Текст книги "Песок Пустоты. Проклятие древней крови (СИ)"

Автор книги: Р Яанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 55 страниц)

Глава 33. Магистериум. Свейн

Свейн еще раз бросил свой взгляд в сторону внушительной дубовой двери. Если он уйдет прямо сейчас, отправят ли кого-нибудь вслед за ним? Алая Дева позволила ему провести остаток собрания вне стен комнаты для совещаний, поэтому он уже как пол часа слонялся вдоль выстроенных пирамидой рядов, где обычно и заседал Совет.

Малый зал слушаний был по-своему красив в темное время суток: сквозь небольшие окошки под потолком просачивался лунный и звездный свет, наполняя помещение легкой серебряной дымкой. Если немного постараться и затушить все факелы, а после подождать пока глаза привыкнут к приятному полумраку, то можно будет заметить едва различимые очертания рун на стенах. Они словно вырезаны этим странным серебристым свечением, но пропадают в тот же миг, когда начинаешь хорошенько присматриваться к ним.

Белый Замок магистериума был выстроен около двух тысяч лет назад, тогда же люди приняли нелегкое для себя решение, а именно – сжечь все записи о ходе строительства, а также заставить молчать тех, кто был хоть как-то причастен к воздвижению этого великого храма знаний и рун.

Замок магистериума по сей день остается лакомым кусочком, которым пытаются завладеть в самые темные и ужасающие для материка времена. Был случай, когда в разгар Десятилетней Чумы, самопровозглашенный король Запада – Острый Бивень, попытался осадить Белый Замок и сделать его своим собственным убежищем. Он также подговорил народ, что жрецы бездействуют и прячутся внутри магических стен, пока все остальные мрут как мухи, пытаясь спастись от кошмарной болезни, унесшей к тому времени уже тысячи жизней.

В безудержной панике и в надежде найти хоть какое-то спасение, люди выстроились вокруг Белого Замка, не пуская никого внутрь, и жестоко убивая всякого, кто пытался выйти оттуда. Постепенно вокруг магистериума образовалась некая стена из разлагающихся людских тел. Чума там распространялась с бешеной скоростью, но обездоленные и, подкармливаемые сладкими обещаниями Бивня, семьи сходились к Белому Замку вновь и вновь.

Именно тогда и было принято решение телепортировать замок магистериума в другое место, чтобы дать ослабевшим жрецам необходимое им время и условия, дабы они продолжили бороться с чумой, а не с обезумевшими от нее людьми.

Свейн прохаживал вдоль каменных стен, сам не понимая, от чего он вдруг вспомнил все эти истории, которые с таким увлечением рассказывал ему дед. Старый граф любезно позаботился о том, чтобы его внук знал про магистериум все – еще до своего поступления туда. Интересно, в какой момент Дариус начал строить планы относительно будущего этого мальчика? Пока Свейн, сломя голову, бегал с другими детьми по мерзлому Пику, играя в благородных рыцарей и подлых разбойников, граф в это время, возможно, договаривался с Киганом или с иным жрецом, на счет его ученичества и последующего пребывания в стенах далекого замка.

Но едва ли пожилой граф мог подумать, что место, куда он отправит своего прямого наследника, окажется столь прогнившим изнутри. Ведь все это Братство в предводительстве с их загадочной Алой Девой… А что если Свейна надурили? Внушили, что перед ним дочь короля Люциана – Валлария, а сами теперь заливаются смехом, дивясь несвойственной лорду наивности и его простоте.

«Но я же видел печать, видел и это королевское кольцо. А когда она сняла маску…»

В последний раз Свейн был во дворце девять лет назад. Ему не довелось тогда пообщаться с принцессой лично, но он помнит ее. Помнит сидящую по левую руку от короля. Также, как и ее старшего брата – принца Вельгайна. Девушке тогда было не больше пятнадцати, и при знакомстве с молодым Хоуэлом, она удосужила его, разве что, учтивым кивком, таким, какой и полагается в связи с ее знатным происхождением.

В тот год, неожиданно для всех, умерла молодая супруга короля – Марлея, и Люциан решил устроить роскошный пир в честь ее скорых проводов. Тогда во дворец, с высоко поднятыми знаменами, прибыли все пятеро графов, а также знатные лорды и даже мелкие островные бароны. Траур царил там повсюду: все гости одевались лишь в черное и носили с собой засохшую веточку ивы, как знак вечной скорби и всепрощения. В день похорон они обязаны были возложить эту ветвь на погребальный костер, где уже через пару часов было сожжено тело несчастной королевы.

– Ее душа покинула этот мир через огонь, именно так, как и хотел ее Бог, – произнес священнослужитель, покончив, наконец, с бесконечно долгим прощальным обрядом.

«Как странно, наши Боги не требуют никакого огня. Умершие в Пике прямиком направляются в холодную тьму, откуда они и явились. И где-то там, под мрачными каменными сводами, их поджидают объятия ледяных дочерей, что зовут себя Прихве. На языке Древних это значит – покой, и бессмертные богини даруют его каждому, кто покажется им достойным».

После похорон король Люциан созвал всех знатных лордов в тронный зал, где и продолжился пир. Кушаний было столько, что, казалось бы, широкие дубовые столы вскоре не выдержат и разломятся надвое, под всем этим весом бесчисленных позолоченных кубков и блюд. Люди быстро хмелели, незаметно для всех заиграла задорная музыка, и даже Свейну то и дело приходилось вставать с кем-нибудь в пару, так как того желал его дед.

Сам же Дариус весь вечер сохранял светлую голову, не забывая представить своего внука каждому, кого посчитает нужным.

– Этот благородный господин никто иной как лорд Форель, его хоть и зовут за глаза рыбой, но кроме фамилии с морем у него нет ничего общего. На западе он до сих пор считается самым богатым и влиятельным человеком, разве что после самого графа. Хотя и на этот счет я мог бы поспорить. А вон, видишь того, – Дариус указал на смуглого молодого мужчину, с ног до головы увешенного золотом и бриллиантами, Свейн никогда раньше не видел, чтобы так много украшений разом умещались на одном человеке. – Это один из младших сыновей прошлого правителя востока. Харк был не самым честным человеком и вскоре поплатился за свою жадность головой. Шиббат его четвертый по счету сын, а значит и наследник восточного трона. В данный момент теми землями весьма успешно правит его старший брат Хаггот, но помяни мое слово, Шиббат недолго будет сидеть в его тени. Он то и дело предъявляет свои права на престол и водит дружбу с очень разношерстными людьми, с такими, чьи имена на материке даже произносить не следует.

– А вон тот господин? У него на спине… Это волчья шкура?

– Благо, что волчья, – старый граф угрюмо посмотрел в сторону, куда указал ему Свейн. – Не удивлюсь, если этот мерзавец посмел бы явиться на похороны в чем и похуже. Это сир лорд Йанос, хотя у меня язык не поворачивается называть его по имени. Когда я упоминал, что Шиббат водит дружбу с разносторонними людьми, то вот Йанос, он определенно из их числа. Премерзкий тип, но его дела нас никак не касаются, так же, как и он не видит нужды соваться к нам на север. Пусть же это так и остается. Ты лучше обрати внимание на то, что леди Телисса…

Свейн смутно запомнил оставшийся вечер. Его дядя, лорд Арос, то и дело подливал мальчишке вина, пока старый граф Хоуэл отлучался по каким-то особо важным вопросам. Он тогда еще крепко обиделся на своего беззаботного сына и даже не разговаривал с ним одно время по приезду обратно в Мерзлый Пик.

– Свои грязные манеры, Арос, впредь держи при себе. Это не праздник в честь дня урожая и не охотничий пир. Король хотел видеть скорбь на лицах своих гостей, а не их пьяные рожи.

Свейн бы с радостью согласился с этим, но пряного вина на тех шумных похоронах, было еще больше чем всех прочих блюд. А высушенные до последней капли бочки, слуги едва ли успевали уносить обратно в подвал. А уж доставать новые…

На следующий же день, не дав своим знатным гостям как следует выспаться, король Люциан вновь созвал их, но уже совсем по другой причине. Он призвал графов и прочих богатых лордов подтвердить свою верность и присягнуть короне еще раз, преклонить колени перед ним и перед его семьей.

Тогда-то Свейн и обратил внимание на королевское кольцо, украшенное гербом единого материка. То было дерево из которого росли пять окровавленных ветвей, на конце которых имелся символ каждого из пяти Великих графств. Ему, как и всем остальным находившимся в замке, пришлось целовать золотой перстень не только с массивной руки самого короля, но и с хрупких беленых кистей молодого принца с принцессой. Это действо затянулось на много часов, и даже старик Хоуэл, покинув в конце концов тронный зал, выразил Свейну свое недовольство.

– Клятва, принесенная дважды, подобна треснувшему на речке льду. Можешь сколько угодно продолжать удить рыбу, но когда-нибудь ты обязательно провалишься под лед.

Возможно теперь Дариус сказал бы иначе, ибо для материка наступают тяжелые времена. Свейн чувствовал это находясь даже здесь, в магистериуме, в месте, которое, казалось бы, уже столько столетий служит лишь одному королю. Может быть Люциан уже тогда начал что-то подозревать? Ведь тот праздный пир был одним из последних: спустя пару лет король заперся сначала в столице Азенхорде, а потом и в собственном замке. Ходят слухи, что его настигла какая-то редкая хворь, ведь кроме жрецов и членов своей семьи, он отказывался кого-либо принимать.

Постепенно Люциан возложил большую часть королевских обязанностей на плечи своего старшего сына, а тот в свое время скинул их на палату лордов. Вельгайн тогда был еще слишком молод и мало что смыслил в управлении столь большим королевством. По-настоящему его заботили лишь шумные скачки, охота и доступные женщины, коих в столице, по правде говоря, было предостаточно. Принца не раз замечали в домах, совсем не подходящих его высокому статусу, а вскоре в народе начали поговаривать, что Вельгайн проводит там свой досуг далеко не с представительницами прекрасного пола.

– Люциан неважный король, – произнес как-то за ужином старый граф, выставив всех прочих слуг из комнаты. – Но Вельгайн будет еще хуже. Молодая кровь, если ее не направить в нужное русло, может привести в дурное море.

– Принц Вельгайн вероломен и крайне податлив, но не жесток. Лично мне не хотелось бы видеть на троне кого-то похожего на его известного прадеда, – сидевший по правую руку от графа Архейн, лениво доедал ножку жареной на углях утки.

– С каких это пор «податливость» стала относиться к королевским качествам? – Дариус угрюмо уставился на своего младшего сына. – Это может и хорошо для слуги, кухарки или бестолкового разводчика кур. Но очень плохо для самого короля, – граф продолжал сурово глядеть из-под густых серебристых бровей. – Не перестаю удивляться, как это у тебя хватило мозгов столь хорошо воспитать моего внука.

Свейн густо покраснел и сделал вид, что увлечен разглядыванием в тарелке горошка и прочих овощей. Дядя Арос же прыснул со смеху, пытаясь шутливо толкнуть своего брата в плечо.

– Тебе бы смеяться в последнюю очередь, – сухо продолжил граф, не обращая внимания на их препирания и возню. – Твой сын может и вырос крепким, но мозгов у него не больше чем у самой обычной курицы.

– Зато он этой курице в миг шею свернет, – нисколько не смутившись, ответил тот. – С такой силищей мозги ему особо и не нужны.

– Согласен, из мальчика получится неплохой воин, – Дариус положил себе в рот жесткий кусок телятины.

– Урмунд отлично держится в седле, мечтает стать оруженосцем, а потом и настоящим рыцарем. Знаете ли, спасать прекрасных дам, крушить головы подлым разбойникам, – Арос откинулся в кресле, и принялся ковырять вилкой застрявшие кусочки еды.

– Выбей-ка поскорей из него эту дурь, – холодно заметил граф. – Самое хорошее, что может случиться с ним – став он действительно рыцарем, так это огромное пузо и долги. Пусть лучше поскорее найдет себе покладистую жену и идет в наемники. Королевские плащи не откажут принять на службу еще одного из отпрысков Хоуэлов, даже такого дуболома, как твой сын.

На какое-то время над столом зависло неловкое молчание, было слышно лишь неприятный скрип вилки о зубы, и то как жует старый граф. А жевал он довольно тщательно, то и дело сплевывая чрезмерно жирные куски или хрящики обратно в тарелку.

Вдруг дядя Арос с интересом уставился на Свейна, тот уже давно отужинал и лишь ждал, когда Дариус, наконец, встанет из-за стола и объявит запозднившуюся трапезу оконченной.

– Ну, а ты чего, будто воды в рот набрал? – усмехнулся Арос, небрежно отложив вилку в сторону. – Согласен со своим дедушкой? Или может ты тоже мечтал когда-нибудь стать рыцарем?

Дариус сплюнул очередной жесткий кусок.

– Для мальчишки я в первую очередь – граф, а уж потом его дед. Если у того и есть свое мнение, то пускай подержит его при себе.

– Но мне ведь и правда интересно! – не унимался тот, явно испытывая на себе терпение старого графа.

– Прекращай уже дурачиться и отстань от моего сына, – Архейн, что сидел подле него, стал вдруг бледнее чем падающий за окном снег.

– А я что, разве к нему пристаю?

– Молчать! – Дариус резко поднялся из-за стола, заставив сидящих напротив мужчин вздрогнуть. – С ужином покончено. Чтоб уже завтра я и ноги здесь вашей не видел! Лошади будут готовы к утру, а днем я велю своим слугам освободить ваши смрадные комнаты, – чуть подавшись вперед, он перевел взгляд на Свейна. – Ты остаешься. Временно твое обучение продолжится здесь, в Мерзлом Пике.

Все находящиеся в тот момент за столом, знали, что спорить со старым графом бессмысленно. Свейн, впрочем, догадывался, что дело примет такой оборот. Лето близилось к концу, а Дариус был настроен крайне скептически к решению матери снова отдать мальчика в школу при местном храме. Он считал, что знания, которые могли дать ему все те недалекие монахи, Свейн усвоил уже лет семь назад, и больше ему там делать нечего.

Юноша оторвался от своих мыслей лишь тогда, когда открылась дубовая дверь, ведущая в комнату для совещаний. Жрецы, кто парочками, кто по одному, начали покидать холодную залу, пытаясь издавать как можно меньше шума. Некоторые из них, завидев Свейна, поспешно кланялись, немногие же просто проходили мимо, не удосужив его даже легким кивком головы.

– Свейн, старина! – несвойственная бледность пропала, наконец, с лица Жевеля, и теперь он вновь выглядел уверенным и самовлюбленным, как и при всех иных встречах. – Я уж подумал, что ты с концами ушел.

– А стоило бы, – хмуро ответил тот, глядя на его самодовольную рожу. – То, что вы затеяли…

– Принесет мир на весь материк.

– Или новую войну, – Свейн не мог разделять его энтузиазм, но поговорить с принцессой, раз она сама того желает – просто необходимо.

– Мы готовы нести ответственность, – Дерек пожал плечами и продемонстрировал запечатанный рунами список, что был аккуратно обвязан шелковой красной лентой по середине. – Здесь наши имена и клятвы. Доказательство нашей преданности.

– С ним будет намного легче заключить вас под стражу, – Свейн вспомнил, что именно этот свиток передал Дереку юноша, что выступал в самом начале их тайного собрания. – Этот Билленджор, кто он?

– Ах, неловкая вышла ситуация, – так и не впечатлив своего приятеля, Жевель сунул свиток обратно в нагрудный карман. – Он хороший малый и отличный руководитель. Но чем-то насолил твоему ненаглядному Кигану, и вот теперь его в срочном порядке ссылают на север. Поэтому на тебя так взъелись, хотя я-то им объяснял, что ты и твой наставник…

– Чего? Какая еще ссылка? – тут же удивился Свейн, будучи хоть трижды в Высшем Совете, Киган не имеет подобного права, магистериум не занимается тем, чтобы отправлять на раскопки людей против их воли.

– Господин Годор берет его в свою экспедицию, а мы все знаем, чем это обычно заканчивается.

«Годор, Годор… Да, точно!» Один из хороших друзей Кигана. Его лицо жутко обмерзло во время сильнейшей бури, от чего его нос пришлось срочно ампутировать, а также отрезать омертвевшую часть мочек и век. Никакие зелья и руны так и не смогли вылечить его страшные раны, но помимо внешних уродств, у Города также появились частые проблемы с дыханием и сильная хромота на левую ногу.

Когда он приезжает в магистериум со своими нечастыми визитами, то его внешний вид пугает абсолютно каждого. Даже немолодой ключник со всеми своими широкими шрамами на лице, выглядит рядом с Годором настоящим красавцем. Но, несмотря на свое внешнее уродство, этот жрец крайне умен. Его рискованные исследования на севере вносят неоценимый вклад в магистериум и во все ученое сообщество в целом: только Годор смог достать образцы редкого закаменелого мха, отыскать многовековой хвост вымершего голубого дракона, а также найти, хоть и небольшое, но все же скопление рунных камней, все еще заряженных энергией.

Тем не менее, в свои опасные экспедиции Годор не ходит один. Из-за плохого физического состояния он просто не в силах нести на плечах и палатку и все прочее непосильное оборудование. К тому же, для поддержания своего дыхания ему приходится постоянно иметь при себе воздушные клапаны, которые он сам же и изобрел. В связи с этим магистериум всегда старается обеспечить жреца какой-то поддержкой. Правда в последние годы с исследовательских экспедиций чаще всего возвращался один лишь Годор, и желающих отправится с ним на встречу неизведанному становилось все меньше.

– Если господин Киган принял такое решение, значит на то были причины, – заключил в конце концов Свейн, может ли быть такое, что жрец что-то узнал про тайные собрания?

– Не спорю. Но для нас, Алого Братства, потерять своего руководителя сейчас – большая трагедия.

– Неужели? – юноша злорадно улыбнулся. – По мне так ты прямо светишься от счастья.

Жевель сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей. Да, ему льстило всеобщее внимание, а также ответственность, которую доверили ему все остальные члены их маленького общества.

– Почему «Алое Братство»? Кто вообще это придумал?

– Это было давно… Слушай, – он вдруг заглянул ему за плечо. – Мне надо идти. Нужно утрясти пару вопросов, перед тем как Сайрус…

Свейн лишь махнул рукой, все равно в этом разговоре он видел мало толку. Ведь все, что нужно, он узнает уже у самой принцессы. Ему было немного обидно, когда из-за двери вышел Трость, чуть понурив свою косматую голову. Он прошел мимо Свейна так, словно стеснялся его. «Плевать. Пускай думает, что хочет. В конечном итоге сам же попросит прощения».

Вскоре в зале наступила полнейшая тишина: было слышно лишь потрескивание догорающих факелов и то, как за окнами гуляет ночной ветер. Огромная фигура сира Галингтона вдруг возникла из-за приоткрытой двери. Плащ, которым он накрыл свою голову едва ли доставал до колен, а плечи были настолько широкими, что казалось, ему даже передвигаться трудно. Но Свейн знал, что при случае, этот здоровяк будет куда проворнее, чем он может показаться вначале. Недаром принцесса чувствует себя в безопасности, находясь рядом с таким верзилой, ведь Галингтон никто иной, как королевский палач. И занимает он эту должность так давно, что Свейн еще даже ходить к тому времени не умел.

Палач не проронил ни слова, но у юноши не было сомнений в том, что его наконец ждут. Набравшись храбрости, Свейн прошел мимо здоровяка едва ли доставая ему макушкой по грудь. Казалось бы, Галингтон смотрит на него с некой усмешкой, от чего у бедного юноши еще больше скрутило живот.

– Будущий граф, – Алая Дева восседала уже без своей глиняной маски, она бережно положила ее на колени и глядела на то, как Свейн робко проходит в комнату. – Жаль, что вы предпочли остаться снаружи. Вам, как никому другому, полезно быть в курсе происходящего.

– Моя принцесса, – юноша опустился подле нее на колено, в очередной раз рассматривая перстень на ее хрупкой руке.

Валлария будто бы знала, что ей идет алый цвет. Ее темные волосы, собранные в тугой пучок, украшала изящно сделанная заколка в виде макового камня, а красный цвет ее одеяния отлично подчеркивал бледность кожи и глубину ее черных глаз. Принцессе было чуть больше двадцати, но выглядела она куда старше своего возраста: ранняя смерть матери, тяжелая болезнь отца – должно быть ей приходилось нелегко в свои детские годы. Могло ли все это стать одной из причин, по которой она и основала Алое Братство?

– Встаньте. Мы сейчас не в королевском дворце и кроме Галингтона здесь никого нет, так оставим же эти ненужные любезности, – холодно проговорила она, и ее голос эхом отозвался в пустующем зале.

– Меня так воспитали, миледи. И я не желаю своей легкомысленной грубостью бросать тень на родной дом.

– И тем не менее, ваши манеры все же позволили ослушаться меня и выйти еще до окончания запланированной встречи, – принцесса вскинула брови, но, впрочем, ее голос до сих пор оставался вполне добродушным.

– Прошу меня простить, – тут же ответил тот. – Но мне необходимо было время, чтобы подумать.

– И как, вы подумали?

«В какую игру она меня хочет втянуть? Впредь нужно быть осторожным со своими словами». Набрав в грудь побольше воздуха, Свейн продолжил.

– Я все еще против этих тайных собраний, против заговоров за спиной короля Люциана и Высшего Совета. Я призываю вас обратиться ко своей бесконечной мудрости и признаться во всем королю, пока еще не стало слишком поздно.

Валлария молча выслушала его, перебирая своими маленькими пальчиками края глиняной маски. Ни один мускул так и не дрогнул на ее благородном лице, видимо долгие годы, проведенные подле самого короля, научили ее скрывать свои истинные эмоции.

Свейн хотел добавить что-то еще, хотел сказать, что все это неправильно, что следует вернуть магистериуму его рунные камни и зелья, которые члены собрания тайком собирали в течение столь долгого времени. Он также хотел убедить принцессу, что ее мнение о жрецах и о магистериуме в целом – ошибочно, что ей стоит пересмотреть свои взгляды, ведь, в конце концов, здоровьем ее отца занимаются именно жрецы!

– Мне нравится ваша откровенность, Свейн, – ее черные глаза казались двумя огромными впадинами, что поглощали в себя оставшийся в зале тусклый свет. – И я тоже буду с вами откровенна. Прошу же, выслушайте меня, перед тем как принять чью-либо сторону.

Свейн подумал, что он и вовсе бы предпочел оставить все как есть. Его семья уже несколько веков служит единому королю, чей трон передается согласно строгим правилам престолонаследия. После смерти Люциана, королем должен стать его сын Вельгайн, а уж за тем и его дочь. Валларии, для ее же спокойствия, следовало бы поскорей выйти замуж и оставить все эти мысли о «спасении» материка.

– В ваших глазах мы все не более чем кучка воров и изменников. Даже не пытайтесь отрицать это, я знаю, как все выглядит со стороны, – на мгновение принцесса показалась сильно уставшей, сколько бессонных ночей ушло, чтобы спланировать все это? – Мой отец, король Люциан… Жрецы утверждают, будто бы его сердце сковала какая-то редкая хворь. Эту байку знаем мы все, а я даже верила в нее какое-то время, – она сжала глиняную маску чуть сильней. – Нам с братом запрещали видеть его, говорить с ним. Все, что нам позволялось, так это время от времени передавать ему письма – на липкой, пропитанной мятными листьями бумаге. Мы несколько лет ходили мимо отцовских покоев, молясь о его скорейшем выздоровлении. А вскоре молилась уже одна я. Мой дорогой брат Вельгайн почти перестал бывать во дворце: он утверждал, что ему тяжело слышать стоны и крики, которые исходили из-за закрытых дверей королевской спальни. Но я-то знала, какие стоны ему в самом деле милей… – принцесса мотнула головой, словно пытаясь скинуть с себя ненужные мысли. – Время для нас будто остановилось. Изумрудные мантии жрецов то и дело мелькали возле отцовских покоев, но на мои расспросы они отвечали крайне размыто, говоря лишь о заразности и о необходимости продолжать лечение. Я быть может еще и смирилась с этим, но желание увидеть отца с каждым днем становилось сильнее. Я боялась, что потеряю его, потеряю, как и свою мать, не успев даже попрощаться как следует… И вот тогда я решилась, – Валлария хоть и пыталась говорить, как можно спокойнее, но в тот момент ее голос дрогнул. – То, что я обнаружила – то был не мой отец. Это был не Люциан, это просто его оболочка. Бездумное, глядящее в пустоту тело, которое не в силах узнать даже свою собственную дочь! Он называл меня именем моей матери, не переставал твердить об опасности, которую видел повсюду, он твердил о первородности Пыли и о совсем уж каких-то жутких и непонятных вещах. В тот день я нашла там не только своего отца: там были и записи, тетради, разбросанные рецепты и свитки. Жрецы не занимались лечением Люциана – они лишь поддерживали его всепоглощающее безумие!

Свейн слушал рассказ принцессы, не веря собственным ушам. Зачем бы магистериуму делать все это? Зачем скрывать правду об истинной болезни Единого короля? Киган бы ни за что не поступил так, он просто не может быть к этому причастен. Здесь определенно произошло какое-то недопонимание.

– В магистериуме у меня тоже имеются свои друзья, я сразу расспросила их, узнала о формулах и о тех ядах, которыми Совет девяти на протяжении нескольких лет травил моего отца, подпитывая его больной разум и искалеченную душу, – темные глаза принцессы смотрели прямиком на Свейна. – Так скажи же мне, будущий граф, что мне оставалось делать? К кому обратиться за помощью? Высший Совет пошел против Единого короля, Иерихат-хал, что тесно связан с ним, возможно тоже замешан в этом. Как бы это странно не звучало, но в своем собственном дворце я могу доверять лишь небольшой горстке людей, а в магистериуме и того меньше… Высказаться в открытую? Кто же мне поверит? Я выслала письма с просьбой о помощи каждому из пяти Великих графов, думаешь хоть кто-то откликнулся? Я для них – избалованная принцесса, не более, они не станут меня слушать, также, как не станут слушать и моего брата, пока тот не взойдет на трон. Но ведь король жив, зачем же материку еще один король? – Валлария обвела взглядом небольшую комнату для совещаний, в которой они сейчас находились. – Я организовала Алое Братство, чтобы положить конец тому обману, что опутал наш материк. Я хочу справедливости, хочу, чтобы мучители моего отца заплатили сполна за то, что они сделали. Я заставлю их ответить на все вопросы, что скопились у меня за долгие годы. А если они не захотят слушать то, что ж… В таком случае, им ни за что не уйти от королевского возмездия и моего гнева.