Текст книги "Крейсерство Сэмтера и Алабамы"

Автор книги: Рафаэль Сэмсъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

«Настоящiе толки и крики по поводу Алабамы показываютъ, что Соединенные Штаты совершенно забыли пословицу: въ чужомъ глазу соломенку ты видишь, въ своемъ не видишь и бревна. Во время Крымской войны, въ Америкѣ былъ построенъ для Россiи военный пароходъ. (Сколько помнится, по имени: Америка). Этотъ пароходъ вышелъ изъ Соединенныхъ Штатовъ нагруженный боевыми припасами и въ полномъ вооруженiи, и подъ проводкою офицера флота Соединенныхъ Штатовъ вошелъ въ Тихiй океанъ. Офицеръ этотъ достаилъ его въ Петропавловскъ, гдѣ пароходъ и началъ свои дѣйствiя противъ союзной эскадры. Америка и до сихъ поръ еще числится въ спискѣ судовъ русскаго флота (крики: «Нѣтъ» и слушайте, слушайте). Мы не поднимали тогда такого ребяческаго шума, какимъ разразились теперь наши друзья за то, что мы выпустили Алабаму…»

Америкой командовалъ лейтенантъ Гудсонъ, который, если свѣдѣнiя добытыя мною достовѣрны, въ чемъ я не сомнѣваюсь, былъ тогда или до этого на дѣйствительной службѣ во флотѣ Соединенныхъ Штатовъ. Гудсонъ сынъ хорошо извѣстнаго въ Америкѣ капитана Гудсона. Мнѣ извѣстно, что тогда возникло маленькое недоразумѣнiе относительно характера Америки и что ее, по этому случаю во всѣхъ портахъ Тихаго океана, куда только она заходила, принимали подъ свое покровительство американскiе военные суда. По прибытiи въ Россiю, Гудсонъ юылъ щедро вознагражденъ за свои услуги (Слушайте, слушайте). Но оставлю это и перейду къ болѣе свѣжимъ новостямъ о Сѣверныхъ Штатахъ. Въ 1861 году, когда только что началась междоусобная война, одинъ мой давнишнiй прiятель, американецъ, былъ здѣсь, въ Англiи; онъ зашелъ ко мнѣ и просилъ меня указать ему гдѣ бы онъ могъ заказать суда для американскаго правительства, – Сѣвернаго (Слушайте, слушайте). У этого прiятеля были агенты черезъ которыхъ онъ досталъ и чертежи, и смѣты, и отправилъ послѣднiе къ секретарю американскаго флота. Потомъ онъ уѣхалъ въ Уашингтонъ и 30-го Iюля 1861 года писалъ мнѣ оттуда слѣдующее: – (прочту только отрывокъ этого письма).

«Со времени моего возращенiя сюда, я часто бываю въ Департаментѣ Морскихъ дѣлъ и узналъ, что Морской Министръ непремѣнно хочетъ заказать за границей броненосецъ (слушайте, слушайте), который получитъ особое назначенiе и, вѣроятно, завершитъ наши военныя дѣйствiя. Посылаю вамъ при этомъ записку для памяти переданную мнѣ вчера вечеромъ отъ Департамента. Меня просили переслать ее Вамъ съ завтрашнимъ почтовымъ пароходомъ, съ тѣмъ, чтобы Вы дали немедленно отвѣтъ можете ли построить такое судно; если да, то въ какой срокъ и за какую цѣну. Не оставьте меня увѣдомленiемъ и пришлите Ваши чертежи и спецификацiи. Вполнѣ надѣюсь на Вашу опытность въ этомъ дѣлѣ (Громкiе крики одобренiя)».

Въ запискѣ для памяти сказано, что судно должно быть вполнѣ вооружено и укомплектовано, съ артиллерiей и прочимъ (Громкое одобренiе и смѣхъ). 14-го Августа я получилъ отъ того же господина другое письмо, въ которомъ говорится слѣдующее: -

«Сегодня утромъ я получилъ отъ Помощника Секретаря флота записку въ которой онъ пишетъ мнѣ слѣдующее: «Я надѣюсь, что ваши друзья не откажутся построить намъ два броненосца!» (Слушайте, слушайте). Наша фирма была въ то время завалена заказами, а потому я не могъ исполнить въ такой короткiй срокъ этого новаго заказа, и отвѣчалъ на письмо отказомъ. Но въ отвѣтъ на это снова получилъ письмо, изъ котораго позволю себѣ прочесть Вамъ, Милостивые Государи, слѣдующiя строки: -

«Послѣднее письмо Ваше я получилъ вчера и передалъ его Секретарю Флота. Онъ очень хотѣлъ бы, чтобы Вы построили намъ броненосецъ или бомбическiя батареи, я увѣренъ, что Вы не откажете построить одну или болѣе канонерскихъ лодокъ (Громкое одобренiе)».

Надѣюсь, что мнѣ позволятъ не называть имени моего друга, писавшаго мнѣ эти письма, (слушайте), скажу только что онъ лицо довольно высоко поставленное и пользующееся большимъ уваженiемъ. Еслибы кто либо изъ достопочтенныхъ членовъ, пожелалъ, впрочемъ, то я бы съ величайшимъ удовольствiемъ показалъ всѣ письма въ оригиналѣ, но съ условiемъ сохранить въ тайнѣ тѣ мѣста писемъ, въ которыхъ высказываются различныя предположенiя и планы относительно дальнѣйшаго хода внешнихъ дѣлъ. Я и здѣсь не читалъ ихъ потому что не считалъ себя въ правѣ обнаруживать тайны одной изъ воюющихъ сторонъ. Я бы не позволилъ себѣ приводить и тѣхъ выдержекъ изъ писемъ, которые сейчасъ имѣлъ удовльствiе вамъ прочесть, но былъ вынужденъ сдѣлать это потому, что вижу, что Соединенные Штаты уже черезъ чуръ строго слѣдятъ за Южанами, а сами позволяютъ себѣ вдвое болѣе (Одобренiе). Все что я сказалъ фактически вѣрно (Слушайте, слушайте). Я, какъ уже ранѣе сказалъ, не считаю себя вправѣ приводить здѣсь эти факты, но, повторяю, если кому либо угодно будетъ провѣрить меня, я съ величайшимъ удовольствiемъ покажу всѣ подлинные документы Спикеру или Перому Министру. Тогда они увидятъ, что я поступилъ очень скромно и для вѣскости своихъ словъ воспользовался лишь самыми незначительными выдержками (Одобренiе). Не желаю болѣе утруждать вниманiя слушателей, но долженъ сказать что въ Соединенныхъ Штатахъ, этой свободной странѣ – свободы вовсе нѣтъ. Шпiонство тамъ развито до такой степени, что я подозрѣваю (слушайте, слушайте) что наше отечество наполнено шпiонами Соединенныхъ Штатовъ и что на верфи моего сына, въ Биркенгедѣ, а также на другихъ большихъ заводахъ и фабрикахъ, ихъ безчисленное множество. Мнѣ извѣстно, по крайней мѣрѣ, что у моего друга есть здѣсь нѣсколько такихъ агентовъ, которые слѣдятъ за всякимъ отправляющимся изъ Англiи судномъ и разузнаютъ куда и съ чѣмъ оно идетъ. Неужели это можно назвать свободой? (Одобренiе и смѣхъ). Въ заключенiе позвлю себѣ высказать мое мнѣнiе: (слушайте) пусть мое имя перейдетъ въ потомство, какъ строителя не только одной, но дюжины Алабамъ, я отъ этого не только ничего не потеряю въ мнѣнiи честныхъ людей, но напротивъ выиграю. Лучше заниматься этими дѣлами, чѣмъ вооружать брата на брата (громкое одобренiе) и восхищаться чужеземными произведенiями, которыя, я увѣренъ, не выдержатъ ни малѣйшей конкуренцiи съ отечественными (одобренiе).

Приложенiе IV

Бой съ Гаттерасомъ

Извлеченiе изъ дневника одного изъ офицеровъ Алабамы

Воскресенье, 11-го Января (1863 г.) Легкiй восточный вѣтерокъ. Читалъ Морской Уставъ. Въ полдень находились въ восемнадцати миляхъ отъ Гальвестона. Пишу эти строки (12 час. 25 мин. пополудни), а въ это время въ каютъ-компанiи идетъ споръ о томъ, что намъ сегодня придется вступить въ бой. Вѣтеръ еще тише. Часовые открыли по носу судно. Вскорѣ за этимъ открылось еще три, и наконецъ насчитали на горизонтѣ пять судовъ; изъ нихъ два – были пароходы. Всѣ жаждали сраженiя и не сомнѣвались, что это были военные суда, блокировавшiе портъ. Подвахтенные, безъ вызова, сами вышли на верхъ и стали готовить орудiя къ бою. Вахтенные были заняты въ то время приготовленiемъ къ спуску винта, привязыванiемъ кабельтова къ верпу и приготовленiемъ шпринга. Механики, машинисты и кочегары разводили огонь въ котлахъ, а офицеры осматривали свое оружiе и спорили о размѣрахъ соперника или соперниковъ. Въ 2 час. 30 мин. убавили парусовъ и взяли курсъ на югъ. 4 час. пополудни: дали намъ знать, что отъ флота отдѣлился пароходъ и держитъ на насъ. Положили гротъ марсель на стеньгу и опустили винтъ. 4 час. 50 мин.: мы совершенно готовы къ бою. Пароходъ, идущiй за нами въ погоню, видѣнъ на NNO, миляхъ въ десяти отъ насъ. Въ 5 час. 45 мин. настала вечерняя заря. Убрали и закрѣпили всѣ паруса. Въ 6 час. 20 мин. пробили тревогу, положили по второму снаряду въ орудiя, пробили на правый бортъ и поворотились носомъ къ пароходу. При дневномъ свѣтѣ мы еще увидѣли, что это былъ двухъ мачтовый, колесный пароходъ, имѣвшiй приблизительно 1200 тоннъ водоизмѣщенiя. Мы не могли точно опредѣлить размѣровъ его и силы, потому что до зари не подпускали его ближе десяти миль.

Въ 6 час. 30 мин. пароходъ насъ окликнулъ: «какое вы судно?» Мы отвѣчали: «судно Ея Величества, Петрель! А ваше какой пароходъ?» Мы нарочно назвались не своимъ именемъ, чтобы вызвать незнакомца на откровенность. Нашъ окликъ мы повторили два или три раза, когда, наконецъ, услышали: «Мы пароходъ Соединенныхъ Штатовъ…» Имя у насъ не разслышали, но съ насъ довольно было и того, что пароходъ Соединенныхъ Штатовъ. Въ 6 час. 35 мин., когда изчезло всякое сомнѣнiе относительно нацiональности парохода, мы крикнули ему: «Мы Конфедеративныхъ Штатовъ пароходъ Алабама», и съ послѣдними словами сдѣлали по немъ выстрѣлъ. Этотъ выстрѣлъ былъ сигналомъ къ началу боя; за нимъ послѣдоалъ другой, третiй и наконецъ, воздухъ огласился залпами. По ударамъ нашихъ ядеръ о бортъ непрiятеля мы явстенно могли разслышать, что пароходъ былъ желѣзный.

Непрiятель отвѣчалъ на каждый выстрѣлъ, и такимъ образомъ завязался бой. Наша команда, вся какъ одинъ человѣкъ, работала до того усердно, что нельзя и выразить ей похвалу. Растоянiе между судами во время самаго жаркаго боя не превышало сорока ярдовъ, а потому ружейный и пистолетный огонь былъ такъ же убiйственъ, какъ и орудiйный. Зрѣлище было величественное, хотя отъ него замирало сердце. Среди ночнаго мрака видны были громадные языки пламени, объявшаго непрiятеля; силу каждаго удара въ непрiятельскiй бортъ мы слышали и чувствовали также отчетливо, какъ бы въ нашъ собственный. Когда ударяла бомба о его бортъ, то отъ нея лучами разливались по всему борту огненныя струи, футовъ въ пять или шесть длиною. Одинъ изъ непрiятельскихъ ружейныхъ снарядовъ перебилъ намъ бакштагъ отъ трубы и ранилъ одного матроса въ щеку. Я очень хорошо помню это, потому что этотъ выстрѣлъ со стороны непрiятеля былъ послѣднiй. Послѣ него онъ сдѣлалъ выстрѣлъ съ противуположнаго борта и повторилъ этотъ сигналъ еще два раза. У насъ послѣдовало приказанiе «прекратить стрѣльбу». Случилось это въ 6 ч. 52 м. Команда стала кричать ура, и до тѣхъ поръ кричала его, пока всякiй достаточно не надорвалъ своего горла; унять ихъ ликованiя не было никакой возможности. Когда ура затихло, мы окликнули нашего противника и узнали, что онъ горитъ, тонетъ и сдается намъ. Вскорѣ за этимъ пристала къ намъ его шлюпка, съ которой непрiятель прислалъ сказать, что онъ пароходъ Соединенныхъ Штатовъ Гаттерасъ, имѣющiй девять орудiй и 140 человѣкъ команды, и находящiйся подъ командой Лейтенанта-Командора Блэка, сдается намъ. У насъ немедленно были спущены гребныя суда, для поданiя помощи погибавшимъ, когда, вдругъ стало извѣстно, что на насъ идетъ другой пароходъ. Шлюпки были снова подняты, но, оказалось, что тревога была напрасная. Тогда снова было отдано приказанiе спустить гребныя суда, и боцманъ съ унтеръ офицерами просвистали: «пошелъ всѣ на верхъ, на гребныя суда, утопающихъ спасать!» Спустя нѣсколько минутъ прiѣхали плѣнные офицеры подъ стражей, а матросы въ кандалахъ. Офицеровъ поставили на шканцы. Когда всѣ плѣнные были перевезены къ намъ, мы подняли гребныя суда, вдвинули орудiя и закрѣпили ихъ по походному, спустили подвахтенныхъ внизъ и спокойно пошли дальше. Въ 8 ч. 30 м. Гаттерасъ затонулъ. Все дѣло наше продолжалось такимъ образомъ не болѣе двухъ часовъ. Если бы не было у насъ плѣнныхъ, то никто бы и не вспомнилъ, что мы только что кончили бой. Въ палубахъ, послѣ свистка: «подвахтенные внизъ!» воцарилась глубокая тишина: всѣ спали безмятежнымъ сномъ въ своихъ койкахъ, какъ будто ничего особеннаго въ теченiе дня не произошло. Поведенiе нашей команды было въ самомъ дѣлѣ выше всякихъ похвалъ: ни суеты, ни шума не было во время сраженiя, и самый бой прошелъ какъ ученье по тревогѣ. Всякiй старый, опытный матросъ позавидовалъ бы такому примѣрному поведенiю команды. Все что было слышно среди грохота орудiй, такъ это командныя слова комендоровъ, перемѣшанныя иногда злостными эпитетами врагу. «Бань!» «Зарядъ!» «Снарядъ!» «Къ борту!» «Товсь!» «Пли!» «Бань, жай!» «Товсь!» «Вотъ тебѣ!» «Кушай на здоровье!» «Чтобъ тебѣ пусто было» и проч.; вотъ все, что я слышалъ среди гула орудiй и треска непрiятельскаго парохода отъ каждаго попадавшаго въ него снаряда. Впрочемъ, виноватъ, слышалъ я еще какъ одинъ комендоръ, радуясь своимъ удачнымъ выстрѣламъ, приговаривалъ каждый разъ: «Вотъ тебѣ отъ англiйскаго сброда!» «Вотъ тебѣ англiйская пилюля; проглоти ка ее!» Американскiя газеты распространяли о нашихъ матросахъ такое мнѣнiе, будто они «сбродъ со всей Англiи», это конечно не нравилось командѣ и вотъ она теперь вполнѣ воспользовалась случаемъ, чтобы доказать, что они далеко не сбродъ. Всѣ комендоры цѣлились удивительно мѣтко. Въ насъ попало семь снарядовъ и только одинъ человѣкъ былъ раненъ. Одинъ снарядъ попалъ въ корму, пробилъ обшивку и немного задѣлъ шпангоутъ. Второй попалъ въ трубу; третiй пробилъ насквозь бортъ въ жилой палубѣ и засѣлъ въ противуположномъ борту, а остальные засѣли въ угольныхъ ящикахъ. Взявъ одну изъ бомбъ и осмотрѣвъ ее мы увидѣли, что она набита пескомъ вмѣсто пороха. Огонь непрiятеля былъ главнымъ образомъ направленъ на нашу корму, снаряды то и дѣло пролетали надъ головою капитана, и онъ съ обычнымъ хладнокровiемъ стоялъ и приговаривалъ командѣ «цѣлься хорошенько, ребята, въ этихъ злодѣевъ, цѣльтесь ниже, молодцы!» «Топи его проворнѣе, чтобъ намъ не сидѣть съ нимъ цѣлую ночь!» Мы тогда не знали еще съ кѣмъ имѣемъ дѣло и могли смѣло предполагать, что нашъ противникъ или броненосецъ или таранъ.

Когда капитанъ Блэкъ отдавалъ свою саблю, то сказал: «Отдаю Вамъ мою саблю съ большимъ сожаленiемъ». Капитанъ Семсъ прищелкнулъ губами и пригласилъ его въ каюту. Нашъ командиръ уступилъ Блэку свою каютъ-компанiю, не смотря на то, что послѣднiй былъ ниже его чиномъ. Офицеры размѣстились въ каютъ-компанiи и констапельской, а матросы въ жилой палубѣ. Наша команда охотно уступала имъ свои мѣста. Что касается потерь непрiятеля, то мы не могли опредѣлить ихъ точно, потому что на Гаттерасъ были люди, которыхъ онъ везъ на другiя суда. Приблизительно, по ихъ счету, они имѣли двухъ убитыми и семь раненыхъ. Гаттерасъ, прежде чѣмъ подойти къ намъ, спустилъ шлюпку и отправилъ на ней офицера, чтобы освидѣтельствовать насъ. Шлюпка эта такъ и не подошла къ намъ, потому что когда она отвалила отъ своего борта, бой уже завязался. Впослѣдствiи мы узнали, что она благополучно достигла Гальвестона. Изъ разговора моего съ старшимъ офицеромъ Гаттераса, я узналъ, что когда мы сказали имъ свое имя и сдѣлали первые выстрѣлы, то вся прислуга кормовыхъ орудiй была поражена какъ громомъ и бросила свои орудiя; они пришли въ себя только тогда, когда уже бой былъ въ полномъ разгарѣ. Недоволенъ онъ также однимъ изъ своихъ офицеровъ, и называетъ его поведенiе низкимъ и недостойнымъ званiя моряка. Нѣкоторые изъ нашихъ бомбъ пролетали насквозь, по его словамъ, а нѣкоторые разрывались внутри. Послѣднiя произвели въ трехъ мѣстахъ пожаръ. Одинъ снарядъ попалъ въ машину и совершенно исковеркалъ ее, а одинъ въ золотникъ, и обварилъ всѣхъ близъ стоявшихъ паромъ. Такъ произошло сраженiе между двумя пароходами въ открытомъ морѣ, въ двадцати восьми миляхъ отъ Гальвестона. Сраженiе это, конечно, незначительное, но замѣчательно тѣмъ, что оно едва ли не первый одиночный бой пароходовъ на такомъ большомъ растоянiи отъ берега. Противникъ нашъ, по вѣсу выбрасываемаго металла, былъ слабѣе насъ: онъ имѣлъ девять орудiй, изъ которыхъ 4 были тридцати двухъ фунтовыя, 2 нарѣзныхъ тридцати фунтовыхъ съ 60-ти фунтовымъ цилиндроконическимъ снарядомъ, одна нарѣзная двадцти фунтовая и два небольшихъ двѣнадцати фунтовыхъ. Показанiя плѣнныхъ офицеровъ относительно числа команды такъ сбивчивы, что изъ нихъ нельзя положительно придти къ сколько нибудь точному опредѣленiю. Всѣхъ плѣнныхъ у насъ: семнадцать офицеровъ и сто одинъ матросъ. Отъ офицеровъ мы узнали что Гаттерасъ было одно изъ семи судовъ, посланныхъ отбить отъ нашихъ Гальвестонъ. А мы и не знали, что онъ въ рукахъ нашихъ войскъ. Кромѣ того, офицеры сообщили намъ, что флагманскiй фрегатъ Бруклинъ (22-хъ пушечный) и корветъ Онеида были посланы за нами на поиски. Судя по направленiю, по которому эти суда пошли, мы должны бы были встрѣтиться съ ними.

Приложенiе V

Алабама въ Столовой бухтѣ

Корреспонденцiя съ мыса Аргуса.

6 Августа, 1863 года.

Вчера, почти въ полдень, съ сигнальнаго поста, на Львиномъ холму, дано было знать что съ сѣвера идетъ пароходъ. Губернаторъ еще наканунѣ получилъ отъ капитана Семса, изъ бухты Салданга, письмо, которымъ послѣднiй извѣщалъ его превосходительство, что зашелъ въ Салдангу для исправленiя поврежденiй. Сегодня утромъ письмо это было напечатано въ газетахъ и произвело не малое возбужденiе публики. Угрюмый Капштадтъ, по цѣлымъ мѣсяцамъ занимавшiйся только одними толками о мнимыхъ и дѣйствительныхъ банкротствахъ, сбывшихся и предполагаемыхъ, вдругъ ожилъ, поднялся, букально весь, на ноги и побѣжалъ встрѣчать Конфедеративнаго Крейсера. Ступени биржи были заняты купцами, а граждане разсѣялись по всѣмъ улицамъ и останавливались на такихъ пунктахъ, съ которыхъ можно было видѣть входъ на рейдъ знаменитаго крейсера. Почти всѣ магазины и лавки были закрыты, такъ что ничего ни купить, ни достать было буквально невозможно. Копiя съ письма къ Губернатору была немедленно отправлена консулу Соединенныхъ Штатовъ и, какъ я уже ранѣе сказалъ, опубликована. Къ извѣстiю этому присоединилось еще одно, привезенное шкуной Атласъ, только что возвратившейся съ острова Малагасъ, куда она возила воду и свѣжую провизiю для людей, занимающихся на островѣ собиранiемъ гуано. Командиръ Шкуны, Бойсъ, сообщилъ, что онъ самъ недавно видѣлъ Алабаму и даже былъ на ней. Алабама присылала на шкуну шлюпку, чтобы освидѣтельствовать судовыя бумаги и привезти шкипера. Сообщенiе шкипера о капитанѣ Семсѣ вполнѣ согласовывалось съ тѣмъ понятiемъ, которое здѣсь всѣ составили о немъ. Онъ говорилъ, что Семсъ былъ очень вѣжливъ въ обращенiи и вполнѣ джентльменъ. Онъ просилъ Бойса взять отъ него тридцать плѣнныхъ для доставки въ ближайшiй портъ, но, къ сожаленiю шкиперъ не могъ исполнить его просьбы. Капитанъ Семсъ сказалъ ему, что Флорида тоже находится недалеко отъ мыса и что Алабама посѣтитъ Столовую бухту, какъ только окончитъ свои исправленiя и окрасится. Онъ предполагалъ придти сюда одновременно съ Атласомъ.

Вскорѣ по приходѣ Атласа, прибылъ пароходъ изъ Салданга и привезъ плѣнныхъ съ Алабамы. Въ числѣ послѣднихъ находился одинъ алабамскiй матросъ, который говоритъ, что списался съ Алабамы по своей охотѣ. Всѣ они пошли къ консулу Соединенныхъ Штатовъ. По дорогѣ ихъ осыпали вопросами, но ничего новаго сообщить они не могли, кромѣ того что Алабама придетъ сама сюда около 4-хъ часовъ вечера. Это извѣстiе еще болѣе оживило городъ. Около часу, съ сигнальнаго поста, на холмѣ, было дано знать, что на NW видѣнъ пароходъ. Алабама это или Hiduspes изъ Индiи или Lady Jocelin изъ Англiи? Духъ послѣднихъ здѣсь тоже ждутъ съ каждымъ часомъ, а потому публика въ недоумѣнiи. Въ часъ ровно, или спустя нѣсколько секундъ, съ сигнальнаго поста дали знать что идетъ «Конфедеративный пароходъ Алабама отъ NW и федеративный баркъ отъ SO.» Вотъ прекрасно, мелькнуло у меня въ головѣ, значитъ у входа въ Столовую бухту должно произойти взятiе барка. Масса народа тотчасъ хлынула на львиный холмъ и на Клюфскую дорогу. Извощики брались на расхватъ, безъ всякаго торга; кто поспѣлъ – садился и приказывали гнать, что было мочи. Баркъ шелъ отъ SO, какъ показывалъ сигналъ, и былъ въ пяти миляхъ отъ входа, а Алабама шла отъ NW и, въ то же время, была миляхъ въ восьми отъ входа; слѣдовательно лучшимъ мѣстомъ съ котораго можно будетъ все видѣть, представлялась Клюфская дорога. Я взялъ извощика и неистово гналъ его туда. Первую милю мы проѣхали что-то очень быстро, но потомъ дорога вдругъ, становится крутою и идетъ такъ до самаго конца, т. е. на протяженiи двухъ съ половиной миль. Наша лошадь отказывалась далѣе идти, а потому мы встали и побѣжали пѣшкомъ. Когда мы дошли до вершины горы, то увидѣли на горизонтѣ пароходъ, миляхъ въ восемнадцати, двадцати отъ берега. Это не могла быть Алабама; развѣ въ томъ случаѣ, если она отошла назадъ. Кромѣ того никакого барка вблизи парохода не было. Взобравшись на самую возвышенность, мы оттуда снова, сломя голову, побѣжали внизъ, и когда спустились къ Брайтону, то Алабама была уже не болѣе какъ въ пятидесяти ярдахъ отъ злосчастнаго Янки. Послѣднiй шелъ на NW и былъ миляхъ въ пяти отъ бухты, когда къ нему подошла Алабама. Очевидно Янки не ожидалъ такой встрѣчи. Алабама сдѣлала холостой выстрѣлъ и заставила купца привести къ вѣтру. Погода была совершенно ясная и море спокойно, какъ зеркало. Баркъ медленно удалялся отъ парохода, подъ самыми малыми парусами, а Алабама въ то же время, не только не старалась настигнуть его, но, напротивъ, выпускала пары. Со стороны казалось, что она нарочно даетъ своей добычѣ ускользнуть отъ ея лапъ. Никто изъ насъ не могъ понять къ чему она продѣлывала всѣ эти маневры, и мы стали уже сомнѣваться – Алабама ли это? «Не можетъ быть никакого сомнѣнiя», говорили въ толпѣ, «на гафелѣ парохода развѣвается Конфедеративный флагъ; а баркъ принадлежитъ Соединеннымъ Штатамъ, потому что у него на гротъ брамъ стеньгѣ поднятъ полосатый флагъ со звѣздами». Что же означаетъ эта неподвижность крейсера, который стоитъ недвижно, какъ на картинѣ, изображающей океанъ? «Вскорѣ, однако, открылась всѣмъ непонятная медленность Алабамы. Какъ кошка стерегущая мышку, заранѣе намѣченную ею своею добычею, Алабама играла съ баркомъ и позволила ему отойти отъ себя на нѣсколько ярдовъ, затѣмъ подняла паръ и ринулась на нее. Она обошла янки сначала съ кормы потомъ съ носу. Ея маневры были такъ прелестны, что, право, стоило сдѣлать даже сто миль, чтобы полюбоваться ими. Она вертѣлась кругомъ барка какъ волчекъ, описывая при каждомъ поворотѣ совершенно правильный кругъ и оставляя растоянiе между собою и баркомъ не болѣе двадцати ярдовъ. Съ вершины холма казалось, что между судами не оставалось ни малѣйшаго пространства. Когда этотъ маневръ былъ сдѣланъ, Алабама послала шлюпку съ призовымъ экипажемъ, чтобы отъ имени Конфедеративныхъ Штатовъ объявить баркъ своимъ призомъ. Послѣ этого баркъ направился въ море, а Алабама взяла курсъ въ бухту. Мы спустились на Клюфскую дорогу, чтобы поѣхать посмотрѣть на крейсеръ и на капитана его. Съ этой дороги мы увидѣли, что всѣ высоты, окружающiя Столовую бухту, были буквально усѣяны народомъ; дорога на Поинтъ Вертъ была вся занята экипажами. Всѣ окна виллъ, построенныхъ на склонѣ холма были открыты и заняты зрительницами, которыя махали платками изъ оконъ, желая хоть этимъ принять участiе въ общемъ энтузiазмѣ. Каменная ломка, Малайское кладбище, Галлоусскiй холмъ и всѣ берега бухты были сплошь покрыты массою народа. Намъ представился цѣлый океанъ человѣческихъ головъ, насколько могъ видѣть нашъ глазъ. Вдоль улицъ Страндъ и Аддерлей крыши всѣхъ домовъ, выходящихъ на бухту, превратились въ террасы, на которыхъ расположились тѣ, которые не могли достать шлюпокъ, чтобы поѣхать въ бухту. Пристани: центральная, сѣверная и южная, а также угольный складъ были биткомъ набиты народомъ! По центральной пристани буквально невозможно было протолкаться, чтобы попасть на шлюпку. Не смотря однако на это, мы протискались, нашли лодку, и, среди двоекъ, гичекъ, рыбацкихъ шлюпокъ и угольныхъ ботовъ, направились къ крейсеру. Всѣ эти пловучiя средства вмѣщали въ себѣ столько народу, сколько только могло въ нихъ помѣститься. Почти весь городъ собрался въ бухту: гребные клубы въ своихъ формахъ перевозили своихъ друзей, обращая при этомъ общее вниманiе на свою греблю. Они гребутъ такъ скоро, что простому лодочнику никакъ не поспѣть за ними, а между тѣмъ видно, что это дается имъ безъ особеннаго напряженiя. По дорогѣ къ крейсеру мы прошли мимо капитана Уильсона, ѣхавшаго тоже на портовой шлюпкѣ; онъ сказалъ намъ что призъ называется «Sea Bride» и что капитанъ Семсъ самъ охотно разсказываетъ посѣтителямъ о взятiи приза. Послѣ этого мы прошли мимо федеративнаго барка Urania, стоявшаго въ бухтѣ на якорѣ. Этотъ смѣльчакъ, чтобы подразнить крейсера, поднялъ свой нацiональный флагъ и полное свое имя на форъ-брамъ-стеньгѣ. Когда мы прибыли на Алабаму, то застали тамъ уже двѣнадцать шлюпокъ, полныхъ посѣтителями. Минутъ черезъ пять она была окружена всѣми шлюпками, какiя только находились въ Столовой бухтѣ. Съ каждой вновь прибывающей шлюпки раздавалось троекратное ура въ честь капитана Семса и его экипажа. Можетъ быть демонстрацiи такого рода со стороны нейтральнаго народа покажутся вамъ странными, но мы не беремъ на себя истолковывать энтузiазмъ публики, а записываемъ только то что было. Кромѣ ура мы слышали аплодисменты, и при томъ бѣшеные! Слѣдетъ ли все это принимать за сочувствiе той или другой враждебной сторонѣ? Не думаемъ, и полагаемъ что это просто выраженiе должнаго сочувствiя храбрости, мужеству и смѣлости Алабамы, его капитану и командѣ, которые теперь служатъ предметомъ общаго вниманiя всего мiра.

Офицеры были съ посѣтителями очень вѣжливы и внимательны; они не разбирали ни чиновъ, ни костюмовъ, и всѣмъ совершенно одинаково любезно давали подробныя отвѣты и показывали крейсеръ. Они съ удовольствiемъ разсказывали о своихъ подвигахъ, и безъ малѣйшаго хвастовства. Составъ офицеровъ – все молодежь – такъ хорошъ, что намъ рѣдко удавалось видѣть что нибудь подобное. Что касается самого крейсера, то о немъ такъ много уже писалось, что намъ ничего не остается прибавить. Мы и сами, по описанiямъ, сдѣланнымъ до насъ въ газетахъ, узнали бы Алабаму въ океанѣ, хотя бы намъ никто не говорилъ, что это она. Одно чего не могу обойти молчанiемъ, это орудiй: стоитъ на нихъ посмотрѣть; остальное же все уже исчерпано, а потому не стану утруждать читателей, а скажу коротко, что все, что мы тамъ видѣли, въ высшей степени говоритъ въ пользу капитана и офицеровъ. Команда имѣетъ бравый видъ и представляетъ собою настоящiй типъ англiйскихъ матросовъ.

Второй вахтенный начальникъ сказалъ намъ, что призъ ихъ называется Sea Bride, и показалъ намъ шкипера съ барка, стоявшаго на ютѣ и разговаривавшаго съ окружающей публикой. «Это нашъ пятьдесятъ шестой призъ», говорилъ офицеръ, «мы послали на него десять человѣкъ призовой команды и оставили тамъ нѣсколькихъ матросовъ изъ его экипажа; съ ними то онъ и пошелъ въ море». На вопросъ нашъ; какъ онъ находитъ бухту Салданга, офицеръ отвѣчалъ: «это превосходное мѣсто и надо удивляться отчего Капштадтъ построенъ не при этой бухтѣ, а при Столовой». «Потому», отвѣчали мы, «что у насъ на мысѣ ничего не дѣлается такъ какъ бы слѣдовало». Да, господа, эта большая ошибка съ вашей стороны оставить такую прекрасную бухту, на сдѣлавъ въ ней никакихъ приспособленiй для починки судовъ; она гораздо удобнѣе Столовой бухты. Мы тамъ очень хорошо проводили время и нѣсколько разъ съѣзжали на охоту. Одинъ изъ насъ выстрѣлилъ по страусу, но послѣднiй ушелъ съ пулей. Къ несчастью наше пребыванiе тамъ не обошлось безъ смертнаго случая: мы похоронили одного изъ лучшихъ сослуживцевъ нашихъ, котораго мы всѣ глубоко уважали; офицеръ этотъ былъ лучшимъ украшенiемъ нашего крейсера. Погибъ онъ слѣдущимъ образомъ: поѣхалъ какъ то на шлюпкѣ охотиться на тетеревей; тамъ онъ схватилъ ружье за дуло, потащилъ его къ себѣ, чтобы прицѣлиться и сдѣлать выстрѣлъ по намѣченной дичи, какъ вдругъ курокъ спустился и весь зарядъ попалъ ему въ легкiе. У насъ слышали какъ онъ крикнул «Боже мой!» и видѣли какъ послѣ того онъ упалъ. Мы нашли уже одинъ трупъ. Еслибы не этотъ случай, то мы всегда съ удовольствiемъ вспоминали бухту Салданга. Дуло ружья было не болѣе какъ въ дюймѣ разстоянiя отъ груди бѣдняги, когда послѣдовалъ выстрѣлъ.

Выслушавъ этотъ печальный разсказъ, мы подошли къ плѣнному шкиперу, чтобы поговорить съ нимъ. Это былъ настоящiй стоикъ; онъ говорилъ о потерѣ своего судна, какъ какой нибудь философъ. Облокотившись на поручень и стоя передъ рубкой, онъ философствовалъ: «чему быть того не миновать». Когда мы замѣтили ему, что еслибы онъ проходилъ часомъ раньше, то не попался бы, онъ отвѣчалъ: «да, это спасло бы меня; но я никакъ не думалъ и не ожидалъ, что встрѣчусь съ крейсеромъ въ этихъ мѣстахъ. Я никакъ не разсчитывалъ, чтобы онъ пришелъ сюда, въ эти края. Я приводилъ въ порядокъ свою каюту, когда ко мнѣ вошелъ штурманъ и доложилъ, что на горизонтѣ виденъ пароходъ. «Чтожъ, и отлично», отвѣчалъ я ему, «это должно быть англiйскiй почтовый пароходъ и я успѣю послать съ нимъ мои письма. Онъ вышелъ, поднялся на палубу, а черезъ нѣсколько минутъ снова спускается и докладываетъ, что пароходъ какъ будто хочетъ насъ опросить. Опросить? сказалъ я, на кой чортъ ему понадобилось насъ опрашивать? Я вышелъ на верхъ, посмотрѣть на эту штуку (онъ показалъ при этомъ на конфедеративный флагъ) и сразу понялъ въ чьи лапы мы попались. «Прощайте, штурманъ», сказалъ я своему помощнику, «намъ не долго остается здѣсь быть». Это, милостивый Государь мой, уже во второй разъ попадаюсь въ плѣнъ на пути къ мысу. Въ первый разъ я командовалъ M. J. Calcon'омъ и на пути изъ Нью-Iорка взятъ былъ Флоридой въ долготѣ 33° O и въ широтѣ 28° 29′ N. Послѣ того я вернулся на родину и снова вышелъ изъ Нью-Iорка 28 Мая на этомъ баркѣ, взявъ курсъ прямо на мысъ, и вотъ, какъ видите меня постигла та же участь». Шкипера этого зовутъ М. Н. Спейлингъ.

Слѣдующее лицо, съ которымъ мы послѣ этого вступили въ разговоръ, былъ старшiй офицеръ. Этотъ господинъ, замѣтимъ мимоходомъ, былъ 6 фут. 4 дюйм. роста; онъ повелъ насъ осматривать крейсеръ, и показывалъ его съ видимою гордостью. Онъ обратилъ наше вниманiе на особыя достоинства орудiй Алабамы. Одно изъ нихъ, системы Блеклей – просто чудовищныхъ размѣровъ: – оно выбрасываетъ цилиндро-коническiе снаряды въ 100 фунтовъ вѣсомъ. Онъ сказалъ намъ, при этомъ: «когда мы дрались съ Гаттерасомъ, то снаряды изъ этого орудiя падали одинъ около другаго и, взрываясь, освѣщали намъ весь бортъ противника». Мы замѣтили, что нѣкоторые плѣнные матросы были закоаны въ кандалы.

Послѣ всего этого мы были представлены капитану Сэмсу, который до того времени былъ занятъ въ своей каютѣ съ г. М. У. Андерсономъ, представителемъ торговаго дома Андерсонъ, Сак-Сонъ и К°., по поводу снабженiя крейсера произiей. Семсъ принялъ насъ очень привѣтливо и разсказалъ намъ, что въ Багiи онъ и его офицеры были чрезвычайно радушно приняты мѣстнымъ англiйскимъ населенiемъ. Мы прежде всегда думали, что Сэмсъ тотъ самый офицеръ, который командовалъ когда то корветомъ Соединенныхъ Штатовъ Пуатангъ, и которому мы были уже разъ представлены американскимъ консуломъ Гёкнисомъ, но оказалось, что мы ошибались, потому что, какъ только мы сообщили ему это, онъ отвѣчалъ намъ, что «командиръ Пуатана дѣйствительно мой родственникъ, двоюродный братъ, но такъ какъ онъ родился въ Сѣверныхъ Штатахъ и всѣ интересы его тамъ, то онъ и остался вѣренъ имъ». Капитанъ просилъ насъ садиться и сказалъ, что будетъ очень радъ сообщить намъ всѣ мельчайшiя подробности своего крейсерства, что у него секретовъ никакихъ нѣтъ и что, если намъ угодно, то мы можемъ записывать все прямо съ его словъ. Онъ сказалъ намъ, что съ тѣхъ поръ какъ вышелъ изъ Багiи, взялъ въ плѣнъ пятнадцать судовъ. Мы разсказали ему что капитанъ Фортуны, Бартлетъ объяилъ здѣсь что 2-го Iюля онъ встрѣтилъ въ морѣ горѣвшее судно. Наши читатели вѣроятно помнятъ описанiе этого случая, которое было напечатано тотчасъ по прибытiи Фортуны. Мы описывали его тогда слѣдующими словами: «2-го Iюля капитанъ Бартлетъ замѣтилъ на горизонтѣ дымъ и принялъ его сначала за дымъ парохода; позднѣе однако онъ увидѣлъ и пламя, которое, отражалось въ облакахъ; тогда онъ понялъ, что это было горѣвшее судно, и взялъ курсъ на него. Было около шести часовъ вечера; въ 2 час. утра 3-го Iюля, въ широтѣ 25° 59′ S и долготѣ 38° 20′ O, Фортуна подошла на разстоянiе сорока ярдовъ отъ горѣвшаго судна и увидѣла что это былъ большой корабль, тонновъ въ 800 или 1000. Онъ весь былъ объятъ пламенемъ, отъ носу до кормы; ни рангоута, ни такелажа не было и слѣда, уцѣлелъ лишь одинъ кузовъ. Когда Фортуна приблизилась къ мѣсту пожара, её настигло другое судно Oaks, шедшее изъ Калькутты. Оба судна вступили въ переговоры. Все что Бартлетъ могъ узнать от шкипера Oaks'а, это что около шести съ половиной часовъ вечера, мимо него прошло англiйское военное судно и сдѣлало два выстрѣла, изъ чего Бартлетъ заключаетъ, что, вѣроятно, экипажъ горѣвшаго судна былъ спасенъ англiйскимъ военнымъ судномъ». Капитанъ Сэмсъ сказалъ, что Бартлетъ совершенно правъ, предполагая, что судно сгорѣло по собственной винѣ. Это было, по его словамъ, Anna F. Schmidt, шедшее изъ Нью-Iорка въ Санъ-Франциско съ смѣшаннымъ грузомъ. Относительно же предположенiя Бартлета, что военное судно шло для спасенiя экипажа, Сэмсъ сказалъ, что сомнѣвается въ этомъ. «Мы зажгли это судно ночью», сказалъ капитанъ Сэмсъ, «а спустя нѣсколько минутъ послѣ этого услышали два выстрѣла. Мы думали, что это другой янки, а потому подняли пары и сдѣлали холостой выстрѣлъ чтобы заставить его лечь въ дрейфъ. Подойдя ближе мы увидѣли, что это былъ фрегатъ Ея Величества Dido; конечно мы не взяли его въ плѣнъ», прибавилъ смѣясь капитанъ: «Мы еще не чувствуемъ себя настолько храбрыми, чтобы взять фрегатъ Ея Величества».