Текст книги "Песок Пустоты. Проклятие древней крови (СИ)"

Автор книги: Р Яанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 55 страниц)

– Ва. рон. ты сделал это, – Марло сидел перед ним на коленях, пытаясь не смотреть на то месиво, в которое за несколько секунд превратился ледяной медведь. – Ты спас нас.

Кровь. Повсюду одна кровь. Он жаждет ее, он чувствует этот нестерпимый голод. И гнев. Его сердце и душу переполняет ярость.

– Варон, взгляни на меня, – Марло попытался было взять его руку, но пальцы будто прошли прямиком сквозь него, что-то определенно было с его другом не так.

– И…победители! В неравной битве против грозного ледяного медведя верх одержали…!

– Варон, это я – Марло. Ты меня помнишь?

Гнев. И желание убивать. Вокруг так много энергии, он видит ее золотистое свечение. Она необходима ему. Нужно лишь…

– Варон, ты должен вернуться. Ты совсем не такой.

Лицо этого юноши почему-то кажется таким знакомым. Но он сильно испуган, от чего же он до сих пор не ушел прочь? А сидит здесь, рядом с ним, во всей этой хаотичной энергии, медленно растворяющейся в воздухе. Или же это воздух растворялся в ней?

– Вспомни, зачем мы тут. Чтобы стать победителями арены. Помнишь? Ты будущий победитель арены – Варон, – продолжал говорить тот и его голос, казалось бы, становился сильней. – И я тоже победитель. Мы ведь вместе сюда пришли, Варон. Ты что, забыл?

Нет, не забыл. Он видел бегущую тушу ослепленного медведя, видел каждый его мускул и то, как кровь циркулирует вокруг его огромного сердца. Но сейчас этот зверь мертв, значит ли это, что опасности больше нет?

– Последний бой на сегодня…вы можете получить свои деньги у наших…хорошего вечера, дамы и господа! Мы благодарим…

– Варон, скоро к нам подойдут, и если ты не придешь в себя, то тебя… Нас, – Марло вновь попытался дотронуться до своего друга, и на этот раз его ладонь, наконец, почувствовала прикосновение холодной, липкой от пота кожи. – Я знал! Знал, что у тебя все получится!

– Марло, я… – юноша попытался что-то сказать, но язык его совершенно не слушался, да и стражники арены были уже на подходе, при них шхун должен помалкивать, по крайней мере, так приказал ему Бруст.

– Ты убил ледяного медведя. Мы победили, – тот не мог сдержать своего восхищенного взгляда, страх и волнение постепенно покидали его, и он вновь видел перед собой бледное лицо своего друга. Да, сейчас это был Варон, в этом нет никаких сомнений. Только вот… Кто это был до него?

Время вдруг будто ускорилось, смешивая разные воспоминания между собой. Кажется, Марло в ужасной опасности, а значит, нужно его предупредить. Он должен уйти прямо сейчас, пока еще есть возможность. Они сумеют одолеть этих стражников, а потом… Нет, это уже не арена. Это что, письменный стол Эрдгара? Что он делает в его кабинете? Зуб ведь давно умер. Варон сам видел его смерть. Они вместе с Греттель повесели его в лесу и натолкали в рот монет, золотых и серебряных. Он ведь этого хотел? Но почему же тогда на веревке качается тело какой-то хрупкой девушки? Он что, видит сейчас кошмар? Или все это и правда всего лишь воспоминания? Так кто сейчас по-настоящему в опасности?

Варон открыл глаза. По крайней мере ему показалось, что он открыл их. Темнота понемногу отступала, и шхун начинал видеть очертания комнаты и…мертвых тел.

– Греттель? – выдохнул он, и его легкие будто бы обожгло огнем. Варон сжал зубы и продолжил осматриваться в поисках девушки. – Отзовись, Греттель?

Где-то в углу он услышал плач, обернувшись, юноша увидел прижатую к стене маленькую женскую фигуру.

– Фела, где Греттель?

Но та ничего не ответила, она, казалось бы, даже не услышала, что обращаются именно к ней. Варон нехотя посмотрел вниз, тела фермеров лежали в неестественных позах, продолжая медленно истекать кровью. К счастью, Греттель среди них не оказалось. Может быть ей удалось выбраться через окно?

– Греттель! – свежий ночной воздух приятно охладил его горящую кожу. Неужели в том, что сейчас произошло, виноват именно он? – Греттель!!

– Варон?.. – послышался голос откуда-то из-за спины. – Варон, это ты?..

Шхун бросился было к ней, но девушка в ужасе отшатнулась обратно к двери.

– Что…произошло? – этот вопрос Варон задал скорее самому себе, но как бы он не пытался вспомнить, в голове была только какая-то непонятная каша. – Ты нашла мой кинжал?

– Кинжал? Что? – голос у девушки дрожал, шхун заметил, как она попыталась спрятать что-то за спину.

– Дай мне его.

– Варон, но я…

– Я сказал дай мне мой нож!! – его голос сорвался на крик, Фела в углу заревела вдруг с новой силой. Они определенно боялись его.

Не дожидаясь более ни секунды, юноша сам подошел к Греттель и выхватил из ее дрожащей руки оружие.

– В следующий раз спрашивать не стану.

Варон еще раз окинул взглядом комнату, которая теперь больше напоминала кровавую бойню. Неважно, что здесь произошло, главное, что все они получили по заслугам. Он прошел мимо Греттель, едва не задев ее плечом. Почему она так на него смотрит? Что за странное выражение лица?

Оказавшись на улице, Варон, наконец, вздохнул полной грудью. Он также заметил, что рана на плече вновь начала кровоточить. Видимо он сильно напряг руку, когда… Когда он что? Юноша постарался не думать об этом, по крайней мере не сейчас. Нужно найти то место, где Греттель привязала днем их лошадей.

– И ты так просто уйдешь? – девушка окликнула его с порога, пытаясь подавить в себе дрожь.

– А что? Мне еще кого-нибудь здесь убить?

– Варон… То был не ты.

– Это был я, – грубо ответил шхун, продолжая искать глазами этих чертовых кляч. – А теперь я хочу, как можно скорее убраться отсюда. Ты со мной?

Греттель открыла было рот, желая что-то сказать, но слова ее словно застряли где-то далеко в горле. Девушка смотрела на Варона: на его окровавленную одежду, руки и даже рот, разве это тот юноша, которого она так хорошо знала? Это все еще был он?

– Ну, как знаешь.

Варон услышал-таки характерное ржание коней, видимо они тоже почувствовали некоторое волнение и вели себя теперь более шумно, чем обычно. В этот раз он возьмет себе нормальную лошадь, ту, на которой ранее ехала Греттель. Ей все равно она больше ни к чему.

Девушка же продолжала стоять на месте, не в силах вымолвить ни единого слова. Все произошло так быстро. Если бы только Варон дал ей время опомниться! Но страшная картина вновь и вновь возникала у нее перед глазами. То, что он сделал… Способен ли человек на такое? А эльврат?

Взобравшись в седло, Варон еще раз окинул взглядом маленький домик и одинокую фигуру Греттель, стоявшую возле него. Он понимал, что эта юная миловидная девушка не пропадет: она красива, она умеет пользоваться рунами, отлично играет в кости и у нее подвешен язык. На корабле она очаровала в тот раз почти всех матросов, включая самого капитана. Даже Бранн был от нее в восторге. И этот художник Льен. Да ведь и сам Варон, тут нечего скрывать, он привык к ее обществу, пусть иногда Греттель и надоедала ему своей болтовней, но с ней… С ней он хотя бы чувствовал себя живым. Как когда-то давно и с Марло.

– П-шла! – крикнул Варон, разворачивая коня в сторону каменистой дороги.

Больше ни к чему здесь задерживаться. Розенхол он пройдет стороной, как до этого они поступили и с Эзимгардом. Юноша найдет чем прокормиться в лесу, у него есть хорошо заточенный нож, да и плечо, пускай оно сейчас кровоточит, но он взял с собой банку с лекарством, всего несколько дней и рука будет, как новенькая. А там, может наткнется на какое-нибудь селение, где будет какая никакая работа для шхунов, а может никто и не заметит того, что он эльврат, все-таки, его настоящие волосы до сих так и не отросли. Если бы только можно было скрыть еще и цвет глаз…

Позади послышался легкий стук копыт. Может быть ему это только кажется? Варон не стал оборачиваться, чтобы проверить.

Глава 61. Магистериум. Темницы. Киган

Киган проснулся еще до того, как услышал тяжелые шаги стражника в его высоких кожаных сапогах. Он никогда не застегивал верхний ремешок, заставляя звенеть алюминиевую застежку при каждом его размашистом шаге.

– Ну как, выспался? – усмехнулся стражник, ставя на пол миску, наполненную горячей водянистой кашей. – Сегодня вам даже хлеб испекли, правда вот, я его съел по дороге сюда.

Киган ничего не ответил, он молча пододвинул к себе тарелку и принялся хлебать. Он был очень голоден.

– Чего это? Язык проглотил? – но и в этот раз ответом ему послужило молчание. – Вот уж не ожидал, что сам Киган откажется от своих колких фраз.

– Чего тебе надо? – спросил жрец, отправив очередную порцию горячей каши себе в рот. – Сегодня у меня важный день. Не хочу его тратить на всякие глупости, вроде тебя.

– Как будто тебе тут есть чем заняться, – стражник со злобой взглянул на его сгорбленную в углу фигуру. – С крысами болтать?

– С крысой я говорю сейчас. А если ты про те маленькие пушистые комочки – так из них, знаешь ли, выходят неплохие собеседники. Если даже, не самые лучшие.

К удивлению Кигана, стражник, вместо того, чтобы вновь оплевать его или попытаться ударить через толстые прутья решетки, вдруг громко рассмеялся. Спустя некоторое время, кое как вытерев с уголков глаз бегущие слезы, он вдруг достал из наплечной сумки круглый, с поджаристой корочкой, хлеб.

– Держи, заслужил, – он протянул его сквозь небольшое квадратное отверстие. – Держи, пока я не передумал.

Возможно, стоило бы отказаться от такой жалкой подачки, проявить внутреннюю гордость, но голодный живот сводило так сильно, что Киган без раздумий выхватил из его толстых маслянистых пальцев часть своего скудного завтрака.

– Ты ведь в Совет совсем молодым попал? Как тебе удалось?

Жрец впился зубами в свежий, еще пахнущий печью, хлеб, ему совершенно не хотелось вести разговор с этим тупоголовым истуканом.

– Я вот сколько не пытался, меня даже слушать не хотели, – вздохнув, продолжал тот. – Ну да, брошь у меня деревянная, но мозги в управлении совсем другие нужны. Такие, чтоб все не обернулось так, как сейчас.

Киган взглянул на него, смакуя хрустящую корочку.

– А какие нужны в Совете мозги? Поделись-ка, если не сложно.

– Тогда слушать не захотели, а сейчас подавай все готовенькое. – злорадно усмехнулся стражник, сложив руки в карманы своих широких брюк. – Ну уж нет! Да и главное, что теперь все будет совсем по-другому.

– По-другому, это как?

– Просто, по-другому, – сказал тот, гордо выпятив грудь вперед. – Первым делом, принцесса Валлария пообещала выпотрошить все склады магистериума и раздать лекарства нуждающимся и больным людям, тем самым, на которых вы, Совет девяти, смотрели лишь с высока.

– Вести верную экономику, не значит смотреть на всех сверху вниз, – поправил его Киган. – Чего еще она хочет?

Так и не поняв, издевается ли над ним жрец этой простой фразой или говорит всерьез, стражник продолжил.

– Рунные камни. Все рано или поздно научатся пользоваться ими, ибо эти знания должны принадлежать не только магистериуму. Я целиком и полностью поддерживаю это решение, сила камней поможет очень многим людям заметно улучшить свою жизнь.

– А ты уверен, что они захотят учиться? – жрец с интересом наблюдал, как сильно приходится стражнику напрягать его голову.

– Так или иначе, никто заставлять их не будет. Валлария не станет никого принуждать.

– А наша дорогая принцесса в курсе, что запасы рунных камней ограничены? Шахты по их добыче вот-вот иссякнут, а мы не в силах отыскать новые.

– Вы – да, а Валлария знает где их искать.

«А вот это уже интересно. Если она действительно говорит правду, то откуда ей быть настолько уверенной? Кто ей сказал?»

– А с тобой что? Наколют позолоченную брошь и отправят читать лекции в будущих школах?

– На счет броши я не уверен, а вот профессор из меня хоть куда, – он самодовольно оттянул свой темный кожаный ремень. – Да и к тому же, учиться теперь будут не только мальчишки…

Киган не стал забивать себе голову мыслями о том, что в будущем случится с Белым Замком. Да и он был уверен, что такие люди, как старый граф Хоуэл, изо всех сил постараются не допустить слишком больших изменений. Он продолжил есть молча, пытаясь поймать каждую крошку, выпавшую из его рук.

– Я приду за тобой через час, – зевнув от нахлынувшей на него скуки, проговорил стражник. – Можешь пока поспать или поговорить с крысами, ты у нас такое любишь.

– Фонарь?.. – Киган и сам не ожидал, что попросит об этом. – Оставишь мне рунный фонарь? Я бы хотел, чтобы мои глаза хоть немного привыкли к яркому свету перед тем, как мы поднимемся наверх.

– Чего это ты задумал? – стражник с недоверием покосился на сидящего мужчину в углу.

– Я слишком измотан, чтобы сейчас о чем-либо думать. – тут же ответил Киган. – Так оставишь или нет?

Тот, с минуту поразмыслив, сплюнул на пол, и, отвязав от пояса небольшой исписанный рунами фонарь, поставил его на пол рядом с решеткой.

– Наслаждайся, – ухмыльнулся он и отправился прочь, в его легкой наплечной сумке лежал еще один такой же прибор, поэтому стражнику не составило особого труда найти запрятанную в темноте дверь.

– Чертов кретин, – подождав, пока шаги стражника совсем стихнут, Киган попытался было дотянуться до фонаря рукой, но, как бы он ни старался, ничего не выходило. – Мог бы и поближе подвинуть!

Вскоре, окончательно выбившись из сил, Киган оперся на холодную слегка влажную решетку.

– Эй, малыш, я и тебе оставил, – жрец приметил в углу серую, с оборванным ухом, крысу. – Тут хлеб, будешь? – он поманил рукой, но крыс отчего-то, так и не думал выходить. – Боишься яркого света? Неужели ты никогда не поднимаешься наверх?

Вот и ему вскоре предстоит подняться туда. Подняться в последний раз: вдохнуть чистый прохладный воздух, увидеть зелень листвы, и небо… Интересно, какое оно будет сегодня? Все в белых больших облаках, или же пойдет дождь? А может быть будет ярко светить полуденное солнце? В таком случае их висящие трупы быстро начнут разлагаться и вонять, если, конечно, искусственно не замедлить весь этот неприятный процесс. Ведь именно так жрец и поступил когда-то давно с Гарри.

– Ты ведь знал про Алое Братство? – проговорил Киган. – Или был также глуп, как и я?

Крыс, тем временем переборов свою трусость, подошел к сидящему на полу жрецу, и начал грызть разбросанные специально для него крошки.

– Молодец. Питайся хорошо, и если уж решишь забежать на верхние этажи замка, то остерегайся расставленного яда. То зелье так пахнет, жуть просто, думаю, ты сразу поймешь, – Киган с интересом наблюдал за маленьким крысенышем, пока на ум ему не пришла одна очень странная идея. – Эй, эй, погоди! – жрец отобрал у него лакомую хлебную корочку. – Сделаешь для меня кое-что?

Может быть этот звереныш действительно доверял Кигану, или же был очень голоден, но он остался стоять на самом месте, лишь подняв кверху свой длинный крысиный нос.

– Молодчина, ты очень умный крысеныш, – жрец повернулся в сторону горящего неподалеку фонаря. – Я почти смог дотянуться до него, понимаешь? Ты только подтолкни мне его слегка. Сдвинь в мою сторону, сможешь? – крыс все также молча смотрел на него. – Что ж, давай попробуем.

Осторожно прицелившись, Киган запустил маленьким кусочком хлеба в сторону фонаря, но промахнулся. Хлеб приземлился совсем не там, где он рассчитывал. Но, тем не менее, его мохнатый друг, проскользнув сквозь железную решетку, добежал до упавшего хлеба и принялся его поедать.

– Да, отлично, – Киган взглянул на оставшийся в руке кусок. – Теперь мне бы не оплошать.

Он еще несколько раз повторил странную процедуру, чем-то похожую на игру, пока, наконец, хлеб не упал прямо около рунного фонаря.

– Давай же! Подтолкни мне его!

Но крыс ел очень аккуратно, то и дело, боязливо оглядываясь, на непонятный источник света возле его крохотной фигурки.

– Ну же, просто двинь его, и фонарь упадет. Ну, давай!

Но даже так у Кигана ничего не вышло. «Мне осталось не так много, а я занимаюсь тем, что дрессирую какую-то грязную мышь. Смех, да и только». Жрец выкинул остатки размякшего в руках хлеба и закрыл глаза.

«Граар – это совсем не то, что мы себе представляли. Магистериум во многом ошибался: на счет Пыли, разломов, созданий пустоты и даже рунных камней. Я не сразу понял все это. Но теперь не осталось сомнений в том, что мои догадки верны», – сколько раз Киган перечитывал это письмо? Пять? Больше? Но все, что Стиан описал там, походило на полнейшую выдумку. – «Так много лет, проведенных мною в Цитадели, казалось бы, совершенно не сдвинули мои исследования с места. В поиске граара я всегда заходил в тупик. Всегда. Но, только до того случая.

Мы наивно полагали, что граар проявляется крайне болезненно: так было написано во всех свитках, во всех древних манускриптах, посвященных эльвратам. Но от чего-то мы, люди, всегда думали лишь о физической боли. Когда как граар – это совсем иная боль. Боль, сравнимая только с потерей близкого человека.

Говорил ли я тебе о том, кем была моя Долли на самом деле? Она была прекрасной женщиной: красивой, умной, с ней всегда было о чем поговорить, правда вот, ей запрещалось это делать. Думаю, излишнее описание всех достоинств моей жены будут здесь ни к чему. Да и ты ведь наверняка все и так понял. Ты намного сообразительнее меня, Киган, но и намного добрее. Если б не эта твоя доброта, ты бы давно и сам разгадал эту нелегкую загадку на счет граара и Пыли.

В общем, когда все случилось, там, в Цитадели, появился разлом. Я стал непосредственным свидетелем его появления, мало чем отличающегося от возникновения обычного портала: все это голубоватое свечение, потрескивающий глухой звук. Только вот, там была и Пыль, много Пыли. Золотистый песок вихрем пронесся вокруг нас, остановившись около моей Долли. И тогда я услышал голос. Его голос, Киган. Этого создания из тьмы, чудовища из давно забытых легенд – Моргрула. Этот голос позвал мою жену, он использовал язык Древних и лишь иногда переходил на нашу общую речь.

Те монахи, что попытались остановить Его или же как-то выбежать из комнаты, они тут же погибли. Он их убил. Их всех. Моргрул сжег их огнем своей неистовой ярости, заставляя и Долорис ощутить ее, проникнуться всей этой бесконечной злобой, и стать в итоге тем, кем она стала – созданием Пыли.

Хочешь верь, а хочешь нет, но я видел свою жену. Видел, как она умерла и во что превратилась. В тот момент я подумал, что тоже вот-вот умру. Сгорю заживо, как сгорели на моих глазах и другие. Но Долли почему-то не стала меня убивать, она, будучи бесформенным яростным существом, все же не спешила лишать меня жизни. Она понимала, кто я. Видела меня, пусть даже у нее и не было на то глаз.

Моргрул продолжал требовать крови, но разлом постепенно затягивался, и Он лишался источника своей невероятной силы. «Долорис…» – сказал я тогда. – «Прошу, не делай этого». Я чувствовал, как она сомневается, я был абсолютно уверен, что этот золотистый песок и есть моя прежняя Долли, моя дорогая погибшая жена. Она все еще помнила меня, и только благодаря этому ярость не поглотила ее целиком.

Когда разлом окончательно затянулся, я вдруг почувствовал, что мое тело будто бы обдало огнем, прямо изнутри. Это было странное пугающее чувство, но я был жив, хоть, если честно, и был готов к своей неминуемой гибели. Я никак не мог поверить, что этот кошмар, наконец, мог закончиться. Моя Долорис исчезла, а все, что осталось от нее прежней, так это черный, обгоревший труп, такой же, как и у семи других несчастных монахов Цитадели.

Моя одежда также сгорела. Странно, но я не заметил, когда именно это случилось. Ведь первое, на что я обратил свое внимание, то был маленький символ в районе предплечья. Он был будто бы выжжен где-то глубоко под моей кожей, и все еще пульсировал, заставляя там самым всю левую руку пылать. Это был действующий граар.

Я не смогу описать тебе все, что почувствовал тогда. Да и это ни к чему. Мне подарила его моя Долли, оставила в качестве тяжелого напоминания. Так я узнал, что мои формулы верны, верен и этот обряд, посвящение, называй его как хочешь. Только вот, раньше я никак не мог предположить, что граар – это умерший когда-то эльврат, решивший по какой-то причине сплести свою душу с твоей. Знаю, звучит довольно нелепо, я и сам сперва не мог в это поверить, но все оказалось именно так.

Умирая, эльвраты проводили над собой некий ритуал. Они понимали, что в них содержится энергия, та, что мы по незнанию называем первородной или энергией рун. Для эльвратов же – это что-то вроде души, энергия самого твоего существа. Они перенаправляли эту силу в сосуды, и тогда получалось следующее: если сосудом становился живой эльврат – то у него на теле выжигался граар, а если сосудом было нечто неживое…

Знаешь, люди хоронят друг друга в деревянных гробах, а кто-то предпочитает закапывать себя со своей семьей в каменных склепах. Достаточно необычное явление: все эти таинства смерти и принесение жертв разным Богам. Так вот, у эльвратов тоже существовала своя давняя традиция. Они запечатывали мертвых собратьев в некие камни, чтобы навечно сохранить их душу, и там еще много всего. Я не смогу описать тебе все, так как и сам всего не понимаю. Скажу лишь, что на материке есть одно место, где знают про этот обряд и даже до сих пор проводят его. Если тебе и правда будет так интересно, то ты отыщешь эту деревню, и может быть они тебя выслушают. Меня, к сожалению, не стали.

Ну, вот я и рассказал тебе все, что выяснил тогда в Цитадели. Надеюсь, теперь ты понимаешь меня, как понимаешь и то, почему я не оставил все эти записи в архивах, почему не стал делиться ими с магистериумом и Советом девяти. Если жрецы узнают, что такое рунные камни, разве это убережет оставшихся эльвратов от смерти? И ведь камни – это еще пол беды. Создания Пыли, вот, что меня действительно тревожит.

Все эти разломы и эти монстры появляются лишь от того, что энергия эльвратов не находит себе подходящего сосуда. Над ними не проводят необходимый ритуал, и все эти маленькие напуганные души носятся в нашем мире до тех пор, пока и вовсе не исчезнут, или пока их не отыщет Моргрул. Он показывает им дорогу из золотистого песка, так они это называют. На самом же деле эта дорога – путь к ярости, гневу и бесконечному желанию убивать. В особенности людей.

Мне кажется, Моргрул считает, что появления нас на материке вызвано какой-то случайностью, и что это большая ошибка. А начав ту кровопролитную войну с эльвратами, мы лишь склонили на его сторону еще больше несчастных и заблудших душ. Эльвраты перестали хоронить друг друга, и теперь энергия становится Пылью, а Пыль порождает немыслимых чудовищ… Все это можно остановить лишь двумя способами.

Я уверен, что магистериум выберет первый. Эльвратов, живущих на материке, осталось не так много, и не составит особого труда окончательно изжить их. Через несколько десятков лет закроют появившиеся разломы, загонят создания пустоты в камни, и конец. Все живут долго и счастливо. Все, но не эльвраты. Я же хочу спасти нас. Нас всех».

– Нет, это какой-то бред, – Киган вновь посмотрел на светящийся неподалеку рунный фонарь.

Неужели тот камень, что находится сейчас в нем, это душа какого-то существовавшего прежде эльврата? Закопанная далеко под землей, и найденная людьми спустя сотни или даже тысячи лет?! «Первородная энергия струилась прямо в сердцах Древних, позволяя использовать силу рун так, как не дается сейчас ни одному человеку…» Почему, читая эти давние строки, он не предавал им никакого значения? Почему Киган был так уверен, что Древние, та могучая, некогда покинувшая материк раса, пользовалась рунными камнями также, как и теперь люди? Но ведь получается, что энергия была не в камнях. Все это время она была в них самих!

Крыс уже давно убежал. Он так и не смог уронить тот рунный фонарь в сторону взволнованного жреца. А ведь Киган всего лишь хотел еще раз взглянуть на маленький рунный камень, убедиться, что это обычная и чересчур прочная стекляшка, а не какой-то там сосуд для погребения умерших шхунов.

Спустя пару минут в коридоре послышались шаги.