель В. Кернбах в рассказе "Бездельник путешествует во времени". Герои Райкова и Кернбаха преследуют при этом неблаговидные цели, и потому их попытки вызывают явное осуждение.

Возможные решения парадоксов, возникающих при вмешательстве в прошлое, иллюстрируют рассказы американских писателей У. Тенна "Бруклинский проект" и Ч. Оливера "Звезда над нами". В обоих из них разрабатывается вариант Фирна, в котором в результате вмешательства прежний мир заменяется новым. У. Тенн решает свою тему в свойственной ему остро сатирической манере. Он резко высмеивает американских милитаристов, одержимых ненавистью ко всему прогрессивному, к коммунизму, и не задумывающихся о судьбах мира. Он клеймит запуганных американских обывателей, которые постепенно теряют человеческий облик, но по-прежнему продолжают считать себя людьми. Чувство ответственности за судьбы человечества стремится пробудить в читателе и Чэд Оливер. Фантастическую ситуацию выбора между двумя путями истории он использует для осуждения колониальной политики, прикрывающейся лицемерными фразами о превосходстве одной культуры над другой.

С вариантом "развилки во времени" мы знакомимся в одноименном рассказе французского фантаста Ж. Клейна. Автор как бы переосмысливает обычную схему – его герои из будущего пытаются воздействовать на настоящее, тем самым создавая возможность "разветвления мира". Этот фантастический прием освещает рассказ о судьбе талантливого человека в условиях буржуазного общества трагическим светом.

Самопроизвольное возникновение развилки во времени мы наблюдаем в рассказе известного английского фантаста Д. Уиндэма "Другое "я"". Оно связано здесь с выбором человеком своего жизненного пути. Фантастический прием позволяет автору провести героя по двум различным линиям жизни – бескомпромиссной и соглашательской – и сравнить их итоги.

Испанский писатель Гарсия Мартинес в "Двойниках" принимает существование двух параллельных миров уже как аксиому и, опираясь на нее, рассказывает незатейливую, смешную историю о маленьком человеке, его нескладной жизни в нашем мире и эфемерном успехе в мире параллельном.

Наконец, у американского фантаста Д. Биксби ("Улица одностороннего движения") мы видим множество параллельных миров. Биксби рассказывает о человеке, потерявшем право распоряжаться собственной жизнью и пытающемся это право отвоевать.

Гипотезу временной петли отлично иллюстрирует рассказ "И снова в путь..." одного из старейших американских фантастов Лестера дель Рея. Здесь повествование о человеке, вынужденном снова и снова повторять уже известный путь, ведется в лирических, слегка грустных тонах.

Молодые польские фантасты А. Марковский и А. Вечорек в рассказе "Consecutio temporum" показывают иной, трагический аспект той же ситуации и попытку человека вырваться из временной петли.

Рассказ американского фантаста послевоенного поколения А. Бестера – это один из вариантов "опровержения" возможности временных путешествий. Дополнительный интерес его состоит в том, что, сохраняя всю увлекательность настоящего фантастического произведения, он в то же время пародирует штампы коммерческой фантастики, ее стандартные образы, традиционные сюжетные ходы и сомнительное "философское" глубокомыслие.

Другой американский фантаст того же поколения Д. Финней в рассказе "Боюсь..." возвращается к волнующей его теме бегства людей от своего времени.

Бегство от своей эпохи, от действительности – ведущий мотив произведений западных фантастов, посвященных путешествиям во времени. Бегут в прошлое герои Р. Бредбери, Р. Силверберга, А. Бестера и многих других. Чем объяснить этот навязчивый мотив? Чем объяснить, что западные фантасты все реже решаются отправлять своих героев в будущее, что они охотнее предпочитают говорить о приключениях в далеком прошлом, придумывать головоломные парадоксы и эффектные противоречия, чем ставить социальные проблемы настоящего?

Дело в том, что будущее страшит многих и многих вдумчивых фантастов капиталистических стран. Глядя в будущее, они видят в нем нарастание непримиримых противоречий буржуазного строя, все увеличивающееся отчуждение человека, его экономическое и духовное угнетение. Не зная выхода из тупика, западные фантасты выражают свое неприятие капиталистического будущего пассивным протестом, уходом в прошлое, в игру ума.

Но все чаще лучшие из них сознают, что только активным вторжением в действительность можно изменить грядущее. В их произведениях все чаще начинает звучать голос предостережения, призыв к людям осознать свою ответственность за судьбы своего времени.

Именно эта мысль пронизывает рассказ Д. Финнея. Она звучит и у Ч. Оливера и У. Тенна. Это мысль о современности, о праве людей свободно творить свободное грядущее. Как бы далеко ни уносились герои фантастических путешествий, читатель при этом неизменно думает о нашем времени, в нем пробуждается чувство протеста против уродств капиталистического строя, стремление к борьбе за светлое грядущее, достойное человечества.

Р. Нудельман