Текст книги "Девятьсот бабушек"

Автор книги: Рафаэль Лафферти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Рафаэль А. Лафферти
Девятьсот бабушек

Перевела с английского Валентина Кулагина-Ярцева

Серан Свайсгуд был молодым многообещающим членом Отряда Особого Назначения. Как и у всех в Отряде, у него имелся свой пунктик – он просто помешался, пытаясь узнать: Каким Образом Все Началось.

Все в Отряде, кроме Серана, обзавелись внушительными прозвищами: Гибельный Утес, Крепкое Колено, Снеси Гору, Кровавый Джордж, Пошел Вон (когда Пошел Вон говорит: «Пошел вон»– глядишь, ты уже и пошел), Кривой Путь. Принято думать, что в Особых Отрядах ребята крутые, вот они и взяли себе крутые прозвища. Только Серан сохранил свое имя – к неудовольствию Гибельного Утеса, командира.

– Может ли стать героем человек по имени Серан Свайсгуд? – по обыкновению рычал он. – Почему ты не возьмешь себе прозвище Покоритель Бурь? Звучит неплохо. Или Гроза Пивных, или Глубокий Шрам, или Меткий Нож? Хочешь, посмотри список примерных имен.

– Я лучше оставлю свое, – как правило отвечал Серан, и в этом заключалась его ошибка. Новое имя иногда совершенно меняет человека. С Кровавым Джорджем произошла как раз такая история. Хотя густая поросль на его груди была результатом пластической операцки, новое имя превратило его из мальчика в мужчину. Если бы Серан придумал себе удалое имя, вроде Грозы Пивных, кто знает, может быть, он смог бы избавиться от своей неуместной робости, а его порывы сменились бы достойными мужчины проявлениями силы и гнева.

Они прилетели на большой астероид Проавитус* [Proavus – предок лат.], прямо-таки звенящий от денег, которые можно было из него вытрясти. Они составили и подписали длиннейшие договоры на пергаментных, мягких, как бархат, свитках и на своих магнитных лентах. Они потрясли, увлекли и немного испугали хрупкий народ, населяющий Проавитус. Наладилась мощная двусторонняя торговля, да такая, что можно позавидовать. К тому же здесь существовала бездна удивительных вещей, суливших небывалую выгоду.

– Тут каждый что-то обнаружил, кроме тебя, Серан, – добродушно рокотал Гибельный на третий день пребывания на астероиде. – Но в Особом Отряде все должны отработать свое. Устав обязывает нас брать с собой кого-нибудь вроде тебя, чтобы придать всей затее культурный поворот. Все, что нам нужно-это отхватить от свиньи кусок пожирнее – здесь нет секрета. Но вот если при этом свиной хвост будет как-нибудь изящно повернут, значит, мы сделали все возможное. А если этот поворот вдобавок принесет прибыль, тогда и желать больше нечего. Попробуй что-нибудь придумать.

– На этом астероиде – целый комплекс неисследованных явлений. А ключом к нему может служить утверждение проавитян, что они не умирают.

– Ну вот и выясни все, Серан. На то ты и в Особом Отряде.

* * *

Серан поговорил с Нокомой – они вместе работали, оба разбирались в своем деле и понимали друг друга с полуслова. Нокому можно было отнести к женскому полу. У проавитян половые особенности были выражены слабо.

– Ты не против, если я спрошу тебя кое о чем напрямик? – встретил ее вопросом Серан.

– Конечно, нет. Как же иначе я пойму, о чем ты хочешь узнать?

– Некоторые проавитяне утверждают, что они не умрут. Это правда, Кокома?

– Как же не правда? Если бы они умирали, то не могли бы стоять и говорить, что не умрут. Шучу, шучу. Да, мы не умираем. Это дурацкая иноземная привычка, и у нас нет причин следовать ей. На Проавитусе умирают только низшие существа.

– Но что вы делаете, когда становитесь очень старыми?

– Можно сказать, что уже почти ничего не делаем. Нам не хватает энергии. А у вас разве не так?

– Конечно, нет. А куда вы деваетесь, когда становитесь совсем старыми?

– Никуда. Мы тогда сидим дома. Поездки и путешествия – привилегия молодежи и людей в расцвете сил.

– Попробуем с другой стороны, – сказал Серан. – Где твои отец и мать, Кокома?

– Путешествуют. Они совсем не старые.

– А твои дедушки и бабушки?

– Некоторые еще выходят на улицу. А старшие остаются дома.

– Теперь давай так. Сколько у тебя бабушек, Кокома?

– Я думаю, что у меня дома девятьсот бабушек. Да, конечно, это совсем немного, но мы – младшая ветвь рода. В некоторых домах гораздо больше предков.

– И все эти предки живы?

– А как же еще? Кто бы держал в своем доме неживых? Какие бы они тогда были предки?

Серан чуть не прыгал от возбуждения.

– Могу я увидеть их? – взволнованно спросил он.

– Скорее всего, тебе не стоит видеть самых старых, – рассудительно ответила Кокома. – Такое зрелище может плохо подействовать на чужеземца, мы опасаемся этого. Но несколько десятков ты, разумеется, сможешь повидать.

Тут Серану пришло в голову, что, возможно, он близок к великому открытию. Он разгорячился еще сильнее.

– Кокома, может быть, именно здесь кроется разгадка? – еле слышно прошептал он. Если никто из вас не умер, значит весь ваш народ жив!

– Разумеется, это похоже на задачку с яблоками. Если ни одного не взять, то все на месте.

– Но если самый первый из них еще жив, значит им известно их происхождение! Они знают свои истоки! Неужели они знают? А ты знаешь?

– Нет. Я слишком молода для Ритуала. Только старики знают, как все началось.

– А кто у вас считается стариками? Сколько поколений назад нужно отсчитать?

– Десять, не больше. Когда у меня будет десять поколений детей, я тоже буду участвовать в Ритуале.

– В Ритуале? ..

– Раз в год старики приходят к старейшинам. Они будят их и расспрашивают, как все началось. И самые древние старики рассказывают им об истоках. Это так занятно! Они все просто покатываются от смеха. Затем старцы снова укладываются спать – до следующего года. Таким образом знание передается из поколения в поколение. Это и есть Ритуал.

* * *

Проавитяне не были гуманоидами. Еще меньше они были «обезьяньими мордами», хотя именно так именовали их на своем жаргоне исследователи. Они были прямоходящими и носили одежду. Предполагалось, что под одеждой их скрыты две ноги, но Гибельный говаривал: «Судя по тому, что мы о них знаем, они с таким же успехом могут ездить на колесах».

Товарищи Серана грубым весельем встретили его исследовательский восторг.

– У нашего Серана опять приступ «как-же-все-это-началось», – насмехался Гибельный. – Старина, неужели ты никогда не перестанешь мучиться вопросом, что было прежде, курица или яйцо?

– Скоро я получу на него ответ, – ликовал Серан. – Мне представилась неповторимая возможность. Когда я выясню, как начался род проавитян, я пойму, каким образом начался любой другой род. Все проавитяне еще живы, даже самое первое их поколение.

– Просто невероятно, до чего ты легковерен,– прорычал Гибельный. – Говорят, человек становится мудрым, когда начинает снисходительно относиться к чужой глупости. Боюсь, мне до этого не дожить.

Но два дня спустя Гибельный сам разыскал Серана и завел с ним речь почти о том же. Видать, Гибельный немного подумал и пришел к собственным выводам.

– Ты, Серан, действительно наш парень, из Особого Отряда, – сказал он, – но ты идешь не в том направлении.

– То есть?

– Плевать, как это началось. Важно то, что это может не кончиться.

– Но я-то хочу докопаться именно до начала.

– Болван, как ты не можешь понять? Проавитяне обладают настолько редкими особенностями, что мы не знаем, чему они этим обязаны – науке, природе или своему дурацкому везению.

– Я полагаю, своей химии.

– Верно. Они занимаются органической химией не одно столетие и способны ускорить или замедлить любой процесс. Могут что хочешь отрастить или сжать, удлинить или раздвинуть. Сами они не кажутся мне особо умными, похоже, все это они делают инстинктивно. Но ведь делают же! Вот если бы мы выучились у них, то стали бы королями врачевания во всех вселенных. Ведь сами-то они никуда не летают, у них мало внешних контактов. Их снадобья способны то ускорять, то тормозить жизненные процессы. Подозреваю, что проавитяне умеют сжимать клетки, да и мало ли на что они еще способны!

– Нет, они не умеют сжимать клетки. Теперь ты несешь ерунду, Гибельный.

– Неважно. Их штучки уже превратили в ерунду существующую химию. Пользуясь их фармакопеей, человек обретет способность жить вечно. И было бы глупо этим не попользоваться.

* * *

Серан Свайсгуд отправился в дом Нокомы, но незваным и даже без предупреждения. Пошел, твердо зная, что ее нет дома. Это, конечно, было непорядочно, но члены Экспедиции проходили специальную подготовку.

Он решил, что сам, без всяких наставников, он лучше разузнает о девятистах бабушках. Он выведает, чем занимаются старые люди, которые не умирают, и что они могут сказать о том, как появились на свет. Задумывая свое нашествие, он рассчитывал на присущую проавитянам учтивость.

Дом Нокомы, как и все другие дома, стоял на вершине большого пологого холма. Выстроенный из земли, и замаскированный под окружающий ландшафт, он почти не был заметен.

Серан поднялся по извилистой, выложенной плиткой тропинке и открыл дверь, которую Кокома однажды показала ему. Он вошел украдкой и встретился с одной из девятисот бабушек.

Бабушка сидела в кресле, маленькая улыбающаяся. Они беседовали без труда, хотя не так легко, как с Нокомой, которая с полуслова понимала, что он хочет сказать. На зов этой бабушки пришла другая и тоже улыбнулась Серану. Эти две старушки были несколько меньше, чем более молодые проавитяне. Старушки оказались добрыми и спокойными. В воздухе стоял легкий запах, довольно приятный, но чуть печальный, навевающий сон, вызывающий неясные воспоминания.

– Есть ли здесь кто старше тебя? – в нетерпении спросил Серан.

– Да, их много, много, кто знает – сколько...– огветила бабушка. Она созвала других бабушек и дедушек, еще старше, чем она сама. Они были вдвое меньше обычного зрелого проавитянина – маленькие, улыбчивые, сонные.

Здесь набралось не меньше дюжины поколений, и чем старше они были, тем меньше.

– Сколько же лет самому старшему из вас? – спросил Серан у бабушки, той, которую встретил первой.

– Мы все считаем себя ровесниками, потому что все вечны, – объяснила ему бабушка. – Строго говоря, это неправильно, но спрашивать сколько кому лет не принято.

– Вы, конечно, не представляете, каков из себя омар, – сказал Серан, дрожа от возбуждения, – но это животное может спокойно свариться, если нагревать воду медленно. Оно не впадает в панику, потому что не понимает, какая температура становится критической. Здесь со мной происходит примерно то же. События развертываются постепенно, и моя доверчивость не бьет тревоги. Мне грозит опасность поверить во все, что с вами связано, если я буду узнавать об этом понемногу. А именно так и случится. Я верю, что вы здесь, и что вы здесь только для того, чтобы я увидел и коснулся вас. Хорошо, пусть я сварюсь, как омар... Есть ли еще кто-то старше присутствующих здесь?

Первая бабушка сделала Серану знак следовать за ней. Они стали спускаться по лестнице ниже уровня пола. Должно быть, они уже оказались под землей.

Живые куклы! Несколыко сотен, целые ряды, на полках и в нишах. Они сидели на маленьких стульчиках, словно игрушки, усаженные девочкой.

Многие просыпались при их появлении. Других можно было разбудить, заговорив с ними или дотронувшись до плеча. Они были невероятно стары, но доброжелательные взгляды и приветливость оставались неизменными. Они улыбались и сонно потягивались, старались подробно отвечать на вопросы Серана.

– Вы невероятны! – воскликнул Серан, и все эти существа мал-мала меньше заулыбались и засмеялись в знак согласия. Конечно, невероятны.

Гибельный однажды назвал себя старым пиратом, который получает удовольствие, ощущая аромат своего богатства. А Серан чувствовал себя юным алхимиком, который вот-вот обнаружит философский камень.

Он спускался вниз сквозь столетия и тысячелетия. Легкий запах, едва ощутимый наверху, стал заметнее – усыпляющий, полузабытый, печальный. Так пахнет само Время.

– Есть ли здесь кто старше тебя? – спросил Серан крошечную бабушку, держа ее на ладони.

– Настолько старше и настолысо меньше, что я могла бы держать кого-нибудь из них на ладони,– ответила бабушка на старинном наречии проавитянского языка, которое Серан немного знал от Нокомы.

Серан шел сквозь комнаты, а наполнявшие их создания становились все старше и все меньше. Бабушка размером с воробья улыбалась ему, кивала, и твердила, что здесь есть и те, что гораздо старше ее, а сказав, снова засыпала. Серан положил ее назад, в нишу скалы, похожей на улей, где были тысячи других поколений.

Конечно, теперь он уже покинул пределы дома. Он находился в сердцевине холма, на котором стояли все дома проавитян. Здесь были предки каждого жителя астероида.

– Есть ли здесь кто старше тебя? – спросил Серан малюсенькую бабушку, которую держал на кончике пальца.

– Старше и меньше, – ответила она. – Но ты почти добрался до конца. – Она уснула, и он тихонько положил ее на место. Чем старше они были, тем больше нуждались в сне.

– Проснитесь! Проснитесь! – восклицал Серан, уверившись, что попал в самую нижнюю, самою древнюю комнату.

– Это Ритуал? – спрашивали те, кто проснулся. Они были меньше мышей, но чуть больше пчел.

– Это особый Ритуал, – заявил им Серан. – Расскажите мне, как все это было в самом начале.

Раздался звук – слишком слабый, слишком неопределенный, чтобы называться шумом. Словно расхохотался миллион микробов. Это веселились крошечные существа, проснувшиеся ради большого праздника.

– Кто из вас старше всех? – командовал Серан, их смех раздражал его. – Кто старше всех, кто самый первый?

– Я старше всех, я последняя бабушка, – весело произнесла одна из них. – Все остальные – мои дети. Ты тоже из моих детей?

– Разумеется, – сказал Серан, и услышав это, бесчисленные проавитяне издали недоверчивый смешок.

– Тогда, наверное, ты последний мой ребенок, ведь ты не похож на других. Если это так, возможно, в конце будет так же забавно, как и в начале.

– Как все было в самом начале? – со стоном проговорил Серан. – Ты была первой. Ты знаешь, как появилась на свет?

– Ну да, конечно, – рассмеялась последняя бабушка, а веселье маленьких существ вокруг усилилось.

– Как все началось? – спросил Серан, дрожа от любопытства

– Это была такая забавная шутка, с нее-то все и началось, такая смешная, – чирикала бабушка,– что ты просто не поверишь. Просто шутка.

– Скажи мне, что это за шутка. Расскажи мне эту космическую шутку, создавшую ваш вид.

– Скажи сам, – звенел колокольчиком голос бабушки. – Ты сам часть этой шутки, если ты – мой ребенок. Ох, до чего смешно. Невероятно! Чудесно проснуться, посмеяться вволю и опять уснуть.

Его жгло разочарование. Ведь он почти у цели, и вдруг ему мешает какое-то хихикающее насекомое!

– Не засыпай! Скажи мне сейчас же, как это началось! – пронзительно крикнул Серан. Он держал последнюю бабушку большим и указательным пальцами.

– Сейчас не Ритуал, – возразила бабушка. – Ритуал – это когда ты три дня пытаешься догадаться, что это, а мы смеемся и говорим: «Нет, нет, это в десять раз забавнее. Попробуй еще раз».

– Я не стану угадывать три дня! Говори сейчас же или я раздавлю тебя, – пригрозил Серан дрожащим голосом.

Любой из крутых парней Экспедиции непременно так бы и поступил – раздавил бы ее, а потом еще и еще кого-нибудь из этих существ, пока они не раскрыли бы своей тайны. Если бы Серан выбрал себе крутое прозвище, и оно преобразило его личность, он тоже поступил бы так же. Если бы он был Грозой Пивных, он бы сделал это, не колеблясь. А вот Серан Свайсгуд не мог.

– Скажи мне! Скажи! – истерически кричал Серан.

– Нет, нет, ведь ты не мой ребенок, – сдерживая смех, сказала последняя бабушка. Это слишком смешно, чтобы рассказывать чужеземцу. Мы не можем оскорбить чужеземца, поведав ему такую смешную, такую невероятную вещь. Чужеземец может умереть. Зачем мне иметь на совести умершего от смеха чужеземца?

Человек не смеялся. Смеялись проавитяне. Смеялись долго, пока Серан Свайсгуд, истерически рыдая, не выбрался оттуда и не побрел к своему кораблю.

В следующем путешествии он уже назывался Меченым Молнией, и ему пришлось в течение девяноста семи дней быть королем острова в пресноводном море на М-81, но это уже совсем другая, гораздо менее смешная история.

–

Перевела с английского Валентина Кулагина-Ярцева

Raphael A. Lafferty. "Nine Hundred Grandmothers" (1966)

Источник: Журнал "Если" 1994, N 5-6