Текст книги "Харама"

Автор книги: Рафаэль Ферлосио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

– Послушай-ка, а почему этот Оканья каждое лето приезжает к тебе?

– Ну приезжает, – ответил Маурисио. – А что ты спрашиваешь об этом сейчас?

– Да так, вспомнил. Значит, он тебя уважает?

– Наверно, уважает, – вмешался мужчина в белых туфлях, – раз уж сюда ездит. Для него немало потерять такое воскресенье, когда работы завались, при его-то выводке…

– Он хороший парень, – сказал Маурисио. – По-настоящему хороший.

– Это сразу становится ясно, как послушаешь его.

В разговоре человек себя показывает.

– Видно, хороший человек, несмотря на фамилию, – сказал, улыбаясь, Лусио. – Фамилия у него не ахти.

– Фамилия?

– Ну да – Оканья^[31], как же еще, вам она ничего не говорит, а мне – много.

Маурисио, подняв голову, улыбнулся:

– А, понятно.

Помолчали. Снова заговорил Лусио:

– Дочка твоя рассказала нам, как вы подружились в больнице.

– Мы скрашивали друг другу больничную жизнь, помогали справиться с болезнью.

– Не очень уж страшной.

Снова тишина.

– А вы не ужинаете, Маурисио?

– Немного позже.

– Ради нас не задерживайтесь. Я уже ухожу.

– Нет, нет, не беспокойтесь. Мы же свои люди, я вам доверяю. Просто мне еще не хочется.

– Ну да, чего вам торопиться: завтра когда хотите, тогда и встанете.

– Я-то знаю, – вмешался Лусио, – что с ним сегодня. Он учуял чечевицу, так же как и я, и знает, что будет на ужин, а это его ничуть не прельщает. Так, что ли, Маурисио?

– Должно быть. Никогда я по этой чечевице не страдал.

– А ведь в некоторых домах это блюдо номер один. Ты, я вижу, разборчивый сеньор.

– Летом это блюдо тяжеловато, – заметил мужчина в белых туфлях.

И вдруг он передернулся.

– Что с вами? – всполошился Маурисио.

Мужчина в белых туфлях с трудом перевел дух:

– От одного упоминания… о еде. Я представил себе чечевицу… Видите? Такая ерунда! Говорил я вам, что слаб на это дело…

Лусио и Маурисио взглянули на него: он был очень бледен.

– Вы уж меня извините, – сказал Лусио, – никак не думал, что доставлю вам такую неприятность…

Тот держал руки возле горла и глубоко дышал. И вдруг его снова схватило, еще сильнее. Он зажал рот и выбежал за дверь. Маурисио пошел за ним. Послышался прерывистый кашель. Потом мужчина в белых туфлях вернулся, вытирая рот наглаженным платком, который не успел даже развернуть. Лусио спросил:

– Вывернуло?

Мужчина в белых туфлях кивнул.

– Ну, значит, избавились от всего дурного.

– Выпейте воды, – сказал Маурисио, возвращаясь на свое место за стойкой.

– Вот видите, какой спектакль я вам устроил на прощанье, – сказал мужчина в белых туфлях. – Такая досада! – Он грустно улыбнулся. – Меня нельзя никуда пускать.

Выпил глоток воды из стакана, который поставил перед ним Маурисио.

– Ну вот еще! Что за глупости! Чем вы виноваты, если на вас несчастные случаи производят такое впечатление?

– Вам лучше?

– Да, Лусио, большое спасибо. Извините меня.

– Будет вам! – сказал Маурисио. – Как будто человек может управлять такими вещами. Забудьте, пожалуйста, об этом.

– Ерунда получилась. Просто смешно. – Он немного помолчал в нерешительности. – Что ж, сеньоры, ввиду достигнутого успеха разрешите откланяться. Не буду вам больше докучать.

Маурисио рассердился:

– Да какая муха вас укусила? Из-за такого пустяка вы хотите уйти! Не валяйте дурака. Надо же, что ему в голову пришло! И думать не смейте!

– Да нет, и поздно уже, – упорствовал мужчина в белых туфлях. – Видно, первый час. – Он потрогал часы, не глядя на них. – До Кослады – кусок порядочный, а луна, того и гляди, зайдет, сейчас полнолуние. Успею ли я добраться до дома? Ведь придется в темноте шагать, по нашей-то дороге.

– Ну ладно, как хотите, – сказал Маурисио. – Раз так, ничего не поделаешь. Главное – не ломать ноги.

– Сколько я должен?

– Шесть сорок.

Мужчина в белых туфлях вытащил из заднего кармана потемневший от времени кожаный бумажник и вручил Маурисио семь песет, добавив при этом:

– Вот что… Если можно, я бы просил никому не рассказывать про эту глупость, ну, что меня вырвало. Мне даже как-то неприятно подумать, что кто-то узнает. Хорошо?

– Знаете что, – сказал Маурисио, – вы меня обижаете такой просьбой. Мне даже странно, что это говорите мне вы. Во-первых, вы не знаете своих друзей. А во-вторых, не знаете моего обычая: в моем доме никого за глаза не обсуждают. Ясно? Тут вы дали маху. Держите шестьдесят. – И протянул ему сдачу.

– Простите, Маурисио, еще раз извините, – сказал мужчина в белых туфлях, принимая мелочь. – Сегодня я что-то все говорю невпопад. Видно, не в ударе. Может, высплюсь и завтра проснусь другим. – Он спрятал бумажник. – Значит, до завтра, спокойной ночи.

– До свидания, – ответил Маурисио. – Вам не в чем извиняться. И пусть луна вам светит до самого дома.

– До завтра, – попрощался Лусио.

Мужчина в белых туфлях мгновение постоял на пороге, глядя, высоко ли луна. Потом обернулся и с серьезной улыбкой сказал:

– Дойду еще при луне. Всего. – Поднял руку и вышел.

– Ну и парень! – сказал Лусио, когда тот ушел. – Клянусь, он мне нравится.

– Человек он что надо, – неторопливо вымолвил Маурисио. – Подумать только, как его огорчило, что он потравил. Я даже удивился.

– Это задело его самолюбие, – сказал Лусио. – А в общем – кто его знает. Может, ему показалось, что для воспитанного человека такое непозволительно. Что-нибудь вроде этого.

– Я знавал и других людей, с которыми бывало точно так же. Если что-нибудь случается, они становятся как больные. Хоть бы этот случай их и не касался.

– И я таких встречал. Это люди впечатлительные, у которых сильные ощущения действуют на какой-нибудь орган, ну, там на печень, на желудок или еще на что-нибудь.

Внезапно появилась Хустина:

– Отец, вы сегодня не собираетесь ужинать? Все остыло. И плита уже совсем погасла, разогреть не на чем.

– Поужинаю, не беспокойся.

– Ну, мы с матерью ложимся спать. Так что управляйтесь сами. – Резко повернувшись к Лусио, она продолжала: – А вы что тут делаете до сих пор?

Голосу она постаралась придать побольше строгости.

– Я ждал, чтоб ты пришла, моя хорошая, и сама меня выставила за дверь.

– Ладно, ладно! Я думаю, что уже хватит! – Она провела ладонью у горла. – Насиделись!

– Так что? Ты меня выставляешь за дверь?

– Я? Боже упаси! Это дело отца. А еще лучше, если вы сами уйдете, как положено.

– Ты здесь главнее отца. Во всяком случае, для меня.

– Конечно, конечно. Отца, я вижу, вы покорили. Он уже не может ни поужинать, ни закрыть кафе, ни пойти спать – ничего. И все ради того, чтобы любоваться вами. Вы что же, думаете, все могут питаться воздухом, как вы, наподобие индийских факиров?

– Клевета, Хустинита, – рассмеялся Лусио. – Я ем, как все, только распределяю еду по-другому.

– То-то вы и стали как пугало! И нечего звать меня Хустинитой, я вдвое тяжелее вас. Ладно, – сменила она тон, – оставайтесь тут вдвоем и делайте, что хотите. Я пошла спать. До завтра, отец.

– Спокойной ночи, Хусти, отдыхай, дочка.

– А мне?

– Вам? – улыбнулась Хустина, сверху вниз глядя на сидящего Лусио. – А вам и «спокойной ночи» не скажу. Вы даже этого не заслуживаете. – И скрылась в коридоре.

Лусио потянулся:

– Что ж, дружище, послушаюсь я твою дочь. Пойду домой. Завтра у меня дела.

– У тебя?

– Удивляешься?

– Ну и ну, еще бы!

– Я не хотел тебе говорить, пока не буду знать наверняка, но, раз уж проговорился, скажу. Так, знаешь, ерунда, случайная работенка, на которую я наткнулся на днях.

– Тогда выкладывай.

– Да просто надо сделать замес-другой, то тут, то там – в окрестных деревнях. Булочки, торты и тому подобное, понимаешь? Есть один человек – кондитер, который ходит с праздника на праздник, он и приглашает меня в помощники. Месяца на полтора, дней по пять в неделю в каждой деревне. Завтра я первый раз встречусь с ним, и если увижу, что он – ничего, решусь. Ну, что скажешь?

– Да хорошо. Если дядька порядочный, ты неплохо заработаешь.

– Насчет денег я особенно не рассчитываю, много не будет. На вино да на табак – и то неплохо, верно? Единственно, чего я опасаюсь, – это своего возраста. Дядька этот меня в глаза не видал, и ему про мои годы не сказали. Договаривались пока что через третьих лиц. Поэтому я и боюсь: а ну как он от меня откажется, захочет молодого, который попроворнее.

– Да нет, не думаю. Тут важно умение. Разве дело в возрасте? Чем человек старше, тем больше у него опыта.

– Дай-то бог. Я бы с удовольствием. Уж не знаю, сколько лет вот эти руки не замешивали тесто. Ну вот, я тебе сказал, теперь пойду, и быстро. – Он уперся руками в колени, стараясь подняться. – Должно быть, уже поздно, и тебе пора ужинать.

Он встал.

– Без десяти час, – сказал Маурисио.

Лусио потягивался, одергивал брюки, сгибал в коленях ноги, затекшие от долгого сидения.

– Ну, пока, до завтра.

– Удачи тебе. Потом расскажешь.

– Конечно. Если только все это не окажется мыльным пузырем. Спокойной ночи.

Лусио вышел на дорогу и, встав у обочины, долго мочился, а луна уже почти касалась горизонта над холмами Кослады. Он услышал, как Маурисио за его спиной запирал дверь, и, когда он тронулся в путь, прямоугольник света, падавший из двери, уже исчез. Дорога вела меж оливковых деревьев до первых глинобитных стен Сан-Фернандо, снизу доносился шум воды у плотины, который внезапно стал глуше, когда Лусио достиг первых зданий. Это были совсем новенькие домики, кирпичные и нештукатуренные, большинство из них еще пустовало.

______________

«…Она снова входит в зону третичных отложений, и в Мехорада-дель-Кампо слева в нее впадает Энарес. В Васиамадриде принимает воды Мансанареса с правой стороны, ниже моста у Арганды; а у Титулсии в нее впадает ее левый приток – Тахунья. Она питает водой большой оросительный канал, именуемый Реаль-дель-Харама, и, наконец, в долинах Аранхуэса впадает в Тахо, который несет свои воды на запад, в Португалию, к Атлантическому океану».

notes

Примечания

1

«Иностранная литература», 1966, № 9.

2

См.: Камило Хосе Села. Семья Паскуаля Дуарто. Улей. М., «Прогресс», 1970, 1980 (2-е изд.).

3

Дуро – денежный знак, равен пяти песетам.

4

Сабас – уменьшительное от имени Себастьян.

5

Мели – уменьшительное от имени Амелия.

6

Тито – уменьшительное от имени Альберто.

7

Во многих странах прививку оспы принято делать не на руке, а на бедре.

8

Альпаргаты – матерчатые туфли на веревочной подошве.

9

Паэлья – популярное блюдо испанской кухни из риса, мяса и овощей, род плова.

10

Эстер Вильямс – американская пловчиха, рекордсменка 30-х годов.

11

«Куин Мэри» – британский океанский лайнер, спущен на воду в 1936 г.

12

Канте хондо (глубинное пение) – группа народных андалусских песен древнейшего происхождения (сигирийя, солеа, поло и др.); канте фламенко – более поздние андалусские песни (малагенья, петенера, гранадина и др.); отличаются друг от друга манерой исполнения.

13

Булериа – народная андалусская песня, которая исполняется в быстром ритме под хлопки в ладони.

14

Флета Мигель (1897–1938) – знаменитый испанский певец.

15

Вероника – прием в тавромахии, при котором тореро ждет нападения быка, растянув перед собой плащ двумя руками.

16

Хуана Безумная (1479–1555) – королева Кастилии с 1504 г., жена Филиппа Красивого (1478–1506); по преданию, сошла с ума от ревности.

17

Асторга – город на северо-западе Испании.

18

Хеди Ламар (наст. фамилия Кейсслер; род. в 1915 г.) – голливудская киноактриса чешского происхождения, звезда в 30–40-х годах.

19

Большое спасибо (нем.).

20

Шарло – так во Франции и Испании называют знаменитого комического киноактера Чарли Чаплина.

21

Алькарриец – житель горного района.

22

Гардель Карлос (1903–1935) – аргентинский певец, знаменитый исполнитель танго.

23

Ногастый – прозвище, которым дразнили испанцев на Кубе в XIX в., в особенности во времена борьбы за отделение от Испании.

24

Новены – церковные службы, повторяющиеся девять дней подряд.

25

«Профиден» – название зубной пасты со смешным рисунком на тюбике.

26

Убит (нем.).

27

На широкую ногу (искаж. фр.).

28

Кантинфлас (наст. имя Марио Морено; род. в 1911 г.) – знаменитый мексиканский комический актер.

29

Хорхе Негрете (Хорхе Альберто Негрете Морено; 1911–1953) – мексиканский киноактер, певец.

30

По собственному побуждению (лат.).

31

Оканья – город неподалеку от Толедо, печально знаменит своей тюрьмой.