Текст книги "Песок Пустоты. Проклятие древней крови (СИ)"

Автор книги: Р Яанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 55 страниц)

Глава 57. Магистериум. Свейн

Свейн приоткрыл глаза. Яркие лучи полуденного солнца приятно согревали ему постель, проникая в комнату через широкие, занавешенные белой тканью, окна. И надо же было ему свалиться в обморок. Да еще и посреди обеденного зала! Стыд, да и только.

В тот раз его почти что сразу подняли на руки и отнесли в больничное крыло. Изумрудные мантии мелькали подле юноши, и он без конца слышал эти отдаленные взволнованные голоса.

– Мне уже лучше… Мне надо… – пытался выговорить Свейн, но его так никто и не послушал.

В горле присутствовал привкус перемолотой ольницы и других целебных трав. Несмотря на то, что эти растения отлично снимают жар и начинающийся бред, но от них, к сожалению, чертовски вяжет во рту и постоянно хочется пить. «Тут где-то должен стоять ковш с чистой водой» – подумалось Свейну, но все, что он смог, так это перевернуться на другой бок.

«Вчера… Что за странный сон мне приснился?». Юноша понимал, что во время сильного жара на ум может прийти всякое, но то, что он увидел этой ночью… То был Киган? Он сидел здесь, рядом с его постелью?

В коридоре послышались быстро приближающиеся шаги. Сам не зная почему, но Свейн решил закрыть вдруг глаза и притвориться спящим. В комнату вошли двое, трудно было разобрать по голосу кто есть кто, но говорили они приглушенно, будто боясь потревожить сон будущего графа.

– Думаешь, он стал бы прятаться здесь? – спросил первый, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Нам велено осмотреть все больничные палаты. Так что, делай свое дело и поменьше болтай, – судя по голосу, этот второй, был намного старше чем его молодой приятель, а значит и главнее.

Какое-то время они и правда провели в тишине, заглядывая под тумбы и шкафы, и даже под кровать спящего юноши!

– Не нравится мне это. Ищем сбежавшего шхуна, когда здесь и без него проблем хватает.

– Молчи, – резко прервал его тот. – Будешь много трепаться, и это не кончится для тебя добром.

– Но об этом сейчас только и говорят! – первый понизил голос. – Все и говорят, что о бегстве Совета…

– Чушь это все, никуда они не сбегали!

– То есть как? – удивился тот.

Свейн старался дышать, как можно спокойнее, но его сердце предательски громко колотилось в вздымающейся груди.

– Не сбегали и все тут. Тут в другом дело.

– Ты имеешь ввиду Алое…

– Тише ты! Говорю же, треплись поменьше.

Вскоре их семенящие по комнате шаги успокоились, видимо, эти двое, так и не нашли того, зачем сюда приходили.

– Я абсолютно уверен, что этот шхун уже далеко от стен Белого замка.

– Я тоже в этом уверен, – тот второй голос казался слегка рассерженным. – Опасно было оставлять его без присмотра, колдовство этих красноглазых демонов постоянно недооценивают.

– Или же его убил кто-то из Братства, – проговорил первый. – Я слышал, они хотят возобновить гонения на эльвратов. Прямо, как и четыреста лет назад.

– Хорошая затея, – одобрительно сказал тот. – Но вот со всем остальным я крайне не согласен.

– От чего же? Сбежав, Совет девяти лишь подтвердил догадки принцессы.

– Боже, да заткнись ты уже! Парень вот-вот проснется!

И снова мертвецкая тишина. Может быть зря это Свейн притворяется, что все еще спит?

– Интересно, а с ним, что будет?

Недолго подумав, второй ответил.

– Если он не дурак, то примет сторону Братства и преспокойно отправится себе домой.

– А если откажется?

– Тогда… – еще чуть-чуть и их едва различимых слов будет совсем не разобрать! – Тогда для него будет лучше и дальше видеть свои спокойные сны.

Подождав еще недолго возле постели юноши, эти двое покинули комнату, не проронив больше ни слова. Свейн облегченно вздохнул.

«О чем они вообще? Что за сбежавший Совет? Кто этот шхун?!» К его ужасу, события вчерашней ночи, начали казаться ему теперь не такими уж нереальными.

Киган был здесь. Он сидел на этом самом стуле, с головой погрузившись в свои тревожные мысли. Он сам сказал ему об этом и попросил оставить вопросы на потом.

– У..учитель…

Свейн ведь пытался предупредить его? Он говорил про Алое Братство и про принцессу Валларию. Он передал слова ключника о том, что площадка для телепортов будет закрыта. Он ведь и правда все это ему сказал? Или же… Свейн напряг свою тяжелую голову, чтобы припомнить подробности.

Вот Киган сгорбленно сидит, увлекшись чтением какого-то письма. Красную нить, что осталась от пустого конверта, он повязал себе на правую кисть. Свейн запомнил это так хорошо, потому что учитель не раз, наклонившись над ним, протирал ему губкой лицо и разгоряченную грудь.

Точно, чистая вода должна находиться где-то в той стороне. Может быть там осталось что-то не тронутым и для питья? Потянувшись, Свейн и правда заметил два заполненных кристальной водой сосуда. Вдоволь напившись, юноша продолжил усиленно думать.

С ними здесь находился еще один человек. Свейн помнил его лицо, но вот откуда… Ах да, точно! Он был в тот день в зале для слушаний! Сидел чуть правее от Брависа, начальника стражи. Киган вроде как спорил с ним о чем-то, а после, тот второй, вышел из комнаты и не появлялся почти что до самого утра.

– Мне нужно идти, случилось нечто плохое, и я…

Нет. Нет-нет. Ему нельзя было покидать больничное крыло. Свейн ведь сказал ему об этом? Нужно было остаться здесь, в безопасности, подождать, пока юноша очнется и все ему объяснит.

– Я оставлю письмо ненадолго у тебя, будет весьма неразумно брать его с собой.

Свейн с волнением заглянул под намокшую подушку. Конверт и правда лежал там: мятый, пахнущий отцветшим пергаментом и чернилами. «Неужели Киган знал? В любом другом случае он бы запросто дошел до своего кабинета и оставил бы письмо под замком. Или же…»

Голова все еще отказывалась думать. Кое как поднявшись с кровати, юноша дошел до своей мантии, аккуратно сложенной с другими вещами в углу. Он спрятал письмо в ее внутренний карман. «Так будет надежнее».

После этого, Свейн подошел к закрытой двери и прислушался. Довольно тихо. Но это не и удивительно, ведь в больничном крыле жрецы если и появляются, то только чтобы пополнить запасы зелий и прочих ингредиентов. Большинство предпочитает лечиться у себя дома, исключения составляют лишь такие как Свейн, ведь чтобы добраться до мерзлого Пика требуется немало времени, поэтому будет более подходящим воспользоваться пустующим больничным крылом. Впрочем, оно не всегда было таковым.

Во время последней войны магистериум открывал свои двери для раненых и просто для тех, кто искал хоть какой-нибудь безопасности. Они здесь и жили, а жрецы выхаживали всех этих людей по мере своих возможностей. Только вот… Если у больного не находилось достаточно денег, то лечение ему предстояло снаружи, в разбитых у магистериума палатках и тяжелых шатрах.

– Если в Белый замок начнут пускать кого попало, то это ни для кого добром не кончится, – говорил как-то Киган, сидя за огромным письменным столом.

– Но ведь из-за этого обычные люди и ненавидят жрецов. Они чувствуют недоверие к ним Высшего Совета.

– Пусть думают, что хотят, – пожал плечами тот.

– Но ведь даже Король обещал открывать ворота замка каждому, кто…

– Король? – Киган с интересом взглянул на упертого мальчишку. – Ну-ка, скажи мне, когда это королевский дворец пускал за свои высокие стены всех голодных и нуждающихся?

– Я не… – Свейн от досады прикусил нижнюю губу. – Такого еще не случалось, но его обещание…

– Пустые слова.

«Услышал бы его сейчас Люциан или молодой принц! Тогда, этот нахальный жрец мигом бы лишился своей головы!»

– Я понимаю это твое наивное желание нравиться всем и каждому. Но так не бывает. А вот в истории Белого замка и правда был случай, когда буквально за несколько недель от наполненного запасами склада – не осталось и следа.

Свейн угрюмо опустил плечи. Да, он как-то читал об этом в старинных книгах: в тот раз на долю материка выпали действительно тяжелые времена. Столетняя буря миновала, оставив после себя разруху и голодные промерзшие земли. Люди кочевали в поисках плодородной почвы, а магистериум боролся с многочисленными болезнями и хворями, что за эти года, расплодились среди населения с неимоверной скоростью.

После нескольких месяцев безнадежных стараний, жрецы приняли для себя непростое решение, а именно – созвать всех, кто в силах идти по глубокому снегу – в замок. «В стенах магистериума болезни уже не будут распространяться так быстро, я уверен, нам хватит имеющихся ресурсов, чтобы справиться с этой страшной напастью», – наверное, именно так думал действующий Совет, открывая решетчатые ворота для всех, кто нуждался в горячей еде и лекарствах.

Некоторое время и правда все было в порядке. Уставшие с дороги люди, все приходили и уходили, длинной вереницей выстраиваясь возле высоких каменных стен. Но были среди них и те, кто пришел в магистериум совсем не за помощью. Вместо слов благодарности, они принесли с собой заостренные мечи и булавы, обрушив их на головы служащих там жрецов.

И кто знает, чем бы все обернулось, если бы правящий в то время король северных земель Хугг, не отправил в подмогу своих верных воинов. Разбойников вскоре прогнали, впрочем, как и других людей, что не имели никакого отношения к целительному делу. Избитых, запуганных жрецов тут же выпустили из темниц, а потом еще несколько лет северное войско охраняло безопасность и покой разграбленного замка.

Говорят, что после этого случая магистериум и решил обезопасить свои склады, сделав так, что при надвигающейся опасности, замок бы просто телепортировали в другое место. Но даже это, как оказалось, не способно полностью защитить от безумства и жадности некоторых людей. Последние четыреста лет магистериум находится в непосредственной близости от столицы Азенхорда, и по существующему между Советом и Единым королем договору, последний должен отправить на помощь свое личное войско, если на Белый замок вновь падет черная тень.

Глубоко вздохнув, Свейн открыл дверь и выглянул в коридор. Человек, что сидел напротив его комнаты встрепенулся, это был обычный алюминиевый жрец, с проплешинами на голове и редкими, будто ощипанными, усами. Скорее всего его приставили к будущему графу, чтобы тот охранял его сон, так или иначе юноша решил спросить у него, что он здесь делает, и можно ли ему пройти обратно к себе в личные покои.

– Я, честно сказать, не знаю. Господин Хаймонт говорил, что вы проснетесь не раньше, чем к завтрашнему утру, – чуть неуверенно пролепетал тот.

– Но вот я очнулся уже сейчас. Сходи за этим господином Хаймонтом, но перед этим помоги мне одеться.

Свейн чувствовал, что он еще слишком слаб, чтобы как следует завязать пояс или затянуть ремень, не хватало еще, чтобы при всех у него распахнулась мантия или же спали штаны. Алюминиевый жрец выполнял свою работу хоть и медленно, но довольно-таки аккуратно, Свейн решил похвалить его за это. Впрочем, тем самым, он лишь надеялся вывести его на разговор.

– У меня дома четверо сыновей, я уж знаю толк во всяких застежках, – тут же зарделся жрец, вот кретин, наверное, теперь он будет рассказывать эту историю, с одеванием графа, всем его четверым детям.

– Ко мне ведь приходили недавно? Кто это был?

– Кто был?.. – будто бы не поняв вопроса, переспросил он. – Ах это! Сейчас весь магистериум на уши поднят, пропал мальчик шхун, тот самый, что приехал с клятвопреступником. Вот теперь и ищут.

– Они серьезно полагали, что он может прятаться у меня?

– Я не то, что бы уверен… – тот судорожно вздохнул. – Видите ли, он тоже был в больничном крыле. Был, а потом пропал. Всякое могло произойти.

– Я также слышал, что вчера ночью пропал не только один эльврат.

На мгновение жрец побледнел, он извинился за то, что так долго возится с последним шнурком.

– Вы правы, молодой господин, – начал тот, от чего-то понизив свой голос. – Но лучше бы вам самим все увидеть.

– Увидеть что? – юноша в упор посмотрел на его круглое веснушчатое лицо.

– С вашего позволения, я, пожалуй, схожу за господином Хаймонтом, – не дождавшись какого-либо ответа, жрец тут же вылетел из комнаты, забыв запереть за собой дверь.

«Чего он так боится?» – подумалось юноше, и, сжав во внутреннем кармане письмо учителя, он вышел в светлый коридор.

В этот раз Свейн решил не пробираться до своих личных покоев в обход, как он предпочитал делать до этого, а пройти напрямую, через главный холл. Обычно часть этого замка была заполнена изумрудными мантиями, и юноша надеялся встретить там Кигана или же кого-нибудь из своих близких знакомых.

Но первое, что бросилось ему в глаза, на удивление, были не спешащие по своим делам жрецы, а королевская стража. Белые рыцари в красных широких плащах, что стояли у самого входа в замок и вверх по лестнице. Их доспехи отливали серебристым свечением, ловя на себе лучи теплого полуденного солнца. В своих тяжелых шлемах, почти полностью скрывающих лицо, рыцари выглядели похожими на искусно выполнение статуи. «Может быть Король Люциан явился со срочным визитом?» – тут же подумалось Свейну, но глубоко в душе он понимал, что это не так. Люциан Венценосный не покидал свой королевский дворец уже более семи лет. С чего бы ему уезжать из него сейчас?

Свейн бросил свой взгляд на высокие створчатые ворота, которые в этот раз, почему-то были закрыты, а тяжелая железная решетка над ними опущена, что на памяти юноши случалось лишь несколько раз. Замок магистериума находится на отвесной скале. Благодаря такому расположению, к нему не очень легко добраться, как и на лошади, так и на выносливом муле. В каретах же или в широких запряженных повозках это и вовсе сделать почти невозможно.

Поэтому жрецы и предпочитают использовать руны для телепорта, а также специально построенную площадку, позволяющую им без особых проблем покидать пределы замка. Пшено, соленья и мясо, также доставляются в магистериум через специальный горный проход, где с помощью огромных железных подъемников, их поднимают вверх, а уже потом складывают в мешки и бочки и развозят в подвалы склада.

– С…Свейн? – знакомый голос вдруг послышался из-за спины, то был длинноногий юноша, что стоял неподалеку, будто прячась в тени огромных мраморных колон.

– Трость? Я как раз хотел…

Но тот, качнувшись, чуть отошел назад.

– Что с тобой? Ты словно призрака увидел, – юноша понимал, что выглядит он неважно после двух проведенных в бреду ночей, но вот чтобы его боялись…

– Я думал, я был уверен… – Йон вдруг подбежал к своему другу и до хруста сжал его в своих крепких объятиях.

– Эй, полегче, прошу! Я еще не до конца пришел в норму.

Тот, немного пристыженный, все же отпустил его и уставился в пол.

– Прости, что я тогда злился на тебя, я действительно…

– Что? – Свейн поправил свои взлохмаченные волосы. – О чем ты вообще?

– О том случае, – казалось бы, Трость собирается и вовсе заплакать. – То, что произошло в зале для слушаний, когда я прошел мимо, и…

– Забудь, это было давно. – и правда, с того момента прошла уже не одна неделя, Свейн перестал думать об этом как только вернулся на склад. – Ты можешь мне рассказать, что здесь происходит?

– Здесь? – его глаза с ужасом расширились. – А ты не знаешь?!

– Не знаю. А единственный человек, который мне может сейчас помочь, стоит и задает совершенно глупые вопросы.

– Я… Ты обо мне?

Тяжело вздохнув, Свейн покосился на опущенную решетку. Ему совершенно не хотелось вести разговор именно здесь, стоя посреди всех этих стражников.

– Я так понимаю, без какого-либо разрешения, замок магистериума теперь не покинуть? – спросил он у своего взволнованного приятеля.

– Д-да, сейчас с этим сложно. Но говорят, что это временные меры.

– Кто говорит? – юноша немного нахмурился. – Это Совет так решил? Иерихат?

Йонас покраснел прямо до кончиков своих лопоухих ушей.

– Высшего Совета больше нет, Свейн.

И снова перед глазами вдруг стало темно. На всякий случай Трость подхватил его на руки, и, оперев на свое костлявое плечо, провел поближе к стене.

– Все случилось вчера ночью, когда…

– Не сейчас, Йон. Мне нужно сесть.

Кровь пульсировала у него в голове, не давая Свейну как следует обо всем подумать. Он также заметил, что проходящие мимо жрецы, ускоряют свой шаг, как только замечают длинноногого юношу в компании будущего графа. А может, ему это только кажется сейчас?

– Значит… Это все же случилось?

Йонас осторожно кивнул, поглядывая на свои обгрызенные ногти.

– Где сейчас они?

– Они? – удивленно повторил тот.

– Да, мой учитель. И другие члены Совета. Где они? – Свейн сжал в кармане оставленное Киганом письмо.

Казалось бы, Трость и сам готов потерять сознание, до того он вдруг побледнел. Путаясь в словах, и несколько раз извинившись, он, наконец, сказал.

– Алая Дева, то есть принцесса Валлария, прилюдно объявила их изменниками королевства. Все девять членов Совета отправлены в темницы, где будут дожидаться справедливого приговора, – Йон вздрогнул, будто бы его облили холодной водой. – А Иерихат… Там, если подняться выше…

– Что там? Йонас, говори!

Но вместо того, чтобы ответить, Трость поднял свой дрожащий палец вверх. Там, где шесть мраморных столбов сходились воедино, подвешенный на железных цепях, висел какой-то странный предмет. Свейн не сразу понял, что у этого самого «предмета» были руки, ноги и голова, до того он казался нереальным. И чем больше юноша смотрел на висящее в воздухе тело, тем больше он приходил в ужас.

Глава 58. Магистериум. Киган

«Это уже шестая за сегодня. Я видел, как она грызлась с другой за кусок моего плесневого хлеба. Но если крысы не отравятся, то может не отравлюсь, и я?»

– Есть или не есть, это твой выбор.

– Ты думаешь я и правда притронусь к этим помоям? – Киган яростно сверкнул на стражника своими темными глазами.

– Прошло только два дня. Все еще впереди.

И самое гадкое, что этот ублюдок был прав. На пятый день Киган вылизал всю засохшую тарелку с овсяными отрубями, а также доел тухлую несоленую сельдь, что принесли ему на ужин в первый же вечер его заключения. Они специально морят его голодом, хотят, чтобы голова перестала думать. Но Киган это понимает, и без конца произносит в уме формулы, составы зелий, повторяет древние руны, даже те, которые он не использовал со времен своего ученичества. А вот теперь, он даже перешел на пересчитывание пробегающих по полу крыс…

– Вот, это я понимаю, – улыбнулся однажды стражник, ставя перед узником очередную порцию приготовленного дерьма.

Киган разбил бы ему лицо, если бы только мог дотянуться. Но он здесь, в одной из подземных камер магистериума, и все, что он может сделать это только плевать в его сторону.

– Я помню тебя, помню твое жалкое лицо, когда тебе выдали твою деревянную брошь.

– Брошь? – усмехнулся тот. – Нет больше рангов. Как нет и Совета девяти. А кто теперь выглядит действительно жалким, так это еще надо подумать.

– Думать это не про тебя, – Киган засмеялся охрипшим от постоянной сырости и холода смехом. – Такие как ты, только и делали, что позорили жрецов.

– А такие как ты, будут мучиться от жажды этой ночью, – недолго думая, стражник опустил свой грязный ботинок в ведро с пресной водой и тут же опрокинул его.

– Ты за это ответишь.

– Разве? – он сплюнул себе под ноги. – Постараюсь подумать об этом на досуге, только вот… Думать-то я не умею.

На следующий день история с ведром повторилась. Стражник специально донес до Кигана холодную, мерцающую в темноте воду, и вылил ее прямо перед порогом его узкой клетки.

– Ой! Как неудачно вышло.

Жрец, весь дрожа от злости, решил ничего ему не говорить. «Надо быть выше этого. Эта свинья не заслуживает даже моего осуждения». Но, тем не менее, всего через пару часов, Киган черпал на корточках мокрую землю, пытаясь выжать их нее хоть немного так необходимой ему влаги.

От постоянно мучавшего его чувства голода и жажды, жрец все время пытался заснуть. Он сворачивался на холодном каменном полу накрывшись тем, что раньше можно было называть изумрудной мантией. Правда теперь это больше походило на мокрую половую тряпку, но лучше уж так, чем совсем ничего. Тем не менее, видеть сны у Кигана выходило недолго. Крики и плач, доносившиеся откуда-то с соседних камер, то и дело прерывали его покой, заставляя злиться и терять свою голову.

– Да заткнись ты уже! – крикнул он однажды в темноту, но это все равно ему не помогло.

– Когда… Скажи, когда Алая Дева будет готова принять меня?

– Тебя? – усмехнувшись, стражник поставил перед решеткой тарелку, наполненную бобами и вялеными томатами. Хлеба в этот раз не было. – Не уверен, что Валлария вообще будет готова тебя выслушать.

– Но тогда зачем ей все это?! – Киган действительно полагал, что у принцессы просто есть определенные требования, которые она озвучит, как только будет готова. Но прошло уже десять дней? Тринадцать? Почему за ним все не идут? – Это ведь из-за ее отца, я прав? Чертов Люциан, чертов старик…

– Вот поэтому, ей и незачем с тобой говорить, – стражник плюнул на пол и, круто развернувшись, пошел прочь.

– Ты промахнулся! Моя бобовая миска в другой стороне! – засмеялся Киган, в ужасе понимая, что по его лицу текут слезы.

Время медленно тянулось. В этой подземной камере не было ни окон, ни какой либо другой связи с внешним миром. Единственные, кто составлял Кигану хоть какую-то компанию были крысы и угрюмый стражник, что два раза в день приносил ему тарелки, наполненные тем, что и в лучшие времена нельзя было назвать едой.

– Знаешь, а ведь я был так близок к разгадке, – проговорил жрец маленькому крысенку, что сидел в пустой, вылизанной дочиста, миске, свесив оттуда свой огромный шероховатый хвост. – Только вот Стиан и в этом меня опередил. Так странно, я постоянно хотел быть лучшим, делал для этого все возможное, а в итоге… В итоге, я здесь. А все мои старания оказались ненужными, даже мне самому.

Грызун лишь подергал своим вздернутым носом и вскоре продолжил заниматься своими странными крысиными делами.

– Я мог бы остаться в семье бродячих артистов. Их жизнь не такая уж и плохая, если подумать. Мы разъезжали из города в город в огромной цветастой повозке, моя мать любила украшать ее в зависимости от наступающего сезона. И, стоит сказать, что у нее это отлично получалось. Нет, я не вру! Это чистая правда. Моя мать была одной из тех женщин, которые умеют сделать из обычного никчемного барахла, нечто действительно стоящее. Она видела жизнь в ярких красках, за это, наверно, ее и полюбил мой отец.

«Боги, я разговариваю с крысой», – на миг подумалось Кигану, но, что ему еще оставалось? Заснуть получается не всегда, а таким образом можно скоротать хоть какое-то время.

– Когда я уже отучился в магистериуме, когда, наконец, понял, что Ценни меня действительно бросила, я… Я поехал в Ярмал искать свою семью. Бродячие артисты всегда и все знают друг про друга, а в Ярмале их водится больше всего. Конечно, не так много, как крыс, но все же, – жрец печально улыбнулся, глядя на своего маленького мохнатого приятеля. – Поиски заняли не слишком много времени, ведь люди охотно помогали мне. И это не удивительно: я был молод, красив, на мне была изумрудная мантия, пошитая строго под мои плечи и рост, а на груди… О, боги, как я гордился этим! На груди был наколот, начищенный до блеска, значок – золотое перо магистериума. Символ незаурядного ума и огромных стараний. Даже в пожилом возрасте не все жрецы могли похвастаться таковым, а тут – я, лишь пару лет назад, окончивший свое обучение. Многие считали меня выскочкой или простым оборванцем, но никто из них не мог позволить себе, смотреть в мою сторону без зависти или тайного уважения.

Поднявшись на задние лапы, крысеныш будто бы прислушался к чему-то. Киган тоже последовал его примеру, но, человеческий слух, как известно, не так хорош.

– Тебя утомили мои рассказы? – хрипло засмеялся он. – Я скоро закончу, ибо я тоже немного устал. Так, на чем я там остановился? Ах да, я прибыл в Ярмал, чтобы найти свою семью. И я их нашел. Точнее… – Киган нахмурился, раньше, он старался не думать о тех несчастливых днях, но как бы далеко он не прятал эти свои воспоминания, они, рано или поздно, настигали его. – Я нашел своего младшего брата. Одного из них. Ты только представь, в детстве у меня было аж четверо младших братьев и две сестренки. Совсем маленькие, не больше свежеиспеченного хлеба! Одна даже ползать еще не умела, когда я… – мужчина тяжело вздохнул, уставившись куда-то в пол. – Когда я бросил их. Он мне так и сказал, Аэрин, сказал, что для всех будет лучше, если я и правда навсегда исчезну из их жизни. Конечно же, сначала я не стал его слушать, говорил, что с его помощью или без, но я найду свою мать. «А чего же ее искать?» сказал он мне, «она лежит прямо в том заросшем овраге, где и наша бабушка. А также Синиста, Терри и малютка Йэль».

На некоторое время мужчина замолчал. Где-то вдалеке слышался приглушенный звук капающей на пол воды. Вот бы эта течь находилась прямо в его камере, тогда бы он мог вдоволь напиться.

– После, я уверял себя, что в их смерти не было моей вины. Черная кровь могла настигнуть мою семью, когда угодно. От этой болезни еще не придумали лекарства, и я наивно полагал, что смогу стать первым. – кажется, крысе надоело сидеть в пустующей миске, и она начала осторожно бегать по холодной земле, в поисках крошек. – Моего отца черная кровь также не обошла стороной. Половина его тела и лица покрылась грубой, омертвевшей кожей, но он все равно находил в себе силы выступать перед толпой. Играл всяких восставших мертвецов и злых чародеев, умора же, но людям такое нравится. Пока они будут уверены, что это уродство лишь часть очередного костюма – они будут смеяться.

В тот раз Киган все же издалека посмотрел на их представление. Аэрин теперь играл благородного рыцаря, честно говоря, он куда больше подходил на эту роль, чем его хмурый темноволосый брат. Отец же выскакивал на сцене в образе шутливого демона, он то и дело спотыкался и падал, роняя на себя, ко всеобщему смеху, мешок с мукой или же жухлые листья. Фальк, которому едва ли исполнилось девять, бегал вокруг толпы, собирая в маленький холщовый мешочек звенящие медяки. Он без конца желал всем приятного вечера, а благодаря его огненно-рыжей шапке волос, этого мальчугана было почти невозможно не заметить. Ну а слегка располневший с того времени Рован, сидя на самой верхушке их разукрашенной повозки, все объявлял своим громким мальчишеским голосом начало их следующего представления.

– Мог бы я вот так вот просто ворваться в их жизнь? Сказать – здравствуй, отец, не узнаешь? Это я – Киган. А это, вот видишь на моей груди, это золотое перо магистериума. Я не смог предупредить тебя в тот день, боялся, что не отпустишь, ну, или что мама начнет волноваться, ты же ее знаешь, вечно беспокоится по пустякам.

Молодой крыс подполз совсем близко, он аккуратно обнюхивал грязные пальцы жреца, и даже, будто бы, облизнул их.

– Голодный? Что ж, я тоже. Этот деревянный стражник еще ответит за то, как он с нами обращается.

Честно говоря, Киган не имел ни малейшего понятия, как бы он смог отомстить своему ухмыляющемуся надсмотрщику. Но мысли об этой расправе согревали его душу в голодные, наполненные подземной сыростью, дни.

– Вставай!! Эй, ты там помер что ли? Слышь, говорю, вставай! – стражник бил по железной решетке щитом, заставляя и без того гудящую голову, разболеться еще сильней.

– Заткнись, ублюдок, – сквозь зубы прошипел Киган, все же приподнявшись со своей грязной мантии. – Жалкий кусок человеческого дерьма.

– Как мы заговорили, – мужчина улыбнулся, но стучать по решетке все-таки перестал. – Ну, с этим мы потом разберемся. А пока, к тебе тут гости.

– Что?.. Кто? – он с отвращением осмотрел свои испачканные в грязи руки и потную, пропахшую мочой, одежду. – В таком виде я отказываюсь кого-либо принимать. Принеси мне новую мантию и дай воды, чтоб умыться.

– Ишь чего себе возомнил. Может тебе еще и баню растопить? Умывальщиц привести? Да тех, что покрасивее.

– Девушек может оставить себе, а вот от горячей ванны я и правда не откажусь.

– Знаешь, что у меня еще горячее? – стражник скривил свои губы в злорадной усмешке. – Струя моей вонючей мочи. Впрочем, можешь подставить руки и голову, там на все хватит.

– Принеси ему то, что он велел, – чей-то твердый голос послышался неподалеку, и, к своему ужасу, жрец вдруг осознал, что этот голос, принадлежит его ученику – Свейну.

– Но господин, как же я?..

– Меня не волнует, – резко перебил его тот. – Принеси ему одежду и чистой воды. Я подожду.

– Слушаюсь, – стражник поклонился, и, подняв со стены рунный фонарь, поспешил прочь.

«Свейн. Это точно Свейн. Это его голос», – Киган потрогал свою отросшую бороду. – «Нет, он не должен меня таким видеть».

– Я не собираюсь с тобой разговаривать. Ты больше не мой ученик, а я никакой не учитель. Так что, или сама Алая Дева явится сюда, или я ложусь спать.

Жрец сказал это скорее в темноту. Юноша все еще стоял где-то за поворотом, и был он там не один, Киган понимал это по шепчущимся снаружи голосам.

Вскоре вернулся стражник, он бросил перед Киганом грубые штаны и рубаху, и хоть одежда была довольно старая на вид, но она все еще несла в себе запах мыла и далеких луговых трав. Жрец с неподдельным удовольствием приложил чистую ткань к своему носу и еще какое-то время просто наслаждался этим забытым в темнице запахом.

Вода, в поставленном на пол ведре, была чуть теплая, но Киган все равно смог оттереть въевшуюся грязь с лица, волос, локтей и обгрызенных пальцев. Перед этим он, правда, изрядную часть жадно выпил, но это ничего, вода помогает думать.

– Ну, ты закончил? – стражник ударил ботинком по железной решетке.

– Не знаю даже, думаю, может еще о чем попросить, раз ты такой добрый и послушный.

– Ах ты кусок…!

– Оставьте нас, – Свейн вышел вперед, неся перед собой тусклый рунный фонарь. – Принцесса обещала мне, что я смогу поговорить со своим учителем наедине.

– Так не забудьте и вы о том, что пообещали ей, – процедил сквозь зубы разъяренный стражник.

– Мой разговор с принцессой Валларией вас никак не касается, господин Флинн, – он будто бы подрос с того времени, как Киган видел его в последний раз. Казалось бы, это было так давно. В той больничной комнате, Свейн лежал под действием зелий, весь покрытый потом и мучающийся от бесконечного жара. – Дайте мне пол часа. Если что, королевские плащи присмотрят за нами.

– Уж в этом я не сомневаюсь, – едва не задев его плечом, стражник прошел мимо юноши, бурча себе что-то под нос.

Какое-то время Свейн просто смотрел на своего учителя, и по его лицу было трудно угадать, удивлен ли он, либо же наоборот испытывает отвращение. Он специально оставил рунный фонарь светиться только на половину своей мощи, в подземелье очень темно, и юноша хотел, чтобы глаза Кигана сначала привыкли к этому холодному искусственному свету.