Текст книги "Песок Пустоты. Проклятие древней крови (СИ)"

Автор книги: Р Яанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 55 страниц)

Глава 38. Цитадель. Киган

Киган не стал препятствовать решению мастера Фредерика о том, чтобы во всех необходимых поисках жреца непременно сопровождали доверенные монахи Цитадели. К тому же они были лишены языков, что довольно распространенное явление в подобных местах. Люди, которые приходят сюда, имеют совершенно разное прошлое и чаще всего, оно связано с такими вещами, о которых они стараются позабыть: кто-то из них был ворами, кто-то убийцами либо насильниками. В какой-то момент эти люди просто решили для себя идти путем искупления, а древняя Цитадель, одно из тех мест, что помогает им встать на этот нелегкий путь. Так что, отрезанные языки, еще небольшая плата за то, чтобы быть услышанными и прощеными древними богами.

Молчаливость сопутствующей Кигана «стражи», давала ему возможность уйти от всякого рода назойливых расспросов, которыми его, буквально на следующий день, завалил Кларк. Сам же жрец пока настолько увлекся исследованиями, что ему было совсем не до дружеских бесед возле камина, куда его то и дело приглашал старый приятель.

– Мне нужно больше света, а еще чистая вода, чтобы умыть руки.

Один из монахов молча пошел исполнять приказ. Они делали это по очереди, будто опасаясь оставить жреца совсем без присмотра. Впрочем, Кигану было все равно, главное успеть уложиться в этот короткий срок, что так любезно предоставил ему старый мастер.

Целый день жрец просиживал за рукописями и древними книгами, ну а вечером он обязательно шел проведать самочувствие Вица, которого, хоть и ввели в бодрствующее состояние, но все же решили оставить под действием сильного дурмана, объяснив это тем, что мальчику будет спокойнее и дальше оставаться в неведении во время всего своего пребывания в Цитадели.

Вода, принесенная молчаливым монахом, помимо странного илистого запаха была еще и чересчур холодной. Киган кое как умыл руки, надеясь, что воду на кухню и для питья в Цитадели добывают все же другими источниками.

– Это увеличительное стекло никуда не годится, велите своему мастеру заменить мне его и как можно скорее, – жрец швырнул на стол небольшую стекляшку, обрамленную грубым железом, жалкая работа местного кузнеца – она и одного серебряного не стоит.

«Эх, была бы возможность перенести сюда мое оборудование…» Но не смотря на все эти, казалось бы, мелкие неудобства, Киган наконец смог сдвинуться с мертвой точки в своих исследованиях Граара и той болезни, что поручил ему Иерихат-хал.

Жрец все больше убеждался в том, что загадочные символы, выжженные под кожей у Гарри, ни что иное, как одна из техник «внутренней коррекции». Похожие руны использовали и эльвраты сотни лет назад: они запечатывали свое тело, как некий сосуд, чтобы после иметь возможность проводить через себя первородную энергию рун. При этом им было совершенно необязательно пользоваться самими камнями силы, а также они освобождались от такой необходимости, как начертание древних символов или даже их произношение.

Если говорить более простым языком, то эльврат, который запечатал под кожу, к примеру, руну огня – мог призвать огонь просто используя собственную энергию, вместо энергии рунного камня. То же самое происходило и с другими элементарными рунами, такими как – вода, камень, воздух и поток. Следуя древним рукописям, Киган также узнал, что ни один эльврат не мог содержать в себе более чем два несложных символа. А сама процедура «коррекции» проходила довольно болезненно, и далеко не каждый эльврат отваживался запечатать в себе какую-либо руну.

К сожалению, во время войны большинство этих знаний было утеряно: что-то бесследно пропало в всепоглощающем огне, а что-то шхуны наверняка уничтожили специально, решив, что люди не достойны владеть их тайной техникой, так, как ею владели эльвраты.

Копаясь в книгах и свитках, Киган также нашел несколько любопытных записей, которые были сделаны в Цитадели незадолго до окончания кровавой войны. Идеальный почерк писателя говорил о том, что эти записи вел человек весьма ученый и скорее всего разбирающийся в своем деле:

«При обходе обнаружили в башне женщину шхуна. Одну. Пожилого возраста. Пыталась укусить стражников. На вопросы не отвечает. Было принято решение бросить ее в темницу».

«Женщина отказывается от еды и питья, есть предположение, что она знает, куда ушли выжившие шхуны. При повторном осмотре башни был обнаружен потайной ход. Решено выслать отряд разведчиков. Около выхода из башни назначили круглосуточный дозор».

«В тоннелях был найден труп мужчины-эльврата, предположительно умер от заражения крови. Лицо серое, вены вздувшиеся, кожа местами обгоревшая (изнутри?). Было решено запечатать проход во избежание эпидемии и проникновения чужаков в Цитадель».

«Далее со слов дежурившего в темнице стражника:

Поведение старухи кардинально изменилось. Она начала есть, пить и будто бы стала даже дружелюбнее. Говорит, что ее бросили сородичи, так как она была не в состоянии покинуть Цитадель. Ведь ей целых сто семьдесят лет! Просит показать труп мужчины-шхуна, что нашли в тоннелях. Сказала, что если он и правда болен, то мы все в большой опасности».

«Оказалось, что тело эльврата было сожжено почти сразу же, как его доставили в Цитадель. Уцелела только голова шхуна (оставлена для необходимых исследований). Жрецы утверждают, что никакой опасности нет, но все же дали свое согласие показать мертвую голову заключенной под стражу – старухе».

«Состояние женщины резко ухудшилось. Кажется, от увиденного, она потеряла рассудок. Я лично спустился к ней в подземелье, чтобы помолиться богам за ее душу. В свои последние часы она обнимала лоскут грязного платья, повторяя одну и ту же фразу: «Моргрул забрал его. Дорога из золотистого песка – обман. Теперь только голод и гнев, голод и гнев. И дорога из золотистого песка».

Далее записи переходили к более обыденным и повседневным вещам, коими мог заниматься служащий в Цитадели монах. Впрочем, Кигана тронула не сама история, написанная добродушным писцом, а то, какие подробности она в себе несла. На первый взгляд могло показаться, что в этих бумагах нет ничего особенного: плененная пожилая женщина шхун и мертвый эльврат. В период войны это было не редкость. Но вот упоминание Моргрула и выжженной изнутри кожи…

Поручая Кигану исследование таинственной болезни, Иерихат-хал дал ему совсем немного информации. По сути, кроме мертвого разлагающегося тела и названия древнего недуга (который, по мнению хала имел нечто общее со случаем Гарри) – у жреца больше не было ничего. Киган часами вычитывал старые поблекшие записи, в надежде найти хоть что-то, что поможет ему двигаться дальше.

«Валайхал Моргрул эдиге карталис», кажется, это надолго засело у него в памяти. Название, писанное на полузабытом языке древних, когда руны еще использовались вместо обычных слов и значили куда больше, чем можно себе представить. В данный момент подавляющая часть символов утратила свое настоящее значение, а также связь с первородной энергией, которую люди до сих пор используют для активации рунных камней.

Жрецы еще помнят, как сделать несложный портал или призвать огонь, поднять в воздух карету, запряженную парочкой лошадей. Но если верить легендам, то тысячи лет назад, с помощью рун и их первородной энергии, над облаками можно было построить целые города! Древние также умели превращать металл в золото, могли парить над землей подобно птицам, осушать озера и перенаправлять реки, подчинять себе лазурных драконов и телепортироваться на такие далекие расстояния, на которые сейчас неспособны даже с энергией сотен иллиаров!

Считается, что рунные камни, которые находят теперь, несут в себе лишь крупицу той древней силы, что была подвластна истинным обладателям первородной энергии. Люди забрали себе эти знания, когда последний из Древних покинул вдруг изобилующий материк. Никто не знает, в чем была настоящая причина их исчезновения, возможно на это повлияло быстро растущее число живущих на материке людей, их частые войны, пренебрежение древними храмами и традициями.

Известно, что Древние старались жить в гармонии с природой и с окружающим их миром, и как только это стало невозможно, они будто бы сгинули сами по себе. Но вместе с ними закончила свое существование и процветающая эпоха материка. На целые столетия сильнейшие шторма овладели прибрежными землями, посылая людям суровые испытания: то были и непрекращающиеся ледяные дожди, град, который мог без труда ломать стены и человеческие кости, ветер, что был способен унести за собой целые поселения…

Существует одна печальная песня, которую когда-то давно написал странствующий бард Фаолин, известный простому народу своим непревзойденным голосом и умением играть на лютне. Сам певец, к счастью, не застал тех скорбных событий, но за свою короткую жизнь он собрал немало сведений о том, как материк менялся чрез сотни лет хлада и стужи, которые так надолго сковали некогда изобилующую землю.

«Плач по утерянной обители», – Киган помнил ее несложный мотив и даже знал наизусть первую часть длинного вступления. Со временем, конечно, как это обычно и бывает с известными балладами, люди перепевают их на свой лад, и получается что-то вроде: «Плач по затерянным воспоминаниям», «Скорбь потерянной земли» или даже «Слезы, пролитые прекрасной девой по поводу смерти ее жениха в бушующем столетнем шторме».

Вскоре жрец заставил себя вернуться к мыслям о рунах и о своих догадках, которые лишь подтвердились записями старого монаха Цитадели. «Валайхал Моргрул эдиге карталис» – где руна «карталис» означает название золотистого песка пустоты либо же – Пыли, если говорить более обыденным языком. А этот замысловатый символ Моргрул…

Один из неразговорчивых, но довольно исполнительных слуг, поставил вдруг перед Киганом запечатанный в воске старинный амулет: круглый, исчерченный по краям рунами, он был будто бы разделен надвое, где одна часть символизировала собою день, а другая – ночь. Впрочем, это были всего лишь догадки жреца, единственное, что его действительно заинтересовало в этой безделушке, так это символ Моргрул.

– Амулет эльвратов? – Кларк ненадолго задумался, пытаясь отогреть свои руки у разгоревшегося камина. – На сколько мне помнится, шхуны никому не поклонялись, у них не было богов. По крайней мере таких, какими люди привыкли их представлять.

– Что ты имеешь ввиду? – Киган стряхнул холодные дождевые капли с капюшона, надеясь на то, что больше ему не придется сегодня покидать Цитадель.

– Они никогда не делали подношений, не строили статуй или же духовных вместилищ. Эльвраты, как бы это сказать, были сами по себе.

– И тем не менее, эта руна символизирует у них некую высшую энергию? Я прав?

– И да, и нет, – мужчина немного поморщился, глядя на аккуратно переведенный с амулета знак. – Моргрул это не божество. Для эльвратов он был чем-то…равносильным самой смерти. Он нес в себе тьму, отчаяние, вечное забвение, преисполненное истинной яростью и болью. Как ни странно, но при всем этом, у эльвратов не было сомнений относительно существования этой силы.

– Как это понимать? – Киган слегка нахмурился.

– Они считали Моргрула реальным. Нет, не так, – Кларк пытался подобрать правильные слова. – Он и был для них реальным. Моргрул такой же, как и все, эльврат. Его изгнание длилось сотни лет, перед тем, как он стал существом, о котором шхуны боялись даже заговорить.

– Интересно, – «Эльврат несущий смерть другим эльвратам. Что он такого сумел натворить?» – Но тогда становится непонятно, зачем же шхунам было создавать этот амулет? И еще эта руна…

– К сожалению, тут я не в силах тебе помочь. Да и скорее всего, никто не в силах. – опустив руки, Кларк развернулся спиной к огню. – Вряд ли даже сами эльвраты смогут утолить твое любопытство, мой дорогой друг. Моргрул для них теперь не страшнее жуткой истории на ночь, если, конечно, они вообще его помнят. – он устало посмотрел на стоявшего посреди комнаты Кигана. – Сомневаюсь, что в нашей библиотеке ты найдешь больше информации об этом символе, чем сумел рассказать тебе я. Но неужели то, что поручил тебе Иерихат-хал, как-то связано с этим проклятым эльвратом?

– Я и сам не знаю, – жрец не видел смысла в том, чтобы обманывать своего старого приятеля, а также он не хотел думать, что тратит свое драгоценное время в Цитадели напрасно.

– Знаешь, я тут хотел спросить на счет того мальчика… – начал было Кларк после недолгой паузы, но испугавшись грозного взгляда Кигана, он вдруг замолчал.

– Виц? С ним что-то случилось?

– Нет, не то чтобы, – монах обреченно вздохнул. – Он все еще крепко спит, а его граар излучает энергию. Прямо как сотни лет назад. Ты хоть знаешь, что это может значить для человечества?

– Для человечества граар ничего не значит, – сухо ответил жрец. – Не ты ли недавно обвинял Девере в том, что он проводил свои эксперименты зазря? Как и все те, кто был до него? Граар – это особенность эльвратов: их крови и тела, мы, к сожалению, или же к счастью, тут совершенно бессильны.

Кларк подложил обрубленное полено к угасающему в камине огню. Выглядел он крайне задумчивым.

– Ты не прав. Как был не прав и Девере на счет всех этих исследований внутренней коррекции. Человеческое тело не принимает руны, это известный факт. Но если их до сих пор принимает тело эльврата… Понимаешь, после войны еще никому не удавалось запечатать первородную энергию в живом существе: будь то человек или же шхун. Казалось бы, все это осталось далеко в прошлом. Но ты принес сюда доказательство. Живое и дышащее доказательство того, что граар до сих пор существует. И получается, что смерть Долорис и всех этих людей – была не зря!

– Твое воодушевление не может не радовать, но мальчик покинет Цитадель, как только я завершу все необходимые исследования. Мастер Фредерик обещал мне.

– Но Киган, – Кларк вдруг широко раскрыл глаза. – Ты сам знаешь, что рунные камни сейчас на исходе, а скудные запасы магистериума тают буквально на глазах. Граар – это наш выход!

– Мне крайне не нравится то, к чему ты ведешь, – холодно проговорил тот. – Если даже и случится так, что закончатся рунные камни, мы просто будем жить дальше, как и жили до них. Не забывай, что первородная энергия, которой пользовались Древние, существовала всегда. Рунные камни лишь слегка усиливали ее.

– Слегка?! – на какой-то момент Кларк начал казаться безумным. – Тогда не стоит напоминать, какой мощью обладали граары, наполненные той самой энергией…

– Которые были внутри живых людей! – жрец впервые за долгое время повысил свой голос, от неожиданности Кларк чуть было не споткнулся о собственную мантию. – Мы не будем использовать эльвратов вместо рунных камней. И точка. Магистериум ни за что не допустит этого. Их народ отрезал себе языки и выколол глаза, он согласился жить в изгнании и вечном угнетении, лишь чтобы удержать все эти знания в секрете! Поэтому выкинь подобные бредни из головы, или же в Цитадели тебе у тебя совсем мозги отмерзли?

Кларк побледнел, но не проронил больше ни слова. Он вновь отвернулся к камину, делая вид, что полностью поглощен пляшущими языками пламени в нем.

– Ты привез сюда мальчишку, рассчитывая попасть в наши закрытые архивы, – наконец, тихо проговорил монах, слушая как потрескивают поленья в горящем огне.

– Виц всего лишь носитель. Мы не можем знать наверняка, каким образом граар оказался у него.

– И тем не менее, ты дал всем нам надежду. Мастер Фредерик хоть и старый, но он далеко не глуп. Он продолжит исследования.

– Не сомневаюсь, – Киган немного злился на себя из-за недавней вспышки гнева. Нет, так не пойдет, в любой ситуации нужно уметь контролировать свои эмоции. Глубоко вздохнув, он продолжил. – Но без моей помощи и без помощи Вица. Он отправится к себе домой.

– Как знаешь, – Кларк протянул ему руку в знак примирения. – Прости, если мои слова как-то шокировали тебя. Я просто очень обеспокоен, и я ищу выход. Ведь наше будущее…

– Пусть наше будущее зависит только от нас самих. Мы и так пролили достаточно крови, – жрец пожал его теплую от огня руку. – Будь уверен, Магистериум не допустит полного исчезновения рунных камней.

– Что ж, я поверю тебе, мой друг. Как и всегда, – по его лицу скользнула печальная улыбка. – И раз уж ты все равно зашел ко мне, может быть захочешь чего-нибудь выпить?

Так или иначе, после этого разговора Киган решил не задерживаться в Цитадели слишком надолго.

В своих последующих исследованиях он не нашел других похожих символов на «эдиге» или же «валайхал», а образцы кожи, которые хранились в Цитадели с ранее действующих грааров, оказались достаточно отличными от горящих отметин, что имелись у Гарри. Но Киган все равно усердно перерисовал себе все, что могло показаться ему полезным или же как-то связанным с этой таинственной древней болезнью, на которую указал ему Иерихат-хал.

– Всего одиннадцать, – едва слышно проговорил жрец, в очередной раз уставившись в свои скудные записи. – Одиннадцать горящих отметин, когда как у эльвратов было максимум две. Может быть кто-то напутал с ритуалом «коррекции»? Если так, то зачем тогда Гарри решился на это? Мог ли он знать, насколько эта процедура опасна для человека? – в задумчивости он перевернул пару страниц. – И эти руны – они совершенно мне незнакомы.

Киган устало откинулся в кресле, оглядывая свою холодную спальню. «Когда-то здесь спал какой-то эльврат. Возможно, вид горных вершин из окна, напоминал ему о том месте, откуда некогда пришли его предки. И все же, так странно, воздвигнуть такие огромные замки и не сотворить ничего, что способного защитить их».

Жрец начертил руну воздушного потока, заставив огонь в камине гореть чуть сильней. Рунный камень на поясе тут же начал пульсировать, и хоть Киган не видел этого, но он знал, что первородная энергия сейчас покидает стекляшку, наполняя комнату невидимым глазу песком.

«Шхуны использовали себя вместо камней. Может из-за этого они и жили так долго? Почти в два больше, чем любой другой человек. И все же, это только пустая теория. Если Гарри действительно поверил в это – то он полный болван».

Чем больше Киган думал о таинственной болезни, тем сильнее ему не нравилось то, что все его умозаключения сводились, будто бы она вызвана искусственным путем. Но ведь хал уверил его, что выжженные под кожей символы – это недуг. Об искусстве грааров они знают не одну сотню лет. И хоть эльвраты не посчитали нужным поделиться своими умениями ни с человечеством, ни даже с халами, но эту древнюю технику ни с чем не перепутать.

«Валайхал Моргрул эдиге карталис», – повторил про себя жрец, словно какое-то заклятие. Вдруг на глаза ему бросился документ, написанный до боли знакомым почерком.

– Девере, – легким движением руки Киган расчистил стол и пододвинул к себе свечу. – Столько лет в Цитадели и все зазря?

В этих записях был предоставлен сухой отчет об исследованиях «внутренней коррекции» и эльвратов. Оказывается, монах уделил этому немало времени перед тем как все бросить и вернуться на службу в магистериум. Их общий друг Кларк уверен, что таким резким переменам послужила внезапная кончина его жены Долорис, а также еще девятерых людей, которые в этот день находились в злосчастной лаборатории.

Тогда ходило много споров о том, какова же была истинная причина трагедии, что обрушилась на Цитадель и ее жителей. Некоторые были уверены, что поджог устроил кто-то из шхунов, другие же называли все это «праведной карой» и просили лишь усерднее молиться богам, чтобы те послали им всепрощение.

Киган в тот раз не стал тревожить друга расспросами, соболезнуя его горькой утрате. Но когда тот, через десять лет служения магистериуму, решил взять себе в обучение шхуна…

– Ты должно быть шутишь, – проговори жрец, глядя на его осунувшееся лицо.

Девере как раз пришел к нему с просьбой созвать Совет и как можно быстрее. Он знал, что Киган выслушает его или по крайней мере не выставит сразу за дверь.

– Совет я беру на себя. Я найду доводы, которые полностью устроят их, но мне важно, чтобы и ты был на моей стороне.

– Это невозможно, – тут же отрезал тот.

– Я так не думаю, – взмахнув изумрудной мантией, жрец быстрым шагом подошел к столу, за которым восседал Киган. – Ты должен мне помочь.

– Если так хочется стать наставником, то выбери кого-нибудь более подходящего для роли ученика.

– Но Део мне идеально подходит! – воскликнул тот.

– Део? – Киган удивленно уставился на взволнованного приятеля. – Ты уже и имя ему дал?

– Я…не, – на миг он замолчал, пытаясь подобрать нужные слова. – Я не давал ему имени. И… Все это пустое, Киган. Просто выполни мою последнюю просьбу. Это для меня очень важно.

– Важно что? Стать для всех посмешищем? – жрец заглянул ему за спину, проверив, точно ли заперта входная дверь. – Совет не одобрит этого. Кроме того, магистериум может не только запретить тебе брать в последствии учеников, так еще и лишить твоего высокого статуса. Ты добился привилегий носить золотое перо и заседать в малом Совете, неужели ты готов вот так просто все потерять?

– Если они этого потребуют – то да.

Грубая щетина, покрывающая мрачное лицо Девере, переросла уже в небольшую бороду, из-за чего он казался теперь совсем стариком. Не украшали жреца и волосы, что успели поседеть за короткое время, и сейчас беспорядочными спутанными прядями ниспадали ему на плечи, делая его похожим скорее на бездомного, чем на известного ученого, чьими работами зачитываются в широких кругах.

– Прошу, подумай хорошенько и приходи ко мне через неделю, а может и через месяц. Да, так будет лучше. Ломать свое будущее ради какого-то шхуна…

– Эльврата, – незамедлительно поправил его тот. – Этот мальчик – эльврат. И он очень способный.

– Ты это понял по его красным глазам? – усмехнулся Киган, чуть откинувшись на спинку своего кресла. – Эльвраты не умеют читать и писать, а уж если быть до конца честным, то даже говорить. О каком ученичестве тут вообще может идти речь? Чему ты можешь его научить?

– А вот это уже мои проблемы, – Девере в задумчивости прикусил нижнюю губу. – Но я обещаю, что этот мальчик, он сдаст экзамены не хуже…

– Ну, уж нет! Это переходит все границы! – Киган не мог поверить собственным ушам. – Никто не допустит его до экзаменов. Эльврату никогда не стать настоящим жрецом.

– А кто сказал, что я хочу сделать из мальчишки еще одного жреца?

Кажется, этот разговор становится все более бессмысленным. Они озлобленно смотрели друг на друга, настаивая каждый на своем. Киган находил возмутительным, что к нему вот так вот просто ворвались в кабинет, прерывая жреца от его обыденной работы. Девере же был уверен, что столь незначительная просьба займет у него куда меньше времени, но видимо он ошибся. Все же, прошло немало лет с их давней юношеской дружбы, многое поменялось с тех пор…

– Тогда чего ты добиваешься, Стиан? – от упоминания своего прошлого имени, Падре немного поморщился, но взгляд его оставался все таким же твердым и уверенным в своей правоте.

– Мне нужен ученик, – наконец, после непродолжительной паузы начал он. – Мне – не магистериуму. Мне нет нужды до его громкой фамилии или до бесконечных родословных связей, также как мне нет дела и до золота, что могла бы предложить его благодарная семья. Я нуждаюсь в помощнике, в ком-то достаточно верном и сообразительном, а также способным держать язык за зубами, когда это необходимо. Если знаешь более подходящую кандидатуру, чем этот мальчишка-эльврат, то я весь во внимании.

За закрытыми дверьми кабинета слышался шум и суета, столь привычная для магистериума. Днем в стенах Белого замка всегда было много народу: по большей части это были работающие здесь жрецы и приглашенные гости, что время от времени посещали магистериум с различными, не требующими широкой огласки, просьбами.

– Что ты задумал, Девере? – Киган слегка наклонил голову на бок, пытаясь понять, чего же в действительности желает его давний приятель.

– Ничего, что могло бы хоть как-то навредить магистериуму, – постарался уверить его тот. – Но если для тебя это действительно так важно, то я собираюсь углубиться в изучение Пыли. Впрочем, Совету об этом знать совершенно не обязательно.

– Ты забываешь, что я такой же член Высшего Совета девяти, как и все они.

Лицо Падре вдруг исказила усмешка и, чуть понизив голос, он сказал.

– А ты забываешь, что я твой друг. Как и возможно то, что я когда-то сделал для тебя.

Громкий хруст заставил их обоих содрогнуться, Киган не заметил, как сломал свое лучшее чернильное перо, что до этого так крепко сжимал в руке. Мужчина поспешно выругался, закинув испачканный инструмент в верхний ящик стола.

– Так и быть, я устрою тебе встречу с Советом, – ликование в глазах Девере продолжалось совсем недолго, вскоре оно сменилось легкой грустью. – Но впредь нам больше не о чем с тобой говорить. Прошло не мало лет с нашей дружбы и теперь, как я вижу, у нас с тобою совершенно разные цели и пути.

– Я бы мог, конечно, поспорить… Но да, я понимаю тебя, Киган, – устало проговорил тот и медленно направился в сторону двери. – Спасибо тебе.

– На решение Совета я никак не смогу повлиять, – вдогонку проговорил ему жрец. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Назад дороги уже не будет.

– Это может показаться странным, но возможно, я впервые уверен в том, что делаю правильный выбор.

Тот разговор был и правда последним, что произошел между ним и Падре. Киган был прав, магистериум крайне неодобрительно отнесся к идее жреца взять к себе в ученики какого-то шхуна. На протяжении многих месяцев Совет устраивал слушания, где решался вопрос о возможном наставничестве или же исключения Девере из числа уважаемых жрецов и лишения его всех прошлых заслуг.

Не меньшим предметом для обсуждений был и мальчик эльврат, который, сам того не ведая, стал причиной столь длительных разногласий и разделения жрецов на два лагеря: тех, что поддерживали идею Девере об ученичестве и тех, кто был категорически против нее. Киган как сейчас помнит этого маленького зашуганного ребенка, что стоял посреди судебного зала, пытаясь не обращать внимания на шепот и выкрики, направленные в их с Падре сторону.

Можно ли считать, что жрец тогда одержал победу? Едва ли, ведь по мнению остальных – он потерял все. Хоть за ним и оставили мизерную возможность вести в деревнях лечебную практику и выписывать людям лекарства от лица магистериума, но двери в научные общества и в Совет девяти для него навсегда закрыты. Со временем другие жрецы перестали относиться к Падре с доверием, а некоторые же и вовсе подняли его на смех, сравнивая его с местным, любящим самобичевание, ключником, или же с Баулом Болом, жрецом, некогда прославившимся тем, что он большую часть своей жизни провел в королевском дворце, в качестве толстого придворного шута.

Киган с интересом рассматривал записи, написанные Девере более двадцати лет назад. Тот пытался создать работающий граар, но безуспешно: все его опыты заканчивались провалом с небольшой пометкой в конце – «неустойчивость к первородной энергии». И сейчас жрец мог лишь поразиться его тогдашнему упорству.

– Странно, а это здесь зачем? – Киган заметил, что бумага на последних страницах отчета переливает едва заметным серебристым свечением, вряд ли бы жрец вообще обратил на такое внимание, но уж слишком часто ему приходилось пользоваться подобным трюком в свои ученические годы.

Они изобрели это вместе с Девере, скорее от скуки, чем от настоящей нужды. Во время особо неинтересных занятий они перекидывались друг с другом записками, предварительно пропитывав недорогой пергамент этим прозрачным, напоминающим смолу, веществом. «Ветряная лянь» – так юноши прозвали свое тайное чудо-зелье, не придумав ничего лучше, как использовать в названии два основных элемента – ветер и речные водоросли лянь, которые с трудом можно было найти даже в самом магистериуме. Но у Падре на все были свои источники, о которых он предпочитал умалчивать, тогда как Кигану было просто любопытно исследовать все новые диковинки, даже если это не входило в их основное обучение.

Кларк, имея своего собственного наставника, посещал занятия в общих классах не так часто, как ему хотелось бы. Поэтому, когда он наконец прознал о загадочном зелье, которое было способного вернуть исписанному пергаменту его первоначальный вид, то запасы «ветряной ляни», к сожалению, на тот момент, уже подошли к концу.

– Слюна лани? Вы же сейчас не серьезно? – с обидной в голосе говорил он, просматривая на свет пустой, чуть смолянистый лист.

– А ты нам не веришь? – Девере, подложив руку под голову, подкидывал в воздух пустой пузырек, который еще совсем недавно наполняла серебристая густая жидкость. – Мы с Киганом гонялись за ней три часа, пока ты занимался своими скучными рунами.

– Знания рун очень полезны. Не завидуй тому, что меня допустили к практике уже сейчас, тогда как других учеников все это ждет только в следующем году.

– Завидовать? – в очередной раз поймав матовую стекляшку, возмутился тот. – Киган, ну, ты его слышал?

– Вы мешаете мне заниматься.

Темноволосый юноша сидел у окна, склонившись над какой-то толстенной книгой. Вид у него был крайне сосредоточенный.

– Ты только посмотри в его честные глаза, да как ты можешь в них сомневаться?! – наигранно продолжал Девере, с пылом схватившись за сердце.

– Я сомневаюсь в тебе, Стиан. Врать ты похоже научился даже раньше, чем говорить.

– Сочту это за похвалу, – резко поднявшись, он вырвал из расслабленных рук Кларка листок и начал сооружать из него какую-то незатейливую фигурку.

– Эй, ты чего?! А ну отдай!

– И почему вы всегда собираетесь в моей комнате, – вздохнул Киган, на время отвлекшись от своих монотонных записей. – Не лань, а лянь. Речные водоросли. Правильно высушенные на ветру и с добавлением…

– Э, за бесплатно не рассказывай, – прервал его юноша, с улыбкой продемонстрировав друзьям получившийся из бумаги цветок. – У его семьи столько денег, что будет просто расточительством отдавать ему наши секреты задаром.

– Больно надо, – Кларка от чего-то всегда задевали слова о богатстве его семьи, совсем немногие знали, что эти деньги были получены в свое время жестоким разбоем и чужой пролитой кровью. – Руны куда интереснее.

– Пожалуй, ты прав, – Стиан начертил в воздухе усиленную руну потока.

– Ты что забыл, они тут не работ…

Но Девере вдруг с силой дунул на свой бумажный цветок, от чего тот, закрутившись по комнате, ударился прямо о широкий лоб Кларка. Реакция юноши не заставила себя ждать.

– Вы мне сейчас все тут разнесете!! – вскричал Киган, пытаясь остановить затевающуюся драку.

В тот день они много смеялись, а к вечеру, следуя своим неизменным традициям, они пробирались на кухню, чтобы выпросить у повара-толстяка пару яблок или же лимонных сухарей. Кигану нравилось проводить время со своими новыми друзьями, честно говоря, до поступления в магистериум он был совсем один. Юноша рос довольно застенчивым и нелюдимым, а все свое свободное время он посвящал чтению свитков и книг, тех немногих, что ему удавалось достать, когда его кочевая семья, наконец, останавливалась в том или ином городе.