Текст книги "Лети высоко! Жизнь как молитва"
Автор книги: протоиерей Сергий Баранов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Религия без Бога – так часто определяют буддизм. Это совсем не означает, что в философии буддизма нет идеи Бога, стремления познания сверхъестественного. Буддизм очень много трудится в этом направлении. Но именно вопрос направления является ключевым в наших с ним различиях. Можно употреблять очень много труда, искреннего, стабильного, пользоваться целым инструментарием технических, психофизических средств аскетики, некоторые из которых будут схожи в наших духовных практиках, но просто двигаться не в том направлении. Буддисты в практике медитации, концентрируясь на идее сверхъестественного, освобождают свой ум от впечатлений, переживаний, от любой сложности и направляют его вверх, в космос. Именно это направление не позволяет им познать персонального Бога. Ибо чем дальше и быстрее ум бежит в бесконечное пространство космоса, тем дальше удаляется от него Бог, Бог как Личность, Персона, растворяясь, трансцендируясь в бесконечности Вселенной.
Это духовное явление я называю «убегающий бог». Бог, который становится богом-никто, никто как персона. Он переходит в область идеи, философии, о которой можно говорить, рассуждать, но никоим образом нельзя понять и познать.
Именно в направлении наши противоречия. Не в технических средствах, которые в некоторых деталях могут быть схожими. Православное направление практической мистики как подсказка, рекомендация изображено на древних византийских иконах. Обратная перспектива. Сознательное нарушение линейных законов. Если классические законы пространства сводят все линии в одну точку на линии горизонта, и именно так оно и есть в нашем физическом мире, то в древней византийской иконе перспектива строится наоборот – все линии направлены от горизонта – к тебе, и точка схождения их находится внутри тебя.
Направление поиска Бога – не в бесконечную необъятность космоса, где Он размывается в ничто, а наоборот, извне – внутрь тебя, собирая, линзируя Бога внутри твоего сердца, там, где находится твое личное «я», и именно там, в глубине сердца, происходит встреча с Личностью Бога – очень определенной, персональной.
Это погружение внутрь своего сердца тоже подразумевает максимальное сокращение своего эмоционально-впечатлительного состояния ума. Ума, который мы пытаемся через духовные практические упражнения сократить до простоты, малости точки. Эта духовная практика называется в православии умным деланием.
И тогда Бог из убегающего, постоянно трансцендирующегося становится Персоной, Которая движется в сторону тебя, буквально внутрь тебя, в самое сердце.
Евангельское понятие, данное нам Самим Христом о вхождении в Царство Небесное, аллегорически сравнивается с прохождением через игольное ушко. «Царство Небесное внутрь вас есть» (Лк. 17: 20–21) – так определенно говорит нам Божественный Учитель, «внутрь вас», то есть в сердце. И до тех пор, пока мы будем эмоционально, впечатлительно широки, широки заботами мира сего, до тех пор широкое не пройдет тесным путем. Верблюд – сквозь игольное ушко.
По образу и подобиюВ таинстве умной молитвы мы сознательно сокращаем свое творческое начало, ограничиваем его движение вдаль, в широту, утесняем себя эмоционально, впечатлительно, собираем, утесняем ум, не позволяя ему парить, мечтать, в какой-то мере переживать. Создается впечатление, и в некоторой мере так оно и есть, что мы убиваем в себе способность творить, переживать, жить.
Но если мы созданы по образу и подобию Божию, а Бог – Творец, и творчество – это одно из основных Его качеств, то наше богоподобие не просто позволяет нам творить, оно в некотором смысле обязывает нас это делать. Происходит противоречие между ограничением, утеснением творческой силы души и смыслом нашего создания по образу и подобию, которое от природы своей стимулирует в нас творчество.
Противоречие устраняется приведением нашего творческого начала к его первоначальному смыслу – как его создавал Бог. Суть дела в том, что истинным вдохновением нашего творчества не является никакая другая сила или энергия, кроме Духа Святого. Все, что происходит от нас самих в связи с нашим несовершенством или через вдохновение от духов, чуждых Святому Духу, несет на себе печать несовершенства – и это еще в лучшем случае. Иногда творчество приобретает формы нравственного, эстетического и философского уродства. Так вот, в православной аскетике, в науке умного делания не стоит задача умертвить в нас творческое начало. Не умертвить, а преобразить, обóжить. Чтобы вдохновляющей энергией, дающей творчеству динамику, наряду с нашей собственной силой была сила Святого Духа. То есть Сам Бог. Только это состояние можно назвать Божественной симфонией, симфонией Бога и человека.
Один святой говорил, что если бы возможно было просверлить земной шар насквозь и начать опускаться, то в какой-то момент, после центра земли, движение вниз перешло бы в движение вверх. Эта аллегория очень похожа на практику православной аскезы по утеснению психосоматической природы человека – впечатлений, эмоций, творческого начала – до простоты, малости точки. Но эта точка на самом деле не является тупиком нашего «я». Я бы назвал ее точкой линзирования, за которой происходит расширение в обратную сторону в спектральном богатстве света, разделенного на целую гамму цветов. Умирание переходит в преображение.
И получается, православные аскетические ограничения создают рамки, но не убивающие творческое начало души, а дающие душе верное направление – сквозь точку встречи, преломления, за которой оказывается не тупик, а простор, широта творчества, уже не ограниченного эгоизмом.
«Троицу» Андрея Рублева никогда не смог бы написать человек ограниченного вдохновения. Это произведение совершенно свободно от земных рамок и стереотипов. Это не портрет Бога, к которому даже кощунственно подходить в технике и законах портрета. Это поэзия о Боге и Богу.
Обратите внимание, как свободны лучшие мастера византийской кисти от рамок и условностей земных принципов изображения. Конечная идея, задача ставилась выше традиций. Это и обратная перспектива, и нарушение пропорций законов анатомии – все это не замыкало иконописца в рабстве. Он сам – хозяин, повелитель этих законов, он заставлял их работать на себя в связи со своей духовно-творческой задачей.
Если творческая задача требует соединить печально-умилительный наклон головы со взглядом прямо на зрителя, иконописец не задумываясь ломает анатомические линии и соединяет склоненную голову со взглядом.
Или – он не станет писать открытым красным цветом губы, которые будут «кричать». Иконописец все уравновешивает простым смелым решением – этим же красным делает несколько штрихов, подчеркивая нос и складку глаз. И все на своих местах.
Посмотрите на историю жизни многих великих деятелей искусства, как трагичны их судьбы, надорван их внутренний мир. Кончина в психиатрическом надрыве великого Врубеля, драма Ван Гога – все это плоды непреображенного творчества, творчества, замыкающегося в самом себе, в психологическом тупике, который не дает радости жизни, а напротив, несет потерю смысла.
Самое главное, что мы должны понять, – Он и есть источник жизни, смысла и вдохновения. Наша самоизоляция от Него является движением в тупик, в никуда. Долгим ли будет этот путь или коротким, конец его один и тот же. Все, что не движется в сторону Источника жизни и вдохновения, умирает.
От смерти к жизниБытие духовного мира, в отличие от привычных законов мира сего, часто происходит вопреки. Духовный мир иррационален, полон антиномий. В это пространство не получается войти с инструментарием привычных стереотипов. Его нельзя мыслить и познавать в законах логики, которая часто заводит ум в духовные лабиринты. Духовное живет своей жизнью, и часто нам приходится смиряться с невозможностью понять детали, природу явлений. Но мы принимаем сверхъестественное по факту его бытия. Я вижу это как событие, как результат, хотя и не понимаю во всей глубине его природы.
Антиномии часто не поддаются логическому, рациональному мышлению, они входят в область веры – не философской, а бытийной, входят как факт, который есть, и по-другому не может быть, ибо в противном случае все рушится.
Одним из самых сложных догматов православной веры является вочеловечение Бога, Его воплощение. Рациональный ум при всем желании, сочувствии не может вместить эту невместимую истину. Как Бог, Создатель бесконечной Вселенной, не ограниченный ни временем, ни пространством, вдруг ограничивается такой малостью, как человеческое тело, входит в материальный мир, живет по его законам. Многими эта деталь нашей веры воспринимается как слабое место, богословский примитивизм. Сокращение дистанции между бесконечно совершенным Богом и ограниченным человеком переживается как унижение, осквернение великости духовного.
Христианство не боится духовных противоречий, не ретуширует их, а часто сознательно подчеркивает, акцентирует ими свое вероучение. Воплощение Бога мы живем как акт веры. Этот акт оживляет для нас Бога, переводит Его из области трансцендентной философии в область бытия. Мы начинаем Его жить, Его бытие становится нашим бытием. Ибо останься Он за пределами своего совершенства непознаваемым, надмирным, трансцендентным – такой Бог умер бы для нас, перестал бы быть. Так как Он никоим образом не может войти в мое бытие, Он становится мертвым Богом, никем для меня лично. Он живет только в Себе, для Себя, но во мне Его нет. Нет как персоны, личности, Он становится фантазией, иллюзией, Богом, которого нет.
Это ужасно – оказаться в бесконечной бездне, черноте пространства и времени, оказаться совершенно одному, это мучительное одиночество, это ад. Мы привыкли оценивать себя в пространстве и протяженности своей земной жизни, которая наполнена красками, событиями, личностями вокруг нас.
Но оцените миг вашей жизни относительно бездны вечности. Оцените и содрогнитесь. Относительно вечности все это обесценивается, становится иллюзией, перестает быть. Если вместе с этим для нас перестает быть и Бог, то наступает холодная, зловещая чернота.
Но Свет во тьме светит, и тьма не объяла Его. Эти жизнеутверждающие слова оживляют нашу веру, укрепляют надежду, дают смысл. Бог не является заложником своей великости, надмирности, трансцендентности. Он, как Бог совершенный, Сам преодолевает эту дистанцию между Ним и человеком и становится по Своей благости нашим Со-бытием. Бог из бесконечно далекого становится бесконечно близким Богом, Богом во мне. Неслитно и нераздельно. Происходит наше обóжение.
«Вы Бози есте» – так Он говорит об этом, так Он хочет, так Он творит. От нас нужно только согласие на данный акт – из великого разъединения Бога и человека сотворить великое же соединение. Тот же момент нашей веры, который казался, на первый взгляд, слабым звеном, оказывается во главе угла, как весь смысл нашего бытия.
Оживает Бог, становится Богом живым, бытийным. «Аз есмь» – так Он говорит Сам о Себе, Я есть не просто Сам в Себе, Я есть для вас, Я есть в вас. И оживает человек, оживает за пределами своей земной ограниченной жизни. Его жизнь перестает быть мгновенной вспышкой, мгновенной относительно вечности. Она сама входит в вечную жизнь вечного Бога.
Бог становится человеком, чтобы сделать человека Богом.
Ни в одной религии, философии нет такой смелой, такой дерзкой догматики. Чтобы так мыслить, так учить, так жить, нужно перестать быть homo sapiens – человеком разумным, нужно стать homo divinus – человеком обóженным. И никак иначе.
Возвращайтесь!Человеку в младенчестве его духовного опыта свойственно уклоняться «одесную» и «ошуюю», пока не выстроились, не выковались в горниле его жизненных искушений, исканий правильные ориентиры, задающие безопасный вектор движения. Движения в сторону благой цели. Никто не благ, как только Бог. Взрослейте, выходите на прямую дорогу, ведущую вверх.
Взрослейте и возвращайтесь. Возвращайтесь в дом Отца вашего. Он ждет вас.
Он не может просто ждать, Он выходит вам навстречу.
Бог, выходящий навстречу, самый дорогой и великий в Своем смирении и любви. Это наш Бог.
Бог, Которого знают христиане.
Часть 2. Молитва – другая форма бытия
Вне времени
Однажды преподобный Паисий Афонский, как он сам рассказывал, уединившись в своей отшельнической келье, исполнял монашеское правило. В тишине сердце было настроено на тихую, мирную, внимательную молитву. В какой-то момент душа преподобного стала мягко переходить в состояние созерцания, и он увидел Нетварный Свет, который заполнил собой все пространство кельи и самого Паисия. Он, этот Свет, пронизывал, наполнял все существо преподобного миром и неэкзальтированным, тихим блаженством, которое приводило святого в состояние кротости и смирения.
Сколько длилось это состояние созерцания Нетварного Света Божия, отец Паисий не мог сказать. После посещения благодати он стал приходить понемногу в себя, присел на стул. Взял со стола стакан с водой и попил, потом через какое-то время что-то скушал… и заплакал. Заплакал оттого, что буквально некоторое время назад он был весь пронизан неземной благодатью и вдруг, только еще она отошла, как он потянулся к таким простым, земным вещам, как ястие и питие.
Преподобный после опыта посещения Духом Святым пережил очень остро и больно свое человечество, которое требует своего.
«Я, прах и пепел, – рассуждал отец Паисий, – должен был после встречи с Господом забыть не только о еде, но и о самом себе. Ну какой я все же еще земной…»
Посещение Божие бедного человека всегда сопровождается чувством своего недостоинства и глубокого покаяния, в отличие от прелестных бесовских состояний, которые искушают подвижника мнением о себе, о своем достоинстве.
Приводя этот пример, хочу остановиться на другом моменте, а именно на том, что и преподобный Паисий, и все великие отцы Церкви отмечали, что во время прихода обильной благодати в состоянии созерцания всегда теряли счет времени или, лучше сказать, выходили из времени. Соединяясь с Господом, в состоянии обо́жения они входили в Его свойства, одним из которых является пребывание вне времени. Ныне и присно, и во веки веков неизменно. Сколько человек пребывает в исступлении, – может, день, может быть, пять минут, – он не понимает. У Господа один день как тысяча лет и тысяча лет как один день.
* * *
Однажды мы беседовали с моим другом, иеромонахом, который не мог понять и, в связи с этим, принять практику быстрого чтения молитвы Иисусовой. Он был образованным, грамотным, логическим человеком, и мне пришлось объяснять ему логически.
«Скажи, пожалуйста, как быстрее ты сможешь читать книгу – вслух проговаривая слова или про себя умом?» – «Конечно, умом». – «Тогда пойдем дальше. Ты образованный, должен знать технику быстрого чтения, когда взгляд и ум пробегают по странице текста, не отвлекаясь на литературную его часть, а выхватывая сам смысл без лингвистических особенностей». – «Да, есть такое».
Но если такое возможно со сложным повествовательным текстом, в котором мысли и события постоянно меняются, тем более это возможно с короткой молитвой, которая одна и та же. Мы ее говорим и говорим, не делая промежутков, в которые может войти постороннее. А затем, когда она становится привычкой, ее хочется говорить и говорить больше и больше, как только останавливается одна, ты говоришь уже другую, совершенно не теряя внимания и не отвлекаясь ни на что. Наша цель – не внимание, а Бог. Внимание – это лишь средство.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
