Текст книги "В приюте без уюта (СИ)"
Автор книги: Попечитель Господин
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Господин Попечитель
Коп-1: В приюте без уюта
Действующие лица
Пичугин Сергей Иванович – 50 лет, разорившийся помещик; худой мужчина среднего роста.
Серова Ольга Павловна – 45 лет, графиня, вдова; интересная женщина довольно пышного сложения.
Серова Анна Алексеевна – 18 лет, графиня, дочь Анны Павловны; красивая изящная девушка со светлыми волосами.
Федякин Карп Львович – 47 лет, князь; полный жизнерадостный мужчина.
Эберлинг Андрей Генрихович – 21 год, князь, племянник Федякина, нервный молодой человек непримечательной наружности.
Агафья – 40 лет, прислуга в приюте, коренастая невысокая женщина.
Участковый п ристав Перевалов .
Городовой .
Место действия
Столовая дворянского приюта в губернском городе. Довольно просторное помещение. У стены направо от двери – десяток мягких стульев. На стене портреты попечителей приюта: великого князя Александра Михайловича (в военной форме) и помещика Евграфа Маркеловича Сухова – видного мужчины средних лет, с аккуратной бородкой-эспаньолкой. Между портретами – часы-ходики с боем.
В полутора метрах от стены стол со стульями на восемь человек – по три с каждой стороны и по одному с торцов. На столе солонки, перечницы, ложки, вилки, ножи и ваза с красными гладиолусами.
Картина 1
(Часы бьют пять раз. В столовую входит Ольга Павловна, с недоумением смотрит на стол, потом на часы.)
Ольга Павловна (вполголоса). Странно... Надо непременно сказать Агаше, чтобы маятник с гирьками от песка протерла. Тряпку и салфетку Сергею Иванычу с утра подавала, а про ходики и не вспомнила...
Анна (входя в дверь). Маменька, вы опять сама с собой разговариваете?
Ольга Павловна. Анечка, что происходит? Агаши нет, стол не накрыт.
Анна (неуверенно). Недавно, кажется, кричали где-то в доме. Проснулась из-за этого. Но до сих пор не поняла, во сне тот крик слышала или наяву.
Ольга Павловна. А я после дневной прогулки спала как убитая – давно так не получалось. Бог даст, за лето Евграф Маркелович все-таки отремонтирует второй и третий этажи. Переселимся повыше – от уличного шума чуть подальше...
Анна (зевая). На вас, маменька, не угодишь. Недавно вы говорили, что привыкли, без него уже заснуть днем не можете.
Ольга Павловна. Да, сегодня так и было. Минут десять только как проснулась. Зато ночью глаз не могла сомкнуть – мысли одолевали...
Анна. Ах, маменька, полно уже об этом! Не надейтесь – не вспомнит вас его императорское высочество. Тем более сегодня великий князь уже вряд ли приедет. И слава богу!
Ольга Павловна. Почему, Анечка?
Анна. Боюсь, Сергей Иванович встречу испортит. С него станется – начнет одолевать великого князя своими прожектами по японскому вопросу и корейским концессиям. Ведь великий князь морской офицер. А завтра, сказывали, Сергей Иванович уедет с утра на медицинское обследование в Москву. Дай бог, чтобы без него великий князь нас посетить соизволил. (принюхивается) Маменька, вам не кажется, что слегка дымом пахнет?
Федякин (входя в дверь; громко и бодро). Нет, не кажется! Милые дамы, похоже, вы все проспали. Графиня (целует руку Ольге Павловне), дневная прогулка пошла вам на пользу – вы теперь очаровательны как никогда! Голубушка (целует руку Анне), вот что значит молодость! Ваш крепкий сон мог бы иметь весьма плачевные последствия...
(Дамы усаживаются на стулья у стены, Ольга Павловна указывает на стул Федякину, и тот тоже садится.)
Ольга Павловна (нетерпеливо). Князь, вы говорите загадками! Что случилось?
Федякин. Пожар, милостивая государыня!
Пичугин (входя в дверь). Кто здесь сказал «пожар»? Карп Львович, вечно вы делаете из мухи слона. (с горечью) Подлинный пожар, когда в ночи полыхает имение – пламя до небес, и вы не в состоянии ничего поделать. Не приведи господь кому-нибудь из вас лицезреть такую картину! А у нас здесь жалкий огонек в кладовой.
Федякин. Возражаю, Сергей Иванович! Сей «жалкий огонек» запросто мог перекинуться на весь дом. Милые дамы, вы должны благодарить Сергея Ивановича – он наш спаситель. Первым прибежал на запах дыма и поднял тревогу. Как назло, Антипка выехал, Агашка непонятно куда делась... Тушить изволили втроем – Сергей Иванович, Евграф Маркелович и ваш покорный слуга. Дворяне a la пожарные. Дожили-с...
Пичугин (недовольно). Вы, Карп Львович, только место занимали и под ногами путались. В кладовой электричества нет, темно, а тут еще вы...
Федякин. Но не мог же я оставаться в стороне!
Ольга Павловна. Господи, страсти-то какие! Но теперь-то, слава богу, все в порядке?
Федякин. Не вполне-с... Портреты государя и великого князя Александра Михайловича, что на рукоятках, подверглись, так сказать, разрушительному действию пламени. Встречать нашего почетного попечителя с такими невозможно-с...
Анна. Господа, неужели его императорское высочество будет в обиде из-за портретов? Тем более, кажется, где-то в угловой комнате запасные есть.
(В дверь входит Эберлинг и удивленно смотрит на всех.)
Эберлинг. Дамы и господа, а по какому случаю нынче обед отменили? Неужто Агашка думает, что их императорское высочество нас сами угощать будут?
Ольга Павловна. Ах, князь, прислуга и господин попечитель про нас сегодня забыли. И вправду – остается только ждать милости от его императорского высочества. Бог мой, неужели с нашей встречи пролетело уже девять лет?
Анна. Маменька, на месте молодоженов я бы постаралась как можно быстрее забыть то злополучное падение экипажа в канаву...
Ольга Павловна. Анечка, ты меня никогда не слушаешь. Я же рассказывала, как своими глазами видела: великий князь смеялся, выбираясь из канавы. А я помогла великой княгине Ксении Александровне. Это было даже романтично: ночь, люди с факелами вокруг моста... Ксения Александровна даже хотела пригласить меня в Ропшинский дворец...
(В дверь вбегает Агафья, зевая и протирая глаза на ходу.)
Агафья. Ой, батюшки святы! Простите дуру старую, господа хорошие! Проспала все на свете. Не пойму, как сомлела. Чуток потерпите! (убегает).
Пичугин (со вздохом). Ну и денек! В кладовой портреты высочайших особ полыхают, а прислуга дрыхнет без задних ног. Давайте попросим господина Сухова нанять на кухню другую бабу, порасторопнее.
Ольга Павловна. Сергей Иванович, я предпочту немного потерпеть, но не расставаться с Агашей. Она как раз весьма расторопная и смышленая. А сегодня просто какое-то недоразумение.
Эберлинг (возмущенно). Ничего себе недоразумение! Пятеро дворян вынуждены томиться в голодных муках.
Ольга Павловна. Князь, вы же прекрасно знаете: сегодня Евграф Маркелович прочую прислугу распустил, чтобы глаза великому князю никто зря не мозолил. Иначе кто-нибудь Агашу непременно бы разбудил.
(В столовую быстро входит Агафья, ставит на стол блюдо с пирожками и графин с компотом.)
Агафья (поклонившись). Кушайте, господа хорошие, червячка пока заморите. Я обед разогрею и вскорости подам. Простите еще раз великодушно дуру старую!
(Убегает. Господа встают со стульев у стены и рассаживаются за столом: Пичугин и Ольга Павловна с торцов, Анна между Федякиным и Эберлингом. Не спеша едят. Анна, едва откусив, кладет пирожок на стол.)
Эберлинг. Беру свои слова обратно, Ольга Павловна. Агашины пирожки бесподобны! Анна Алексеевна, а вы почему опять не кушаете? Право же, вашему изяществу ничто не угрожает!
Анна (побледнев иборясь с дурнотой). Пустое, Андрей Генрихович. От запаха дыма у меня немного закружилась голова.
Эберлинг. A propos, кажется, все нынешние приготовления бесполезны. Думаю, великий князь к нам сегодня не пожалует. В полдень я стал невольным слушателем телефонного разговора Евграфа Маркеловича с начальником вокзала. Поезд опаздывает на несколько часов... Дамы и господа, что за шум?
(Слышатся приглушенные трели полицейского свистка, выкрики, отдельные слова: «Прочь... на местах... не входить...»)
Пичугин. Не забивайте голову пустяками, Андрей Генрихович. (приподнимается за столом, пристально глядя в сторону, противоположную стене) На улице, вроде, спокойно. Какая-нибудь пьяная драка у двора за домом.
Федякин. Точно так-с. Быдло и хамы-с. A propos, я бы сейчас тоже водочки восприял рюмашку-другую. Но пока придется потерпеть.
Пичугин (насмешливо). Вы бы так, Карп Львович, со своими финансовыми прожектами терпели – не доживали бы век в приюте.
Федякин (с раздражением). Уж чья бы корова мычала, Сергей Иванович! Сами-то в бывшем своем доме из милости жить изволите. И тот господин Сухов после вашего хозяйничания до сих пор не отремонтировал до конца. Два верхних этажа в аварийном состоянии, нам на первом приходится ютиться. А я несчастной сестре, царствие ей небесное, чем мог помогал! Не моя вина, что муж ей непутевый достался! Извини, Андре, что я так о покойном...
Пичугин. Я сдавал сей дом, а не жил тут! Управляющий шельма оказался!
Ольга Павловна. Полно, полно, господа! Еще не выпили, а уже ссоритесь. Каждый из нас попал в беду – стоит ли бередить теперь раны? Ей-богу, сколько уже можно про долги, заложенное сгоревшее имение и разные авантюры? Завели бы лучше снова скучный разговор о корейских лесных концессиях. Ужасно, если из-за них вдруг начнется война с Японией...
(Агафья вкатывает в столовую столик на колесах. Расставляет тарелки с супом и закусками, графины со спиртным. Наливает дамам наливку, мужчинам водку.)
Федякин (поднимая стопку). Ну-с, приятного всем аппетита!
(Все чокаются, выпивают. Анна лишь притрагивается губами к бокалу. Агафья наливает еще и уходит. Все сосредоточенно едят первое.)
Пичугин (поднимая стопку). Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой. Ваше здоровье!
(Все выпивают, кроме Анны.)
Эберлинг. Сей суп решительно бесподобен! Нет, пусть Агашка служит здесь вплоть ad finem saeculorum!
Пичугин. До скончания веков, значит, князь? Мы-то с вашим дядюшкой уже пожили на белом свете, а вы человек молодой. И не совестно так на попечительских харчах всю жизнь?
Эберлинг (шутливо). После таких ваших слов готов поставить ее на кон! Но вы же не пойдете к барьеру, Сергей Иванович?
Пичугин. Из-за такого пустяка – нет. Собственно, о чем я? Яблочко от яблоньки... Заработай вы вдруг деньги – тоже спустите на бегах и в картишки.
Эберлинг (раздраженно). Сергей Иванович, вы переходите дозволенные границы!
Анна. Сергей Иванович, полагаю, вам следует принести извинения князю.
Пичугин (нежно глядя на Анну). Разумеется, графиня. Не пойму, что за приступ желчи у меня нынче. (Эберлингу) Примите мои извинения, Андре.
Занавес.
Картина 2
Занавес поднимается.
(Господа продолжают обедать. В коридоре становятся слышны шаги – все громче. В столовую входит участковый пристав в темно-зеленой форме. За ним нетвердой походкой ступает городовой. При виде портрета великого князя городовой останавливается и отдает честь. При этом слегка покачивается.)
Пристав. Извините за внезапное вторжение, дамы и господа. Обстоятельства таковы, что я вынужден сие сделать до прибытия господ из сыскной полиции. Моя фамилия Перевалов. Я участковый пристав.
Ольга Павловна. Господи, что еще стряслось?
Пристав. Большое несчастье, милостивая государыня. Евграф Маркелович Сухов несколько минут назад обнаружен мертвым.
(Все дружно вскакивают с мест. Слышатся восклицания: «Как?», «Не может быть!» Начинают креститься. В столовую вбегает Агафья.)
Агафья (приставу). Правду, что ли, Антипка брякнул? Или напутал чего спьяну?
Пристав. Да, господин Сухов мертв.
Агафья. О, господи! (крестится и плачет)
Пичугин. Но как такое могло случиться? Примерно час назад мы вместе с Евграфом Маркеловичем тушили маленький пожар в кладовой. Господин попечитель был абсолютно здоров!
Пристав. Он и умер здоровым. Просто имел несчастье весьма некстати выглянуть во двор из угловой комнатки – это которая у вас после кухни и лестницы. Зачем-то высунулся в окно, а сверху именно в этот момент кирпич – аккурат по затылку. Вроде как от карниза у крыши отвалился – раствор там, похоже, раскрошился. Дохтура еще не было, но, думаю, с полчаса или чуть больше назад сие приключилось. Тело совсем теплое...
Городовой (перебивая пристава; заплетающимся языком). Прошу прощения, господа – встретил сегодня Антипа, друга детства – из одной, значица, деревни мы. Он, значица, провиант для вашего приюта вез. Но задержались мы малость в трактире. Приехали, значица. Открывает Антип ворота, въезжаем, значица, в задний двор – а в окне человек кулем свесился, руки вниз. С затылка кровь капает. Я, понятное дело, за свисток. Антипка кричит: «Барин! Герр-граф... Меркулыч...» Народ с улицы, значица, сразу прет... Что характерно – у лужи крови кучка свежего человечьего дерьма... Вот ведь философия какая...
Пристав (резко). Прекратить болтовню! (вежливо) Дамы и господа, столовую покорнейше прошу не покидать до прибытия чина из сыскной полиции.
Ольга Павловна (возмущенно). Но почему сыскная? Вы только что сказали, что имел место несчастный случай! Какая тяжелая утрата, господа! (Пичугину) Сергей Иванович, голубчик, не сочтите за труд... Раз вы утром за завтраком часы запускали, теперь их и остановите.
(Пичугин встает, останавливает маятник часов и возвращается за стол.)
Пристав (Ольге Павловне). Есть подозрения, что случай сей не совсем несчастный, сударыня. В карнизе над третьим этажом пустота образовалась. Если бы кирпич и вправду оттуда падал, мимо бы пролетел. Полагаю, кто-то весьма точно из окна третьего этажа прицелился...
Эберлинг (присвистнув). Ну и дела! Пристав, вы в своем уме? Вы хотите сказать, что кто-то из здесь присутствующих коварно убил нашего общего благодетеля?
Пристав (холодно). Я излагаю то, что видел. Выводы пусть делают господа из сыскной полиции и судебный следователь.
(Анна тихо стонет и падает вместе со стулом назад. Федякин и Эберлинг подхватывают стул и ставят на место. Эберлинг придерживает бесчувственную Анну.)
Ольга Павловна (подскочив из-за стола; резко). Господа, аккуратно положите Анечку на стулья – и все вон! (Агафье) Агаша, бегом в мою спальню – там в верхнем ящике тумбочки нюхательная соль и нашатырь.
(Пристав, Пичугин и Федякин быстро расставляют мягкие стулья – по четыре вплотную друг к другу. Получается своеобразное ложе со спинками с обеих сторон.)
Занавес.
Картина 3
Занавес поднимается.
(Ольга Павловна манипулирует руками над скрытой за спинками стульев Анной)
Ольга Павловна. Сейчас, моя девочка, я все расстегну, чтобы легче дышалось. Зачем же ты так утянула корсет?
(Руки графини замирают. Ольга Павловна выпрямляется и застывает, не сводя глаз с дочери.)
Агафья (вбегая в столовую с двумя пузырьками). Вот лекарства, барыня!
Ольга Павловна (дрожащим голосом). Агаша, что это?
Агафья (пристально посмотрев на Анну). Ой, господи, царица небесная! (крестится) Нешто не понимаете, барыня?
Ольга Павловна (упавшим голосом). Бог мой, откуда? За что нам такое несчастье? Это позор! (тихо плачет)
Агафья (рассудительно). Барыня, может, не позор вовсе, а счастье? Может, господу так угодно было. Неужто вы и впрямь ничего не замечали?
Ольга Павловна. Я много чего замечала, Агаша. Но не хотела верить своим глазам... И кто же сей негодяй? Неужели Андре?
Агафья. Барыня, вы, ей-богу, словно с луны свалились. Нешто нужен Анне Алексеевне этот вертопрах?
Ольга Павловна (опуская к Анне ватку с нашатырем). Агаша, выходит, Сергей Иванович? Не раз наблюдала, как он пронзительно и с чувством смотрел на Анечку... (Агафья сдержанно ухмыляется) Агаша, ты хочешь сказать – сам Евграф Маркелович?
(Слышен тихий стон. Анна медленно поднимается на своем ложе. Агафья и Ольга Павловна помогают ей присесть и застегнуться.)
Анна (с тоской в голосе). Маменька, так это был не сон? Евграфа Маркеловича больше нет? Мне очень дурно...
Ольга Павловна. Потерпи немного, моя девочка. Поднимайся. Мы проводим тебя в спальню. Не думаю, что пристав будет настаивать на выполнении своего нелепого приказа. Эх, были бы живы твой отец и брат, мы бы такого господина в дом дальше передней не пустили...
(Анна медленно выбирается со своего ложа. Все три женщины уходят. Через полминуты в столовую возвращаются Пичугин, Федякин, Эберлинг, усаживаются за стол и продолжают обед. Городовой стоит в двери, прислонив голову к косяку и закрыв глаза.)
Пичугин. Этот мерзавец способен спать стоя. Завидую!
Федякин (задумчиво). А я не завидую Анне Алексеевне. Полагаю, даже пристав понял причину ее обморока. Вскоре все всплывет наружу – и тогда она станет главной подозреваемой.
Эберлинг (недоуменно). Дядюшка, извольте объясниться. Я решительно ничего не понял в ваших умозаключениях.
Пичугин. Действительно, Карп Львович – вы опять говорите загадками.
Федякин. Но это же так просто! Анна Алексеевна давненько не пьет наливку. У нее постоянно плохой аппетит. Сегодня ее чуть не стошнило от пирожка. Это явный токсикоз, господа! Девушка в интересном положении, думаю, примерно месяца три. И, наконец, обморок при известии о гибели господина Сухова...
Эберлинг (возмущенно). Не может быть! Анна Алексеевна не такая! И вообще – был бы виден живот.
Пичугин (бессознательно согнув ложку, со злобой в голосе). Да все они такие! Только прикидываются невинными ангелочками. Но все-таки, граф, как насчет живота?
Федякин. При относительно небольшом сроке можно скрывать интересное положение, затянув корсет. Я, господа, был знаком с одной актрисой – та вообще скрывала беременность до самых родов и продолжала выступать на сцене. Муж ее был актер того же театра. В труппе долго потом не верили, что это их ребенок. Думали, они взяли девочку в приюте. (пристально смотрит на Пичугина, потом на Эберлинга.) Как сказал Шекспир, весь мир театр, и люди в нем актеры...
Эберлинг. Дядюшка, допустим, вы правы. Но почему тогда полиция должна подозревать Анну Алексеевну?
Федякин. Мой мальчик, при убийстве жены всегда подозреваемый номер один – муж. И наоборот. То, что они не венчаны, дела не меняет. К тому же, может статься, Евграф Маркелович добился своего силой или воспользовался бессознательным состоянием девушки. Вот она и отомстила. А потом в страхе от содеянного лишилась чувств – в ее положении сие вполне естественно. Но, что бы там ни думала полиция, вполне возможно, что Анна Алексеевна не виновна. Не исключено, что она искренне полюбила господина Сухова. Согласитесь, он не чета нам, неудачникам. Интересный мужчина, жизненная энергия била в нем ключом.
Пичугин (мрачно). Скорее, из него... Ключом гаечным и клювом петушка золотого да красного, и все по головам окружающих... Как там пишут всякие марксисты-социалисты – настоящая акула капитализма! Вот уж не подозревал, что в соседнем имении из милого доброго малька такая акула вырастет.
Эберлинг. Говорите тише, Сергей Иванович. Услышит пристав, донесет жандармам, что вы крамольную литературу почитываете.
Пичугин (презрительно). Вы думаете, сей болван в состоянии повторить мои слова?
Федякин. На меня, напротив, пристав произвел благоприятное впечатление. Речь вполне интеллигентная, наблюдательность развита – это я про кирпич. Хотя лично я не исключаю, что после удара кирпичом раненый Евграф Маркелович просто сместился в сторону по подоконнику. Но только вскрытие покажет, погиб ли он сразу или еще был жив некоторое время. В то же время в высшей степени странно, что кирпич упал – если сие все же несчастный случай – именно когда Евграф Маркелович высунулся в окно.
Эберлинг. Дядюшка, у меня голова кругом от ваших рассуждений. К тому же меня весьма утомила эта статуя командора... пардон, пьяного городового. (подходит к двери и кричит в коридор) Пристав! Где вы там? Заберите своего человека – пусть проспится где-нибудь рядом с Антипкой. Агашка! Второе пора подавать!
(Появляется пристав, уводит городового. Агафья закатывает передвижной столик, собирает грязную посуду и расставляет второе. Наливает господам водку и уходит.)
Пичугин. Выпьем, господа, за упокой души раба божьего Евграфа. Мир праху его!
(Мужчины выпивают не чокаясь и продолжают обед.)
Эберлинг. Карп Львович, но если Анна Алексеевна ни при чем, кто тогда?
Пичугин. Та же Агашка. Прикидывается, что спала, а сама...
Ольга Павловна (входя в столовую). Пардон, Сергей Иванович, нелепости говорить изволите. Зачем Агаше убивать своего благодетеля? Как я поняла, и моей девочке несчастной уже косточки перемыли... Вот уж кто совсем ни при чем!
Федякин. А откуда вы, собственно...
Ольга Павловна. За «статуей командора» вы не разглядели Агашу. Она ждала, когда ее позовут второе подавать. И ваши разговоры воленс-ноленс услышала и мне подробно передала. Стыдно, господа! (садится за стол) Аппетита уже нет, Агаше я велела пока не входить. А вот за упокой выпью. Гарсон, водки мне!
(Эберлинг поспешно и неумело разливает водку, капая из графина на стол. Все четверо молча выпивают.)
Федякин. Графиня, я просто рассуждал, что подумает полиция – не более того.
Ольга Павловна. Ну-ну... Между прочим, любой из вас мог это совершить – по причине банальной ревности.
Федякин. Сударыня, я прекрасно понимаю ваши материнские чувства. Но полиция с ними считаться не будет. Заметьте: лишь Анна Алексеевна упомянула про запасные портреты в угловой комнате. Она единственная про них знала! Значит, предвидела, что после пожара Евграф Маркелович отправится в ту комнату. Полагаю, она там неоднократно бывала...
Ольга Павловна (разъяренно). Еще слово, князь, и я залеплю вам пощечину! Оставьте ваши гнусные инсинуации при себе! И я, и Анечка спали во время вашего пожара!
Федякин. Вот и славно, графиня. Пристав ошибся, имел место несчастный случай. А когда все утрясется... (вполголоса, наклонившись к Ольге Павловне) Сударыня, вдруг они все же тайно повенчаны? Ежели нет, сие можно устроить – я найду подходящих людей, документ сработают идеально. И ребенок Анны Алексеевны унаследует баснословное состояние. Детей у господина Сухова нет, а претензии прочей родни мы отметем через суд. Я найду вам толковых адвокатов за скромное вознаграждение...
Ольга Павловна (вполголоса). Сергей Иванович прав, князь. Вы неисправимый фантазер и прожектер. Я в подобных авантюрах участвовать не намерена.
Пичугин (резко). Ольга Павловна, полагаю, не вполне прилично шептаться в обществе, тем более после вашего огульного обвинения в наш адрес.
Ольга Павловна. Почему огульного? Карп Львович уже все продумал за полицию – насчет Анечки. Но почему бы полиции не рассмотреть и другие варианты? Между прочим, для каждого из вас Анечка, прошу простить мой цинизм, – лакомый кусочек. Даже для Карпа Львовича, который сие тщательно скрывал. И вдруг кто-то случайно узнает о ее положении... И жестоко мстит удачливому сопернику.
Эберлинг (с жаром). Слово дворянина – без дядюшки я бы ни за что не догадался. До сих пор не могу поверить.
Пичугин. Графиня, я старше всех вас, но тоже до логичных рассуждений князя Федякина оставался в неведении
Ольга Павловна. Ах, оставьте, господа! Как раз князь Федякин весьма кстати цитировал Шекспира. Каждый из вас играет роль – ничего не слышал, ничего не знаю... Андре даже начал неуклюжесть изображать: дескать, даже водку на стол проливаю, где уж мне кирпич сверху так точно на голову бросить...
Эберлинг (вскакивая с места). Ольга Павловна! Это уже слишком!
Ольга Павловна. Отнюдь! Я же вижу: вы трое – все боитесь. Убийца один, а невиновных двое. Но они тоже боятся, как бы обвинение не пало на них по нелепой случайности. Успокойтесь, господа. Я теперь знаю преступника. (громко) Агаша!
Агафья (вбегая в дверь). Чего изволите, барыня?
Ольга Павловна. Позови, голубушка, пристава. А потом разбуди Анечку и приведи сюда.
Занавес.
Картина 4
Занавес поднимается.
(Эберлинг разливает водку, в том числе в стопку для пристава).
Ольга Павловна (поднимая стопку). За торжество справедливости!
(Все выпивают, закусывают. Мужчины периодически косятся на Ольгу Павловну.)
Пристав (пристально глядя на Ольгу Павловну). Ваше сиятельство, а не повременить ли вам с заявлением? Мне кажется, ваши нервы слишком взвинчены...
Ольга Павловна (с ухмылкой). Вы деликатно намекаете, что я некоторым образом подшофе. Да, вы правы, пристав. От наливки с водкой немного шумит в голове. В то же время я чувствую необычайную легкость мысли.
(Эберлинг сдержанно смеется и картинно медленно аплодирует. Входит Анна.)
Анна. Маменька, что еще приключилось?
Ольга Павловна. Ничего особенного, но, полагаю, тебе тоже интересно узнать, кто убийца. Девочка моя, ты говорила, слышала крик сквозь сон. Попробуй вспомнить, в котором часу это произошло.
Анна. Крик был мужской. Гневный. Голос я не узнала – он звучал приглушенно через стены. Я толком и не заснула больше. Минут через пять поднялась и еще минут через десять пришла в столовую.
Ольга Павловна. Получается, кричали примерно без четверти пять или на несколько минут раньше. (Федякину) Князь, по вашим словам, пожар в кладовой вы тушили после четырех. Полагаю, вы потом долго умывались – дымом ни от кого из вас не пахло. Из-за шума воды ни вы, ни Сергей Иванович крика не слышали, не так ли?
Федякин. Весьма логично.
Пичугин. Вы абсолютно правы, сударыня.
Эберлинг. А я спал почти до пяти...
Ольга Павловна. Спала и Агаша. А знаете почему? Она не должна была находиться на кухне. Спросите, почему? Потому что могла из кухни увидеть человека, который шел к лестнице и поднялся потом на третий этаж. Поэтому злоумышленник заранее обезопасил себя от такой случайности и хитроумно подмешал Агаше снотворное – видимо, в питье. Итак, он поднялся на третий этаж. А в угловой комнатке на первом Евграф Маркелович искал запасные портреты высоких особ. Преступник из окна дал знак сообщнику. Видимо, это какой-то бродяга, нанятый заранее. Мужлан вошел в задний двор и начал шуметь. Окна наших спален выходят на улицу, поэтому никто ничего не у слышал. Анечка начала просыпаться, когда на бродягу гневно закричал Евграф Маркелович. Его крик долетел до Анечки через дом. Бродяга не обратил на это внимания и, прошу прощения, сел во дворе испражняться. Именно его, еще раз прошу меня извинить, de la merde (дерьмо – франц.) увидел потом городовой. Возмущенный Евграф Маркелович высунулся в окно – и тут на затылок несчастному упал кирпич. Бродяга, полагаю, тут же получил за труды и бежал. Злоумышленник преспокойно спустился на первый этаж, а потом отправился на обед.
Эберлинг (с сарказмом). И вы хотите сказать, что это был я – потому что пришел позже всех...
Ольга Павловна. Pourquoi pas (почему бы нет? – франц.)? Только это были не вы. Дело в том, что злоумышленник выколупал кирпич из кладки заранее. Он тщательно продумал преступление и не должен был тратить лишнее время в момент убийства. Но упустил из вида одну деталь. После подготовки кирпича сразу пришел на завтрак в столовую с грязными руками. Увидел, что часы остановились, машинально подтянул гирьку и запустил маятник. Потом попросил у Агаши тряпку с салфеткой – вытереть грязные руки. А когда недавно останавливал часы, ничего уже не просил. Значит, не об них он испачкался, а наоборот – с его рук утром песок от строительного раствора попал на гирьки и маятник. И еще. До сих пор никто не задал простейшего вопроса – с чего бы вдруг начался пожар в кладовой? Прислуга в основном отпущена, призреваемые спят. Электропроводки в кладовой тоже нет... Получается, преступник сам устроил поджог, а потом объявил, что пришел на запах дыма. Он правильно рассчитал, что потом Евграф Маркелович пойдет за запасными портретами. Не так ли, Сергей Иванович?
Пичугин. Ну и разыгралась фантазия у вас после выпитого, графиня! Поясните только, зачем мне это было надо?
Ольга Павловна. Вы сами сегодня проговорились насчет красного петуха, который бьет клювом по голове... Вы считали, что Сухов организовал поджог вашего имения. Оно было заложено за долги – вы об этом не раз говорили. Таким образом вы окончательно разорились и в конце концов оказались в дворянском приюте. Я не знаю, конечно, действительно ли в пожаре был виновен Евграф Маркелович или это плод вашего больного воображения...
Пичугин. Все это бездоказательная чушь, графиня.
Ольга Павловна. Не совсем так. Я выходила после завтрака на прогулку и видела фотографа с треногой. Он и наш приют снимал со стороны заднего двора. Полагаю, в кадр попал и карниз, где уже не было кирпича. (поворачиваясь к приставу и едва заметно подмигивая) Полагаю, господину приставу не составит труда разыскать этого фотографа.
Пристав (с легкой улыбкой). Разумеется! Догадываюсь, кто это мог быть.
Пичугин (спокойно). Вот тогда и поговорим.
Пристав. Может, и раньше. Появилась новая заграничная метода – опознание преступников по отпечаткам пальцев. Испытана в прошлом году в Англии. В нашей сыскной полиции сию методу теперь тщательно изучают. Думаю, отпечатки ваших пальцев обнаружатся на кирпиче, Сергей Иванович.
(Пичугин молчит. Ставит руки локтями на стол и прячет лицо в ладонях. Ольга Павловна привстает с места и пристально смотрит в сторону, противоположенную стене.)
Ольга Павловна. Странно... Народ куда-то гурьбой бежит...
(С улицы доносятся шум, лошадиное ржание. Вбегает Агафья).
Агафья. Господа хорошие! Глазам не верю! Подъезжают! Уже на нашей улице! Сказывают, в карете сами великий князь Александр Михайлович и великая княгиня Ксения Александровна!
(Пристав выбегает из столовой.)
Федякин (Пичугину). Подходящий случай облегчить душу, Сергей Иванович. Покайтесь сразу высоким особом. Глядишь, Ксения Александровна замолвит за вас словечко перед государем, и его императорское величество ради сестры наказание вам смягчит.
(Пичугин молча сидит в прежней позе.)
Эберлинг. Ольга Павловна, позвольте выразить вам искреннее восхищение. Никто не обратил внимания на все эти мелочи, даже дядюшка. А вы блестяще в них разобрались и разоблачили злодея. (негромко) Как жаль, что мне не доведется стать вашим зятем...
(Эберлинг смотрит на Анну, та отворачивается.)
Ольга Павловна (не слушая Эберлинга). Ах, Анечка, я все-таки верю, что ее императорское высочество Ксения Александровна меня узнает!
Занавес.
